Глава шестнадцатая
Погода с утра была ужасная. Мокрый снег, ледяной ветер… Федор Федорович решил, что сам на такси заедет за дамами и мальчиком, и позвонил в десять часов Елизавете Марковне, предупредить.
– Спасибо, голубчик, погода и впрямь не сахар. Это очень мило с вашей стороны.
А Августа Филипповна спросила у дочери за завтраком:
– Ирка, а чем обусловлен выбор ресторана?
– Это я выбрала! Там хорошо готовят мясо. Я предлагала ему позвать вас в ресторан гостиницы, там их два и оба отличные, но он счел это неудобным… – Ираида вдруг зарделась.
– О, узнаю Федора Федоровича, – воскликнула Елизавета Марковна. – Сама деликатность.
– Ладно, поглядим на этого героя.
– Я сама приеду в ресторан, – сказала Ираида, убегая в театр.
Федор Федорович заказал машину представительского класса, чтобы пожилым дамам и мальчику было удобно и просторно. Он здорово волновался и долго думал, не надеть ли рубашку с галстуком, но потом вспомнил, что даже не взял с собой ни галстука, ни соответствующей рубашки. Ему стало смешно. Вот до чего дожил, надо же…
Он подъехал к дому, которого еще не видел, позвонил Елизавете Марковне сообщить, что уже внизу. И стал ждать, в сильном волнении прохаживаясь возле подъезда. Первым оттуда выскочил мальчик, страшно похожий на Ираиду. Красивый, аккуратненький…
– Ты Саша?
– Да. Здрасьте. Какой вы…
– Какой? – улыбнулся Федор Федорович.
– Здоровенный! – определил Сашка.
– Ну уж какой есть! Давай знакомиться. – Он протянул мальчонке руку.
Тот мгновение помедлил, а потом протянул свою. Федор Федорович осторожно пожал протянутую ладошку.
Но тут из подъезда вышли дамы.
– Августа, позволь тебе представить, Федор Федорович Свиридов!
Будущая теща до такой степени отличалась от бывшей, что Федор Федорович радостно улыбнулся и поцеловал ей руку.
– Очень приятно, – ответила Августа Филипповна, – экий вы богатырь…
Он обезоруживающе улыбнулся. Кажется, я понимаю свою дочь, невольно подумала Августа Филипповна.
Он усадил дам в машину. Сашка с любопытством смотрел на бабушку. Ему этот дядька понравился. Очень хотелось расспросить его про Апельсиныча, но он пока стеснялся. Лучше будет при маме, решил он.
О чем говорят малознакомые люди в неловкой ситуации? Разумеется, о погоде. Вот и Федор Федорович тоже заговорил о ней.
– Сегодня как-то очень промозгло. И ветер… Я утром вышел на Невский, так с Невы дуло ужасно, я даже не ожидал, вышел без шарфа… Пришлось вернуться…
– А я смотрю, вы и сейчас без шапки, – заметила Августа Филипповна.
– А я шапку надеваю только в лютый мороз. Не люблю. Да у меня здесь и нет шапки.
Боже, что за пытка мне предстоит, подумал Федор Федорович. Пока не появится Ира… Но тут на помощь пришла Елизавета Марковна, которая заговорила о какой-то петербургской балерине, которую она видела по телевизору. Поддержать этот разговор Федор Федорович не мог при всем желании, а Августа Филипповна, тоже ощущавшая неловкость, с восторгом поддержала.
Наконец машина остановилась. Федор Федорович выскочил, помог дамам выбраться. Протянул руку Сашке.
– Я сам!
– Прости, брат, я по инерции, – сказал Федор Федорович.
– …Мы ждем еще одну даму, – сообщил Федор Федорович подбежавшему официанту. – Дамы, может, пока по чашке кофе или чаю?
– Да нет, лучше просто воды, без газа, – попросила Августа Филипповна. От волнения у нее пересохло в горле. Вопреки ожиданиям, этот мужлан даже нравился ей. Несомненное обаяние, вынесла она вердикт. Про себя, разумеется. Но столь обаятельные мужчины бывают весьма ненадежны, пыталась она противостоять первому впечатлению. Но тут появилась Ираида. Она так сияла, что мать даже испугалась.
– Вы уже здесь! А я думала, я первая буду.
Федор Федорович поднялся ей навстречу и тоже просиял.
– Да по ним все ясно, даже невооруженным взглядом видно, это любовь, – шепнула Елизавета Марковна подруге.
– Как Саша похож на маму, такие же удивительные глаза, – чуть хриплым голосом проговорил Федор Федорович.
Ираида поцеловала его в щеку, а он поцеловал ей руку.
«И манеры хорошие, черт бы его побрал!» – подумала Августа Филипповна.
Наконец все занялись меню.
– А можно мне колу? – тихонько спросил Сашка.
– Это надо спросить у мамы, – осторожно ответил Федор Федорович.
– Ладно, так и быть, – кивнула Августа Филипповна. – Ради такого случая – можно.
– А какой у нас случай? Хотелось бы знать, когда человеку можно пить колу?
Все засмеялись смущенно, а Федор Федорович вдруг обрадовался.
– Сегодня, Саша, такой случай… Боюсь, в ближайшем обозримом будущем такой не представится. Я сегодня прошу у тебя и у бабушки руки твоей мамы.
– Я согласен! – сразу заявил Сашка. – И я… как это… благословляю вас!
Ираида зарделась и обняла сына.
– Сашка, ты такой молодец! – шепнула она ему.
– Бабуль, а ты что скажешь?
– А что я могу сказать в такой ситуации… – пожала плечами Августа Филипповна. – Главные действующие лица, похоже, согласны, что мне остается… – слегка обиженным тоном произнесла будущая теща. – Но у меня, как у бабушки и матери, есть два условия, надеюсь, они всем покажутся вполне разумными.
Ираида испугалась. А Федор Федорович ни капельки. Согласие Сашки было для него самым главным.
– Какие условия, мама?
– Сашка до конца учебного года с места не тронется, а ты должна доработать сезон в оркестре, тем более, что вам предстоят гастроли в Италии.
– Должен заметить, условия совершенно разумные и здравые, тем более, что я пока живу на ведомственной квартире, но собираюсь купить свою и постараюсь найти квартиру, в которую можно будет сразу вселиться, но, конечно, Ирочка должна эту квартиру одобрить. Так что условия принимаются, Августа Филипповна. Правда, что касается Ирочкиной работы, то тут она должна решить сама, вы уж не обессудьте!
Клевый дядька, подумал Сашка.
– Боже мой, сколько в Петербурге китайцев! – воскликнула вдруг Елизавета Марковна. – И в поезде их было полно, и тут…
– О, это ты еще не видела, что тут делается летом! – обрадовалась новой теме Августа Филипповна. – Иной раз кажется, что тут не Россия, а Китай!
– В Москве их тоже полно, – заметил Федор Федорович. – Но по-моему, пусть ездят!
– Скажите, а вы коренной москвич?
– Нет, я вообще-то деревенский, в Москве только институт закончил, потом периодически жил, ну, когда диссертации писал, а когда женился, купил в Москве квартиру, которую потом оставил жене. Вот как-то так…
Ираида сидела, млея от счастья. Она видела, что матери ее жених глянулся, но она борется с собой, просто из принципа. Ее условия показались Ире весьма скромными и разумными. Не срывать же Сашку до конца учебного года… И надо подыскать в Москве хорошую школу, да и вообще… А главное, Сашке он явно понравился!
– Федор Федорович, – вдруг обратился к нему Сашка, – а можно мне спросить?
– Конечно, можно, отныне всегда можно, только, знаешь, зови меня дядя Федя, хотя нет, лучше просто Федя, и, по возможности, на ты.
– Ух ты, здорово! – просиял Сашка. – Скажи, Федя, а твоя собака… она общительная?
– В принципе да, общительная. Но очень ревнивая. Но, я думаю, вы подружитесь.
– А почему у нее такое имя странное – Апельсиныч?
– Понимаешь, брат, это не я его так назвал. У него были другие хозяева, но они погибли… И потом, мне нравится имя Апельсиныч. Ему идет, он, знаешь ли, такого апельсинового цвета. А ты любишь собак?
– Обожаю!
– Вот и славно!
– Скажи, Федя, а у тебя дети есть?
– Да, есть, дочка, помладше тебя, и тоже Александра.
– А с ней мы подружимся?
– Вот тут, брат, я не уверен.
– Почему?
– Как бы тебе объяснить, – почесал в затылке Федор Федорович…
– Она из враждебного лагеря, да?
– Сашок, что ты говоришь! – воскликнула Ираида.
– Да все правильно он говорит, только я все же надеюсь…
– Что она переметнется на сторону противника?
Федор Федорович захохотал и поцеловал Сашку в затылок.
– Ай молодец, как загнул!
Сашка вдруг тоже захохотал.
– Федя, ты так смешно смеешься! Так нос морщишь! Правда, мам?
– Саша, нельзя смеяться над взрослыми! – одернула внука Августа Филипповна.
– Ну, в принципе, да, но это над чужими, – заметил Федор Федорович, – а мы почти уже свои… И потом, Августа Филипповна, он же не насмехается, а просто смеется, это, на мой взгляд, можно.
Да, кажется, с этим мужиком не пропадешь, подумал Сашка. Не то что с тем, из Испании, хоть и говорят, что он родной… Никакой он не родной, а с этим можно породниться. В момент, когда Федор Федорович разливал коньяк, дамы пили именно коньяк, Сашка толкнул локтем в бок Ираиду. И показал ей большой палец. Мама обняла его и шепнула:
– Сашок, ты у меня самый лучший!
А Августа Филипповна тем временем выговаривала официанту:
– Передайте вашему повару, что бефстроганов нельзя готовить с грибами! Это в корне неверно, грибы тут ни при чем! Это лишнее!
– Да? – заинтересовался официант. Эта старая петербургская дама внушала доверие. – Но вообще-то бефстроганов у нас пользуется большим спросом…
– Потому что эти люди попросту не знают, как нужно… Эту моду взяли, когда не было хорошего мяса в достатке, тем самым пытаясь улучшить вкус, только и всего!
– Хорошо, мадам, я скажу повару…
– Вот-вот, скажите.
– А я согласен с Августой Филипповной, – неожиданно заявил Федор Федорович. – В Москве в хороших ресторанах, как правило, грибы не добавляют. Я очень люблю бефстроганов и всегда спрашиваю, кладут ли грибы. Если да, беру что-то другое.
Ираида с удивлением на него взглянула.
– Не думала, что ты гурман, – улыбнулась она.
– Я вовсе не гурман, просто люблю вкусно поесть, – пожал плечами Федор Федорович.
А Елизавета Марковна просто любовалась своим любимчиком. Как умно и тактично он себя ведет, как общается с мальчиком! Тот уже смотрит на него влюбленными глазами. Ай молодец, Федор Федорович!
Наконец обед завершился.
– Когда у вас поезд? – спросила Ираида.
– В двадцать один час.
– Жалко, не смогу проводить, у меня вечером спектакль…
– Да, жалко… Но зато мы здорово продвинулись, – шепнул он ей.
– Ты такой молодец!
– Федя, а когда ты еще приедешь? – спросил Сашка.
– Ну, теперь ты приезжай, скоро каникулы… Мама, я надеюсь, сумеет вырваться хоть на денек-другой. А то у меня зарез…
– Непременно вырвусь! – горячо заверила его Ираида.
– Вот и славно! Остановитесь у меня. Санек познакомится с Апельсинычем…
– А Августа может ко мне приехать, – предложила Елизавета Марковна.
– Там видно будет, – довольно сухо отозвалась Августа Филипповна.
Решено было, что сейчас Федор Федорович посадит дам в такси, ближе к вечеру заедет за Елизаветой Марковной, а сейчас проводит Ираиду до театра.
Он заказал такси. Подал дамам пальто. Они вышли на улицу. Вскоре подъехало такси и остановилось за углом. Дамы поспешили к машине.
– Осторожнее, дамы, не звезданитесь! – крикнул он им вслед.
Елизавета Марковна фыркнула, а Августа Филипповна пришла в негодование! А Сашка в восторг! Наконец, они уехали.
– Федь, ты что, пьяный? – спросила Ира.
– Ну так, самую малость, а что?
– Мама таких выражений не приемлет!
– Каких выражений? – искренне не понял Федор Федорович.
– Ладно, проехали!
– Нет, ты скажи, каких выражений не приемлет мадам?
– Так, раскосяк с будущей тещей уже наметился?
– Ничего не понимаю! Объясни! – начал уже закипать Федор Федорович. При слове «теща» его трясло.
– Федь, ну ты же им крикнул «Не звезданитесь!»
– Да? – фыркнул он и засмеялся. – А я и не заметил! Надо же… А в глазах твоей мамы это страшный грех?
– Ну, примерно как для тебя сюсюрики! Но зато Сашка от тебя в восторге! Для меня это главное! И тетя Лиза тебя буквально обожает…
– У нас еще есть время? Может, пойдем пешком? – предложил Федор Федорович.
– Да, время есть… Пошли пешком. Знаешь, как я волновалась… Ужас просто!
– Откровенно говоря, я тоже. Сашка у тебя потрясающий малый! И красивый какой… Так на тебя похож… И умненький, с чувством юмора… Ирочка, родная, даю честное слово, я буду ему хорошим отцом. Обещаю!
– А я и не сомневаюсь.
– А скажи… – он выдержал паузу. – Скажи, а ты… ты родишь мне кого-нибудь?
– А ты хочешь?
– Очень! Очень хочу! Но не раньше, чем через год, сейчас нельзя, пусть Сашка привыкнет к жизни в другом городе, в новой школе… Ой, Ира, ты что, плачешь? Я что-то не то сказал, да?
– Нет, Федечка, нет, ты все правильно сказал. И я рожу тебе… Кого-нибудь… – сквозь слезы засмеялась она. – Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку…
– С ума сошла! Разве можно так шутить? – испугался Федор Федорович. Он был не чужд суеверия.
– Ну, Елизавета Марковна, что скажете? – спросил Федор Федорович уже в поезде.
– Скажу, что вы с Иркой чудесная пара! И мальчик от вас в полном восторге! Все уши нам прожужжал, какой мамин Федя клевый!
– Но Августа Филипповна не разделяет его мнения?
– Дорогой мой, вы сами немного подпортили впечатление. Это ваше «дамы, не звезданитесь!» меня только насмешило, а Густю возмутило до глубины души.
– Да я понимаю, как-то просто вырвалось само собой… Я поддал маленько, и еще был в такой эйфории… Ну, я надеюсь, в ее глазах это все-таки не очень страшный грех?
– Да я бы не сказала… Поймите, это было последнее впечатление, а вы сами знаете, последнее впечатление запоминается…
– Она дура?
– Она не дура, а просто ревнивая снобка. Она видит, как влюблена в вас ее дочь, а тут еще и внук поддался вполне вашим чарам…
– И что она вам сказала обо мне?
– Сказала, что вы мужлан.
– Между прочим, она права, я и вправду мужлан, – засмеялся Федор Федорович довольно добродушно. – Я же, в сущности, деревенский мужик, несмотря ни на какие диссертации.
– А еще Густя сказала, что вы несомненно мужчина очень обаятельный, но это опасно…
– Почему опасно?
– Да это все ерунда, ревность. Не берите в голову, Федор Федорович. Вы с Иркой чудесная пара, она будет вам хорошей женой, я убеждена. А вы будете хорошим отцом для Сашки. Знаете, что мне сообщила Густя? Что Сашка родного отца называет только «ну, этот, из Испании».
– Боюсь, и моя дочка теперь говорит обо мне «ну, этот, деревенский…» – с горечью произнес Федор Федорович. – Ну да ладно, будем жить дальше, правда?
– Конечно! И я уверена, со временем вы с Густей еще подружитесь.
– Поживем – увидим!
