Бесследное исчезновение такого авторитетного жреца, как Джахамарадж Джа, – хотя, с моей точки зрения, он был самым заурядным противником, слабой карикатурой на мужчину, – потрясло тысячи людей, скучившихся у Годжийского брода. Они шепотом передавали друг другу, что Джа строил козни против меня и Радиши и именно это решило его судьбу. Я не распространяла слухи, Нарайян также отрицал свою причастность к ним. Через два дня после того, как мы закопали Джа, абсолютно все были убеждены, что его устранение – моих рук дело. Но никто не знал, как именно я с ним расквиталась. Люди были напуганы.

Все это сильно повлияло на Ножа. У меня создалось впечатление, что он решил, будто я прошла некий обряд посвящения и теперь он может полностью отдать себя моему делу. Я ничего не имела против, хоть и непонятна мне была его лютая ненависть к жрецам. Нарайяну я велела распространить слух, что мне все еще нужны солдаты, особенно умелые наездники. И в Отряд вступили еще двести шадаритов, а также около пятисот воинов, принимавших участие в сражении при Дежагоре, хотя многие сделали это, желая получать регулярное довольствие и занимать устойчивое положение в иерархической системе. Система каст в Таглиосе способствовала зависимости от иерархии. Из-за повсеместного хаоса исчезли абсолютно все блага, которые дает общественная стабильность, зато появилась масса трудностей.

Я велела Нарайяну подумать о том, как расширить границы лагеря – нам становилось тесно. А Ножу я приказала выявить потенциальных командиров. Их тоже требовалось все больше и больше.

Таглиосцы не уставали удивлять меня. Хотя их мышление оставалось вполне миролюбивым, они восхищались тем, с какой легкостью, не задумываясь, я расправлялась с моими врагами. Чем суровее расправа, тем больше одобрения. Если, конечно, им самим ничто не угрожало.

На третье утро после гибели Джа Радиша пригласила меня. Беседа была краткой и не имела последствий, однако у меня появилась уверенность, что Копченый – не просто фокусник. Он достаточно ловко проник сквозь завесу времени и убедился в том, что исчезновение Джа – моих рук дело. Колдун выглядел чрезвычайно изнуренным. И Радишу я впервые видела такой напуганной.

Она понимала, что ситуация выходит из-под ее контроля.

В ту ночь она, Копченый и несколько верных ей людей тайком перебрались через Майн и отправились на север. Лебедя и Мэзера она оставила в крепости, чтобы никто не заметил ее отсутствия. Но напрасно Радиша пыталась меня обмануть. Нарайян донес мне о ее действиях, прежде чем она подошла к реке.

День был примечателен еще и тем, что в Отряд вступили первые новобранцы не из ветеранов. Их было всего трое. Двое – друзья друзей Нарайяна. Это свидетельствовало о том, что весть об Отряде распространяется все дальше и что таглиосцы готовы участвовать в нашей борьбе.

Строевая и боевая подготовка проводилась с удвоенной энергией. Я, как и прежде, старалась, чтобы люди воспитывались в духе преданности товарищам и командиру – остальные привязанности следует забыть.

Бывшие рабы составляли большинство добровольцев. На учениях они отличались особо. Хозяева Теней уничтожили их мир, так что терять им было нечего.

Я решила послать надежных людей в дельту Майна, на поиски тех, у кого нет тесных связей с Таглиосом.

Нарайян и Синдху сообщили мне, что Радиша строит козни. Выслушав их, я сказала:

– Присядьте. Настало время для откровенной беседы.

Они поняли меня. Вопреки моим ожиданиям на их лицах не было уныния. Они уже переговорили между собой и решили открыться.

– Итак, кто вы такие и каковы ваши планы?

Нарайян набрал в легкие воздуха – он избегал смотреть мне в глаза.

– Госпожа, мы обманники, приверженцы богини Кины. У нее много имен и обличий, но ее единственная истинная сущность – смерть.

Он пустился в пространное объяснение сути учения и связи его с культами Таглиоса и соседних государств. Все это было такой же недоказуемой чепухой, как и истории происхождения наиболее зловещих богов. Совершенно очевидно, что представления Нарайяна в этой области глубиной не отличались. Из его рассказа я сделала неизбежный вывод: он, как и Синдху, предан своей богине.

После некоторого нажима оба признались, что поклонение Кине подразумевало совершение убийств. Синдху осмелился вставить слово:

– Нарайян – джамадар секты Чанглор, он пользуется большим авторитетом у нас. Госпожа! – Видимо, Синдху решил нарушить возникшую паузу, полагая, что Нарайяну неудобно хвалиться своими заслугами. – Он помог уйти в рай сотне с лишним душ.

– Ста пятидесяти трем, – лаконично уточнил Нарайян.

Было ясно, что гордиться этой «заслугой» он не считал зазорным.

– В рай? А если поточнее?

– Те, чьи жизни приносятся в жертву нашей богине, освобождаются от Колеса Жизни и прямиком попадают в рай.

Колесо Жизни – это гуннитский догмат. Согласно ему, человек проживает жизнь за жизнью, перерождается до тех пор, пока его благие деяния не перевесят совершенных им дурных поступков. Только тогда душа получает освобождение. Но попадает отнюдь не в рай – потому что концепции рая у гуннитов просто не было. Они считали, что те, кому удалось вырваться из Колеса Жизни, становились частью порождающей силы, создавшей богов Света. Тех самых богов, которые, в свою очередь, являлись защитниками этой силы в бесконечной борьбе против Тьмы. А та может быть побеждена только тогда, когда порождающая сила вберет в себя нужное количество добрых душ и заполнит собой вселенную. Естественно, Тьма противостоит ей, побуждая людей совершать зло.

Рай присутствовал в учении Ведны. Первоначально он являлся плодом воображения юношей, находящихся в поре созревания, и похотливых старцев. Там было все, о чем только может мечтать мужчина в нашем суровом мире. Одна из обещанных утех – девственники и девственницы, которые помогут вознесшимся праведникам скоротать вечность.

По Ведне, женщине путь в рай заказан, ибо у нее нет души. Боги создали женщин для того, чтобы они вынашивали детей, удовлетворяли похоть мужчин и трудились в поте лица до самой кончины – как правило, безвременной.

Из всех культов Таглиоса учение Ведны имело наиболее четко выраженный антифеминистский характер, но оно же было и наиболее гибким. В нем присутствовали женщины-святые и героини. В моей армии почитатели этого культа приспосабливались к дисциплине куда легче, чем гунниты и шадариты. Веднаиты уже возвели меня в ранг святых – покровителей воинов. Таких святых было три, все они носили имя Исмалла, принадлежали к одному племени и жили в одном веке, но в разное время, примерно восемьсот лет назад.

Впрочем, религиозного сумбура хватает и там, откуда я родом. Я не пыталась критиковать убеждения таглиосцев, но хотела разобраться в них и не стеснялась задавать вопросы. Все-таки знание – важное оружие.

По утверждению Нарайяна, только его религия – истинная. Это потому, что все верования на свете проистекают из культа Кины. И то, что мне приходилось до сих пор видеть, лишь результаты влияния этой первоосновы.

– Госпожа, известно, что в Книгах отражены истории Детей Кины, относящиеся к древнейшим временам, когда люди только обрели письменность, и что некоторые из этих Книг написаны на языках, умолкших еще десять тысяч лет назад.

– Что это за Книги? И где они находятся?

– Их еще называют Книгами Мертвых. Давным-давно Дети Кины пережили тяжелые времена. Великий полководец Радрейнак основал огромную империю. Он оскорбил Кину, и та решила отомстить. Волею случая Радрейнаку удалось спастись, и он начал беспощадную войну против нее. Хранители Книг были вынуждены тайно бежать. На тех, кто знал об их местонахождении, Радрейнак обрушил свою ненависть. Святой Махтнахан дан Джакель сломал ему шею своим серебристым румелом, но это произошло позже.

Тут Синдху произнес что-то нараспев – таким тоном говорят «Хвала Всевышнему» или «Да святится имя Его».

– А кто это – Махтнахан? – спросила я.

– Среди обманников он был единственным обладателем серебристого румела. Ему удалось отправить в рай более тысячи душ.

А Синдху произнес все с той же напевностью:

– Каждый, кто хоть раз набросил свой румел и познал экстаз слияния с Киной, стремится достичь высот Махтнахана.

– И пусть удача сопутствует ему, – расплылся в любимой ухмылке Нарайян. – Махтнахан не только освободил нас от страшного врага, нашего беспощадного гонителя, но и не погиб, совершая сей подвиг. Он прожил еще сорок лет.

Они рассказывали были и легенды одну за другой, а я слушала с тем же интересом, с каким внимал бы этим людям Костоправ. Нарайян не уставал утверждать, что где-то сокрыты правдивые записи излагаемых событий и найти их – великая мечта всех поколений джамадаров.

– Госпожа, сегодняшний мир немощен. Наиболее сильны в нем Хозяева Теней, но и они не знают на самом деле, к чему стремиться. В Книгах же… Считается, что в них заключено множество секретов. Описаны утраченные искусства.

Мы опять поговорили о Книгах. Не то чтобы я всему верила. Мне и раньше приходилось слышать легенды об этих кладезях тайн, способных потрясти мир. Но меня поразил рассказ о месте, где были спрятаны Книги.

Судя по описанию Нарайяна, оно очень похоже на приснившиеся мне пещеры.

Может, и удастся как следует изучить культ Кины. После того, как я упрочу свое положение в этих краях.

Нельзя сказать, что до сих пор я пассивно ждала, когда Нарайян решит наконец выложить всю правду о своей богине. Я прислушивалась к разговорам в лагере, исподволь расспрашивала людей, и у меня уже сложилось довольно ясное представление об этом культе, основанное на мнениях тех, кто к нему не принадлежал.

Каждый таглиосец слышал о Кине и не сомневался в ее существовании. И о душилах тоже знали все. Но общее мнение о них было таково: это корыстные бандиты, а не религиозные фанатики. Считалось, что их истребили еще в прошлом веке.

Я сказала об этом Нарайяну. Тот только улыбнулся в ответ:

– В этом наше преимущество, Госпожа. Ты же видишь: мы с Синдху ничего не скрываем. Наоборот, открыто живем среди людей и даем понять, что мы – те самые знаменитые душилы и лучше нас не злить. И люди боятся, потому что легенды об этих убийцах все еще ходят здесь, и кто знает, вдруг мы выкинем что-нибудь в подражание душилам прошлого.

– Но есть и те, кто верит в вашу секту. – Я подозревала, что к числу этих верящих относятся Копченый, Радиша и некоторые другие высокопоставленные особы.

– Такие бывают всегда. Но их немного.

Ну и коварный же коротышка! А ведь ты, весьма вероятно, и вправду зеленщик, почитаемый в своей общине как добропорядочный гуннит, заботливый отец и добрый дедушка. Но в сезон, когда нет дождей и изрядная часть населения Таглиоса занимается торговлей в других краях, ты собираешь шайку и тоже снимаешься с места, чтобы, ничем не отличаясь от мирных купцов, убивать доверчивых встречных. И ты, безусловно, преуспел в этом ремесле. Потому-то и уважает тебя Синдху.

Теперь их кастовая система стала мне понятна. В ее основе лежало количество безупречных убийств.

Вероятно, Нарайян был богат, хоть и скрывал это. Поклонники Кины не только убивали, но и грабили своих жертв.

Правда, этот культ можно считать более демократичным, чем другие. Нарайян принадлежал к низшей касте, к тому же имел шадаритское имя, и тем не менее его избрали джамадаром. По словам Синдху, Нарайян был искусным тактиком и пользовался благосклонностью Кины, о чем свидетельствовала его исключительная удачливость. Авторитетный лидер, живая легенда.

– Ему даже не нужны рукохваты, – добавил Синдху. – Только лучшие из обладателей черного румела умеют убивать так быстро и ловко в одиночку.

И этот прославленный искусник – мой помощник. Забавно. «Рукохваты». В устах Синдху это звучало вдохновенно.

– У нас много профессий, Госпожа. Новички занимаются рытьем могил и дроблением конечностей. И многие остаются на этом уровне, не освоив правильную работу с румелом. Желтый румел – это первая ступень мастерства, ее занимают подмастерья. Убивать им дозволяется редко, но они находят жертву и удерживают ее; душат же обладатели красного плата. И очень немногие заслуживают черного румела, они становятся жрецами и джамадарами. Жрецы совершают ритуалы, толкуют знамения, ходатайствуют перед Киной, ведут счета и хроники братства. Они же при необходимости выступают в роли судей.

– Я не был жрецом, – сказал Нарайян. – Эта профессия – для образованных.

Жрецом не был, а рабом был. И сумел добиться черного румела. Я поинтересовалась, не мстил ли он своим угнетателям, тихо отправляя их души в рай?

– Иногда выпадал удобный случай, – признался Нарайян. – Но Кина учит, что убивать следует во славу ее, а не в порыве гнева. Мы также избегаем убийств по политическим мотивам, если, конечно, речь не идет о безопасности нашего братства.

– Забавно. И много ли у Кины приверженцев?

– Трудно сказать, Госпожа. – На мои вопросы Нарайян отвечал охотно, ему явно нравилось говорить на эту тему. – Мы же вне закона – принося клятву Кине, тем самым подписываем себе смертный приговор. Джамадар знает, сколько человек в его группе, и поддерживает связь с другими джамадарами, но о числе групп и их составе не имеет никакого представления. Есть специальные знаки, по которым мы узнаем друг друга, есть и способы связи, но вместе мы собираемся редко и далеко не все. Слишком велик риск.

А Синдху присовокупил:

– Самое большое наше собрание называется Фестивалем Огней. Каждая группа посылает своих представителей для участия в священных обрядах, которые проходят в роще Предначертания.

Нарайян жестом велел ему умолкнуть.

– Это большой религиозный праздник, он мало отличается от одноименного праздника шадаритов. В нем участвуют многие вожаки и жрецы, но рядовых братьев приходит горстка. Там принимают общие решения и улаживаются конфликты, но, я полагаю, лишь одному из двадцати удается попасть на Фестиваль. По моим подсчетам, на сегодняшний день у Кины от тысячи до двух тысяч адептов, причем больше половины живет на территории Таглиоса.

Не так уж и много. И лишь малую часть можно считать искусными убийцами. Но если подчинить эту невидимую паутину, сколь мощным оружием я бы обзавелась!

– А вот главный вопрос, Нарайян. И прошу отвечать без утайки. Какая роль уготована мне? С какой целью вы меня поддерживаете?