Глава 6

Откровенно говоря, массикское вино в Беневенте было высочайшего качества. То вино, которое мы пили в лагере из запасов, поставленных нам каннскими купцами, в подметки не годилось беневентскому вину. При всем том, каннские купцы божились, что их вина фалернского и цекубского сортов и якобы ничего лучше мы не найдем во всей Апулии. Я, конечно, подозревал, что нам попросту втюхивают тухляк, сейчас же мои подозрения только подкрепились. Вряд ли у Канн, города, отнесенного на почтительное расстояние от Аппиевой дороги, существовала возможность пополнить свои запасы фалернским настолько, чтобы бесперебойно поставлять его в многотысячный рабский лагерь. Скорее всего нам продавали какую-нибудь смесь куманского вина и виноградных выжимок, а восставшие только и рады были платить за это целую кучу серебра.

Впрочем, если мы с Рутом пили разбавленное теплой водой вино, то Нарок, Митрид и Тукран предпочли мульсум, мед в котором убивал в вине всякую кислинку. К вину добродушный хозяин принес вареных яиц, сыра и пирог. Мы сидели в гостевой комнате каупоны. Согретые, одетые в чистую сухую одежду, сытые. Начальник караула, брат которого оказался хозяином каупоны, радужно принял нас и отнюдь не торопился расставаться с видными гостями, каковыми считал посланников самого Марка Лукулла. Выяснилось, что бедолага вместе с братом некогда воевали под началом отца Марка Лукулла, и теперь он из шкуры лез, чтобы помочь его сыну, в надежде урвать кусок благодарности в ответ. Поэтому-то ему в голову не пришло спрашивать у нас за одежду или стол, но он не один раз повторял мне свое имя, дабы я получше запомнил его и, как виделось хозяину, при случае озвучил Марку Варрону. Звали бедолагу Гай Арт, и, надо сказать, его имя уже набило у меня оскомину. Ликторы, как и я, быстро поняли намерения начальника караула и его корыстного братца, поэтому просили на стол все лучшее. Гай, разумеется, не отказывал, хотя я несколько раз больно давил на ногу наглецу Нароку, за хозяйский счет заказывающему к столу самые изысканные блюда, которые только подавались в затрёпанной каупоне. Наконец, когда хозяин таверны подошел к столу уже, наверное, в сто пятый раз, я перебил Нарока.

– Нам больше ничего не нужно, добрый Гай! – сказал я.

– Повар сказал, что поставил на вертел молодого порося… – вкрадчиво проговорил Арт. – Помнится, Луций Лукулл, отец вашего полководца, любил отведать молодого поросенка, приправленного тмином, так вот в нашем скромном местечке как раз подают такое блюдо. Может быть, изволите попробовать? Хрустящая корочка тает во рту, ручаюсь!

– A y тебя есть то, чего не любил Лукулл? – усмехнулся Тукран.

Лицо хозяина залило краской смущения, и он, открыв рот, уставился на ликтора.

– Э… – замялся он, не сразу сообразив, что ответить.

– Да шучу я! – Тукран одарил его своей улыбкой, скорее напоминавшей хищный оскал. – Расслабься, ты прав, Марк постоянно запекает поросей на вертеле. Прямо вылитый папаша!

Все еще смущенный Арт попятился.

– Прикажу повару подать порося, обождите.

– Не стоит, любезный, правда, это будет лишнее, мы и так в долгу перед твоим гостеприимством, – остановил его я, зыркнув на Тукрана, которому собственная шутка казалась смешной, и ликтор с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться в полный голос.

– Может быть, я велю повару завернуть вам порося с собой? – предложил хозяин. – Все-таки готовил его специально для вас.

Я хотел отказаться, но меня опередил Рут.

– Заверни, Лукуллу будет приятно знать, что ветераны чтят и помнят память его отца. Такие вещи не забывают, почтенный! – сказал он.

Глаза Арта блеснули.

– Одна нога там, другая здесь, господа! – повторяя эти слова, хозяин удалился прочь из гостевой комнаты, придя в восторг только при одном упоминании имени Марка Лукулла. Все до одного ликторы посмотрели ему вслед. На столе все еще оставались несколько кусков сыра, яйца, полно мяса. Нужно сказать, что Гай Арт не давал столу опустеть и закатил нам целый пир по меркам Беневента.

– Не думаю, что лишним будет кусок мяса или хлеб, – заявил Митрид, допивая вино. – У нас впереди сложная дорога, одним богам ведомо, что нас ждет.

– Правильно, пусть зовет повара, негоже отказываться, если хозяин предлагает, то нужно брать, – подметил Рут.

– То-то, – ввернул свои пять копеек Нарок.

Я гулко выдохнул. Похоже, мне единственному из всех не нравилась эта затея.

– Чего ты, Спартак, пусть позовет своего повара, – хмыкнул Митрид.

– Мы могли бы взять все необходимое со стола, – пояснил я.

– Глупо отказываться, – рассмеялся Рут.

Я одарил его тяжелым взглядом исподлобья.

– Тебе не кажется, что мы берем на себя несколько больше, чем следует обычным лукулловским почтовым? – проскрежетал я. – Не много ли чести?

– Да расслабься ты, не мы это придумали, – отмахнулся гопломах. – Дают бери, бьют беги, или как ты там говоришь, мёоезиец?

Я промолчал. Возможно, ликторы были правы. Действительно, все это затеяли не мы, а братья Арты и не известно, как все обернулось бы, ответь мы на их гостеприимство неблагодарностью. Если Арты хотели потешить посредством гостеприимства какие-то собственные амбиции, стоило ли им мешать или искать в их действиях угрозу? Возможно, нет. Я попытался успокоиться. Как ни крути, провианта у нас не было. Вариантов достать его где-либо, кроме как в стенах Беневента, не было тоже. Поэтому противиться сейчас, когда мы уже приняли от Артов якобы бескорыстную помощь, было по крайне мере странно. Нет, раз уж так распорядилась судьба, возможности необходимо было выжимать до конца.

– Ладно, братья, соберите со стола то, что осталось, – распорядился я.

Тукран тут же принялся складывать остатки еды со стола в заранее приготовленный мешок, довольно бормоча себе под нос какие-то слова. Большинство продуктов были скоропортящимися, но на улице было прохладно и можно было не беспокоиться, что провиант пропадет, прежде чем наша миссия подойдет к концу. Несмотря на это, глубоко в моей душе сидело беспокойство. Братья Арты чересчур легко купились на сказанное нами и поверили в нашу легенду. Все тайное рано или поздно становилось явным, поэтому при первой же возможности я хотел свалить из Беневента, чтобы наша история не успела разойтись по городу и нами не заинтересовались более высокие чины нежели начальник караула и владелец забегаловки. Очень вероятно, что чины, эти захотят сыскать с нами встречи, а в нынешних обстоятельствах мне казалось, что они уж точно не поверят в наши россказни о связях с Марком Лукуллом и некой миссии, которую мы с собой несли. С таким же успехом мы могли рассказать Артам о том, что мы люди Красса или посланники сената, вот только доказательств словам не было никаких. Поэтому стоило забрать с собой предложенного хозяином порося да сваливать отсюда как можно скорее. Время близилось к полудню, торчать в Беневенте дальше было не только бессмысленно, но и рисково со всех сторон.

– Ждем повара с Гаем Артом и уходим, – сообщил я.

Ликторы не стали спорить. Как бы ни хотелось тому же Тукрану и далее остаться у Гая Арта, чтобы наслаждаться вином и мясом молодого порося, следовало помнить, что впереди нас ждала трудная, полная опасностей дорога. Чем раньше мы вернемся на нее, тем выше могли оцениваться наши шансы на успех. Об этом стоило помнить в первую очередь.

– Вот и поросеночек, – Митрид уловил запах жареного мяса, вдохнул его ноздрями, явно получая наслаждение, и довольно потер руками.

В дверях появились Гай Арт в сопровождении своего повара. Они волокли к нашему столу противень с поросем, поджаренным на вертеле. Выглядела хрюшка действительно аппетитно, а хорошо прожаренный кусок мяса, казалось бы, так и просился в рот. Поросенок был молодым, месяцев трех от роду, но был хорошо откормлен, навскидку весил не меньше ста фунтов. Крепкий Гай Арт и его повар, молодой по сути пацан, но уже с внушительным животом, тащили поднос с трудом. Они поднесли все еще дымящегося поросенка к нашему столу, поставили на столешницу. Хозяин расплылся в улыбке.

– Вот! А приготовил все это чудо мой любезный сын, знакомьтесь! Работает в каупоне поваром!

– Тоже воевал под началом Лукулла? – приподнял бровь Нарок, оценивающе рассматривая повара, приготовившего свинью. – Как звать-то? Кому выражать благодарность за стол?

– Гай Арт, меня зовут так же, как зовут моего отца! – представился молодой человек.

– Вот тебе на! А матушка вас не путает, Арты? – Нарок залился смехом, который тут же подхватили другие ликторы.

Я знал, что среди римлян зачастую практиковалось называть своих детей в честь дедов и отцов. В ветви Лукулла, фамилия которого упоминалась не один раз за последние два часа, Луциями звали последовательно сына, отца и деда. Римляне любили преемственность, и когда гладиаторы начали смеяться над тем, что у отца и сына два одинаковых имени, смех их вогнал Артов в краску. Оба не понимали, чем вызван хохот гостей. Я решил, что мне стоит вмешаться и разрядить обстановку.

– Спасибо вам обоим за шикарный стол, все было на лучшем уровне. Пожалуй, это лучшее местечко из тех, где я побывал в последнее время, – сказал я.

– Рад, что вам понравилось! Уверен, что вы еще больше укрепитесь в своем мнении, когда отведаете порося! Попрошу своего сына, чтобы он завернул его вам с собой. Сделай, Гай, да побыстрее, – распорядился хозяин, а сам осмотрелся, подошел ко мне ближе. – В том-то и дело, что мы с братом воевали под началом великолепного Луция Лукулла, а мой сын Гай Арт еще молод и не успел познать прелести военной службы, это ему только предстоит. Я как отец обязан позаботиться о своем сыне. Кто как не я… – он замялся, и по лицу хозяина было видно, что он тщательно подбирает слова, прежде чем продолжить. – Как бы сказать, есть у меня к вам один разговор. Обещаю, что займу не больше минуты вашего времени.

– Я вас слушаю, – кивнул я.

Гай Арт смахнул пот, заструившийся по лбу, взглянул на своего отпрыска, засовывавшего в мешок не успевшего остыть поросенка, и снова заговорил.

– Так не удобно об этом говорить, но если я не скажу, то ничего тогда и не произойдет! Не знаю, поверите мне или нет, но на мартовские иды я совершил жертвоприношение богам, чтобы они дали мне знак, помогли! – он всплеснул руками. – И вот сейчас в город приходите вы! Разве это не знак? Не предзнаменование?

– Чего вы хотите? – коротко спросил я.

Гай Арт вновь огляделся, рука хозяина скользнула за пазуху, оттуда появился туго набитый серебром мешочек, и он, придурковато улыбаясь, буквально втиснул этот мешочек мне. Я попытался высунуть мешочек с серебром, но Арт не позволил мне сделать этого. Я решил, что поначалу решу выслушать его до конца.

– Такое дело… Как бы вам это сказать, – затараторил он. – Хотелось бы, чтобы традиции нашей семьи продолжились и мой сын, как и его отец с дядькой, начал свою службу Республике под началом полководца, носящего фамилию Лукулл!

– Хотите, чтобы ваш сын Гай Арт попал в легион к Марку Лукуллу? – уточнил я.

– Мечтаю об этом! – вскричал хозяин, но тут же зажал рот рукой, опасаясь, что наш разговор привлечет внимание посетителей. – Возможно ли это сделать?

Я посмотрел на мешочек, ловко врученный мне Артом, серебро приятно отягощало мою тогу, вернул взгляд на хозяина каупоны, глазки которого бегали, и улыбнулся самыми кончиками губ.

– Отчего нет, добрый человек.

– Гай Арт, – поспешил поправить меня хозяин. – Моего сына, как и меня зовут Гай Арт, отличный малый, ручаюсь. Представьте, какого будет, если мой сын вслед за отцом и дядей будет бить рабов!

Я вздрогнул, смотря прямо в бегающие свинячьи глазки римлянина, продолжившего бубнить несвязанные хвалебные слова в адрес своего сынка.

– Хорошо, любезный Гай, думаю, что очень скоро Марку Лукуллу понадобится помощь твоего сына, это уж поверьте моему слову, – сообщил я.

– Вы лично поговорите с ним? – глаза хозяина заведения загорелись.

Я только лишь подмигнул ему в ответ. Гай Арт бросился к сыну, чтобы помочь ему засунуть в мешок поросенка, и начал что-то шептать ему на ухо. Лицо младшего Арта расцвело, губы искривились в подобии улыбки, они вдвоем чуть было не выронили мешок с поросенком на пол.

– О чем вы там трепались с этим идиотом? – Рут подсел ко мне ближе.

– Не обращай внимания, – я отмахнулся. – Вы готовы?

Тукран наконец собрал остатки нашего провианта и взвалил мешок на стол. Пищи было столько, что нам бы хватило не на один привал, при условии, что при каждой остановке мы ели бы от пуза.

– Все готово, – сообщил он.

– Нарок, забери поросенка, уходим! – скомандовал я.

Оставаться в гостевой комнате каупоны дальше было не только опрометчиво, но и рискованно. Удача, сегодня игравшая на нашей стороне, позволила нам откусить от пирога больше положенного, но не стоило забывать, что за любой белой полосой могла последовать полоса черная. Следовало быть к этому готовыми. Как я уже отмечал, слухи о нашем приходе в город наверняка разлетелись по Беневенту, и чем быстрее мы покинем его, тем меньше могла оказаться вероятность никому не нужных встреч.

– Любезный, вели подать лошадей, нам пора!

– Как? Уже? – всплеснул руками старший Арт. – Вам что-то не понравилось? Вы же только пришли к нам!

– Все было на высшем уровне, но нам действительно пора, дело, вверенное нам не терпит никаких промедлений!

– Да, конечно! Конечно! Сын, помоги этому болвану Ейфату вывести лошадей наших гостей!

Младший Арт устремился к выходу, вытирая испачканные в жиру поросенка руки о фартук.

– Да поторапливайся же ты! – фыркнул Гай на своего сына, а сам обернулся к нашему столу, довольно потер руками. – Лошади будут готовы через полчаса, а пока предлагаю вам свой десерт! Я нагрею лучшего вина!

– Вы и так сделали для нас слишком много!

Гай Арт шмыгнул к подсобке, пропуская мимо ушей мои слова, а я вскинул вверх руку, зажатую в кулак.

– Ждите рекрутов, Арт! А там одна Децима знает, кто заглянет в твою каупону после того, как заслышит, что здесь подают молодого поросенка на вертеле!

Рут покосился на меня.

– Что ты ему наплел, Спартак? Чего это он такой радостный? – шепнул гопломах.

Я не ответил, хозяин каупоны расцвел от этих слов, что называется, растаял.

– Сегодня же принесу богам жертву! Хвала Марку Варрону Лукуллу! – отсалютовал он.

– Хвала! – ответил я.

Без ума от счастья, Гай Арт наконец скрылся в подсобке каупоны, чтобы поскорее подать на стол обещанный десерт и разогреть к нему вина. Как думалось старому вояке, от нас зависела судьба его сына. Не хотелось расстраивать римского ветерана и говорить, что его убеждения не стоят на деле выеденного яйца. Взгляни на ситуацию под другим углом, становилось понятным, что братья Арты вместе со своим пузатым сынком-недотепой собственными руками творили судьбу Республики, преследуя свои меркантильные интересы. Интересно, знай это Гай Арт старший, что бы сказал он тогда, какие бы действия предпринял? Я не успел найти ответ, двери гостевого зала каупоны вдруг распахнулись. В проходе показались вооруженные римские солдаты.

– Марс бы побрал эту вонючую дыру! Гай Арт! – бросил один из солдат.

Он вошел в каупону, плюхнулся на стул за первым попавшимся столом, довольно откинулся на стену и вытянул перед собой ноги. После поправил мешавший меч, жестом велел садиться остальным. Солдат насчитывалось восемь человек. Они сдвинули к столу стулья, расположились вокруг него плотным кольцом.

Гай Арт, услышав свое имя, выбежал из подсобки, держа в руках блюда с десертом, и покосился на стол у дверей, где расположились солдаты.

– Марк Антоний Кагит! Какие люди! – вскричал он.

Солдат, тот самый, который был главным среди компании стражников, ухмыльнулся.

– Видят боги, как не зайду, тебя нет! В пору закрывать свой гадюшник, если ты не находишь время на постоянных гостей!

– Скверные, однако, у тебя шуточки! – Арт отмахнулся. – Не вовремя ты зашел, ой как не вовремя. Ну ничего, потерпишь, и до тебя очередь дойдет!

С этими словами, причитая, хозяин скрылся в подсобке. Кагит, похоже, очумевший от подобной наглости старого Арта, на некоторое время замолчал, осмотрел зал, где помимо нас за столиками сидело еще несколько человек, все по одиночке, безоружные, в целом самый обыкновенный люд. Неудивительно, что взгляд солдата остановился на нас. Мы сидели за своим столиком сразу впятером, и внимательный взгляд воина мог сразу заприметить оружие, спрятанное под нашими тогами.

– Эй вы! Там! Вы, вы! – сказав эти слова, Кагит свистнул, привлекая наше внимание. – Не вас ли обхаживает старина Арт?

При этом вопросе, он заставил себя сесть нормально на стул, взглянул на нашу компанию пристальней, я бы даже сказал сурово.

– Не свисти, свистелка может поломаться, – бросил в ответ Митрид и протяжно отрыгнул. Изрядно поддатые ликторы расхохотались и застучали кулаками по столу.

Показалось, что лицо римлянина от изумления вытянулось. Он нахмурился, перевел взгляд на насупившегося Митрида, хотя до этого поочередно рассматривал каждого из нас.

– Еще раз! А то я плохо слышу! – попросил он.

– Может, подойдешь, я объясню, свистун? – Митрид, объедавший кость, выбросил ее на стол, напыщенно ударил в ладоши. Глаза ликтора немного косили после выпитого, я понимал, что стоит незадачливому римскому солдату лишь только подняться со стула и сделать шаг в сторону нашего стола, как Митрид разорвет его на куски голыми руками.

– Оставь, брат, – шепнул я.

– Я не позволю, чтобы какой-то сопляк экал и свистел, – злобно прошипел Митрид в ответ.

Свирепея, Митрид потянулся к гладиусу, но я одернул его руку.

– Держи себя в руках, эти ублюдки стражники! – рявкнул я на ликтора.

Я не успел договорить, как помещение гостевого зала заполнил оглушительный свист. Свистели все восемь солдат, которые к тому же начали топать ногами и бить ладонями по столу, явно намереваясь вывести нас из себя. Свист и топот резко прекратились, а Кагит, которому на вид и вправду нельзя было дать больше двадцати пяти лет, подался вперед, впившись глазами в Митрида.

– Извини, не расслышал твоих последних слов, старик! – с ухмылкой на лице сказал он.

Вместо ответа ликтор схватил кость, брошенную на стол, и запустил ею в наглеца. Кость угодила в плечо солдата, который от возмущения вскочил на ноги, схватился за свой клинок.

– Ах ты собака! – вскричал он.

Со стульев вскочили остальные солдаты, один за другим схватились за рукояти своих мечей.

Митрид остался сидеть на своем стуле, словно вкопанный, во многом потому, что я удерживал гладиатора рукой. К удивлению недвижимыми остались Нарок, Тукран и Рут. Задумай эта троица извлечь из ножен свои мечи, гладиаторам потребовалось бы лишь мгновение, чтобы перерезать глотки римским солдатам. Конфликт готов был вспыхнуть совершенно на ровном месте, но в этот момент в зале появился Гай Арт, несший в руках поднос с десертом и подогретым вином.

– Что происходит? – вскричал он, завидев, что Кагит вскочил со стола, готовый обнажить меч. Он бросил взгляд на наш стол, где я буквально повис на Митриде, и подносы с десертом и вином из рук Арта упали на пол. Ветеран схватился за голову. – Что вы задумали? Оставьте это! Вилий Карус, прошу вас, любезнейший!

Я не сразу понял, что Гай Арт старший обращается ко мне, ведь имя Вилия Каруса я назвал при въезде в Беневент брату Гая, и теперь мне стоило отзываться на него, под ним я значился во въездных списках.

– Все в порядке, Гай, но если этот молодой человек не хочет неприятностей, ему лучше будет замолчать и немного остудить свой пыл, – как можно спокойнее заверил я.

Я говорил в полголоса, поэтому не был уверен, услышит ли мои слова Кагит, так и замерший с мечом в руках у своего стола, но мои слова прекрасно услышал Гай Арт, побагровевший от ярости. Хозяин заведения вдруг поднял опрокинутый поднос и что было сил запустил им в молодого Марка Кагита, который хоть и отбил поднос гладиусом, но перепачкался остатками десерта.

– Эй, Гай Арт…

– Что ты себе позволяешь, сучий выродок! – заверещал Гай Арт. – Да ты хоть имеешь понятия, что это за люди перед тобой!

Я думал, что перепачканный в десерте Катит бросится на престарелого хозяина таверны и не оставит мокрого места от ветерана, слишком старым казался Арт несмотря на его опыт и умения. Но к моему удивлению, Кагит опустил меч.

– Извини, дядя, такого больше не повторится… – выдавил он, опустив подбородок на грудь.

– Щенок! – не унимался Гай Арт. – Сегодня же расскажу твоему отцу, как ты ведешь себя на службе! Что ты тут решил затеять? Драку? Ты решил переломать мне мебель? А ну смотри мне в глаза, кому говорю!

– Извини… – только и нашелся солдат.

– А еще декан называется! Как вы только подчиняетесь этому недомерку! – возмутился Арт, оглядывая остальных пришедших с Кагитом стражников. – Еще раз выкинете нечто подобное, будете брать тормозки в караул с собой и ублажать себя будете рукоятями гладиусов, ни на шаг не подпущу к своим шлюхам! Духа вашего не будет в моем заведении! Все ясно?

Наконец хозяин замолчал, раздраженно сплюнул на пол прямо под ноги, отфутболил лежавшие на полу чаши, в которых некогда было подогретое вино. Он посмотрел на меня, виновато развел руками, как бы извиняясь, что десерта не будет. Я отмахнулся, про себя радуясь, что мне удалось сдержать Митрида, которому понравилась развернувшаяся сценка между двумя родственниками. Ликтор с удовольствием досмотрел ее до конца и теперь вернулся к трапезе, взяв со стола новый кусок мяса.

– Такой вот он у меня дурной, племяшка, сын жены моего брата! – пояснил Гай Арт и указал на стражника, счищающего с себя десерт. – Марк Антоний Кагит, если еще кто не знает. Декан четвертой контубернии городского караула! – он понизил голос и добавил: – Его так называемый папаша, мой брат, поставил этого огузка в стражу, тогда как я отдаю своего сына в легион! Терплю его здесь только потому, что их контуберния оставляет в моем заведении неплохую прибыль, ребята молодые, знаете ли, девчонок забирают на всю ночь, да и вино пьют бочками! Но не будет его здесь, переживу, есть еще контубернии, в это время приходящие в мою дыру! А эти пускай развлекаются как хотят!

– Не думал, что у вас в карауле принято развлекаться с рукоятью гладиуса, – хмыкнул Митрид.

– Я бы посоветовал спату, – хихикнул Тукран.

– Это я так… к слову, – только и нашелся Арт, покраснев.

– Дядя, не надо там шептаться за моей спиной! – попытался вмешаться в наш разговор Кагит.

Арт раздраженно отмахнулся.

– Молчи, кому говорю, если бы не я, оборвали бы тебе да твоим хлопцам уши! Ты хоть знаешь, с кем ты имеешь честь разговаривать? – напыщенно проговорил Гай Арт, выпячивая грудь. – Подойди сюда, иди, я познакомлю тебя с людьми, потом будешь говорить спасибо да мамаше рассказывать.

Кагит переглянулся со своими солдатами, неспеша двинулся к нашему столу. Я несколько секунд вспоминал имя, которым назвался начальнику караула.

– Вилий Карус, – представился я.

– Да что уж там, Карус, говорите, как есть, – Арт хлопнул меня по плечу. – Эти люди почтовые самого Марка Варрона Лукулла! Не ровня тебе тунеядцу, прозябающему свои лучшие годы в страже!

– Марк Кагит, – смущенно представился декан, теперь уже следа не осталось от напыщенного юнца, повздорившего с Митридом несколько минут назад.

– Приятно познакомиться, Кагит, – заверил я.

Декан принялся поочередно обмениваться рукопожатиями с ликторами, и когда черед дошел до Митрида, смутился, но гладиатор крепко сжал его кисть. Мне показалось, я слышу, как хрустнула кость молодого римлянина, а на лице декана застыла гримаса боли.

– Отчего не служишь в легионе, Кагит? – спросил Митрид.

Вопрос ликтора поставил декана в тупик, он смущенно пожал плечами. Арт, желая скорее покончить с нелепой ситуацией, захлопал в ладоши.

– Присаживайся, племяшка, вы же не против, Карус? Может, мальчишка наберется ума-разума? А я пока принесу вина взамен пролитого. Присаживайся, смотри только чего дурного не ляпни!

Арт подставил к нашему столу еще один стол, усадил между мной и Митридом растерявшегося декана. В этот момент дверь вновь открылась, на пороге появилась еще одна контуберния. Как понял я, сейчас у городской стражи шла пересменка и контубернии, сдававшие караул, наведывались к Гаю Арту выпить вина, подкрепиться и позабавиться с девчонками. Должно быть, братья Арты твердо стояли на ногах. Начальник караула направлял своих подчиненных в заведение брата, чтобы там стражники оставляли львиную долю заработанных средств. Я не успел подумать об этом, как в зал таверны вошла еще одна контуберния. Теперь их было три. Каждый заходящий декан приветственно вскидывал руку, здороваясь с Кагитом, который, сидя за нашим столом, вел себя тише воды, ниже травы. Если до того наш столик обслуживал лично хозяин, то теперь к столам, которые заняли караульные, подошли рабы, готовые выслушать заказ гостей. В отличие от Кагита, остальные деканы хоть и косились на наш стол, но не делали никаких попыток заговорить. Возможно, свою роль сыграло своевременное обслуживание и, заскучай солдаты, так все сложилось бы иначе. Как бы то ни было, но среди трех десятков вооруженных солдат я чувствовал себя некомфортно. Хотелось, чтобы Гай Арт, младший скорее подготовил коней и мы покинули заведение до того, как римские солдаты начнут выпивать вино и балагурить. Пока гладиаторы от нечего делать мило болтали с приунывшим Кагитом, я косился на дверь, ожидая появления младшего Арта, который сообщит, что лошади готовы и мы можем уходить. За это время я несколько раз ловил на себе пристальный взгляд молодого человека из обслуги зала, буквально не сводившего с меня глаз. Однажды мальчишка даже споткнулся о стул, когда в очередной раз отвлекся от своих дел и косился на меня. С его подноса только чудом не упали чаши с вином, за малым не угодившие на головы солдат.

– Осторожнее! А то Арт выпорет тебя! – рявкнул декан.

Мальчишка раскраснелся, принялся расставлять чаши с вином по столу. Чаши тут же схватили стражники, уставшие после долгих часов караула.

– Неси еще, чего застыл, как вкопанный!

Декан, грозивший мальчишке поркой, врезал ему подзатыльник. Солдаты дружно расхохотались, тогда как бедолага, прижимая к груди поднос, бросился к выходу из гостевого зала. Я не сводил с него глаз, а он все это время не сводил глаз с меня. Казалось, я видел его впервые, но что-то в его виде, поведении насторожило меня. Рут, заметивший мое беспокойство, шепнул:

– Что-то не так?

– Тот пацан, – я кивнул, указывая на удалившегося в подсобку разносчика. – Мне кажется, он пялится на меня с тех пор, как вышел в зал.

Рут пожал плечами.

– Не обращай внимание.

– А если он узнал меня? – спросил я.

– Откуда он может тебя узнать?

Пока Рут говорил эти слова, я смотрел на дверной проем подсобки и вздрогнул всем телом, когда из него высунулось лицо пацана. Завидев меня, он тут же спрятался. Я потянулся к своей не тронутой чаше вина, осушил ее залпом. Мальчишка… Я узнал его. Даже не узнал, я помнил, что видел где-то раньше его лицо.

– Рут, ты не узнаешь его? – прошипел я.

– Не-а, – гопломах покачал головой. – А должен?

– Я видел его раньше! – выпалил я.

– Брось, они все на одно лицо в таком возрасте, – отмахнулся гопломах.

Я ничего не ответил, заставил себя отвести взгляд от дверей подсобки. Может Рут прав, мальчишка смотрел на меня только потому, что на него смотрел я? Мне казалось, что я знаю его, что видел раньше? Откуда он мог знать меня? В голову не пришло ничего вразумительного, я заставил себя успокоиться, хотя удалось это с трудом. Арта все не было, а солдаты, наконец получившие доступ к вину, начали шуметь. Хотелось избежать новых конфликтов и покинуть Беневент, не оставляя за собой кровавый след… Я не закончил, осекся и почувствовал, как на спине выступил холодный липкий пот. Я вспомнил этого малого! Это был один из беглецов из лагеря Ганника, встретившихся мне по дороге к Фуриям. Тот самый, во главе со стариком, что звал меня присоединиться к ним, возглавить их! Точно! Моя рука коснулась ноги Рута и сжала ее словно тиски. Гопломах чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Что случилось?

– Пацан, он был в нашем лагере, Рут! Ты понимаешь? – процедил я.

Лицо Рута побледнело, но, надо отдать должное гопломаху, он быстро взял себя в руки.

– Ты уверен, что не обознался? – спросил он.

– Уверен, брат, иначе бы не говорил!

– Что теперь?

Я заерзал на стуле. Стоило мальчишке открыть рот, и все тридцать римских солдат, находящихся в таверне, в мгновение ока обнажат против нас свои мечи. На крики сражения сбежится вся городская стража Беневента. Пусть нам отдали оружие, но шансы в этом сражении были не равны. Следовало немедленно уходить, пока мальчишка не понял силы условной взрывчатки, оказавшейся в его руках, а чего хуже не возжелал ее применить, купившись на баснословную награду за мою голову. С этими мыслями я поднялся из-за стола, двинулся к выходу. Стоило поторопить сына хозяина, сколько можно было готовить лошадей!

– Ты куда? – Митрид прервал свой разговор с Кагитом, привстал из-за стола. – Все в порядке?

– Посмотрю, когда подадут лошадей, пора в путь! – ответил я.

Со стола хотел подняться Рут, но я покачал головой. Не стоило привлекать к себе ненужное внимание. Пусть мальчишка думает, что мы не торопимся уходить, а вполне мирно продолжаем трапезничать. Для принятия решения ему потребуется время, за это время мы покинем заведение Гая Арта без лишнего шума. Мы сидели за столом несколько часов подряд, мышцы забились, и я чувствовал, как приятно растекается по телу тепло. Косясь на подсобку, я последовал к дверям, ведущим во двор, там располагались стойла. Но не успел я пройти и половину пути, как дверь открылась, в зал вошел младший Гай Арт, который, почесывая макушку, буркнул:

– Лошади готовы.

Я обернулся к столу, где сидели мои ликторы.

– Уходим!

Гладиаторы недовольно загудели, подняли напоследок чаши с вином, чтобы чокнуться с Кагатом, после выпитого оказавшимся разговорчивым парнем, поднялись из-за стола и забрали с собой провиант вместе с так и не тронутым поросенком. Казалось, никому из солдат, пришедших в это утро к Гаю Арту, не было дела до того, что мы покидаем таверну. Две контубернии, пришедшие позже контубернии Кагата, вовсе объединили столы в один и продолжили совместный пир, выпивая и играя в кости. Однако не успел я облегченно выдохнуть, как со стороны подсобки раздался спокойный голос Гая Арта-старшего.

– Тебя зовут Спартак?

Я оглянулся. Рядом с бледным, скорее даже белым от гнева хозяином заведения, державшим в руках меч, стоял тот самый мальчишка, который все это время не сводил с меня глаз. Я услышал, как захлопнулась дверь за моей спиной. В следующий миг на мою голову обрушился страшной силы удар. Били чем-то тупым и тяжелым, желая свалить меня этим ударом с ног.

От удара в глазах помутнело. Колени подогнулись, по инерции меня отбросило вперед, на один из столов в гостевой комнате, который волей случая оказался пустым этим утром. Возможно, это, наряду с моей чугунной черепушкой и слабым ударом бьющего, спасло меня в тот миг. Окажись враг прозорливее, и бессознательное тело наверняка бы уже лежало на полу у выхода из таверны. Я перевернул стулья, опрокинул стол, пытаясь поймать равновесие, но не устоял на ногах и рухнул на пол. С силой зажмурился, пытаясь прийти в себя. В висках застучал пульс, поэтому я не слышал, что происходило вокруг. Я попытался выхватить меч, но рука после пропущенного удара скользнула по воздуху. Вестибулярный аппарат восстановился не сразу. Прошли какие-то мгновения, но мне казалось, что минула целая вечность, прежде чем я собрался в кулак, нащупал ножку перевернутого стола, буквально вслепую выставил его перед собой, словно щит. Реальность обрушилась на меня, будто гром, в голове словно переключился какой-то выключатель.

– Поганая скотина…

Слова принадлежали хозяину заведения Гаю Арту, старшему. Щурясь, всматриваясь сквозь постепенно проясняющуюся пелену, я увидел приближающиеся ко мне силуэты. Арта-младшего я узнал по его животу, а Арта-старшего по широким плечам. Отец держал в руках меч и всерьез намеревался прикончить меня, тогда как его нерасторопный сынок был вооружен ножом, который он перекладывал из одной руки в другую. Пятясь, я врезал ногой по столу, который отлетел в старшего Арта, угодив ему в область паха. Хозяина согнуло пополам, он скривился и пуще прежнего заверещал благим матом. Арт-сын, понимая, что я прихожу в себя ударил ножом. Боковым зрением я заметил осколки кувшина, разбросанные под ногами повара. Должно быть, кувшином незадачливый сынок ударил меня со спины. Я схватил первый попавшийся под руку стул, ударил наотмашь, попал Арту по коленной чашечке. Рука потянулась к мечу, и в следующий миг я выхватил гладиус. Острое лезвие вспороло повару, который так и не стал лукулловским легионером, брюхо, к коленям Арта вывалились кишки. Отец, наблюдавший за всем этим со стороны, взревел:

– Раб, я убью тебя!

Забыв о боли в паху, он выпрямился и на удивление резво атаковал. Несмотря на почтенный возраст, Арт сохранил прежнюю пластику и мощь, которую он закладывал в свои удары. Явным преимуществом хозяина было то, что я до сих пор не пришел в себя. Мои рефлексы притупились, скорость упала, а значит, шансы Арта в этом бою заметно выросли. Я пропустил первый брошенный Артом удар, и если бы хозяин таверны оказался немного точнее, а не бил наотмашь, без расчета, будучи охваченный гневом и желанием отомстить за смерть сына, то рядом с поваром могло оказаться мое тело. Однако стремление Арта одним ударом поставить точку в нашем споре сыграло против ветерана. Удар пришелся по касательной и разрезал кожу на моей груди. Я отшатнулся, кровью пропиталась новая туника. Рана была не опасной, но неприятной. Арт атаковал второй раз, я с трудом парировал брошенный прямой выпад, едва удержал меч, ускользнул в сторону. Проскочила мысль, что следующий удар ветерана может поставить точку в нашем споре. Однако Арт вдруг замер, изо рта хозяина каупоны хлынула кровь, он издал нечленораздельные звуки, мышцы ветерана свело судорогой. Горло Гая проткнула холодная сталь клинка. Удар пришелся с затылка, навылет. В один миг Арт рухнул, словно подкошенный, на пол, не выпуская гладиус из рук, содрогаясь в конвульсиях.

– Ты в порядке, Спартак?

Передо мной появился Рут. Гопломах пристально посмотрел в мои глаза, пытаясь понять, соображаю ли я хоть что-нибудь.

– Мне хорошо досталось, но уже лучше, – заверил я.

Рут выразительно кивнул.

– А теперь осмотрись, – усмехнулся он, вытирая о тунику Арта его же алую кровь.

Только сейчас я увидел, что происходило в гостевом зале таверны. Нарок, Митрид, и Тукран вскочили со своих мест и с клинками наголо стояли вокруг стола, за которым мы трапезничали. Митрид схватил за волосы Кагита, взяв бедолагу в заложники. Он прислонил лезвие своего гладиуса к шее декана, который было попытался сопротивляться, но ничего путного из этой затеи не вышло. Меч Кагита валялся под столом. Зная Митрида, я удивился, почему декан до сих пор остался жив, а не лежит на полу с перерезанной глоткой. Впрочем, ответ на мой вопрос нашелся сразу же. Контубернии стражников не торопились атаковать, деканы не отдавали приказов, ведь в руках рабов находился сын начальника караула! Упади с его головы хотя бы один волос, им всем придется несладко, ответственность за его смерть полностью ложилась на их плечи! Стража вскочила со своих мест, обнажила клинки, но стоило Митриду приложить лезвие своего меча к горлу Кагита, мигом засунувшего язык в задницу, запал стражников мигом сошел на нет.

– Если кто-нибудь из вас сделает хотя бы шаг, я перережу горло этому малому! – твердил Митрид.

Он давил на горло Кагита лезвием своего меча с такой силой, что у декана по шее скатилась тонкая капля алой крови. Губы Кагита скривились, он закрыл глаза, стараясь сохранить самообладание, не потерять лицо. Одно я знал точно, этот человек не хотел заканчивать жизнь бесславной смертью от руки раба на полу грязной каупоны своего дяди. У меня же было не так много времени, пока желание стражников разделаться с нами не перевесило желание уберечь сына начальника караула. Предстояло взвесить все за и против. Впятером против двадцати шести, в достаточно просторном, но все же замкнутом пространстве гостевого зала таверны Арта, прямо сейчас я не давал нам ни единого шанса.

– Что делать? – шепнул Рут. – Митрид не удержит их долго!

– Знаю, нам надо как-то уходить, – согласился я.

Я окинул взглядом периметр гостевого зала.

Контуберния Кагита, оставшись без своего декана, перегородила выход, выводивший из зала в стойло, где стоял мой Фунтик с другими жеребцами. Предположи я, что гладиаторы покончат со стражниками Кагита одним ударом, таких ударов придется наносить два. Стражников было в два раза больше, чем нас, к тому же к дверям сбегутся остальные. Чего стоило преодолеть молодым караульным жалкие несколько десятков футов между хаотично расставленными столами, чтобы окончательно перекрыть манящий выход? Перспективы казались не радужными. Я мог рискнуть, позволить ликторам вступить в бой с противником, вдвое превосходящим нас в силе, но сейчас силы врага превосходили нас в пять раз. Затея вступать в открытую схватку казалась безумной. Рут? Митрид? Кто бы из моих ликторов пал на скользком от крови полу каупоны, прокладывая нам путь к выходу? Нет, жертва за подобный прорыв казалась неподъемной. Потеряв людей здесь, мне придется поворачивать в лагерь. Сделать задуманное в одиночку я ни за что бы не смог. От мыслей меня отвлекли слова декана одной из контуберний, заговорившего с Митридом, твердившим, будто заведенный, одни и те же слова о том, что он готов перерезать Кагиту глотку.

– Раб, мы оба знаем, что это конец! Наш человек побежал к начальнику караула, не пройдет и десяти минут, как возле таверны окажется вся городская стража Беневента! – заверил он.

Вот, значит, куда делся человек из контубернии Кагита. Когда я плавал в состоянии грогги, солдат спешно покинул таверну, чтобы доложить о случившемся начальнику караула. Похоже, вместе с ним из каупоны удрал мальчишка, сделавший на нас донос. Если слова декана были правдой хотя бы на половину, у нас не было ни единого шанса. Я побоялся даже представить, что произойдет, когда к таверне Арта прибежит хотя бы половина караула Беневента. Декан, понимавший это, предлагал нам сдаться заранее, как раз для того, чтобы избежать кровопролития, которое, по его разумению, не было нужно никому. Я вдруг заметил бельмо на левом глазу говорившего. Мелькнула мысль, что декан вряд ли видит что-то этим глазом, поэтому ловит все, что летит слева, на упражнениях для городской стражи, если, конечно, подобные упражнения проводились в Беневенте. Мысль эта быстро затерялась на задворках сознания. Было здесь одно маленькое «но»… Этот человек упускал немаловажную деталь. Мы не боялись кровопролития, отнюдь нет. Сказать больше, мы искали его, каждый из нас был смертником, давно поставившим на кон свою жизнь.

– Заткни свою пасть, римский пес! – небрежно бросил Митрид.

– Отпусти его, поверь, раб, будет лучше, если ты сделаешь это сейчас, а не потом, – усмехнулся декан. Мне показалось что происходящее его даже забавляет, настолько он был уверен в собственных силах и превосходстве контуберний над нашим небольшим отрядом.

Я стиснул кулаки. На его месте я тоже был бы уверен на все сто. Пора было вмешаться в происходящее, если я хотел, чтобы нас из этого зала не вынесли ногами вперед. Я выступил к Митриду и остановился рядом с ним.

– Может, ты и прав, солдат, у нас нет ни единого шанса, чтобы выбраться отсюда живыми, может, тебе плевать на судьбу этого неудачника Кагита, – начал я, всматриваясь в единственный глаз декана. – Но могу заверить тебя, что с собой мы заберем не меньше половины из вас и сегодня в таверне старины Гая Арта прольется кровь вместо вина. Ты этого хочешь?

– Дерзишь, раб? – фыркнул стражник.

Декан покосился на входную дверь, предвкушая, что в таверну с минуты на минуту явится подкрепление. Возможно, он не спешил лезть на рожон до тех пор, пока стражники не приведут на подмогу дополнительные контубернии. Правильный ход, но мне и моим ликторам он давал драгоценное время. Пока дверь была заперта, у нас оставался шанс выпутаться. Я продолжил напирать, понимая, что рискую, провоцирую, но другого варианта попросту не появлялось в моей голове. Декан должен был напасть первым, тогда у нас появлялся шанс.

– Можешь ответить мне на простой вопрос? У тебя есть дети? – спросил я.

– Какое это имеет… – возмутился декан, но не договорил, я прервал его.

– Мне очень жаль, что ты не успел попрощаться со своими детьми и женой, потому что, клянусь богами, тебя я убью первым и перед тем, как убить, выколю тебе твой единственный глаз, – холодно пообещал я.

Позеленевший от злости декан с трудом сдерживался, но надо отдать должное его выдержке, не спешил бросаться на меня с клинком наголо. Стражник прекрасно понимал, что любой его поступок невозможно будет исправить потом. Он остался стоять на месте, показывая, что не собирается вестись на провокации. Я повернулся к Митриду.

– Прикончи его, – бросил я.

– Ты уверен? – спросил ликтор.

– Перережь ему глотку, посмотрим, как они запляшут тогда, – прошипел я.

Кагит, заслышав мои слова, попытался вывернуться, но ничего не вышло. Митрид держал его крепко, словно в тисках, а в следующий миг острое лезвие гладиуса полоснуло горло несчастного декана. Брызнула кровь, заляпывая новую тогу ликтора. Несколько капель упало у моих ног. Кагит схватился за горло, упал на колени, попытался что-то кричать, но из его рта вырывалось лишь хриплое бульканье. Митрид с насмешкой на лице развел руки и ударил ногой меж лопаток декана, который рухнул навзничь, ударившись лицом о холодный пол. Когда тело Кагита по инерции еще несколько футов скользило, будто бы снаряд для керлинга, к столам, где стояли контубернии, сын начальника караула был уже мертв. Митрид демонстративно вытер рука об руку и смачно сплюнул.

Я улыбнулся, с презрением глядя в единственный глаз декана, лицо которого исказила ярость при виде поверженного Кагита.

– Ты следующий! – заверил я.

Я хотел добавить что-то еще, но декан, которого мои слова и жестокое убийство Кагита вывели из себя настолько, что он больше не мог сдерживаться, проревел:

– Убейте их! Убейте! Всех до одного!

Три контубернии, одна из них не в полном составе, бросились к нашему столу. Мои ликторы высоко подняли свои гладиусы, прижались спина к спине друг к другу и приготовились встретить врага лицом к лицу. Я, привыкший действовать в одиночку, остался без «пары» и бросил взгляд на выход, рядом с которым теперь никого не было.

– Переворачивайте столы! – я схватил первый попавшийся под руку стол, перевернул его на ребро и спрятался за столешницей. Ножки стола теперь смотрели вперед, на бросившихся на нас стражников.

Ликторы, видя, что я задумал, переворачивали на ребра столешниц другие столы. Очень скоро от стражников нас отделила этакая стена из столов, ощетинившихся ножками, словно кольями. Стоило сбить наступательный порыв римских солдат, решивших задавить нас числом. Стражники по команде своих деканов прижимали нас к противоположной стене, оттесняя от спасительного выхода. Никто из них не лез на рожон, понимая, что в любой момент на помощь в каупону подоспеет подмога. Произойди так, и шансов спастись у нас не будет никаких. Именно поэтому я отверг предложение ликторов отступить в подсобку и запереться изнутри. Такой ход значительно сужал маневр стражи, развязывал руки нам, но лишал нас возможности уйти отсюда живыми.

Я наотмашь рубанул попытавшегося схватиться за ножку стола стражника, рассек бедолаге шею. Тот свалился замертво, истекая кровью. Ликторы хватали стулья, запускали ими в стражников. Римляне неумело прикрывались от летевших в них стульев руками, кто-то пытался отбиться мечом, кто-то коряво уворачивался. Однако гладиаторы швыряли стулья настолько сильно, что каждый удар приходил точно в цель, по ту сторону наших баррикад то и дело слышались сдавленные крики. Кому-то табурет попадал в голову, кому-то в ногу или в грудь.

Видя, что нам удается сдерживать наступление стражников, декан с единственным зрячим глазом истошно завопил:

– Ломайте столы! Убейте их!

Надо отдать должное этому офицеру, он в первых рядах бросился на наши укрепления, даже схватился за ножку стола, чтобы оттянуть его на себя. Несколько лихачей, поверивших в свои силы, взяли разбег, чтобы с ходу перепрыгнуть столы. В них полетела очередная порция стульев, теперь уже вперемешку с кувшинами и подносами. Такой ход остудил напор стражи, но не остановил римлян. Справа, там, где оборону держал Тукран, сразу пятеро солдат отшвырнули со своего пути стол и с криками бросились на попятившегося гладиатора. На помощь к ликтору было бросился Нарок, но я остановил его громким выкриком.

– Ни с места, он справится!

Я понятия не имел, справиться ли Тукран, но сейчас, стоило Нароку или кому-то из нас дать слабину, и наша оборона треснет ко всем чертям. Первым сообразил, что делать дальше, Рут. Гопломах с разбегу ударил по столешнице одного из стоявших ребром столов, который вылетел будто пробка из бутылки шампанского, сбив по пути троих нерасторопных стражников. Еще двое увернулись, среди них оказался один из деканов контубернии, набросились на гопломаха. Рут взревел, я видел, как его меч ударил в солнечное сплетение декану с такой силой, что острие вышло со спины, а бедолагу приподняло на цыпочки. Второй стражник, завидев мощь гопломаха, лишь опустил меч, виновато покосился на поверженного декана и бросился на утек, к дверям. Уже в следующее мгновение мы начали бить ногами по столам, повторяя выполненный Рутом трюк. Стражники валились на пол, те же, кто устоял, не проявляли прежней прыти. Они осторожно отступали, понимая, что нас не взять одним только нахрапом и числом. Не стоило терять время, следовало скорее покончить с угрозой, которую представляли из себя стражники, и убираться к стойлам.

Среди упавших оказался одноглазый декан. Он рассвирепел пуще прежнего, отбросил от себя стол, прилетевший с той стороны, откуда у декана был закрыт обзор.

– Трус! Выйди и сразись со мной! – выкрикнул он, задыхаясь от ненависти, разбрызгивая слюной. – Ты поклялся! Взять их! Убить всех до одного!

Язык декана заплетался, он давно потерял самообладание, и единственное, что видел сейчас перед собой, так это меня, наговорившего ему кучу гадостей накануне. Он, шатаясь, поднялся на ноги, попытался атаковать. Получилось невнятно, будто бы сегодня он в первый раз взял гладиус в свои руки. Я уклонился, провалил декана, вслед за сместившимся центром тяжести пробежавшего вперед, а сам следом, на выдохе, вкладывая всю свою массу, крутанул бэкфист рукой, в которой был зажат меч. Удар пришелся рукоятью гладиуса в височную часть, я отчетливо слышал, как хрустнула кость декана, тут же потерявшего опору в ногах и буквально стекшего на пол. Добивать не пришлось, удар оказался смертельным. Единственный целый глаз римлянина вытек из глазницы на пол.

– К выходу! Отходим! – я сделал короткий выпад, на пол с проткнутым горлом сполз еще один стражник. Он не выпустил из рук клинка, но схватился за горло, пытаясь остановить кровотечение, тщетно.

Нарок и Митрид стояли спина к спине и сражались в самом центре гостевого зала. Гладиаторы пресекали любые попытки окружить себя и успели отправить на тот свет четверых бойцов. Чуть поодаль от них разбилась пара Рута и Тукрана, не сумевших показать такую же слаженность. Пространство вокруг Рута опустело. Гопломах, будто ураган, очистил свой пятачок, и желающих сойтись с ним в бою и проверить свои силы не находилось. Несколько человек кружили чуть поодаль, не решаясь вступить с Рутом в схватку. Спата гопломаха выбила все дерьмо из троих стражников, тела которых теперь были разбросаны на полу гостевого зала, кровью залило пол. Я убил двоих. Хуже всего приходилось Тукрану. Гладиатор отступил к углу, чтобы не позволить зайти себе со спины и боков, но, отрезав пространство для маневра врагу, Тукран поставил в крайне невыгодное положение самого себя. Ему удалось убить одного из пяти наступавших, тогда как остальные четверо буквально сжали его в тиски, загнали в тупик. Видя, что мой ликтор не справляется, в угол устремились еще четверо стражников. Теперь против одного ликтора сражались сразу восемь человек, контуберния целиком. Я обернулся к выходу, буквально чувствуя, как тают наши последние минуты. Проход к стойлам был открыт, настало время уйти, пока в каупону не подоспела подмога. Но чтобы сделать это, я должен был бросить Тукрана, который бы погиб, стянув на себя треть участвовавших в бою стражников. Тукран вдруг крутанулся волчком, сделал выпад, убил одного из своих врагов. Видя, что я застыл возле дверей, ликтор закричал:

– Уходи! Я задержу их! – бросил он.

Лучше бы он молчал. Выкрикивая эти слова, ликтор на какое-то мгновение потерял концентрацию… Каким бы бравым воином не был гладиатор, он не увидел прилетевший под ребра удар. Тукран содрогнулся и буквально прилип в угол стены, куда его отбросил вероломный удар одного из стражников.

– Тукран! Держись! – вырвалось у меня.

Вид истекающего кровью товарища отбросил последние сомнения. Я перехватил меч и бросился в угол, в котором зажали ликтора, чувствуя, как закипает ярость в моей груди. Не в моих правилах было бросать на поле боя друзей, кем бы я ни стал, какие бы цели ни преследовал, в первую очередь я оставался офицером. Сломя голову я бросился на помощь истекающему кровью гладиатору. Бросился к углу гостевого зала Рут, принялись расталкивать стражников Нарок и Митрид. Римские солдаты чувствовали кровь, казалось, они готовы были разорвать ликтора, будто загнавшие зверя хищники.

Между тем, Тукран опустился на колено, но не опустил своего меча. Он держался за рану одной рукой, а другой отчаянно сражался со стражниками, захватив за собой жизни сразу двух римлян, опрометчиво бросившихся на добивание раненого. Меч ликтора окрасился кровью, кровью залило пол, как и все вокруг. Когда я, Рут, а затем и Нарок с Митридом подбежали к углу, где справлялась жестокая расправа, Тукран держался из последних сил. Глаза Рута затмила пелена ярости, ударом огромного кулака он вышиб всю дурь у стражника, рискнувшего атаковать первым. На ниточках повисла челюсть, хрустнули кости, разлетелись зубы, лицо стражника превратилось в пиццу. Остальные бросились в рассыпную, но не многим удалось уйти. Двоих из них на месте прикончили Нарок и Митрид, еще одного убил я, и лишь двое оставшихся бежали в подсобку, с грохотом закрыв за собой дверь. Остальные выбежали из гостевого зала вон, за подмогой, которой все не было.

Рут бросился к Тукрану и помог гладиатору подняться на ноги. Ликтор сипло, тяжело дышал, зажимал одной рукой рану на боку, из которой лилась кровь, а другой все так же крепко сжимал свой меч.

– Как ты, брат? – спросил гопломах.

Тукран только лишь кивнул в ответ. Сейчас ликтору было не до слов, его шатало, рана была глубокой, гладиатора надолго вывели из строя. Я видел, как на глазах могучего гопломаха застыли слезы. Он не верил в случившееся. Я оглянулся. Все было кончено. В гостевом зале был учинен погром. Перевернутые столы, стулья, кровь на полу, тела стражников, подносы с едой, пролитое вино…

– Уходим! Быстрее! – я услышал собственные слова со стороны.

Действительно, пора было уходить. Заветный выход наконец был пуст. Я не знал, что нас ждало за дверями, но пока у нас был шанс выбраться из ада, которым обернулся наш утренний рай, следовало сматывать удочки. Терять людей я не имел никакого права.

– Уходим, – повторил я.

Мы двинулись к выходу. Я, Нарок, Митрид и Рут, подставивший плечо Тукрану, который с трудом передвигался без помощи. Вслед за гладиатором на полу оставались крупные капли алой крови.