Охотники вернулись практически ни с чем – принесли лишь пять «крысоликов». «Урфинов» они тоже не повстречали, что было понятно по хмурым лицам даже без излишних расспросов. Никто, правда, особо и не надеялся, что с ними удастся так быстро и просто встретиться. Всех куда больше огорчило отсутствие крупной добычи.

– Плохо дело, – прервал затянувшееся угрюмое молчание профессор Сысоев. – Без пищи мы долго не протянем, а местная фауна определенно пополнялась только извне, и скоро здесь животных не останется. Среди здешних растений, как мы уже выяснили, съедобных не имеется, грибов тоже нет. Догадываетесь, что здесь скоро начнется?

– Голод, – буркнул Злыдень. – Веришь-нет?

– Боюсь, кое-что похуже.

– Мы станем кушать друг дружку, – хмыкнул Грибок.

– Отставить панику! – нахмурилась Забияка.

– А это не паника, – сказал Юлий Алексеевич. – Так оно и будет. Надеюсь, конечно, что лично мы не станем друг друга поедать, но то, что сталкеры за неимением четвероногой добычи все чаще станут охотиться на двуногих, я почти уверен. Животные инстинкты возьмут свое – пусть и не у всех, но у весьма значительной части. В конце концов, конечно, умрет от голода и последний… э-ээ… каннибал, но нам от этого вряд ли уже станет легче. Впрочем, как мы уже обсуждали, все может быть и совсем по-другому, но немногим лучше.

– Что вы имеете в виду? – еще сильней сдвинула брови девушка.

– То, что всех нас превратят в «урфинов» и отправят на какую-нибудь галактическую войну. Но как по мне, так пусть уж лучше меня съест земной сталкер, чем инопланетная тварь. Хотя выбор нам вряд ли предоставят.

– И что вы предлагаете?

– А все уже предложено. Нам остался единственный вариант: проследить за «урфинами» и, в зависимости от полученных данных, либо выбраться наружу, либо погибнуть. Но теперь мы точно уверены, что пищи скоро не будет, а потому тянуть некуда.

– Обязательно проследим, – сказал косморазведчик. – Я очень надеюсь, что хотя бы один бой с «урфинами» еще будет, и после него мы проведем разведку.

– Очень прошу, даже настаиваю взять меня тоже, – тряхнул головой Юлий Алексеевич. – Все-таки, как вы помните, я имел дело со «шлюзом» между внешним миром и Зоной, пусть в данном случае они и другие. Принцип может оказаться похожим.

– Мы тоже имели! – дуэтом воскликнули доценты Тавказаков и Тетерин.

– Я вообще-то и вовсе с какими только шлюзами дело не имел, – сказал Плюх.

– Слишком большая разведгруппа – это плохо, – нахмурилась Забияка.

– Но я настаиваю! – вскипел Сысоев, что для него было, в общем-то, нехарактерно.

– Хорошо, – сдалась Илона и кивнула профессору: – Вы идете. Егор тоже. А в подмогу… – обвела она взглядом свою команду, – …в подмогу с вами отправится Злыдень. И все! – подняла они руки, предупреждая недовольство остальных. – Решение окончательное. Не забывайте, что это только разведка. Ежели она даст положительные результаты, впереди всех нас ждет непростое сражение. Возможно, самый важный, но и самый жестокий, кровавый и трудный бой в вашей жизни, от которого буквально, без преувеличения, наши жизни и будут зависеть. А потому мне нужны здоровые, по возможности полные сил бойцы.

– А мне вот что интересно, – сказал доцент Тетерин и обвел всех изучающим взглядом. – Вы вот говорите о слежке за «урфинами», о том, чтобы узнать, как их забирают из Учебки… Узнать, чтобы и самим так же потом попробовать выбраться отсюда. Но вы не говорите, хотя это, конечно же, подразумевается, что шансы на это очень малы, я бы даже сказал, ничтожны. Куда вероятнее, что нас все же прикончат. Или переделают в «урфинов», что вряд ли лучше.

– Олег, ты боишься? – с удивлением посмотрел на него Юлий Алексеевич.

– Не в этом дело, – мотнул головой Тетерин. – Да, разумеется, мне страшно, но это естественно. Только я сейчас о другом. Дело в том, что вы говорите обо всем этом, как о чем-то давно решенном, бесспорном и единственно верном. А что, если кто-то с этим не согласен? Вы ведь даже не спросили об этом «коллег».

– А разве это и на самом деле не бесспорное решение? – подняла брови Забияка. – Какие есть еще варианты? Хорошо, пусть выскажутся те, кто не согласен с таким решением. Только убедительно прошу вас, господа, не шутить и не отделываться сентенциями вроде: «Давайте вообще ничего не делать, авось пронесет». Уверяю вас, не пронесет. А ежели и пронесет, то исключительно в ином смысле – со страху, когда смерть в глаза заглянет. Итак?..

Илона медленно провела взглядом по всем, ни на ком подолгу не задерживаясь. «Коллеги» будто набрали в рот воды.

– Не нужно опасаться никаких наказаний, – на всякий случай сказала Забияка. – Я на самом деле хочу услышать ваши мнения. Возможно, мы и впрямь чего-то не предусмотрели. Знаете, как бывает: выдумываешь нечто заумное, трудновыполнимое, а простейшее решение под носом валялось, да его не видел никто.

– Если так, я скажу, – хрипло выдавил Грибок, откашлялся и заговорил более отчетливо. – Я не пойду с вами. Даже не потому, что из меня вояка хреновый – может, кому между глаз и успел бы костылем залепить, – а потому, что не верю я во все это. У них технологии – вон, – хлопнул он по обрубку ноги, – какие там шлюзы, как двери-ворота. Небось, как в тех фильмах фантастических: был ты тут – хоп, а уже нету. И гуляешь где-нибудь по Тау Кита.

– Тау Кита – это звезда, по ней нельзя гулять, – буркнул Плюх.

– Тем более! – воодушевился Грибок. – Хоп! И ты уже на какой-нибудь звезде поджариваешься. Мне это надо? Честно и откровенно отвечу вам: нет. Так что идите, куда хотите, а я уж тут как-нибудь. Сколько проживу – столько и ладно. Зато без лишних надежд и разочарований. На крайний случай в аптечке таблетки имеются; горсть заглотил – и баиньки. Вечным, как говорится, сном. Зато тихо, спокойно, без ненужной суеты.

– Разочаровал ты меня, Грибок, – покачал головой Злыдень. – Веришь-нет? Мы тебя уважали, а ты нас…

– А что я вас? И я вас уважаю. Очень даже. И ваше решение – тоже, хоть и не принимаю его. Так уважьте и мое. Я ведь никого не призываю следовать моему примеру.

– Знаешь, почему он так говорит? – ворчливо произнес Брюль.

– Ну? – глянул на него Злыдень.

– Потому что надеется, что хозяева его не тронут. У него же от них на культе хренулина, вот и думает, что он теперь им вроде как свой.

– Неправда! – потрясая костылем, взвился Грибок. – Я не давал повода подозревать меня в коллаборационизме!

– Никто вас ни в чем не подозревает, – вступилась за мужчину Илона. И, мотнув головой, сверкнула взглядом. – Это еще что такое?! Что за нападки на человека?.. Я просила высказывать мнения, он высказал. Он смелый и порядочный человек, я уверена. Возводить напраслину на того, кто не раз лечил вас, спасал ваши жизни – вот где истинная непорядочность. Что же до того, что хозяева его не тронут, Грибок не стал бы обольщаться, не настолько он глуп. – При этих словах тот едва заметно поежился и отвел глаза. Илона все прекрасно понимала, но ее речь во многом предназначалась как раз для него. Не особо сильный психологический ход, но отчего не попробовать? – Он хочет остаться и умереть без лишних мучений – это его выбор. Между прочим, да, это тоже выбор. Кто-то хочет разделить его с Грибком?

Наступила мертвая тишина.

– А мнения, отличные от наших, имеются?

– Может, стоит устроить более всеобщее собрание? – подал голос Гор.

– Ты имеешь в виду, позвать Голована и его людей? – с интересом посмотрела на него Забияка.

– Не только их. Вообще всех сталкеров, сколько удастся собрать.

«Коллеги» негромко зашумели. Кто-то кивал, кто-то, напротив, мотал головой.

– Тихо! – прикрикнула Забияка. – Я выскажусь по этому поводу. Да, может быть, имело бы смысл собрать всех и услышать общее мнение. Но именно сейчас делать этого, я считаю, не стоит. Я категорически против этого. Скажу почему. Первое: мы потратим много времени на то, чтобы всех собрать, а время сейчас дорого. Но главное даже не это. Если мы соберем такую ораву, мы наверняка привлечем внимание хозяев. Ежели они все-таки здесь, или ежели за Учебкой откуда-то наблюдают. Думаю, они найдут способ, как услышать, о чем мы говорим. И тогда все наши планы – коту под хвост. Да и среди множества сталкеров может найтись хотя бы один нечистоплотный, из-за которого все рухнет.

– Один такой точно имеется, – буркнул Аникей Тавказаков. – Кошмарик…

– Вот видите. Плюс ко всему, мы ведь еще не провели разведку и не знаем, осуществим ли наш план хотя бы теоретически. И что же получится; мы соберем людей, обнадежим их напрасно, а потом…

– А потом окажется, что мы навешали им лапши на уши, – проворчал Колыч.

– Так-то уж не надо, – сказала Забияка. – Лапшу вешают – это когда нарочно обманывают. И ежели вы обо мне именно так думаете…

– Да нет, я не о тебе, – замахал руками Колыч. – Я так, ёш… Ляпнул, прости. Только права ты, не надо сейчас никого созывать. Сперва самим все разузнать нужно. А вот потом уже – да. Потом союзники потребуются. Только надо и впрямь осторожно будет народ информировать, а то все сорвется.

– Вот те на, – покачал головой Брюль. – Это мы что же, спасителями становиться собираемся?

– Лучше, что ли, одним втихаря удрать? – спросил Игумен.

– Да никто никуда не уде… – сказал и оборвал себя на полуслове Грибок.

И опять в пещере стало очень тихо.

– Получится бардак, – сказал вдруг Гор. Все разом повернули к нему головы. Сталкер поднял руки: – Вот только не надо навешивать на меня ярлыки: эгоист, думает лишь о себе и все такое прочее… Тем более что да, в первую очередь я думаю о себе. А вы разве нет? Это естественное свойство любого существа, а уж человек в этом деле точно лидер. Я сейчас не говорю о материнских чувствах и подобных сантиментах. Я о нас. Мы вместе – потому что нам это выгодно. Вместе проще охотиться, защищаться от врагов, строить жилища и все такое. А нам даже и строить не нужно… Но когда речь идет о собственной шкуре, то ведь каждый сначала о своей позаботится, а уж потом глянет, надо ли кому помочь. Это если совесть есть у человека. А половина, если не больше, даже и смотреть на других не станет…

– Это ты сейчас о ком? – угрюмо проговорил Игумен. – Это ты о нас? А ну, покажи пальцем, кто из нас на других смотреть не станет? Половина, ты сказал?.. Ладно, Блямса считать не станем, он не человек, хоть, может, и почеловечнее некоторых. Но из двенадцати людей выбери-ка шестерых!.. Хотя, одного ты уже выбрал – себя. Так что осталось пять из одиннадцати.

И опять в пещере стало очень тихо. Потом Гор засопел и процедил:

– Вы что? Вы это серьезно? Хотите сказать, что я один такой, кто о себе больше, чем о других думает?.. А на деле знаете что? Просто я не боюсь сказать о себе правду, какой бы она ни была. А вы хотите оставаться чистенькими. Только ведь когда смерть в глаза заглянет, тогда настоящий-то облик все равно откроется… – Он скрипнул зубами, а потом, махнув рукой, сменил вдруг тон на обычный: – Ладно, чего я завелся? У нас тут не кружок любителей психологии. Продолжу-ка лучше о деле, потому что это уже и в самом деле вопрос жизни и смерти. А насчет меня думайте, что хотите, у меня шкура толстая. Я даже под землей по плечи могу полсуток простоять без еды и питья – хоть бы что…

– Мы не могли!.. – воскликнула Забияка, но сама себя оборвав, продолжать не стала.

– Так и я о том же, – улыбнулся Гор. – Вы, конечно, не могли, потому что тогда вы тоже могли бы провалиться и застрять в земле, а вам этого было не нужно… – Слова «вы» и «вам» он отчетливо выделил. – Но, прошу пардону, я снова отвлекся. Я сейчас хочу сказать о бардаке, который начнется, если мы сообщим всем сталкерам Учебки, как отсюда слинять. Даже если мы сможем сказать только половине. И даже если только половина из них нам поверит. Хотя… Даже если не поверят, все равно пойдут посмотреть: а вдруг?.. И вот эта толпа в несколько сотен человек попрется… куда там?.. к какому-то обнаруженному нами выходу. И, как я уже сказал, там начнется бардак. Причем полный. С драками и убийствами. Потому что каждый… ладно, пусть половина… захочет выбраться первым. И что, так называемые хозяева это не заметят? Или махнут рукой, щупальцем, что там у них есть, – а, пусть, выходят, чего уж!.. Нет, друзья мои, они так не скажут. Для начала они наглухо задрают этот выход. А потом или всех нас уничтожат, или превратят в «урфинов». Поэтому если мы действительно мечтаем отсюда выбраться, то говорить об этом нельзя никому!.. Ну, Головану, правда, уже намекнули. Ладно, это не смертельно, лишь бы слух дальше не пошел. А потому, чем быстрее мы все сделаем, тем выше шанс отсюда выйти. Хотя лично я, если честно, ни в какие выходы не верю. То есть, «урфинов», конечно, как-то отсюда забирают, но нам по их следам не выбраться. Но я готов рискнуть и попытаться. Так и так помирать, отчего бы напоследок не повеселиться?

– А ведь он дело говорит, – пробурчал Брюль.

– О том, что не выбраться? – спросил Злыдень.

– О том, что бардачулина из этого получится, если всем рассказать.

– То есть, лучше уйти втихаря? – насупился Плюх.

– Да, лучше смыться без лишнего шума, – хмыкнул Брюль.

– Господа, вам не кажется, что вы занимаетесь ерундой? – недовольно, даже сердито спросил профессор Сысоев. – Вы сейчас делите шкуру неубитого медведя! Мы понятия не имеем, есть ли выход вообще, а вы уже спорите, кого туда пускать, а кого нет. Посудите сами… Допустим, мы найдем отсюда выход – этакие широченные ворота, куда можно колонной маршировать. Отчего бы тогда всех не позвать? А может, это узенький лаз, как люк на подводной лодке… И мало того, что больше одного не протиснешься, так еще каждый раз нужно его открывать-закрывать, давление выравнивать. Что тогда? Всех позвать? Тогда Гор правильно сказал – будет драка с убийствами. Нужно сначала понять, с чем мы имеем дело, а уже потом думать о следующем шаге. Проблемы должны решаться по мере их поступления.

– Но человеком-то нужно оставаться всегда! – сказал косморазведчик.

– Так и оставайтесь, кто вам мешает? Только ведь я уже объяснил, человечность тоже зависит от обстоятельств. По-вашему, в любом случае человечно объявить всем о выходе, даже если это люк, в который может выйти один человек в полчаса? Пусть давятся, топчут друг друга, душат, стреляют?.. Зато наши руки будут чистенькими. Так, что ли? Или, напротив, так мы руки по локоть в крови замараем? Ответьте, Егор, если, конечно, знаете на это ответ.

– Не знаю, – понурился Плюх.

– Блямс! – сказал ему «богомол». Зеленое полукольцо-переводчик опять было на разведчике, который изумленно заморгал.

– Что он сказал? – заинтересовалась Илона.

– «Тогда сидите – и не… гундите…»