Дальше двигались куда осторожнее. Но вокруг были только самые обыкновенные камни. Во всяком случае, они не ползали, не прыгали, не плевались молниями. А отсутствие молний на небе было не только непривычным, но и создавало ощущение полной тишины, ведь и ветра́ там изначально не дули. И эта самая тишина действовала на нервы. Зона казалась теперь большим павильоном с розовым почему-то потолком; фальшивым миром, куда насыпали земли и песка, набросали камней – вот вам обстановочка, сойдет, все равно ненадолго.

А еще такое однообразие полностью скрадывало расстояние. Было непонятно, сколько они прошли. На сухом твердом грунте следов не оставалось, так что и оглянешься – ничего не увидишь. И неясно, идешь ты куда-то вообще, или топчешься на одном месте.

– Блямс, – обратился к зеленому другу Плюх. – Мы точно правильно идем?

– Как по мне, так мы лишь круги нарезаем, – высказала Забияка ту же мысль, что тревожила и косморазведчика.

– Блямс-блямс-блямс! – ответил «богомол». В его «речи» проскользнули нотки обиды.

– Говорит, что правильно, – перевел Плюх. – И что он бы не стал нас по одному месту кругами водить, он же нам не враг, а друг.

– Прости, Блямс, – сказала Илона и, подойдя к «богомолу», обняла его.

– Блямс-блямс, – почти промурлыкал тот.

– Что?.. – глянула на разведчика девушка.

– Блямс-блямс, – ответил Егор.

– Не вредничай! А то заберу переводчик и сама буду с Блямсиком беседы вести.

– Нет-нет, прости! Дурацкая шутка. А на самом деле он сказал, что он не сердится, что ты хорошая…

– Всего лишь хорошая?

– Блямс!!! – возмущенно подпрыгнул «богомол».

– Изумительная, восхитительная, замечательная, прекрасная, почти умная…

– Опять издевки? А ну, давай сюда устройство!

– Это не издевки! – ретировался на пару шагов Плюх. – И это в устах Блямса очень даже неплохой комплимент. По-настоящему умными он считает лишь…

Блямс с нехарактерным для него, похожим на рычание звуком метнулся вдруг к разведчику и едва не сдернул с головы зеленое полукольцо – Плюх едва успел увернуться.

– Ёхи-блохи! Ты чего?! Сдурел?..

– Блямс-блямс-блямс-блямс! – запрыгал Блямс, размахивая лапами.

– Так! – поднял руку косморазведчик. – Прошу внимания. Важное заявление. Теперь я буду доводить до сведения общественности все то, что переводит это устройство, дословно.

– А до этого ты что, выдумывал? – возмутилась Забияка.

– Погоди, – выставил Егор ладонь. – Я еще не закончил. Но на твой вопрос отвечу: не выдумывал. Но иногда слегка приглаживал текст. Так вот, теперь я этого делать не буду. Так что, моя родная, сама теперь делай выводы, обидно что-то для тебя звучит или нет. А ты, мой зеленый друг, прекрати истерику. Этого еще не хватало! И лучше формулируй мысли, коли уж так нервничаешь за результат. И учитывай, что эта штука, – постучал он по устройству на голове, – переводит все дословно, а не выбирает, как бы помягче, поделикатнее донести смысл твоих речей. Всем все ясно?

И Блямс, и Забияка синхронно кивнули и опустили головы.

– Да, не успел я досказать, сбили вы меня… Насчет того, правильно ли мы идем, Блямс еще сообщил, что мы уже прошли больше половины.

– Изумительная новость, – сказала Илона. – Это дословно?

– Да. Больше половины. Без уточнений.

– Блямс! – с услужливой готовностью подтвердил зеленый друг.

– А поскольку мы с вами не знаем, выключается ли теперь эта штука, – показал разведчик на небо, – предлагаю идти, пока не устанем. Тогда и заночуем.

– Не согласна, – мотнула черной банданой Забияка. – Коли меньше половины осталось, то и усталыми дойдем. А отдохнем… после.

«Да уж, после мы наотдыхаемся, – мрачно подумал Плюх. – Спи спокойно, дорогой товарищ». Он тряхнул головой, отгоняя подобные мысли. В конце концов, если все получится, как задумывалось, они действительно шикарно отдохнут. И сразу, и чуть позже. В Ростов к родителям съездят… «Интересно, как мама примет Илону? А Блямса – не испугается ли?..»

– Э! Ты что, уже спишь? – вздрогнул он от толчка в бок.

– Задумался. Но ты, наверное, права. И потом, ночлег здесь все равно не устроишь. Если станет темно, просто приляжем да и вздремнем.

– Блямс! – поддакнул «богомол», который после своего нервного выпада явно чувствовал себя не в своей тарелке. И чтобы отвлечь его, косморазведчик стал уточнять:

– Ты говоришь, что осталось меньше половины. Насколько меньше?

– Блямс.

– Примерно три четверти от одной второй, – как и обещал, дословно повторил Егор перевод. И спросил еще: – Ты аномалии чувствуешь, это мы знаем. А если, например, поблизости, но вне зоны видимости люди, или, скажем, другие монстры? В смысле, просто монстры? И просто люди?

– Оговорочки у вас, господин космический разведчик, – усмехнулась Илона, – исключительно в точку. Самые страшные монстры из человеческой породы и происходят, как ни печально.

Плюх сразу вспомнил покойного Шершня. Тот как-то выдал, что самая большая гадость, какая может встретиться, это люди. «Самая хреновая, – сказал тогда сталкер. – Потому как у людей какие-никакие мозги есть, а тот, кто с мозгами, всегда опаснее безмозглого».

– У нас не так, – сухо бросил Егор.

– Ну коне-еечно! – протянула Забияка. – У вас ведь людей из сахара делают и медом смазывают. Ничего потом не слипается?

– Сама скоро увидишь, – улыбнулся Плюх. «Как объяснишь ей, выросшей в монархическом государстве, о людях объединенного человечества? Все равно что слепому о красках рассказывать. И правда, пусть сама лучше увидит и сделает выводы».

– Уже вижу, – сказала девушка.

– Кого ты видишь?

– Людей, – замерла вдруг она.

– Блямс! – остановился и «богомол». Он только сейчас нашел возможность ответить на вопрос, а заодно уточнить и сказанное Забиякой.

– Я чувствую людей и монстров, – машинально повторил слова переводчика Егор, – но только если они находятся на не слишком большом от меня расстоянии. Примерно на таком, как эти двенадцать человек впереди.

Впереди и впрямь были люди. Далеко, на пределе зрения; косморазведчик в который раз ощутил нехватку шлема, оптика которого позволила бы ему рассмотреть все в мельчайших подробностях.

– Вот и ответ на твой вопрос, – сказал он всматривающейся в даль Илоне. – Люди уцелели. Во всяком случае, некоторые.

– Они движутся сюда, – сказала девушка. – Ложимся за камни, оружие на изготовку! Ты, Блямс, просто ложись и не вздумай высовываться, пока не позволю.

Егор без лишних слов лег за ближайший крупный камень, убедившись предварительно, что это сделали и друзья.

Приготовив к стрельбе «Печенгу», Плюх осторожно высунулся и стал наблюдать. Теперь он тоже смог различить, что человеческих фигурок двенадцать. И что они действительно приближаются, причем быстро. Люди явно бежали, и это не предвещало ничего хорошего: либо они спасались от какой-то серьезной опасности, либо – решили напасть, заметив всего лишь троих путников. И тот и другой вариант не предвещал ничего хорошего. Разумеется, можно было бы открыть огонь, когда противник приблизится. Но это если те двенадцать человек были настолько глупы, чтобы переть напролом. Но как узнать наверняка, противник это был или нет? Стрелять наобум, чтобы подстраховаться, косморазведчик просто не мог – не поднялась бы рука. У Забияки, он был уверен, тоже. Другое дело, если бегущие люди сами откроют огонь, или еще каким-нибудь образом явно выдадут в себе врага.

Плюх присмотрелся. В руках у потенциальных противников что-то определенно имелось. Но вроде как более длинное и слишком тонкое для винтовок. У кого-то короче, у кого-то и вовсе будто копье… Одеты все были в одинаковые, темно-коричневые костюмы, настолько плотно сидящие и странно отблескивающие, что казались кожей. На всех двенадцати – черные шапочки.

– «Питекантропы»! – воскликнула из-за соседнего камня Илона.

Плюх тут же обругал себя мысленно. Ёхи-блохи, ну конечно же! Никаких костюмов, это и была настоящая темная кожа, поблескивающая от пота. Шапочки – на самом деле черные курчавые волосы. И копья не казались таковыми, а ими и являлись. А также дротики. И луки у троих… Нет, у четверых. А вот и пятый достал из-за спины и на бегу натягивает тетиву. Вскоре рядом свистнула стрела. Еще одна щелкнула по камню.

– Открываем огонь? – спросила Забияка. Не скомандовала, а именно спросила, что в данном случае очень понравилось Плюху.

– По безоружным? – ответил он вопросом на вопрос.

– Я бы не стала их называть безоружными. Или ты что, хочешь дождаться, покуда они вовсе к нам не приблизятся и своими не-оружиями нас не истычут? Уволь, не горю желанием.

– Давай сначала в воздух выстрелим. Может, поймут, с чем дело имеют, и угомонятся?

Илона выпустила вверх короткую очередь. «Питекантропы» на бегу быстро и слаженно стали меняться местами, будто танцуя. Целиться по ним теперь было сложнее, но только по каждому в отдельности, а очередью можно было по-прежнему скосить сразу всех, пусть они там хоть гопака спляшут. Между тем «танцоры» не забывали посылать в их сторону стрелы и дротики.

– Придется им под ноги стрельнуть, – сказал Егор. – Может, доходчивей выйдет?

И он выстрелил, целясь так, чтобы не попасть в людей, но чтобы фонтанчики земли, выбитой пулями, были им хорошо видны. Однако и этот прием не возымел нужного действия. Дикари не сбавили бег и были теперь настолько близко, что легко уже просматривались цветные узоры на их широконосых и толстогубых лицах.

– Блямс! – жалобно выкрикнул «богомол».

– В Блямса попали! – крикнул Плюх Забияке.

– Высунулся-таки! – рявкнула та и выпустила из «Никеля» еще одну очередь.

Двое «питекантропов» упали. Остальные, увидев это, притормозили.

– Что ты делаешь?! – завопил разведчик. – Ты их убила!

– А ты опять за свое? Целовать их пойти предлагаешь?

– Но…

– Не запряг. И не плачь сильно-то, я лишь ноги твоим любимчикам продырявила. Зато на других теперь глянь.

Оставшиеся десять «питекантропов» и впрямь теперь не только не бежали, но перестали и выпускать стрелы. Двое и вовсе закинули луки за спины. И все тревожно поглядывали в сторону спрятавшейся троицы, а потом, видимо, посовещавшись, подошли к пострадавшим соплеменникам, ухватили тех попарно за ноги – за руки и дружно двинули в сторону.

– Пора бы уже понять, – проворчала Забияка. – С теми, для кого аргумент – одна лишь сила, играть в добреньких и благородненьких – лишь дураками прослыть. Да самим, вон, страдать, – кивнула она на стонущего за одним из камней Блямса, из плеча которого торчала стрела.

– Ёхи-блохи! – подскочил косморазведчик. – А чего мы разлеглись-то?! – И бросился на помощь другу.