Глава шестая
Сектор ярости

К середине дня появилось неприятное чувство: что-то не так. На эти мысли наводило поведение Торчка, шедшего впереди колонны. Он стал активно вертеть головой, нервничать, крутиться на месте. И вскоре стало понятно: они заблудились.

Остановились на небольшой привал у ручья, что выныривал из-под камней и так же внезапно исчезал в какой-то темной щели в земле. Удачник поводил вокруг воды радиометром – одним из ценных приобретений с заброшенного склада.

– Похоже, нормальная вода, пить можно, – глядя на черно-белый экранчик, решил сталкер.

– И что ты там увидел? – насмешливо спросил Малец. – Убивает не явная радиоактивность, а микрочастицы, растворенные в воде. Их ты так не обнаружишь.

– Тебе виднее, ты же, вроде, физик, – проворчал тот. – Сам проверь, если такой умный.

Ученый подошел к ручью, встал на колени, поглядел в прозрачную воду, не зная, что делать дальше. По какому-то наитию опустил руку в прохладный поток, закрыл глаза. И ощутил: хорошая вода. Пить можно.

Пораженный этим внезапным озарением, ничего не стал говорить спутникам. Да и зачем? Чтобы приняли за психа? Он просто достал из вещмешка армейскую флягу в брезентовом чехле, ополоснул и наполнил водой. После чего принялся пить, зачерпывая воду ладонями.

– Вот, это правильно, – смягчился Удачник. – Чего строить из себя всезнайку? Зона не любит умников, тут всегда полагаешься на интуицию и удачу. Хотя и дозиметр иногда не помешает.

Неожиданный удар в плечо отбросил Мальца от ручья. С изумлением парень наблюдал, как оттолкнувший его Клещ, стоя на четвереньках, лакает прямиком из источника. Именно Клещ – так как голова Краба теперь безвольно свисала с плеч, хлюпая о воду в такт движениям новой головы.

– Малец, глянь… – проговорила приблизившаяся к нему Лапа. – Что там у него с кожей?

– У кого? – не понял парень.

– На голову Краба посмотри!

Приглядевшись пристальнее, он понял, что имела в виду девушка. Кожа на лице Краба стала темнеть, сохнуть, съеживаться. Складывалось ощущение, что в этой голове не осталось жизни.

– Я не понимаю… – пробормотал Малец. – Она… Отсыхает, что ли?

Лапа не ответила. От страха она прикрыла рот ладонями, продолжая, однако, смотреть на Краба, который все больше становился Клещом. Голова последнего выросла, почти достигнув нормальных размеров и сместившись ближе к центральной оси туловища.

– Вы тоже заметили? – спокойно сказал Торчок. – Он будто бы вытесняет Краба, пытаясь занять его место.

– Охренеть… – только и смог сказать Малец.

Впрочем, Клещ вел себя тихо, просто наблюдая за остальными и послушно следуя за ними, повторяя слова и движения. Он явно учился, и в другой ситуации это было бы просто любопытно. Даже напомнило бы цирк забавных уродцев – если бы не сопровождалось жуткой судьбой их товарища.

– Ну, так куда ты привел нас, Сусанин? – делая неспешные глотки из фляжки, спросил у Торчка Ржавый.

– Мы же в Гнилой каньон направляемся, если я ничего не путаю? – уточнил Пузырь.

– Я… Я где-то сбился с пути, – неохотно признался проводник. – Нужны ориентиры – а ни черта не видно.

– То есть мы заблудились, – констатировал Удачник.

– Не понимаю, в чем проблема, – вставил слово Малец. – Рано или поздно куда-то выйдем. Зона же не бесконечная.

Торчок как-то странно посмотрел на парня, опустил взгляд, вжав голову в плечи.

– Это как сказать, – протянул Удачник. – Есть тут такие места, в которых бродить можно вечно. Про эффект Мебиуса слышал?

– Да, но…

– Это называется «намотаться на Мебиуса». Если тебя, значит, намотает на эту ленту – условно, конечно, – то труба дело. Там твое время как с автомобильного счетчика скручивается, когда пробег уменьшить хотят. Знал я одного сталкера – он на пятнадцать лет пропал. Потом объявился – как с другой планеты упал. Ходит, дико по сторонам смотрит, не поймет ничего. А главное – не постарел ни на день. Говорит, неделю по какому-то пустырю ползал, не мог выбраться. А как из Зоны, наконец, вышел, то словно в фантастическое кино попал. Почти никого из тех, кого он знал, а кто остался – изменились до неузнаваемости. Какие-то непонятные гаджеты у всех, цены дикие, по телику черт знает что. И это всего пятнадцать лет прошло. А можно и на все сто провалиться. Это если в принципе получится «сорваться с Мебиуса» живым и здоровым.

– Что-то не верится, – неуверенно произнес Малец. – Горазды вы, сталкеры, сочинять.

– Хотел бы я, чтобы это оказалось байкой, – сказал Ржавый.

– С другой стороны, если это и вправду Мебиус, то есть и плюсы, – заметил Пузырь, вычерпывая толстым пальцем жир со стенок опустевшей банки тушенки. – Пока мы в петле бродим – Каток про нас и думать забудет. И выйдем мы свободными людьми.

– Чтобы тут же сдохнуть без противоядия, – закончил Удачник. – Не мой вариант, если честно. Эй, Торчок! Ты же нас с территории склада вывел?

– Ну, вывел, – хмуро отозвался тот. – А дорогу в Гнилой каньон, видать, позабыл.

Он сидел на земле с закрытыми глазами – похоже, медитировал. Открыл один глаз – и снова закрыл, тихо шевеля губами какие-то беззвучные заклинания.

– Это бывает, – сказал Удачник. – Расслабься. Дальше я поведу.

– Уверен? Знаешь путь к каньону?

– Знаю, как не крутиться на одном месте. – Сталкер-философ поймал недоуменный взгляд Мальца, подмигнул ему. – Иногда не стоять на месте важнее знания направления.

– Спорное утверждение, – заметил ученый.

– Зато работающее, – веско сказал Удачник. – Хорош задницами землю мять! Выдвигаемся!

Удачник оказался проводником совсем другого плана. В отличие от Торчка он не кружил вокруг одного и того же места, не наматывал петли. Он четко знал, куда идет, хотя его логику тоже понять было трудно. Он останавливался, внимательно осматривал местность. Иногда такая остановка могла длиться несколько минут, зато потом шли практически по прямой. Если Торчок больше напоминал шамана, прокладывающего дорогу в мире духов, то Удачник больше походил на капитана старинного парусника, ориентирующегося по звездам и таинственным приборам, после чего корабль шел уверенными галсами.

Но присмотревшись, Малец понял: внешние ориентиры для Удачника не столь важны, как чуйка, к которой он прислушивался куда охотнее. Ничего нового для странного мира сталкеров, но и привыкнуть к такому было не просто.

Пару часов так и брели под руководством «философа», пока Пузырь не принялся устало ворчать:

– Уж лучше бы Торчок попытался нас вывести. Он хотя бы местность знает. Хреново, но знает.

– Видать, теперь нас точно «на Мебиуса» намотало, – сквозь зубы процедил Ржавый.

– Спокойно, народ, – с неизменной улыбкой сказал Удачник, указав вперед взглядом. – Поглядите лучше в ту сторону. Мне кажется или там что-то новенькое маячит?

И точно, впереди, за деревьями, едва заметный, как в пелене, стоял дом. Пятиэтажка типа «хрущевки». Неудивительно, что ее не увидели сразу: серое, облезлое здание сливалось с окружающим пейзажем.

– Новый ориентир, – констатировал Пузырь.

– Выходит, сорвались с проклятой ленты! – выдохнул Ржавый. – Ей-богу, если бы надолго застряли, я бы кое с кем что-то плохое учинил.

– Может, и не застряли мы нигде, просто Торчок слишком долго водил нас в своей манере – по кругу, – предположил Малец.

Торчок вышел вперед, замер, вглядываясь вперед и не обращая внимания на насмешки. Потом произнес бесцветно:

– А может, я просто хотел обойти это место.

– А что в нем такого? – осторожно спросила Лапа.

– Под ноги посмотри.

Все машинально опустили глаза.

Под тонким слоем опавшей листвы земля была обильно усеяна костями. Не надо было быть специалистом в анатомии, чтобы догадаться: кости – человеческие. Малец носком кроссовка сгреб несколько желтых листьев. На него вытаращились втоптанные в землю глазницы черепа.

Тут же тихонько и жалобно завыл Клещ. От этого звука холодело под ложечкой, хотелось бросить все и бежать сломя голову прочь.

– Мать моя женщина… – проговорил Ржавый. – Где это мы?

– Сектор ярости, – глухо произнес Торчок. – Я никогда здесь не был, но судя по описанию…

Он замолчал.

– Говори же, ну! – потребовал Удачник. Обернулся к остальным. – Кто еще слышал про этот… сектор?

Все недоуменно переглянулись, кто-то пожал плечами, уставились на Торчка. Тот развел руками:

– Чего таращитесь? Я знаю не больше вашего: что есть такое место и что лучше сюда не соваться.

– Ладно, раз уж сунулись – пойдем, посмотрим, – сказал Удачник, решительно выдвигаясь вперед. – Оружие приготовьте. Смотрите в оба, особенно по флангам. И про тыл не забываем.

– Я боюсь… – прошептала Лапа. – Я не хочу туда идти.

– Да мы уже пришли, – заметил Торчок, с неожиданной ловкостью устанавливая на место сложенный приклад автомата. – Лучшее, что мы можем сделать, – как следует изучить это место.

Они еще не освоили эффективное обращение с оружием – куски ржавого железа, брошенные на складе, были не в счет. Отряд также пока не обрел цельности – просто несколько испуганных гражданских, случайно подобравших стволы. Как прикрывать тылы, фланги, выстраивать сектора обстрела – все это было за пределами их понимания. Малец даже растерянно подумал: начнись сейчас что – они скорее перестреляют друг друга с перепугу, чем дадут реальный отпор противнику.

Однако карабин в руках внушал куда большую уверенность, нежели тяжелый аркебуз, да и ППШ Лапы по правую руку был совсем не лишним. Главное – надо было прогнать панику, ибо она сгубила куда больше народа, чем шальные пули.

Медленно ступая по хрустящим костям, группа двигалась в сторону здания. Теперь стало видно: дом не просто старый – он мертвый. Лишенные стекол окна слепо таращились на пришельцев, как глазницы того черепа под ногами. Не было и дверей на пустых проемах подъездов.

Но страшнее всего выглядела детская площадка во дворе. Не то чтобы она была каким-то особенным образом изуродована и покрыта застарелой ржавчиной. Как раз напротив: детский домик, горки, лесенки, карусели с качелями и «грибок» в человеческий рост по центру – все это сверкало свежей краской, приглашая детей повеселиться от души. Песок в песочнице был разровнен граблями. Тут же лежали и сами маленькие пластмассовые грабельки вместе с совком и ведерком. Только откуда могли взяться дети посреди окруженной колючей проволокой Зоны отчуждения?

Малец с Лапой нагнали Удачника. Тот занял позицию, прислонившись плечом к основанию металлического «гриба» с ядовито-красной шляпкой, усеянной белыми крапинами, и осматривал местность поверх прицела.

– Давайте уйдем отсюда, – взмолилась девушка.

– Не беспокойся, – беззаботно отозвался Удачник. – Нам, так или иначе, придется уйти – хотя бы для того, чтобы добраться до Гнилого каньона.

– Я не понимаю… – проговорил Пузырь, беспомощно водя из стороны в сторону стволом пулемета. – Что убило их всех?

– Боюсь, нам просто придется это выяснить, – спокойно сказал Торчок. – Таково свойство этого места: нужно пройти экзамен.

– Мамочка… – простонала Лапа.

– Ему скажите спасибо, – Торчок кивнул на Удачника. – Он же хотел побыстрее. И привел вас сюда.

– Ты говори, да не заговаривайся. – Новый проводник метнул на того тяжелый взгляд. – Ты сам не предупредил, что поблизости есть такая угроза.

– Я думал, ты сталкер, – язвительно заметил Торчок. – Было бы обидно говорить очевидное.

– Что-то я не понимаю. – Удачник опустил автомат. – Это наезд?

– Это правда. Ты же не будешь отрицать очевидное.

– Так… – на лице «философа» задергалась жилка. – Я дам тебе три секунды, чтобы извиниться.

Малец наблюдал за этой сценой с отвисшей челюстью. Удачник вел себя так впервые. Как и Торчок. И это было странно – резкая смена привычного поведения, по сути, без особого повода.

– С чего мне извиняться перед самовлюбленным уродом? – раздельно произнес Торчок.

– Что ты сказал?!

– Ребята, вы что? – ахнула Лапа.

В следующую секунду Удачник с Торчком уже катались по истлевшим костям, с яростью пытаясь задушить друг друга.

– Перестаньте! – крикнул Малец. – Вы что, спятили?!

Дерущиеся не слушали. Более того, Ржавый с Пузырем азартно наблюдали за происходящим, подначивая товарищей:

– Руку, руку ему заламывай!

– Пасть ему порви!

– Под дых его!

– В солнечное сплетение! Коленом!

– По почкам его! Еще! Еще!

Торчок неожиданно оказался сильнее Удачника, своей жилистостью напоминая хищное насекомое, вроде богомола. Он вцепился в соперника железной хваткой, вдавив в землю животом вниз, и теперь оттягивал «философу» голову назад, с явным намерением сломать шейные позвонки.

Истошно завизжал молчавший до этого Клещ:

– Убей! Убей! Убей!

Голова Краба болталась у него на плече – уже совершенно безжизненная и иссохшая. Эта тварь словно выползла из фильма ужасов – самое время для такого персонажа.

Малец застыл от ужаса – настолько дикой была картина, настолько близка была фатальная неизбежность.

И вдруг все кончилось. Торчок резко оттолкнул от себя Удачника, быстро отполз в сторону. Новый проводник, хрипя и массируя шею, попятился в противоположную сторону, привалившись к песочнице. Оба таращились друг на друга, не понимая, что произошло между ними.

– Вот черт… – недоуменно протянул Ржавый. – Что это было?

– Какое-то помутнение сознания, – пробормотал Пузырь. – Я сам не понимаю, как это возможно. Я тоже не мог себя контролировать.

– Хорошо, что не догадались пустить в ход оружие, – проговорил Малец. – Они же запросто могли перестрелять друг друга, да и нас заодно!

– Как ты сказал? – поднял брови Ржавый. – А ну, погоди…

И тут же бросился на колени, шаря в листве ладонями.

– Смотрите! – громко позвал он. – Эти мертвяки… Вот что их всех убило!

В ладони Ржавого была земля вперемешку с потемневшими гильзами. Он кивнул в сторону лежавшего у его ног черепа с аккуратной круглой дырой во лбу:

– Это не аномалия их угробила. Они сами перебили друг друга!

– Но почему? – спросил Лапа.

– Наверное, Сектором ярости это место не просто так назвали, – сказал рыжий. – Что-то здесь заставляет людей набрасываться друг на друга.

– Но почему на меня или на Мальца это не действует? – спросила Лапа. – Возможно, эффект непостоянный – он то появляется, то исчезает. Или накопительный.

– Значит, надо убираться отсюда, пока этот чертов эффект не накопился как следует, – затравленно озираясь, сказал Малец. – Мерзкое местечко.

– Ты прав, – кивнул Удачник. Коротко глянул в одну сторону, в другую, указал рукой. – Оттуда мы пришли, с востока. Значит, идем на запад.

Лапа подняла голову к небу, затянутому серой мглой. Недоуменно спросила:

– Как ты различаешь – где тут восток, где запад?

– Честно? – поднял брови Удачник. – А никак. Просто как-то спокойнее считать, будто понимаешь, что здесь к чему.

Чтобы покинуть эту территорию, группе следовало пересечь двор с детской площадкой и обогнуть дом. Не сговариваясь, отряд двинулся обходить его против часовой стрелки. И тут голос подал Клещ.

– Они…

Все обернулись. Со своей неизменной страшноватой улыбочкой Клещ смотрел в обратную сторону. Его темное, искаженное уродливыми изломами лицо не выражало никаких эмоций. Голова, когда-то возникшая как нарост на месте ранения, выросла до обычного размера. Более того, сместилась в центр, заняв место головы Краба и оттеснив прежнюю, отмирающую голову к плечу.

И, что самое странное, это существо уже целиком воспринималось именно как Клещ – Краб словно растворился в нем, оставшись в виде быстро усыхающей головы первого хозяина этого тела.

– Кто – они? – спросил Малец.

Вместо ответа Клещ медленно поднял руку в направлении зарослей. Какое-то время ничего не происходило, и спутники недоуменно таращились в сторону кустарника.

И вдруг, взорвав тишину, с треском ветвей и дикими воплями из зарослей буквально вырвалась высокая худая фигура. В ней легко угадывался один из панков – тот, что был с голым торсом. Только теперь к его аляповатым татуировкам добавились многочисленные ссадины и порезы. Словно он так и продирался напролом сквозь ветки и колючую проволоку, не обращая внимания на повреждения и боль. И все бы ничего – но в руках у этого парня теперь был автомат.

– Здорово, подонки!!! – неровно срываясь на визг, заорал он. – А-а-а!

И открыл огонь – не целясь, с бедра, прямо по застывшим в изумлении людям. Хорошо хоть стрелок он был так себе, к тому же бил, почти не целясь, не делая поправку на особенности стрельбы из АК: большая часть пуль ушла в небо, так как ствол мгновенно задрало вверх при отдаче. Но панка это ничуть не смутило. Он тут же дал вторую очередь, и на этот раз результаты опасно улучшились: пули засвистели над головами ошарашенных путников. На счастье, автомат тут же захлебнулся – закончились патроны. Разразившись нечленораздельными воплями, панк принялся неумело менять магазин.

И тут же из кустов один за другим вывалились еще двое «ирокезов» с оружием, мгновенно открыв беспорядочную стрельбу. Все это напоминало бы цирк взбесивших клоунов, если б по стенам старого здания не били реальные пули, кроша покрывающие цемент керамические плитки и взметая облачка пыли.

– В дом! Быстро! – заорал Ржавый.

Наверное, это было не лучшее решение. Но об этом все узнали несколько позже. А в тот момент этот вариант показался «простакам» единственно возможным, чтобы укрыться от града пуль. Они бросились к правому угловому подъезду. Последним пятился Пузырь, прикрывая группу короткими очередями из пулемета. В отличие от панков он стрелял прицельно, сдержанно, поэтому смог сразу ранить в ногу одного из нападавших. Тот рухнул, но с каким-то маниакальным упорством пытался встать – и снова падал, оглашая округу то воплями боли, то безумным хохотом.

Быстро поднимаясь по грязной лестнице, сталкеры заглядывали в пустые дверные проемы. Можно было подумать, что двери вместе с дверными коробками кто-то попросту вырвал с клочьями – то ли для того, чтобы использовать в качестве дров, то ли еще по какой причине. Но все здесь было одинаково мертвое. Запереться, спрятаться было негде.

– Смотрите! – крикнула Лапа.

На площадке третьего этажа, прямо перед ними, возникла дверь. Единственная обитая облезлым дерматином, со стертым номером на круглой выпуклой табличке. Дверь эта с каким-то вызовом смотрелась на фоне черных прямоугольных дыр по обе стороны.

Она словно притягивала к себе.

Малец не удержался и вдавил белый квадратик звонка. По ту сторону двери пропело – мягко, уютно, приглашающе. Рука сама легла на дверную ручку.

– Открыто… – растерянно проговорил парень, толкая дверь.

– Пусти, – рявкнул Ржавый. – Я вперед.

Он поднял один из своих пистолетов, удерживая его обеими руками на уровне глаз, тихо и быстро вошел в квартиру. Малец просочился следом в узкую щель полуоткрытой двери. То, что встретило их, поразило больше, чем возможная засада или развороченная взрывом и пожарищем обстановка.

Внутри была самая обыкновенная, обставленная мебелью, наполненная предметами быта квартира. На первый взгляд – вполне обжитая, словно хозяева лишь ненадолго вышли во двор. Однако вспоминая этот двор, покрытый слоем человеческих костей, внешний облик дома, возникало чувство недоумения вперемешку с тревогой.

Ржавый быстро осмотрел квартиру, вернулся в прихожую из кухни, засунув пистолет в кобуру на поясе. Остальные уже успели зайти внутрь.

– Две комнаты, балкон, раздельный санузел, – сообщил рыжий. – И ни души.

– Заметьте: стекла на окнах здесь целые, – сказала Лапа. – Единственные во всем доме. И занавески такие аккуратные, чистые.

– Обстановочка-то из восьмидесятых, – заметил Удачник. – Аккурат времен Катастрофы на АЭС.

– Может, покинули квартиру, бросив все, как было, во время эвакуации? – неуверенно предположил Малец.

– Ничего не могло сохраниться в таком виде, – возразил сталкер. – Ткани бы сопрели, обои бы сгнили и облезли. Отопления-то нет, зимой здесь иней на стенах.

– А в кране вода есть, – донесся недоуменный голос Ржавого, продолжавшего исследовать квартиру. – И… Электричество.

– Откуда здесь электричество? – не поверил Малец. Подошел к выключателю, щелкнул.

Над головой теплым светом вспыхнул светильник с лампочкой накаливания. В недоумении парень еще раз выключил и включил освещение.

– Это как раз бывает, – сказал Удачник. – Никто не может объяснить, откуда в Зоне электричество, хотя внешние источники отключены. Но в некоторых местах оно есть. Возможно, неучтенные военные кабели или реликтовое напряжение от заглушенного реактора. Не спрашивай меня, что это такое, – за что купил, за то продаю. Труднее объяснить работающий водопровод и канализацию.

– Может, здесь до сих пор живут? – предположила Лапа.

– Кто? – Малец пожал плечами. – Психи какие-то?

– А что, в мире мало психов? – хмыкнул Ржавый.

Иллюстрацией к его замечанию резко и жутко расхохотался Клещ. Рыжий кивнул, оценив поддержку со стороны мутанта:

– Зона – настоящий заповедник для сумасшедших. Есть и такие, кто пытается здесь жить. Правда, я не слышал, чтобы это продолжалось долго. За редкими исключениями.

– Ладно, чего в прихожей топтаться, – сказал Ржавый. – Гости дорогие, проходите в залу.

– Натопчем мы тут хозяевам, – послушно проходя за рыжим, произнесла Лапа.

– Объявятся – извинимся, – сказал Удачник, осматриваясь в комнате.

Здесь были диван и пара кресел, торшер, журнальный столик с кипой газет и журналов, книжные полки у одной стены и старый советский телевизор – у другой.

– «Горизонт», – с уважением сказал Торчок. – Черно-белый еще. Тысячу лет таких не видел.

– А где пульт? – спросил Ржавый. – Может, попробуем включить?

– Какой еще пульт, балда? – рассмеялся Малец. – В те времена не зазорно считалось оторвать задницу от дивана, чтобы переключить канал. Благо каналов-то было всего два-три.

– Оставьте этот хлам в покое. Забыли, как мы тут оказались? Надо оборону занять, – сказал Удачник. – Вдруг панки решат нас достать.

Снаружи донеслись короткие очереди и одиночные выстрелы.

– Кажется, им не до нас, – осторожно выглядывая из окна, сказал Торчок. – Им есть чем заняться.

Малец подошел к окну. Подчиняясь знакам Торчка, прижался спиной к стене, осторожно выглянул. По разные стороны от детской площадки заняли оборону и перестреливались какие-то люди. С одной стороны можно было узнать кого-то из панков, с другой – там, похоже, были и бандиты. И какие-то новые личности, не имевшие отношения к этим двум группировкам.

– Оставили им стволы на свою голову, – хмуро произнес Торчок. – Одна надежда, что они перестреляют друг друга прежде, чем до нас доберутся.

– Или у них просто закончатся патроны, – добавил Малец.

Как бы в подтверждение его слов один из панков принялся злобно трясти переставшим стрелять автоматом. Затем отбросил в сторону эту «бесполезную железку» – и бросился прямиком через детскую площадку. Навстречу ему летели пули, но парень вроде и не замечал опасности. Словно его вела непреодолимая жажда расправиться с врагом во что бы то ни стало. Видимо, то же самое чувство овладело и его противником. Продолжая стрелять, бандит выскочил из-под детской горки, бросился навстречу панку. Одна из пуль задела таки «ирокеза», тот дернулся, но не остановился. И тут же заглох автомат беспредельщика.

Уркагана смело, как налетевшим ветром, он рухнул прямо в песочницу. Сбивший его с ног панк принялся бить бандита ногами, не давая тому подняться с песка и поднимая пыль. Но, видимо, ослабев от потери крови, бил все слабее, пока сам не рухнул на землю. Избитый беспредельщик с трудом поднялся – сначала на четвереньки, затем на колени. Шатаясь, подошел к вяло шевелящемуся панку, упал на него сверху – и принялся «месить» ослабевшего врага кулаками, коленями и даже головой. Все это происходило на фоне перестрелки других, невидимых отсюда участников столкновения.

– Вот жесть… – проговорил Ржавый, выглянувший в окно вслед за остальными. – Кровавое месиво прямо.

Уркаган к этому времени уже поднялся с прекратившего дергаться тела панка. И тут же упал сам, получив пулю в голову.

– Сектор ярости, – тихо сказал Торчок. – Это не кончится, пока они не перебьют друг друга. Или не отвлекутся на кого-то еще.

– Ладно, – сказал рыжий. – А я пока пойду посмотрю, что в холодильнике есть. Надоело сухпайки жрать.

Непонятно, на что он рассчитывал: холодильник, как можно было предположить, встретил его толстым слоем плесени, покрывшей остатки продуктов.

– Ого, – без особо удивления сказал Ржавый. – Тут у еды свой «сектор ярости». Тогда хотя бы заварку поищу.

Закрыв холодильник, он принялся открывать кухонные ящики. Поиски его увенчались успехом: нашелся и чай, и даже зерновой кофе в плотно закрытой жестяной банке.

– А чай-то в пачках со слоником! – радостно сообщил Ржавый. – Я про такой только от мамы слышал.

– Если это тот самый, то вряд ли еще на что-то годен, – заметил Удачник. – Сколько он лет тут хранится?

– Ничего, – бодро сказал Ржавый. – Выдержанный чай только ценнее становится. Будем считать его двадцатилетним пуэром.

Это было странное чаепитие. Рыжий, чиркнув спичкой, с ходу зажег газовую конфорку – и теперь даже не последовало удивленных комментариев. Как будто это само собой разумелось – снабжение газом заброшенного дома посреди Зоны отчуждения. Сама эта квартира теперь воспринималась как некая аномалия посреди стрельбы и яростных криков людей, стремившихся прикончить друг друга под необъяснимым воздействием Сектора ярости.

Малец отдал предпочтение кофе. И быстро обнаружил электрическую кофемолку, еще производства ГДР. Прибор резко завыл, наполнив кухню запахом свежемолотого кофе, и вот это действительно потрясало воображение.

На вкус кофе тоже оказался неплох, как и чай со слоном, чудесным образом сохранивший свои свойства. Нашелся и сахар. Путники сидели в уютном зале, наслаждаясь горячими напитками и спокойствием, почти не обращая внимания на выстрелы и крики. Лапа погрузилась в чтение журналов. Это было что-то невероятно древнее, или, как это принято говорить, винтажное, но студентка с любопытством маленькой девочки разглядывала давно вышедшие из моды фасоны, выкройки и советы по домоводству.

Пожелтевшие газеты тоже уводили в события давно минувших дней, словно стараясь загипнотизировать, вырвать из реальности. В них продолжалась Перестройка, гонка вооружений, тянулись бесконечные очереди и царил дефицит товаров народного потребления. Забавно было читать о проблемах прошлого, когда за дверью этого ненадежного убежища поджидали куда более реальные угрозы.

Не особо приятно было наблюдать за Клещом, который неподвижно таращился в чашку чая, поставленную перед ними, как и перед всеми остальными. Чай не пришелся ему по вкусу, зато он, почти не жуя, проглотил очередной сухпаек. Глядя на Клеща, Малец радовался, что тот сидит молча и пока не набросился на остальных с острым желанием всех убить по какой-то беспричинной мутантской причуде. Причем слово «пока» было определяющим.

– Хорошо сидим! – потягивая темный, как смола, чай, сказал Ржавый.

– Может, пересидим, пока эти друг друга переколотят? – с надеждой спросила Лапа.

– Не пересидим, – Торчок покачал головой. – Из этого Сектора никто не выйдет, не выплеснув свою дозу ярости. Думаю, эта квартира – какая-то обманка. Чтобы притупить наше внимание…

Его заглушило неприятное, ядовитое шипение. Все дернулись, схватившись за оружие. Ржавый опрокинул на себя чашку с чаем и разразился руганью. Было от чего психануть: источником шума оказался внезапно включившийся телевизор.

Шумели помехи.

Черно-белое мельтешение внезапно сменилось бледной картинкой. Огромный надувной медведь с ворохом воздушных шариков медленно поднимался в небо. Рыдали трибуны стадиона, знакомый голос проникновенно выводил: «До свиданья, наш ласковый Миша…»

– Здесь, что ли, Олимпиаду-80 до сих пор транслируют? – пробормотал Малец.

Подошел к телевизору, щелкнул переключателем. На другом канале бодро отплясывал ансамбль самодеятельных танцев. Заливистый звук гармошек и балалаек, наложившись на выстрелы, создавал совершенно сюрреалистичную атмосферу.

– Переключи! – севшим голосом потребовала Лапа. – Я все детство на фольклорные танцы ходила, сил нет…

Малец послушно щелкнул переключателем. На экране возникла настроечная таблица. Парень хотел уже было выключить телевизор, как вдруг четкий мужской голос в динамике произнес:

– Ты не там ищешь.

– Чего? – вздрогнул ученый. Обернулся к остальным. – Вы слышали?

– Что именно? – переспросила Лапа. – Выстрелы?

– Голос. Из телевизора. Только что.

– Нет… – протянула девушка. Неуверенно поглядела на остальных.

Удачник покачал головой:

– Не слышал. Может, почудилось?

– Точно, глюки, – сказал Пузырь. – Кофейку еще выпей. Взбодрит.

Малец рассеянно кивнул. Но на всякий случай выдернул вилку телевизора из розетки. Пошел на кухню, принялся варить кофе в алюминиевой турке. Это был тоже удивительный артефакт из прошлого. Сейчас только совсем отмороженный на «совке» кофеман станет варить кофе в алюминии, напрочь убивающем вкус. Впрочем, крутить носом сейчас тоже было бы хамством по отношению к судьбе. А потому парень налил себе ароматный напиток в большую кружку с Волком из мультфильма «Ну, погоди!» и в задумчивости замер.

«Ты не там ищешь», – сказал голос из телевизора. Чей это был голос и что он имел в виду? Малец был уверен, что это никакие не глюки и с ним разговаривала…

Сама Зона? Если так, что он ищет такого и почему не там?

Если разобраться, то он искал Буку. Как охотник ищет трофей. Не там? То есть искать надо было не в Гнилом каньоне? Тогда где? Голос прозвучал именно здесь, в этой квартире. «Может, и искать надо здесь? Но где может спрятаться Бука? – озадаченно подумал Малец. Он огляделся. Поежился. – Да, вполне себе удобная квартирка для проживания в Зоне. Если у кого и могут быть здесь такие апартаменты, так это у Буки. С другой стороны, что я о нем знаю? Что Бука варит кофе в алюминиевой турке? Что у него такие вот смешные кружки с героями советских мультиков? Как-то не стыкуется. Если верить легендам сталкеров, Бука – таинственное существо из глубины Зоны, которому чуждо все человеческое. И если кто-то похож на Буку, как того требует фантазия, так это… Клещ».

– О, черт… – Малец медленно поставил кружку на стол, сделал шаг к выходу из кухни. Поднял взгляд.

Сдавленно вскрикнул.

Прямо перед ним, загородив выход из кухни, стоял Клещ. В руках он держал мумифицированную голову Краба.

– Отвалилась, – сообщил мутант. – На!

Клещ протянул голову на вытянутых руках, отчего Малец заглянул прямо в мутные, мертвые глаза Краба.

Парень заорал. Истошно, дико, выдавливая этим криком из себя скопившийся страх. За собственным воплем он не видел, как примчались товарищи, а сам он шарахнулся к подоконнику, едва не вылетев из окна. Что-то со стуком упало под ноги, и краем сознания ученый понял – это голова несчастного Краба. В ужасе он пнул прочь от себя эту ужасную штуку.

В чувство его привел голос Удачника:

– Спокойно, Малец, не хулигань!

– Ты чего орешь? – прогнусавил Пузырь.

– Это он! – Физик ткнул пальцем в сторону застывшего Клеща. – Я только сейчас понял!

– Кто – он? – с любопытством спросил Удачник.

– Бука! – выдохнул Малец, сжав кулаки, готовый отразить бросок злобного существа, поглотившего их товарища. – Он только притворяется Клещом! Он…

Слова застряли в пересохшем горле. Парень схватил кружку с кофе, принялся жадно пить горячую горькую жижу. И вдруг осознал, насколько глупо выглядит происходящее в глазах друзей. Особенно на фоне продолжавшего неподвижно стоять Клеща.

– Очень интересно, – проговорил Удачник. – А с чего ты взял?

– Голос… – Малец вдруг понял жалкость своих доводов. – Он сказал мне…

Все. Это следовало прекратить.

Вот же позор.

– Не, это не Бука, – спокойно сказал позже всех подошедший Торчок. – Бука – он вполне себе человек внешне. И ни на ком не паразитирует, насколько я знаю. Его необычность в другом.

– А ты сам его видел? – упавшим голосом спросил Малец.

Торчок помотал головой. Парень кивнул, снова приложился к кружке, стараясь не смотреть на мутанта.

– Ты с кофе поаккуратнее, – сказал Ржавый. – От него нервы.

– Я не Бука, – сказал Клещ.

Малец затравленно поглядел на это чудовище. И понял: в чем, в чем, а в этом он, ученый, ошибся. Это существо безусловно было монстром. Но слишком простым, слишком страшным внешне, чтобы быть подлинно жутким внутри.

Бука же – это явление. Это то, что пугает даже таких тертых калачей, как Каток.

– Извините, ребята, – виновато сказал Малец. – Чего-то я действительно перенервничал. Может, поспать немного надо…

Он просочился вдоль стены, стараясь не касаться Клеща.

– Бывает, – с пониманием сказал Торчок.

– Спирт тебе нужен, – бросил вслед Пузырь. – У меня во фляжке осталось.

От глотка спирта отпустило, в голове образовалась ясность. Малец даже забылся ненадолго неглубоким, но освежающим сном, растянувшись на стареньком ковре под ногами Лапы, рассевшейся в кресле.

Отдыхать, однако, долго не пришлось.

– Чего-то они друг друга «мочить» перестали, – выглядывая в окно, сообщил Торчок. – Тел пять вижу, еще несколько раненых… Тут, кроме беспредельщиков и панков, еще народ подтянулся.

– И что они там делают? – лениво поинтересовался Пузырь, попивающий в кресле чаек с сахаром из здешних запасов. – Топор войны в песочнице зарывают, что ли?

– Да нет, – продолжая выглядывать из-за занавески, сказал Торчок. – Сюда смотрят.

– В смысле – смотрят? – отозвался Удачник.

– В смысле выстроились цепью – и на наше окно пялятся. Задумали что-то.

– А вам не понятно, что именно? – усмехнулся Ржавый. – Нас отсюда хотят выкурить. Чтобы мы приняли участие в их забавной игре.

От этих слов Малец проснулся окончательно. Сел, машинально поглаживая карабин у себя на коленях – он спал с ним в обнимку. Поглядел на Удачника, спросил:

– Что, уходить будем?

– А как уходить? – отозвался тот. – Этим, внизу, конечно, мозги немного поджарило. Но в руках у них стволы, и стволов этих больше, чем у нас.

– Так что же делать?

– Думать. Надо их как-то отвлечь. А самим выбраться по-тихому, чтобы не заметили. Может, через другой подъезд, по балконам. Или еще как…

Подумать им не дали. Торчок крикнул:

– Все! В подъезд ломанулись!

– А, блин! Не успели! – рыкнул Удачник. – На выход! Валим отсюда!

Оказывается, есть ситуации, когда сборы занимают не более пятнадцати секунд. И это был как раз тот случай. Схватили оружие, вещи, выскочили на лестничную клетку. Этого как будто ждала разъяренная толпа внизу: оттуда донесся истошный, нечленораздельный рев. Топот множества ног сообщил о том, что наверх поднимается толпа лишившихся разума убийц.

– И куда?! – растерянно озираясь, пробормотала Лапа. – Идти-то некуда!

– Наверх! – рыкнул Удачник. – Только наверх!

Никого не пришлось уговаривать. Бросились все разом, перемахивая через несколько ступенек. Чуть задержался Ржавый – чтобы сбросить в щель между пролетами гранату.

Грохнуло. Воплей и рева стало больше, однако в чувство преследователей это не привело. До пятого этажа отряд почти взлетел. Дышали тяжело и часто, особенно Пузырь, налившийся багровой краской. Казалось, его сейчас хватит удар. Но это было только начало пути – вверх, в прямоугольный проем вела вертикальная металлическая лестница. Через нее и выбрались на крышу.

В лицо сыпануло мелкими дождем, хлестануло мокрым ветром.

– И что теперь? – растерянно спросил Малец. – Прыгать будем?

– Очень смешно! – отозвалась Лала, боязливо подходя к краю крыши и пытаясь посмотреть вниз. В страхе отшатнулась. – Я высоты боюсь.

– Пожарная лестница, – коротко бросил Удачник. – За мной!

Бросились к противоположному краю крыши, туда, где по мысли новоявленного лидера должна была начинаться пожарная лестница.

Добежать не успели. С невидимой отсюда лестницы на крышу зверем выпрыгнул коренастый тип с «калашом», болтающимся на ремне. Ловко перекатился за вентиляционную надстройку – и открыл огонь по беглецам короткими очередями.

Все попадали, вжавшись в облезлый рубероид. Только Пузырь привстал на колено, ухватил пулемет поудобнее – и жахнул по бетонной перегородке, за которой прятался нападавший. Не сговариваясь с толстяком, вперед бросился Ржавый. Стремительно зашел с противоположной стороны.

Два выстрела из пистолета – и коренастый тип затих.

– Из беспредельщиков? – крикнул Удачник.

– Да не похоже, – отозвался рыжий. – На профи тоже не тянет. Видать, из туристов. Искатель приключений на свою задницу. Вот, нашел.

– Ладно, потом поболтаем, – вскочив на ноги и беря на прицел выход на крышу, отрывисто сказал «философ». – Малец, проверь лестницу – не засел ли там еще кто. И будем спускаться.

Парень послушно приблизился к краю крыши, глянул. Под ним действительно была лестница, крепившаяся к стене железной арматурой. Несмотря на всего-навсего пятый этаж, высота казалась приличной. В другой раз страх высоты, возможно, взял бы верх. Но сейчас куда страшнее были те, кто гнался за ними.

Первым на спуск отправился Торчок. Он двигался легко и быстро, подстраховывая Лапу, которая спускалась следом. Потом послушно полез Клещ, странно перебирая конечностями, словно не мог избавиться от врожденных «паучьих» рефлексов. Тяжелее всех пришлось Пузырю с его весом и тяжелым пулеметом в придачу.

Последним троим так просто спуститься не дали. Дверь приземистой надстройки, закрывавшей спуск на лестничную клетку, с треском вылетела, и на крышу, как бильярдные шары, покатились вооруженные люди. При этом они молниеносно группировались и били по убегавшим – пока не особо прицельно, но уже организованнее и четче, чем это виделось из окна квартиры там, внизу. Ребята быстро учились, и тут уж явно надо было сказать «спасибо» Сектору ярости с его странной способностью влиять на сознание «гостей».

Воздух наполнился треском очередей, потянуло пороховой гарью. Удачник бил короткими, не давая противнику поднять голову. Малец пытался поймать на прицел хоть какого-нибудь врага, но все его пули уходили «в молоко» – то ли с непривычки, то ли от страха. Тут самое время было пожалеть, что не взял автомат вместо пижонского карабина. Не зря ведь советское командование в свое время отдало предпочтение менее точному, но более эффективному в реальном бою «калашу».

А может, дело было в том, что парень просто не хотел убивать тех, кого бросил на него неконтролируемый инстинкт. Эти люди изначально не виноваты были в том, что их стравили друг с другом, бросив, по сути, на смертельный гладиаторский ринг, с тем отличием, что здесь не было благодарных зрителей и Цезаря, который мог великодушно даровать жизнь.

Все эти благостные рассуждения закончились, когда плечо обожгло острой болью: пуля всего лишь чиркнула, пройдя по касательной и порвав куртку. Но этого хватило, чтобы ощутить незнакомый раньше праведный гнев, мгновенно перешедший в бешенство. Руки стали тверже, глаз острее, палец на спусковом крючке перестал предательски дрожать.

Малец поймал на прицел неудачно высунувшегося из-за бетонной будки гаденыша с автоматом и, не колеблясь, выстрелил. Враг вскрикнул, взмахнул руками и упал. Автомат его отлетел в сторону. Наверное, мужик был крепкий, да и ранило его не смертельно, потому как вместо того, чтобы затихнуть, он пополз вперед, за оружием, очевидно, понимая при этом, что продолжает находиться на линии огня.

Увидев такую наглость, Малец ощутил приступ неконтролируемой злобы.

– Я тебе башку прострелю… – прорычал он, ловя на «мушку» коротко стриженную голову.

И тут же его «отпустило». Злоба сменилась ощущением ужаса: он только что готов был добить раненого и даже испытывал от этого совершенно садистское удовольствие! Похоже, и его накрыло убийственным воздействием Сектора ярости.

– Ты чего варежку раскрыл, пулю зубами хочешь поймать?! – проорал в ухо Ржавый. – Уходим, быстро!

Малец быстро перевел ствол чуть в сторону, выстрелил в автомат раненого в надежде просто испортить оружие противника. Автомат подпрыгнул, мужик отдернул руку, попятился к укрытию. Остальные же продолжали стрелять, пули крошили бетон рядом с пожарной лестницей.

Удачник уже спускался, Мальца Ржавый буквально вытолкнул на скользкие ржавые перекладины-ступеньки, едва при этом не сбросив в пропасть. Сам же рыжий выпустил напоследок длинную очередь и спрыгнул сразу на пару ступеней вниз, опасно повиснув на руке. Автомат болтался у него на шее, вторая рука сжимала гранату с выдернутой уже чекой. Отправил снаряд широким броском на крышу. Взрывом над головой взметнуло тучи обломков, пыли и мусора, посыпавшихся на головы беглецам. Рядом тихо пронеслось вниз тело одного из преследователей. Глухо стукнулось о землю.

Ржавый победно присвистнул и принялся энергично спускаться – буквально на плечах Мальца.

– Ты там полегче! – крикнул парень. – Сейчас всей компанией вниз полетим!

– Суши штаны, ботан! – расхохотался Ржавый. – Живы будем – не помрем!

Они отбежали уже на пару десятков шагов от пятиэтажки, когда за спиной раздался грохот. Полыхнуло, спину обдало жаром.

Дом пылал. Точнее, горели остатки обрушившегося первого подъезда – того самого, где оставалась таинственная квартира.

– Газ взорвался, – завороженно глядя на клубы огня, сказал Удачник. – А я говорил: дети, не балуйтесь спичками, закрывайте конфорки!