ГЛАВА 8
— Сомневаюсь, — проговорил я, едва ступив на борт дирижабля и услышав увещевания стюардессы. Какое там удовольствие, когда на ногах едва стоишь, а голова похожа на старинный, расколотый у основания колокол. — Душно у вас здесь.
Ненавижу перелеты — слишком много в них схожего с лотереей: всегда есть вероятность остаться в проигрыше и очнуться уже на том свете. Конечно, если тело будет в более или менее пригодном состоянии, то путь назад известен, но… На земле я всегда чувствую себя гораздо уверенней.
Кэтрин Поук плелась следом, успев пробормотать жалкие извинения перед стюардессой за ее «переутомленного» спутника.
Я зарычал про себя, гадая, надолго ли хватит терпения клиентки. Ее спокойствие и желание всем угодить уже порядком нервировало, и все чаще появлялась мысль вывести дамочку из себя по-настоящему. Сказать что-нибудь про ее полную ничтожность, к примеру. Хотелось посмотреть на самку в естественной среде обитания и понять, к какому виду зверей она относится. Трусливый кролик или все-таки хорек — хоть и мелкий, зато хищник?
— Вам не надоело хамить окружающим? — подала голос причина моей мигрени.
Обогнув нескольких пассажиров, она приблизилась и неотступно следовала за мною по пятам, то и дело извиняясь перед теми, кто, проходя, толкал ее в плечо. Слушая очередное тихое «прошу прощения», подумал, что она не самка зверя, ее лучше сравнивать с птицей. Курица или утка…
— Вы что, купили каюты второго класса? — проявила миссис Поук чудеса смекалки, когда мы на лифте спустились на уровень ниже.
Я искал свою каюту и хотел проигнорировать очередной глупый вопрос, но тут она не вынесла моего равнодушия и, схватив за локоть, легко потянула на себя.
— Куда вы так спешите, мистер Боннер? И почему молчите?
— Вы и сами прекрасно поддерживаете беседу, — отмахнулся я.
— Это уже ни в какие ворота не лезет! Я бегу за вами как сумасшедшая и все равно не успеваю…
— У нас разные каюты, — стараясь контролировать рвущееся наружу раздражение, проговорил я, стряхивая наглую руку. — В свою я вас не приглашал, так что не стоит играть в догонялки. На дирижабле каждый из нас — сам по себе.
— Вот как? — Она обиженно отступила и скрестила руки на груди. — Могли бы сказать об этом чуть раньше! Прошу прощения, что отвлекла вас. Увидимся при посадке в Глемшире.
В голове уже зрел колкий ответ на прощанье, но тут меня повело.
Выронив сумку из враз ослабевших рук, я судорожно проверил, на месте ли сахили, привалился к стене и, тяжело дыша, начал шептать рунические заклинания, укрепляющие печати на моем теле. Какая-то дрянь рвалась в ослабевшее от недосыпа тело, старательно выискивая брешь в моей защите.
— Что с вами? — сквозь звон в ушах до меня донесся обеспокоенный голос Кэтрин Поук. — Мне найти врача? Что делать?
— Отвалить, — процедил сквозь зубы, больше всего желая оказаться подальше от клиентки. Еще не хватало, чтобы она видела меня в таком состоянии.
На явную грубость она отреагировала своеобразно. Проигнорировала ее. Жаль. Мне нравилось, как миссис Поук заводилась вполоборота, вступая в полемику с видом поруганной невинности, а потом убегала с поля боя, воображая, что победила врага хоть в чем-то.
— Я вижу ваш номер. Мы почти пришли, — затарахтела эта неуемная женщина, подхватывая мою сумку и подставляя свое плечо в надежде, что я пожелаю на него опереться.
Это подействовало отрезвляюще.
Показалось, что меня окатили холодной водой, и тут же вернулась чувствительность. Шевельнув пальцами рук, я оттолкнулся от стены и, придерживаясь за нее, медленно пошел вперед.
— Вы что, идиот?! — вспылила миссис Поук. — Я же вижу — вам плохо. Почему не принять мою помощь?
Потому что я не калека и не совсем уж конченый идиот, дорогуша, чтобы висеть на женщине, позволяя ей тащить себя до кровати.
— Со мной все в порядке. Просто перепад давления сказался… — ответил с трудом, старательно проговаривая каждое слово. — Идите к себе.
— Бегу и падаю!
И она действительно побежала. Остановившись шагах в восьми от меня, толкнула дверь одной из кают и с чувством посетовала, ударив по створке ногой и едва не испортив туфли:
— Заперто! Зачем запирать номера, в которые еще никто не вселился?! Ну что там можно взять? Ничего!.. Погодите…
И по тому, как это было произнесено, я вдруг понял: она не отвяжется.
Черт-те что. Надо же было ее характеру проявиться в самое неподходящее для этого время.
— Карта-ключ у меня в кармане, — шепнул, не особенно надеясь, что клиентка услышит.
Зря. Кажется, у нее не только инстинкт наседки обострился, но и слух. Она подбежала и, совершенно не стесняясь, сунула руку мне в штаны. Сначала в левый карман, затем в правый, бестактно повозившись там своей ручонкой.
— Здесь ничего нет, — возмутилась миссис Поук, поднимая взгляд.
— Вы нас оскорбляете, — хмыкнул я, чувствуя, как кровь приливает к самому ненужному сейчас органу.
— Мистер Боннер! — У Кэтрин глаза вот-вот грозили выпасть из глазниц. — Как это понимать? Вы обманули меня!
— Ключи в пиджаке, миссис Поук, — прохрипел я. — В кармане пиджака. Но я запомнил, на что способны ваши руки.
К моему искреннему сожалению, на этот раз она не покраснела, а лишь кашлянула и, быстро вынув карту, побежала открывать дверь. Но не свою. Замок тихо щелкнул, и единственное препятствие между мной и кроватью отъехало в сторону, пропуская внутрь каюты.
Обнаружив искомое, я сделал над собой последнее усилие и спустя пару секунд упал на мягкий пружинистый матрас. Вот оно, блаженство!
Моментально отключиться не дала единственная мысль, с транспарантом блуждающая в моей пустой голове: дверь не закрылась и цоканья каблуков не было слышно.
— Вы ждете, когда можно будет надругаться над телом? — уточнил я, понимая, что Кэтрин Поук все еще стоит где-то рядом и смотрит на меня своим отвратительно сочувствующим взглядом.
Послышалось тихое шипение. Дверь закрылась. А затем до уха донеслось раздражающее «цок-цок».
Не ушла!
— Я побуду с вами. Немного.
— Нет, — ответил я.
— Да. Как только пойму, что с вами все будет в порядке, — сразу уйду.
— Тогда вам придется провести со мной остаток жизни, — хмыкнул в матрас. — У некромантов не бывает «все в порядке».
— Спите, Адам. Хватит уже тратить яд на одну меня, так у вас для других ничего не останется.
— Мне для клиентов ничего не жалко, — отозвался, чувствуя, как тяжелеют веки.
Она промолчала, а с моих ног загадочным образом слетели любимые ботинки. Хотелось сказать, чтобы проваливала и не смела наблюдать за моим бессилием, но язык вдруг стал ужасно тяжелым, а перед глазами окончательно потемнело. Оставалось лишь надеяться, что наваливается на меня банальный сон, а не вечный покой…
Просыпался под тихое мурлыканье. Не кошачье. Эти странные успокаивающие звуки издавала женщина, сидевшая на небольшом диване неподалеку от меня. Приоткрыв глаза, я осмотрел ладную фигуру, основные прелести которой были спрятаны за домашними хлопковыми шортами, майкой и небрежно наброшенным сверху халатом. Густые черные волосы были распущены по плечам, скрывая часть профиля, видимым оставался только длинный нос с чуть вздернутым кончиком. Но даже этой малости мне вполне хватило, чтобы опознать свою настырную клиентку.
— Вы что здесь делаете? — спросил я на удивление бодрым голосом. Обычно, чтобы прийти в себя после потери сил, мне нужно было не меньше десяти часов. Это означало, что проспал я долго…
Кэтрин Поук замолчала и повернула голову, откидывая назад волосы.
— О, вы очнулись! — радостно проговорила она. — Очень хорошо, а то у уборщицы уже начали появляться вопросы.
— Что за уборщица? — не понял я. Усаживаясь поудобней, чуть пошевелил плечами и хотел потянуться, чтобы немного размять мышцы и понять, в каком нахожусь состоянии. И заметил, что с запястий пропали сахили.
— Я сняла их совсем недавно, — проследив за моим взглядом, сообщила Кэтрин, — сначала они приносили вам пользу, а потом стали тянуть силы. Тогда и убрала ваши бинты. И постирала их.
— Что постирала? — У меня сел голос и дернулось правое веко.
— Ваши магические лохмотья, — охотно подтвердила она сказанное ранее. — Поверьте, им это было нужно.
Я набрал в легкие воздух и стал медленно, очень медленно выдыхать, напоминая себе, что за убийство меня посадят. Причем бывшие же коллеги и с удовольствием.
— Вы злитесь. — Миссис Поук, видимо, так и не поняла, насколько близка была ее смерть, потому что приблизилась, села рядом со мной поверх одеяла и уставилась на меня огромными глазами цвета растопленного молочного шоколада.
Жутко захотелось съесть чего-то сладкого. Или хотя бы заняться сексом.
Но где на этом дирижабле взять женщину, готовую переспать со мной за деньги, без обязательств и лишних вопросов?
Мой взгляд медленно соскользнул с лица Кэтрин на вырез ее кружевной майки.
— Ой, простите! Я в таком виде… — поняла меня по-своему эта идиотка. Запахнув халат, едва достающий ей до середины бедер, она кивнула и добила меня наивным: — Вот так будет гораздо лучше. Не переживайте, я скоро уйду, раз вы очнулись.
Успокоила, ага. Хотя мысли о том, чтобы спать именно с ней, я отверг на корню, представив, как во время «сеанса» моего оздоровления она разрыдается и начнет каяться, — ведь это будет измена мужу. Да, Кэтрин явно была из таких…
— О какой уборщице вы говорили? И где мои сахили? — Выдав эти вопросы, я откинул одеяло и… обалдел окончательно. Она меня раздела до нижнего белья. Почему-то до этого я не обратил внимания на сей факт, а вот теперь…
— Уборщица приходила несколько раз, — с невероятным спокойствием принялась объяснять миссис Поук, поднимаясь и направляясь к встроенному в стену каюты шкафу. Открыв створки, она вынула оттуда мои брюки и вернулась. — Мне пришлось вас раздеть, а то она начинала подозревать, что вы умерли. Даже принюхивалась, когда мыла полы вокруг кровати. Я вас еще и крутила с боку на бок, а то, знаете, правда, было похоже…
— Сколько я спал? — Перебив Кэтрин, я вырвал из ее рук брюки и поднялся, спешно натягивая их на себя и постоянно чувствуя ее странный взгляд. Это нервировало.
— Почти три дня, — донеслось сзади. — Вернее, двое суток и несколько часов. Сейчас раннее утро третьего дня.
— Тогда почему вы не спите?
— Потому что кто-то начал жутко храпеть пару часов назад, и я поняла, что дело пошло на поправку. Но уснуть больше не смогла.
Застегнув ширинку, я обернулся и внимательнее посмотрел в лицо Кэтрин Поук. Она выглядела изнуренной, но довольной. Под глазами залегли темные круги, на лице — ни капли косметики, волосы небрежно зачесаны назад… Диван, на который я перевел взгляд, был застелен постельным бельем.
— Все двое суток вы жили здесь? — уточнил я, хотя это было и так очевидно.
— Я иногда уходила. Ела в местном ресторане и плавала в бассейне, вы ведь категорично заявили, что лекарь не нужен, вот я и караулила сама. Хотела в первую же ночь снять с ваших запястий эти лохмотья, но почувствовала магический отклик. Они работали, эти бинты. А недавно услышала зов и поняла, что пришло время убрать их с вас, иначе вам бы стало хуже.
— Я никогда не ношу их больше суток, — сказал задумчиво скорее для себя. — Видно, исчерпал силу до дна.
— Так и есть, мне едва удалось их восстановить, хотя работа еще не закончена. — Поджав губы, Кэтрин подошла к дивану и подняла с него то, над чем мурлыкала пару минут назад, — магические перевязи. Сахили внезапно сильно посветлели, посвежели, и на них появилась более четкая вязь рисунка.
Я неверяще уставился на артефакты, доставшиеся мне лет шесть назад по великому блату от одного из сородичей по несчастью. То есть от мужика с даром, подобным моему. Тот умер, а я забрал и без того уже потрепанные сахили. Как их заполучил сам Сандерс, знал только я: спер в одной из гробниц, привезенных с раскопок на Южном континенте. Парень вообще был не самым порядочным человеком и зарабатывал на жизнь воровством и стукачеством на ближних. Крысятничал, одним словом. А я тогда служил на страже закона и платил Сандерсу за информацию. Я же его и пристрелил, когда понял, что это он сдал меня и напарника преступной группировке за более солидную сумму. Сахили стали приятным бонусом для моей сильно расшатанной нервной системы. Они не только умели успокаивать лучше любых синтетических лекарств, но и помогали намного быстрее восстановить растраченный потенциал.
— У этих бинтов — очень богатое прошлое, — словно подслушав мои мысли, сообщила Кэтрин Поук. — Никогда не работала с такой древностью. Но они подсказали, как и что нужно сделать, чтобы помочь. Дайте нам еще три дня и получите их назад в полное распоряжение.
Я неохотно кивнул, внезапно осознав, что у девицы и правда редкий дар: не только донимать людей своим занудством, но и чинить души вещей.
— Так и быть, — бросил вместо «спасибо», а то еще зазнается. — А теперь идемте разорим какой-нибудь ресторан и позавтракаем. С ног валюсь от голода. Только сначала в ванную комнату забегу на минутку.
— Хорошо. Я пока оденусь. У меня все здесь. — Миссис Поук неловко ткнула пальцем на спинку стула, и ее щеки тут же стали пунцовыми. Я посмотрел на то, что стало причиной стеснения, и увидел не только ее платье, но и кружевной бюстгальтер примерно третьего размера, хотя, скорее, второго с половиной.
«Мой любимый размер, — подумал с тоской, чувствуя, как заныло в паху. — Где бы найти жрицу любви на полчасика?.. Или хотя бы десерт. И побыстрее».
Спустя пару десятков минут мы вошли в огромный холл второго уровня и остановились у огромного таблоида, крутящего рекламу с ресторанами и кафе, существующими на дирижабле.
— Куда вы предпочитали ходить, пока я… отдыхал? — спросил я миссис Поук, хотя уже сделал выбор в пользу кафе быстрого питания «Райстик», повсеместно распространенного на севере.
— В «Кенингплейс», — ответила клиентка, пальцем показывая вверх.
Разумеется, куда же еще? Ресторан на этаже первого класса. И в бассейн она могла ходить только туда. Причем за дополнительную плату, иначе со второго уровня туда не пускают.
— А деньги? Я ведь не дал вам ни кредита из того, что получил от продажи драгоценностей.
— Я же говорила, что нашла в сейфе мужа южные банкноты. А здесь обнаружился обменник. — Миссис Поук выглядела чрезвычайно довольной собой.
— Тот самый, что вдвое уменьшает реальный курс, существующий на континентах? — не удержался от шпильки я.
— Вы считаете, мне нужно было голодать все это время? — вскинулась Кэтрин.
— Ни в коем случае! Пока вы моя клиентка, никакой голодовки, вы нужны мне здоровой, невредимой и платежеспособной. Кстати, расскажите, неужели тяжело избавиться от привычки жить в роскоши? — уточнил, все еще изучая табло и предложенный на дирижабле выбор.
— Что? — Она вспыхнула, я видел это даже боковым зрением. Лицо залило краской, губы возмущенно сжались в тонкую нить. — О какой роскоши речь?
— Вы, по всей видимости, отказались от обедов и завтраков в номер, входивших в стоимость билетов. Я прав? Они ведь не приносят еду на дорогих фарфоровых тарелках. Я понимаю.
— Дело не в привычках, мистер Боннер! И тарелки здесь ни при чем!
— Тогда что? — Я повернул голову и выжидающе замер. — Что заставляло вас каждый раз таскаться наверх?
— Необходимость блюсти репутацию! — выпалила Кэтрин и тут же понизила голос, пугаясь, что ее услышит проходящая мимо пожилая парочка. — Мы люди не последнего сорта…
— А кто, по-вашему, живет на втором уровне? — Я усмехнулся, заметив тень непонимания на ее лице, и добавил: — Билеты сюда покупают люди последнего сорта, правильно я понимаю?
— Вы утрируете, — пробормотала она, окончательно смешавшись, и, затравленно оглядываясь, закончила вполголоса: — Я лишь говорю о том, что сама предпочитаю ходить на первый уровень и есть в ресторане, бренду которого доверяю. Еще не хватало мне слечь с отравлением.
Она многозначительно вскинула бровь и сложила руки на груди. Намекала на мое состояние в течение двух дней полета, решила поиграть в слова с собственным адвокатом. Забавная.
Вздохнув, стал объяснять неразумной женщине, словно малому ребенку, очевидные для меня вещи:
— Директор «Кенингплейс» уже несколько месяцев как разорен. Его рестораны вот-вот пойдут с молотка, как и все личное имущество, а сам Дуглас Кенинг сбежал, бесследно пропав где-то в районе Туника. Чтобы отбить долги, его кредиторы стараются выжать по максимуму с действующего пока бизнеса, нагревая клиентов, приученных к качеству. Сказать вам, где они заказывают морепродукты и овощи? Нет? Это я к тому, что не стоит вестись на красивую обложку, хорошо бы иногда проявлять бдительность.
— Но за эти махинации они и сами могут пойти под суд! — поразилась Кэтрин.
— Могут, если кто-нибудь решится жаловаться и сможет доказать состоятельность своих заявлений. Только кому придет в голову, что он отравился едой из такого именитого ресторана? Ну, заболел желудок — так это от мороженого, поглощенного на ночь. Так же?
— Вот сволочи! — Миссис Поук разъяренно взмахнула руками. — Этого нельзя так оставлять!
— Само собой, — согласился я. — Когда закончим с вашим делом, расплатимся и попрощаемся, идите и покажите им! А пока идем в «Райстик», отведаем пищу богов.
— Вы шутите?
— Отнюдь. Я преклоняюсь перед их блинчиками с клубничным джемом.
На этой прекрасной фразе я решил закончить бестолковый разговор и отправился навстречу еде. Она звала меня, манила и ждала, и я не смел отказать ей в близости. Но на нашем пути встала брюнетистая бестия с глазами, плавящимися от ярости.
— Но кто-то может отравиться. И вообще, люди имеют право знать.
— Те, кто ходит туда, — это снобы и идиоты. В основной своей массе. Так что поделом.
— Но я тоже хожу туда.
— Вы редкое исключение. — Подарив леди-зазнайке самую милую из возможных улыбок, я ее обошел и снова отправился в заданном желудком направлении.
— Я пытаюсь подружиться с вами, — раздалось позади. — Но вы все время хамите и говорите гадости. Да что с вами такое, мистер Боннер?
— Голод не тетка, — ответил я, надеясь лишь на то, что Кэтрин Поук быстро угомонится и не станет ломать комедию в стиле обиженной нимфетки.
— Что ж, тогда позвольте, я вас угощу. — Она догнала меня и, схватив за локоть, остановила, указывая свободной рукой вправо. Там светилась вывеска некоего кафе со странным названием «ПоешКа».
— Хозяину заведения неплохо бы нанять талантливого маркетолога, — с сомнением проговорил я.
— Название действительно ужасное, — удивительно быстро согласилась миссис Поук, — но еда там отменная.
Тут наши взгляды снова встретились: мой неверящий и ее смущенный.
— Я не всегда ходила наверх, — отводя глаза, призналась моя клиентка, — иногда вот… сюда забегала. Один раз.
— Они что, затащили вас силой? — пораженно спросил я, снова рассматривая вывеску и пустой экран моноблока, где должны были прописать меню.
— Я зашла на запах. — Закатив глаза, Кэтрин Поук цыкнула и потащила меня за собой, приговаривая: — Попробуете сами, тогда поймете. Но договоримся так: понравится еда, значит, вы рассказываете мне, зачем мы летим на Южный континент, да еще в такой спешке.
— А если не понравится? — спросил, уже чувствуя божественный запах куриного супа. Желудок скрутило от предчувствия, а ноги сами несли вперед.
— Тогда я не стану доставать вас вопросами, — было мне ответом.
Провокаторша! Как же захотелось покинуть помещение с воплем в духе: «Вкус просто ужасен!» — но увы… В тот день я был слишком слаб духом и голоден, как стадо бегемотов после сезона случки.
— А подайте-ка нам всего и побольше, — щедро сообщил я сонному официанту, опережая его вопрос о заказе. — И начнем со сладкого.
— С супа, — тут же вклинилась одна моя слишком активная клиентка. — Погрейте и подайте ему порцию вашего бульона с домашней лапшой, а после несите все, что захочет. И мне чай с блинчиками. И клубничный джем, если есть.
— Как скажете, миссис Поук, — радостно улыбнулся паренек, сбегая от нашего столика в сторону кухни.
— Значит, были здесь всего раз? — прищурившись, уточнил я, отчего-то совершенно не желая ругаться по поводу ее незаконного вмешательства в мой рацион. Ну, уступлю ей в малом, пусть решит, что чего-то да стоит…
— Может быть, два раза, — пожала плечами Кэтрин Поук, присаживаясь напротив и второй раз за все время открыто улыбаясь. — Первое у них очень вкусно готовят, поверьте. А потом травитесь, чем пожелаете.
Я смотрел на нее, старательно сохраняя надменное выражение. Мне очень хотелось думать, что оно не подведет… Потому что любоваться женщиной напротив было неправильно. Это противоречило многим моим принципам… да что там, почти всем. Но пришлось признаться себе — улыбка Кэтрин Поук меня очаровывала и, как следствие, сбивала с толку. Но самым поразительным было то, что она этого не понимала. Муженек взрастил в ней массу комплексов и привил синдром отличницы, а после бросил, наигравшись. И последнее настораживало. Насколько я знал Роджа Поука, он всегда был очень жадной и дальновидной заразой. Тогда как такой человек мог сознательно упустить из рук Кэтрин, магический потенциал которой поражал? Нет, что-то здесь было неправильно, нелогично…
— Ваша магия, — заговорил я, нарушая тишину за нашим столиком. — Давно она пропала? Ну, перед тем как проявить себя вновь?
— О да. — Кэтрин грустно кивнула, комкая салфетку со стола. — Окончательно она перестала отзываться несколько лет назад.
— И что говорил на это ваш супруг?
— Родж? Ну, поначалу он был очень расстроен. — Кэтрин уставилась в витрину, явно погружаясь в воспоминания. — Он помогал искать специалистов, от лекарей до мозгоправов. Все в один голос твердили, что дар меня не покинул, что выгорания не было, что все вернется… Но ничего не возвращалось. И однажды Родж просто махнул рукой и мне велел смириться. Он тогда быстро поднимался по карьерной лестнице, и у него начался настоящий сдвиг по поводу репутации. Родж стал иначе одеваться, двигаться, говорить… Все время ездил на какие-то курсы, проходил дорогостоящее обучение, улетал в командировки. А я ждала его дома. — Она выпрямилась и посмотрела прямо на меня. — Я могу представить, как раздражала его. Потеряв дар, я не умела больше ничего, кроме как преданно ждать дома.
— Миссис Поук, — я чуть склонился в ее сторону и, хмурясь, сказал очевидное: — может быть, вас это удивит, но умение преданно ждать нынче не менее ценно, чем сейф, набитый драгоценностями. Просто ваш муж — козел обыкновенный из разряда парнокопытных и тугих на ум. И давайте на этом прекратим самобичевание, а то у меня на него аллергия.
Кэтрин Поук удивленно вскинула брови, открыла рог, чтобы что-то ответить, но передумала. Кивнув, она улыбнулась уголками губ и, оставив в покое несчастную салфетку, вдруг выдала:
— Мне нравится находиться в вашем обществе, Адам. Хоть вы и ведете себя, как…
— А вот и наш заказ, — перебил ее я, намеренно громко радуясь появлению официанта.
Ненавижу признания подобного рода. Все эти милые тонкие женские штучки. И не представляю, как реагировать на подобное. Гораздо привычнее слышать что-то вроде: «Негодяй, хам, сволочь…»
— Ваш суп. — Передо мной поставили слегка дымящуюся тарелку с бульоном, от запаха которого снова свело внутренности. Сколько же я не ел горячего? Наверное, с тех пор, как принял заказ от предыдущего клиента. Все-таки эта работа когда-нибудь добьет меня.
— Вы напоминаете моего профессора из университета, — услышал голос Кэтрин, уже заканчивая со своей порцией.
— Такой же потрясающий? — спросил, не отрываясь от еды.
— В некотором роде. — Она помолчала и договорила спустя несколько секунд: — Ему было сто два года. И да, он потрясающий специалист, и в этом заключалась его беда.
Отставив в сторону пустую тарелку, я откинулся на спинку стула и, вытерев губы салфеткой, выжидающе уставился на свою спутницу.
— Он умер год назад. — Отпив чай, Кэтрин подняла глаза и уставилась на меня не мигая. — За работой. Чинил очередную вещь и, как всегда, забыл о том, что сам не бессмертен.
— Но до ста лет он все же дожил, — усмехнувшись, проговорил я, прекрасно понимая, к чему она ведет, — это редкое везение.
— Везение здесь ни при чем. У профессора была жена. — Кэтрин тепло улыбнулась. — Мне посчастливилось быть с ней знакомой. Она все время ругалась, что он себя не жалеет, и буквально силком заставляла его оторваться от работы, делая перерывы на еду и сон.
— Так это она стала для вас примером?
Миссис Поук дернула подбородком, сцепила руки в замок и отвернулась. Я уже решил, что она наконец-то обиделась и замолчит, но не тут-то было.
— Быть такой женщиной в жизни талантливого мужчины — большая радость. Мне так казалось. Вроде как и ты вносишь свою лепту во все его шедевры, потому что стоишь на страже его здоровья.
— Глупость какая. — Я налил себе чай, отпил немного и пояснил все еще молчавшей клиентке: — По-моему, приносить себя в жертву таким образом совершенно неправильно. Скажу больше: в большинстве случаев эту жертву не то что не оценят, но и сбегут, отмахиваясь трусами, к той, что будет заниматься собой и собственной карьерой. Но вы, разумеется, можете не верить мне.
— Я и не верила. Никому. А теперь поздно что-то менять в той жизни. Но, видит бог, в эту кабалу больше не сунусь.
— Не свяжитесь с талантливым мужчиной? — Я усмехнулся. — Замуж не пойдете?
— Что смешного? — не поняла Кэтрин.
— То, что вы говорите. Я видел много таких. Они выпутываются из тяжелого брака, зализывают раны, подвывая или истошно вопя, а потом, стоит только появиться на горизонте новому желающему взять их в жены…
— Не стоит стричь всех под одну гребенку!
— Стоит. Вы-то точно из той категории, миссис Поук. Вас же хлебом не корми — дай о ком-то позаботиться, приласкать, подлатать шмотки, постирать носочки.
— Вы идиот, мистер Боннер! — Она вскочила с места, неловко махнув рукой, отчего едва не опрокинула свою чашку с недопитым чаем. — Посмотрите на себя! На кого вы похожи? Настоящий бомж, надевший дорогой костюм с чужого плеча!
— Продолжайте. — Я все еще скалился, а душа наполнялась счастьем. Как хорошо быть в родной стихии.
— Что продолжать? Вы ведь и сам не слепой! Взгляните в зеркало!
— Ну так помогите мне, Кэтрин. — Я заломил бровь и раскинул руки в стороны. — Вот он, клиент. Берите — и в омут с головой. Штопайте, латайте, кормите! Хотите, еще и переспим? Мне очень нужно. Обещаю, потом стану выглядеть немного лучше. Да и вам, похоже, не помешает.
— Да пошел ты! — прошипела она, обежав стол, и, приблизившись, чуть пригнулась, чтобы ткнуть в мою грудь указательным пальцем. — Будешь подыхать, падаль, а я не пошевелюсь! Так и знай!
— Какая невоспитанность. — Я покачал головой. — Тыкаешь мне, словно мы уже давно любовники.
— Да вы… ты!
— Нет уж, давай теперь без этих лицемерных уважительных «вы». Всю правду-матку прямо в это избитое жизнью лицо.
Я оттолкнулся от спинки стула и подался навстречу разъяренной домохозяйке, замерев в паре дюймов от нее.
Кэтрин молчала. Только дышала шумно, и взгляд ее карих глаз был полон ярости, накопившейся не за один день.
— Ну? — подначил ее я.
Пусть бежит, прячется в своей каюте на все оставшиеся два дня полета. А там остынет, и снова перейдем к делу.
— Я требую ответов, — внезапно сказала она, выпрямившись. Быстро оглянувшись по сторонам, поправила густые темные волосы, рассыпавшиеся по плечам во время ее марш-броска, глубоко вздохнула и вернулась на прежнее место. Еще миг, и на губах миссис Поук появилась спокойная улыбка сытой кобры, после чего она абсолютно спокойно договорила: — Мы заключили сделку, когда вошли сюда. И ты, Адам, с удовольствием съел предложенный суп.
Я моргнул, пытаясь прогнать мираж и никак не понимая, что и в какой момент пошло не так.
— Мы летим на юг, и я хочу знать зачем. К чему эта спешка? И еще. Почему ты ненавидишь моего супруга настолько, что согласился вести дело даже авансом?
Вот вам и курица-наседка. М-да, не зря сестра всегда говорила, что придуманная мною классификация северных женщин совершенно не применима к южным с их жутким темпераментом. Ты ей доводы и рассудок, а она тебе сковородку в челюсть и перелом черепушки. А потом сама же помажет, подует и к бабке сводит заговорить синяки и ссадины. Ну, хорошо, теперь я предупрежден, а значит, вооружен… Хотя, признаюсь, ругаться с ней мне понравилось.
— Начнем с одного вопроса. А то я еще слишком слаб, — ответил я, окончательно справившись с удивлением. — На выбор. Что тебе интереснее всего?
— Почему мы спешим, я узнаю сама, как только окажемся на месте, — задумчиво, словно и не ко мне обращаясь, проговорила Кэтрин.
— Я бы не был так уверен. Но допустим.
Она смерила меня прохладным взглядом, полным неистового любопытства и опасения прогадать. О, я знал, что для нее интереснее всего. Всех женщин больше всего на свете волнуют чужие взаимоотношения. И тут уж нет разделения по цвету кожи, месту рождения или количеству кредитов на счетах. Есть только определенный образ мышления, мешающий им концентрироваться на своей жизни и заставляющий постоянно озираться в поисках новостей, сплетен, скандалов и интриг… Кэтрин не была исключением из золотого правила, она терзалась от незнания, что же стоит между мной и ее мужем.
Но я не собирался делиться с ней этой маленькой тайной, возраст которой достиг небольшого юбилея. Десять лет. Именно столько нужно отмотать назад в моей памяти, чтобы вспомнить произошедшие события и попытаться понять, за что я возненавидел Роджера Поука, тогда еще простого студента, находившегося на практике в небольшом, но славном городке на Южном континенте.
Кэтрин стукнула чашкой по столу и тем самым вернула меня в настоящее. Она продолжала смотреть так, словно я ее кровный враг, но молчала.
— Эта игра начинает утомлять, — посетовал я, замечая, что наш с ней временный приют медленно наполняется посетителями.
Пассажиры дирижабля просыпались и выползали из своих кают, чтобы поесть.
— Если я спрошу о причинах вашей с Роджем вражды, что получу в ответ? — Кэтрин подалась вперед и, не дожидаясь от меня ни слова, договорила: — Для тебя, Адам Боннер, все это игра, а для меня — жизнь. Честно говоря, мне плевать, что за кошка между вами пробежала. Отбил ли он твою женщину, украл ли ваш общак, подставил… Я не знаю. И думаю, что это знание для меня абсолютно лишнее.
— Я бы поаплодировал, но рука занята, — признался честно, накалывая на вилку кусок блинчика. — Ты прекрасно врешь. Но, допустим, я поверил, что тебе плевать на причины. Тогда что хочешь услышать? Один вопрос — один ответ.
— Расскажи, в чем замешан Роджер сейчас? Из-за чего ему пришлось скрыться. Ты ведь следил за ним и многое знаешь.
Я закашлялся. Подавился десертом.
Хороший вопрос. Неожиданный.
— Я не совсем уловил логику. Только что было задано три вопроса. Я предложил выбрать один, а ты задала новый.
— Расскажи, что знаешь. — Кэтрин сложила руки на груди. — И я тоже что-то скажу. Баш на баш.
С трудом проглотив еду, я запил ее водой и, подперев голову рукой, уставился на собственную клиентку. Хотелось понять, как я мог проглядеть, что где-то там есть мозг. Настоящий, думающий. Но в одном я был прав — она что-то стащила из квартиры перед тем, как их обчистили. Больше ей нечего было бы мне рассказать.
— Кажется, становится веселее, — ухмыльнулся я. — Но мой рассказ не предназначен для затрапезных бесед, Кэтрин. К слову, ответь, фильмы какого жанра ты предпочитаешь? Мелодрамы, комедии, триллеры или боевики?
— Зависит от настроения.
— Так вот, сегодня будет триллер с нотками драмы. Будешь смотреть?
— С огромным интересом. Хотя, признаюсь, комедия меня устроила бы больше.
— Я могу попытаться шутить, — предложил, демонстрируя лучший свой оскал в знак подтверждения праведных намерений. — Говорят, черный юмор — мой конек.
— Не верь, люди бессовестно лгут. За те несколько дней, что мы знакомы, смеяться мне не хотелось ни разу.
— Это потому, что у тебя нет чувства юмора, — обиделся я.
Она обернулась и махнула рукой официанту, после чего велела ему принести счет. Вышли мы молча, каждый думая о своем. Я взвешивал про себя то количество правды, что сможет вынести хрупкая психика клиентки, а она, судя по колючему взгляду, ждала подвоха. И правильно делала.
