Меня охватило необъяснимое спокойствие. Вернее, некая отстраненность от страха. Я и раньше бывала в пещерах, дважды сталкивалась как с хародийцами, так и с Ужасами, и даже с Эдимму.

Но одновременно с этим все мои ощущения усилились. Лук в руках, со стрелой наготове. Затянутые ремни. Кейрр настороже, цокает языком и осторожно ступает, втянув когти, чтобы шагать бесшумно. Холод, запахи камней и воды, напряжение моих спутников. Я сама как натянутая тетива. Нет, пожалуй, спокойствие – не совсем подходящее слово.

Готовность.

Луч фонаря Кайрека высветил узкий ряд колонн, смахивающих на оплавленные свечи. Мы с Даром видели их, когда убегали от хародийцев. Беллуа почти все время держал шторки фонаря сдвинутыми, но иногда ненадолго их приоткрывал, не в силах удержаться от соблазна разглядеть ту или иную статую или расщелину. Цоканье драконов отдавалось звоном у меня в ушах. Они стремились получше узнать местность, они изучали ее благодаря эху. Они внимательно вслушивались в собственные голоса и в другие гулкие звуки, раздававшиеся в пещерах.

Разве можно было их винить, если это позволяло им лучше видеть?

Я подтолкнула Кейрр вперед – мимо Беллуа с Мабиром, мимо Томана, Дарида и Скота. Когда она очутилась возле Кайрека, я вновь ее придержала и прошептала:

– Нужно заставить драконов замолчать.

– Что? Почему?

– Их цоканье может привлечь внимание чужих драконов.

Кайрек покосился на меня в рассеянном свете полуприкрытых фонарей, и в глазах его мелькнуло понимание. Сплетающийся шепоток эха, отражающийся от невидимых стен и потолков, звучал в темноте призрачной музыкой.

Кайрек кивнул, осознав это, наверное, впервые в жизни.

– Послушайте меня, – негромко, но настойчиво обратился он к остальным. – Драконам надо молчать. Никакого прищелкивания и ворчания.

До нас донесся тихий гул – всадники отдавали драконам команды. Кайрек сдвинул шторки фонаря, и нас окутала тьма. Когда воцарилась тишина, он опять их приоткрыл – ровно настолько, чтобы видеть путь.

Мы двинулись дальше, и я заняла место позади Кайрека.

Я различала лишь скрип кожи, шелест одежды и далекий шум падающих капель. Мне стало интересно, способны ли такие звуки помочь драконам увидеть пещеры.

Мы спустились по лестнице. Кайрек вновь приоткрыл створки фонаря.

Я увидела, что левую стену обрамляли резные картины вроде тех, что мы уже встречали – изображения людей во время работы, игр, битв. Справа тянулась бездонная пропасть.

Спустя, наверное, целый час, который мы провели в абсолютной тишине, мы вошли в узкий переход – тоже с картинами с обеих сторон. Мы вновь открыли шторки своих фонарей.

Между каменными колоннами-деревьями, которые хитросплетением ветвей и листвы поддерживали потолок, проглядывали силуэты животных. Рядом с каждым располагалась табличка с незнакомыми рунами. Может, это был перечень обитателей древнего мира?

Свет сзади стал ярче, и я расслышала царапающий звук. Обернувшись, я обнаружила, что Джем раздвинула шторки своего фонаря еще сильнее – и Туло по пути мог делать быстрые зарисовки. Во время прошлых визитов в пещеры мальчик явно не забирался так далеко.

Коридор сменился очередным залом – округлым, с единственным выходом на противоположном конце.

– Вот где я столкнулся с первым вопросом, – прошептал Беллуа Кайреку. – Остановимся.

Беллуа приоткрыл шторки фонаря и осветил зал. Он не была столь просторным, как тот, где изображались времена года, зато вместо обычного потолка его венчал купол, а дальняя стена почти исчезала в полумраке. На стенах был изображен город с точки зрения человека, стоящего посреди главной площади, откуда открывался обзор на улицы, переулки, горы и нависающие надо всем облака. Люди, стоящие на земле, и драконы, парившие в небе, помогали понять масштаб, хотя главными в произведении были как раз строения.

Великолепные и высокие – таких я в жизни не видела, – правда, я никогда не бывала в крупных городах Империи. Перед нами развернулся обширный каменный пейзаж, с улицами на дне каньонов и раскидистыми садовыми деревьями. Слева располагался собор, на вершине которого находился символ – простое кольцо. Вырезанные у подножия двери создавали впечатление, что собор огромен.

Между городскими зданиями виднелись частоколы, окружающие город, запечатленный в камне.

Картина на противоположной стене меня поразила. На ней – надо всем пейзажем – возвышался Зурваан, чей пик терялся в стилизованных облаках. Я была потрясена.

– Кинват, – выдохнула я.

– Да, – согласился Френ, и Беллуа уставился на меня с удивлением и замешательством.

На склонах горы, там, где я различила еле заметные остатки мощеных дорог, высились дома. А справа был лес с каменной чашей фонтана и гигантским амфитеатром. Я поискала голову от статуи, покрытую мхом, но ничего не нашла – наверное, с этой точки обзора ее что-то скрывало. Впрочем, неважно.

Вдруг мне почудилось, что обитающие в зале призраки жителей Кинвата увлеченно рассказывают мне о своих жизнях, прожитых в этом мире. С моих ресниц сорвались слезы восхищения. Я столько раз представляла, каким был Кинват, и вот он передо мной – изображен с изумительной точностью. Неужели так жили мои предки?

Я чуяла их нутром.

Плато перетекало в горный склон, однако пещеры, куда я проникла в поисках Кейрр, на каменном панно почему-то не оказалось – зато я различила искусные изображения построек, предназначение которых я знала наверняка. Вдоль обрыва тянулись драконятни, расположенные одна над другой, а за ними угадывались и жилые домики.

– Там, где должны быть пещеры… это гнездовье. Огромное.

– Взгляните на пол, – заметил Френ. – Видите карту города со всеми улицами?

– Пожалуйста, позвольте мне спуститься и зарисовать, – взмолился Туло шепотом, едва сдерживая восхищение. – Мне нужно развернуть свитки.

Кайрек бросил на Беллуа вопросительный взгляд.

– У нас есть время?

Беллуа на мгновение задумался.

– Да. Было бы разумно сохранить некие свидетельства, но не увлекайся, мальчик, и постарайся сделать эскизы побыстрее.

Туло слез со спины Одакса и шагнул к середине зала, словно его туда что-то притянуло.

– Вот! Из этой точки, – указал он на вырезанную из камня звезду у своих ног, – отсюда открывается вид с идеальной перспективой, как будто действительно стоишь посреди площади.

– Жаль, что у нас мало времени, – произнес Мабир. – Обещайте мне, что в случае успеха нашего предприятия мы обязательно вернемся и должным образом рассмотрим это дивное произведение искусства.

Беллуа, засомневавшись, помялся, но в конце концов произнес:

– Обещаю.

– Обязательно зарисуй собор, – выпалил Френ, кивая на изображение величественного здания. – Это храм Аши, увенчанный символом Истины.

– Кругом? – уточнил Беллуа.

Френ повернулся в седле и взглянул ему в лицо.

– Разумеется. Самое простое изображение бесконечного вращения Вечнолива.

Беллуа помрачнел. Несколько месяцев назад он, конечно, пробурчал бы что-нибудь про Коррузона, олицетворяющего конец Круговорота, или нечто подобное, но сейчас он придержал язык.

– У меня к тебе вопрос, Беллуа, – Мабир шевельнулся в седле за его спиной. – Почему ты хранил это в тайне?

Беллуа долго молчал.

– Думаю, дело в гордости. Надеялся, что смогу разобраться самостоятельно. Но теперь многое изменилось.

– А Роув видел зал?

– Да.

– И тоже ни разу не упомянул, – удрученно пробормотал Мабир. – Вы хранили от нас тайны о нашей горе, нашем собственном доме и нашей истории.

Беллуа стиснул зубы.

– А теперь Роув и Аддай стремятся прибрать гнездовье к рукам, – проговорила я. – Понятно, почему Роув строит широкую дорогу между ним и скалами. Он тоже видел изображения и придумал план.

Беллуа склонил голову, но так ничего и не сказал.

Джем и Томан изумленно озирались.

– Зачем вообще все это создали? – спросил Кайрек. – Причем аж в глубине пещеры?

– Воистину, – согласился Беллуа. – Данный вопрос мучает и меня.

Мабир указал на Туло, усевшегося на пол и лихорадочно рисующего на свитке пергамента.

– Может, то был способ сохранить то, что люди боялись утратить. Или уже утратили.

Беллуа поторопил Туло. Мальчик нацарапал еще пару линий, взял чистый пергамент и, приложив его к древнему тексту рядом с изображением собора, принялся тереть его кусочком мела, чтобы остался отпечаток. Туло неохотно собрал инструменты и свитки и, схватившись за протянутую руку Джем, вскарабкался на спину Одакса.

Мы вновь погрузились в чернильную тьму, которую прорезали лишь всполохи света фонарей. В какой-то момент мы вроде бы пересекли мост, окруженный пустотой с обеих сторон. Царила тишина. Я различала только еле слышное эхо.

– Бо-ош, – прорычала Кейрр, чутко улавливая пространство даже благодаря случайным звукам.

Затем мы очутились в очередном узком переходе, украшенном так, словно это была библиотека. Вдоль стен тянулись бесчисленные книжные полки, вырезанные из камня. Я не могла себе представить, зачем нужна библиотека, полная одних лишь корешков и пустых ожиданий.

– Как мне хочется снять отпечаток с каждой, – прошептал Туло, но мы не остановились.

Коридор перешел в извилистую тропу с преградами из свисающих с потолка сталактитов и тянущихся им навстречу сталагмитов. Из темноты донеслось шуршание. Кайрек торопливо задернул шторки фонаря, и я вдруг поняла, что из трещины вдалеке струится голубое свечение. Глаза привыкли к темноте, и я увидела поблескивающие от влаги стены.

– Почти пришли, – шепнул Кайрек.

Слева показался первый водопад, льющийся из расселины и исчезающий в ущелье. Тропа уводила нас своими изгибами и лестницами все ниже. Водопады встретились нам еще дважды, и я осознала, что свечение усилилось – сейчас я уже без труда различала каменные стены.

Чем дальше мы спускались, тем становилось холоднее, и, наконец, мы вышли к туманному сиянию, голубоватому и неземному, столь яркому, что сперва оно буквально ослепило всех нас.

Мы сгрудились на широком выступе, откуда открывался необыкновенный вид.

– Святые Авар! – выдохнул Мабир.

Следом охнули и солдаты.

Поблескивающий поток разбегался множеством ручьев и стекал в овальный зал с невероятно высоким потолком.

Сам поток впадал в озеро, гладкое и неподвижное. А на дальнем краю зала – откуда-то сверху – падал луч света.

– Что это? – спросила Джем, задрав голову.

– Солнечный свет, – ответил Беллуа, – проходящий сквозь лед между Крагом и вершиной горы.

– Боги, значит, наступило утро? – поразился Томан.

– Подумать только, – проговорил Мабир. – Старые предания гласят, что сия гора – древний спящий вулкан, который в прошлом извергал пламя. А зал перед нами – не что иное, как пустой очаг. Видите валуны и камни на полу? Это застывшая лава, которая когда-то закупорила жерло, а потом на протяжении веков осыпалась, пока не обнажила лед, образовавшийся на поверхности.

– Верно, но лишь наполовину, – добавил Беллуа. – Я поднимался наверх, чтобы убедиться лично, и да – это лед, но под ним расположен толстый стеклянный потолок на стальных арках. Дело рук человека – вот что мы видим здесь! Камень вокруг осыпался, а в стекле зияют дыры, но лед по-прежнему держится. Люди, жившие в пещерах, нуждались в солнечном свете, и они нашли выход из положения.

– Они жили в пещерах? – удивилась Джем.

– В пещерах? – повторил Мабир.

Беллуа кивнул.

– Присмотритесь. Полагаю, они создали убежище, спрятанное от внешнего мира.

И действительно, далеко не все, что лежало внизу, оказалось валунами и обломками камня. Я различила прямоугольные постройки, уже разрушенные временем… и аккуратные линии улиц. Залитый голубоватым свечением город – самый настоящий город с домами, дворами, переулками, – осыпающийся и поросший мхом, но явно рукотворный.

– Поразительно! – обронил Томан.

До меня донесся скрип карандаша Туло.

– Я прошел по его улицам, – продолжил Беллуа. – Большинство построек – обычные дома, где до сих пор сохранились мебель и предметы из камня или металла. Гора стала приютом для потерянного народа. Один дом, похоже, занимал хародийский шаман и его приближенные и слуги. Полагаю, что его потомка некоторое время назад убила Майя. Но что же стряслось с горожанами?.. Об этом мы можем только догадываться. Кстати, то, что я хотел бы вам сейчас показать, находится за городом и озером. – Беллуа развернул Зелл к Кайреку. – Сержант?

Кайрек выслал Табена вперед, в залитую светом расселину. За ним двинулась я, а за мной Беллуа и остальные. Когда мы пролетали над мертвым городом, черным, похожим на давно забытое кладбище, меня охватила дрожь. На древних улицах валялись гигантские тающие глыбы – ледник оказался не настолько уж прочным.

Мы нырнули в луч света, и я, подняв взгляд, увидела голубой потолок, исчерченный линиями, как древесный лист – жилками. То тут, то там вниз стекали прозрачные, поблескивающие ручейки воды.

Кайрек быстро миновал город с озером и увел нас к площадке под каменным навесом, где мы и приземлились.

Мы очутились в просторном амфитеатре, спрятанном от солнечного света. Ряды сидений и ступеньки кое-где были разбиты валунами и окутаны наростами, похожими на оплавленные свечи. С выступа свисали сталактиты, навстречу которым снизу тянулись сталагмиты, превращаясь в эдакую колоннаду, самостоятельно выросшую за долгие столетия.

– Здесь и есть то самое изображение. Загадка, что оказалась мне не под силу, – задумчиво признался Беллуа.

Я увидела высоченную стену длиной с четырехэтажный дом, разделенную на две дюжины, или даже больше, вытянутых плит. Когда глаза привыкли к полумраку, на плитах проступили картины, одна страннее другой. На некоторых были вырезаны привычные образы, вроде животных и деревьев, а на иных – неведомые архитектурные пейзажи, диковинные небесные корабли, смахивающие на распухших китов с парусами, ползущие среди руин машины, воздушные постройки, изрыгающие людей, и невероятные парящие над землей конструкции.

Изображения напомнили мне картины в зале времен года.

Не спрашивая разрешения, Туло слез со спины Одакса и открыл футляр с принадлежностями. Мы, включая Кайрека, как по сигналу, последовали его примеру. Верхом остались лишь солдаты драконерии.

Френ рухнул на колени, с благоговением глядя вверх. Джем и Томан уставились на меня. Кайрек и Беллуа наблюдали за Мабиром. Дхалла как зачарованный внимательно рассматривал громадную резную картину, расправив плечи так, будто пара дюймов позволила бы разглядеть ее получше. Кайрек распахнул шторки фонаря. Донесся царапающий звук, с которым карандаш Туло заскользил по пергаменту. Мабир, прихрамывая, приблизился к крайней плите слева и знаком попросил Кайрека поднести туда фонарик.

Люди в примитивных одеждах из шкур и лохмотьев ютились у костра, окруженного мелколесьем. В кустах светились глаза диких зверей, умело вырезанные на выпуклостях камня. А над всем этим, на фоне ночного неба с аркой лунного цикла – от месяца до полной луны и обратно – возвышался лохматый медведь-великан.

Мабир, ничего не сказав, шагнул к следующей плите. Кайрек двинулся за ним. На резном небе виднелось множество похожих на нашу луну больших сфер, одну из которых окружало кольцо, а других – сферы поменьше. Между ними рассыпались точки-звезды, соединенные линиями, – наверное, созвездия, но знакомых среди них я не обнаружила. На земле, в окружении растений с невиданными плодами, высился чудной идол – женщина с обвисшими грудями, выпятившимся, «беременным» животом и змеем на коленях.

На третьей плите – в небе, над прорезающей равнину рекой и стилизованными облаками – парил пылающий огнем круг, а над пышным пейзажем нависало высокое здание в форме треугольника, за которым располагались еще два, но поменьше.

Четвертую заполняли двухколесные повозки, запряженные лошадьми. Ими управляли вооруженные луками и копьями люди, а позади них возвышалась гора, чью вершину обрамляли облака и лучи света.

На пятой на горе стоял человек, но больше рассмотреть не удалось – слишком уж изображение потрескалось и обросло минеральными отложениями. Еще несколько плит также плохо сохранились, хотя я и различила птичье крыло с густым оперением, как у ястреба или орла. На еще одной скалилась львиная морда. На соседней мастер воссоздал небо, заполненное летящими стрелами, и жаркое поле битвы. Воины с мечами и щитами застыли в страшном предсмертном миге.

Далее изображения стали совсем непонятными, как, впрочем, и те, что были в зале времен года. Невероятные башни, морские машины с парусами, похожие на китов. Повозки без упряжи, с диковинными баллистами. Пламя и руины. Люди с книгами, весами, секстантами и прочими загадочными инструментами. Мужчины с искаженными от гнева лицами, со свитками в руках. Они стояли на вершине пирамиды, сложенной из людей – причем те, кто находился в самом низу, выглядели истощенными и рыдали, качая умерших младенцев. Конструкции диковинных форм, похожие на цилиндры, диски и крылья – вновь в звездном небе, среди гигантских планет.

Плита за плитой, являющие войну, разрушения и удивительные машины!

И лишь на оставшихся плитах, изрядно поврежденных, я заметила драконов. Когда я подошла к самой последней, по моей спине пробежал холодок – величественный дракон растворялся в камне, словно тень. Мастер изобразил его на переднем плане, но так, словно тот заполнял своей зыбкой фигурой все пространство. Я невольно задумалась об Эдимму. Над ним, в небе, парили другие драконы, а в отдалении расположился храм Аши, который мы уже видели в зале, воссоздающем исчезнувший город Кинват.

Мои мысли вновь вернулись к чудовищу. Внезапно я поняла, где уже его встречала, и оцепенела: статуя в наших руинах, черный дракон, бьющийся с белым.

Дэйхак.

Спустя несколько минут Мабир нарушил молчание:

– Это летопись, но событий реальных или же мифических – мне неизвестно.

– Миф может породить давно забытая истина, – отозвался Френ, не поднимаясь с колен.

Мабир кивнул.

– Мои познания в истории обрываются с началом нашей эры и падением Кинвата, – указал он на последнюю плиту с чудовищем, которое возвышалось над храмом Аши. – А остальное гораздо древнее. И Расаал, разумеется, вряд ли хочет сохранить все это в целости и сохранности.

Беллуа окинул его холодным взглядом, но промолчал, и Мабир продолжил.

– Полагаю, тайный город был последним убежищем людей Кинвата, павшего в конце эры. Они и создали это полотно в память о былом. Вероятно, здесь они и погибли. Или поднялись на поверхность и стали нашими предками. Сказать наверняка невозможно.

– Подозреваю то же самое, – согласился Беллуа. – Но хотел бы узнать истинное значение каменных плит.

– Думаю, что смогу вам помочь, – Френ поднялся на ноги.

– Прошу, – шагнул к нему Беллуа. – Поэтому мы сюда и пришли.

Френ глубоко вздохнул.

– Это действительно летопись. Она рассказывает нам историю Авар.

– Но как? – нахмурился Беллуа. – Как это может быть историей Авар?

– Старейшие писания Ашаани гласят: то, что люди почитают превыше всего, они увидят в Авар. Авар являлись нам во многих обличьях, ибо истинное для нас непостижимо.

– Как такое возможно? – ужаснулся Беллуа. – Ведь в таком случае они… – он запнулся, подбирая слова. – Отражают наше собственное невежество.

– Разве? – пожал плечами Френ. – А разве посланники должны являться в понятном образе? Я многое не могу объяснить. Я – лишь сосуд древних сказаний и традиций. Но вот что я скажу: людям следует не толковать о непонятном, но задавать вопросы, которые и приведут их к ответу, – Френ указал на плиты и принялся перечислять так, как будто помнил все наизусть: – Был век Медведя и Темной ночи. Затем Матери и Небесных сфер, продлившийся долгие столетия, пока жизнь не сбросила и эту кожу, как змея, чтобы переродиться вновь и вновь. Потом настал черед Лошади, а его сменила эра Гор и Королей-богов. Далее следовали Орел, Ягненок и Лев. За ними век Стрел. Век Исследования и Кораблей моря, Машин и Великих городов. Век Философий. Век Золота и век Великих обманов. Бурь, Пустынь, Льда. Век Звезд, Падающих небес и Дождя смерти. Век Сотворенных, эры Драконьих войн. Век Голода и Каннибалов. И долгий мрак, когда не было никаких легенд, – Френ повернулся к нам. – Повествование плит заканчивается возле века Каннибалов. Возможно, люди Кинвата сумели пережить темные столетия, ведь изображение на последней плите – не что иное, как Дэйхак, разрушающий их славный город во время первой из Драконьих войн. Всегда наступает война, и Авар меняют облик.

Несколько мгновений мы слушали лишь далекий плеск водопадов.

– Мы до сих пор живем в веке Драконов, – продолжил Френ. – Обратите внимание, что в большинстве прошлых эпох драконов не было. Они появляются позже, в конце века Звезд, и переживают множество циклов. Есть они и среди так называемых «Сотворенных». Их каким-то образом создали люди – в годы Великой науки, соединив в одном творении полезнейшие качества многих существ.

– Невозможно, – возразил Беллуа. Глаза его были широко распахнуты, но в них читались ни гнев или осуждение, а что-то на грани между страхом и ошалелостью. – Значит, люди что, создали и Авар?

Френ покачал головой:

– Нет, Авар являются нам в обличье того, что мы больше всего почитаем, неважно, зверь это, машина или нечто воображаем.

– Откуда ты знаешь? – спросил Беллуа.

Я прочистила горло.

– Отец однажды рассказал мне про наемника, с которым служил в драконерии. В пустыне, откуда наемник был родом, драконы не водились, поэтому Авар являлись людям в облике лошадей.

Беллуа поднял взгляд на плиту, где лошади тянули двухколесные повозки с воинами.

– Однако это не опровергает учения Расаала о том, что Коррузон есть Изначальное Пламя, главная ипостась Первого, который вытолкнул горы своим…

Беллуа умолк, узрев противоречие самостоятельно: многие века безо всяких драконов. Он рухнул на колени, продолжая глазеть на высеченное в камне доказательство, разрушившее все, на чем зиждилась его жизнь.

– То, что мы почитаем превыше всего, отражает нашу суть, – добавил Френ. – Воинственные люди поклоняются эгоистичным богам и строят им стальные алтари. Жадные делают их из золота. Мирные – из любви.

В глазах Беллуа мелькнули поразившие меня слезы.

– Тогда что же Авар такое? – задал он ровно тот же вопрос, что и я своему отцу, наверное, целую вечность назад.

От мысли об отце меня охватила тревога.

Френ отнесся с долей понимания к метаниям Беллуа.

– Если Ашаани и знали, то свидетельств не сохранили, и потому я могу утверждать, что вопрос останется без ответа.

Я задрожала, оглядывая плиты – в особенности последнюю, изображающую событие куда более древнее, чем битву каменных драконов посреди наших руин, когда Дэйхак разрушил Кинват.

Все это казалось невозможным, и в то же время безмолвное доказательство было у нас прямо перед глазами, вырезанное в сердце горы и окруженное похожим на могилу городом.

– Мир гораздо старше, чем вы можете вообразить, – заключил Френ.

Кайрек подал Табену знак подняться.

– Пора возвращаться. Мы пробыли в пещерах чересчур долго!

– Мне нужно сделать еще несколько эскизов! – Туло стоял на коленях у разложенных веером листов пергамента и отчаянно орудовал то мелом, то карандашом – намечал, выделял тон, накладывал тут и там тени.

Беллуа продолжал стоять на коленях.

– Какой же я глупец!

– Нет, добрый Беллуа, – сжал его плечо Мабир. – Все не так просто.

– Я думал, что сумею найти здесь способ добиться снисхождения для Майи и остальных. Но если Расаал узнает об этом зале, плиты попросту уничтожат. Ибо изображения бросают тень на то, во что мы якобы должны верить.

– Не на все, – возразил Мабир. – Если его увидит Аддай, он, конечно…

– Его долг – защищать Расаал, а не сомневаться в его учениях. Ты не понимаешь, Майя, против тебя выступаю не я и даже не Аддай, а сам Храм. Вначале я должен был замять историю с Гетигом и выяснить, где правда, а где ложь… Я самоуверенно полагал, что истина будет на стороне Коррузона. Но Аддай приказал мне полностью тебя опорочить и, если не выйдет, убить, а дракона твоего уничтожить.

Далекий грохот водопадов смешался со стуком крови в ушах.

– Почему?

– Потому что ты угрожаешь заведенному порядку. Ты олицетворяешь ересь, которой нельзя позволить вернуться в наш мир, – что Коррузон и Его храм тоже временны. На кону стоит слишком многое. Расаал никогда тебя не простит и никогда не признает. Ты для них – яд. Ты должна быть устранена. У Расаала нет другого выбора. Тебя будут преследовать до самой смерти.

Сердце тяжело забилось.

– Тогда что за Авар этот Коррузон?

Беллуа покачал головой.

– Если Авар – отражения нашей веры, то что такое Эдимму? – я сумела произнести имя существа-тени лишь шепотом, боясь его пробудить. – Какова его природа? Что оно отражает? А Утукку? – я повернулась к Френу и Мабиру, ожидая услышать хоть что-нибудь, однако они оба словно воды в рот набрали. – И что это такое? – я ткнула в изображение Дэйхака. – Оно ведь тоже похоже на дракона, верно?

Никто не ответил.

Откуда-то сверху донеслись треск и шипение. Мы вскинули головы и увидели, как от потолка откололась глыба льда и рухнула, подняв тучи брызг, в неподвижное озеро. Звук удара грохотом отразился от стен. Тысячи крошечных осколков закружились в воздухе, как снежинки.

– Аддай наверняка узнал, что мы пропали, – поторопил нас Кайрек. – Надо уходить.

– Пусть мальчик рисует! – взмолился Мабир. – Пусть, пока не устанет. Нет ничего важнее этого свидетельства.

– Надо надеяться на лучшее, – лицо Беллуа превратилось в ледяную маску. – Возможно, Коррузон использует случившееся, дабы очистить Храм, изгнать из его стен неправедные силы. И что Он явился в обличье Гетига, дабы привести нас к сим реликвиям.

Френ и Мабир переглянулись.

– Согласен, – заметил Мабир. – Хотя, может, ты ищешь оправдание, цепляясь за свои верования.

Беллуа всплеснул руками.

– Я не знаю ни что делать, ни во что верить!

– Ты должен изложить свои доводы, – произнес Мабир. – Или это была воля Коррузона и все окончится хорошо, или же это была не она. И тогда ты получишь ответ. Неважно, к добру или к худу, но люди должны узнать Истину о пещерах.

Беллуа долго рассматривал Мабира печальным и горьким взглядом, пока старый дхалла не сжал его плечи руками.

– Не теряй веры, Беллуа. Ты постиг Истину, пусть пока и не уверен, чем она является на самом деле. Но это вера на ступень выше. Даже перед ликом неопределенности наружу проступает лучшая сторона твоей души.

Беллуа схватился за руки дхаллы так, будто иначе мог упасть, но взор его был устремлен не на Мабира. Беллуа смотрел прямо на меня, словно я могла ему что-то объяснить. Однако в моей голове царил хаос. Учения Расаала. Смятение Мабира. Загадки, которые подбрасывал мне Френ. Козни Беллуа. Абсолютная, непреклонная вера Аддая. Сомнения моего отца. Даже проклятие матери, которое до сих пор таилось где-то глубоко внутри. Боги! А я-то думала, что давно его сняла.

Наконец мне на ум пришло одно слово. Единственное, что имело хоть какой-то смысл.

– Истина, – произнесла я вслух, обращаясь к Беллуа.

И к самой себе.

Френ кивнул.

– У Аши много имен – Почтение, Любовь, Покорность. Но главное среди них – Истина.

Беллуа не отводил от меня умоляющего взгляда.

Наконец, он кивнул.

– Майя, – прошептала Кейрр.

И тут я поняла, что наши драконы прислушиваются к чему-то, затаив дыхание. Сверху вновь донесся треск, и в озеро, взметнув гейзер брызг, рухнула вторая глыба.

– Ты уверен, что потолок достаточно крепкий? – спросил у Беллуа Кайрек.

– Он продержался тысячи лет и…

– Тихо! – воскликнула я, и они умолкли.

Отголоски удара постепенно рассеялись, и я уловила новые звуки – не эхо и не шум воды, а удары множества крыльев где-то далеко вверху. А потом я увидела тени, мельтешащие в безумной пляске. Я подошла к краю амфитеатра, к свету и осторожно выглянула наружу.

– Авар, помогите… – выдохнула я.

Под высоким потолком, у самого льда, подобно стае летучих мышек в сумеречном небе вились дюжины темных, рваных чудовищ.

Ужасы.