Прошло три дня, но отец так и не вернулся.

Грюс высиживала свои одиннадцать яиц в одиночку. Эйтис и Ранну, Колувер и Одакс по очереди помогали ей, чтобы она могла размять крылья, но она принималась беспокойно ходить туда-сюда и тихонько подвывать. Она, вне всякого сомнения, переживала из-за отца и Шуджи. Я старалась проводить с ней как можно больше времени и даже каждый день укладывала Кейрр в ее гнездо – примерно на часок-другой. Кейрр, кажется, нравилось высиживание, хотя она и ощущала витающую в воздухе тревогу.

– Шуджа? – спросила она и издала тот самый звук, которым год назад окликала своего собственного отца.

Не знаю, имела ли она в виду Шуджу, моего папу или обоих сразу. На душе у меня потеплело, пусть и недостаточно, чтобы заглушить чувство вины.

Это время года обычно было самым легким – когда взрослые драконы малоподвижны и меньше нуждаются в питании. Теперь с их кормлением мог справляться и деревенский подросток. Вдобавок некоторые солдаты заинтересовались жизнью в гнездовье и охотно нам помогали. Беллуа в том числе, хоть я и старалась его избегать. Тяжелый труд сменился «тихим ожиданием», как говорила Джем.

А я могла лишь размышлять о том, как ужасно все обернулось. Чем дольше отсутствовал отец, тем сильнее я злилась. Да, я понимала, что Дариан в опасности, но все равно чувствовала себя покинутой.

Опять.

Я пыталась разобраться в драконьем языке, правда, без особого успеха. Драконы пользовались не словами, а иными способами, куда более быстрыми. Да и кому нужны слова, когда можно описать целый пейзаж, всю его ширину, глубину и высоту единственным звуком?

На третий день Джем нашла меня с Кейрр в амбаре. Она присела на край подъемника и похлопала по гладкой древесине.

Я послушно плюхнулась рядом с Джем.

– Как ты? – спросила Джем.

Я пропустила бесполезный вопрос мимо ушей.

– Что, если отец отправился не в ту сторону? Что, если Дариан решил замести следы?

– Зачем ему поступать подобным образом?

– Ну, я-то так поступила, когда убежала за Кейрр. Помнишь? Я сбросила корзину, хотела сделать вид, будто рванула за обозом с дитями. Теперь гадаю, вдруг Дариан знал, что я брошусь за ним? С вершины Зурваана он мог повернуть куда угодно. Он сам однажды так сказал.

Джем коснулась моей руки.

– Хватит винить себя, Майя. Твой брат сам отвечает за свои поступки.

Я уткнулась локтями в колени.

– Не могу выбросить кое-что из головы. А если он выбрал восток, потому что этого от него никто не ждет? Или запад? Или вообще юг? Почему отец до сих пор не вернулся?

Джем примостила подбородок на ладони.

– И я кое-что придумала, – заключила я.

– Нет, Майя!

– Отец отправился на север. Нам разрешено летать на восток.

– Но недалеко. И Джуза и так искали во всех направлениях.

– Меньше дня пути.

– Аддай и Роув не позволят.

– Мне плевать. Они не связаны с Ару. Может…

– Как далеко мы можем забраться и что-нибудь разузнать так, чтобы нас не хватились?

– Не «мы». Только я. Если вылечу рано утром, пока еще темно, то…

– То на рассвете поднимут тревогу. Не выйдет, Майя.

– А если у меня будет сопровождение? Ну, накричат на меня потом, и ладно. Попрошу Кайрека, ведь за ним должок, верно?

– Он не сможет, что бы ты ему ни предъявила. Он солдат и должен подчиняться приказам. Ты только втянешь его в неприятности. А ведь ты уже заставила его помучиться.

Я нахмурилась. Джем права.

Значит, я все-таки виновата, причем позволила отцу выместить злость на одного Кайрека. Я сунула ладони между коленями и мрачно уставилась на свои ботинки. Я чувствовала себя грязной.

– Не могу сидеть на месте.

Джем задумчиво посмотрела на меня, нахмурив брови.

– Кстати, своим рассказом ты и так сделала меня сообщницей.

Мы с Джем вылетели прямиком с обрыва за зимним стойлом и бесшумно миновали Риат. Ночной ветер щипал мне щеки и голые запястья, которые выглядывали между рукавами и перчатками. Первые четыре часа нашим ориентиром служил убывающий серп луны. Кейрр и Одакс постоянно цокали. Дважды снизу доносился рев водопадов, но в основном мы продвигались в тишине.

Подступающий рассвет подчеркнул линию горизонта – слабо, еле заметно. Когда солнце, наконец, поднялось, мы отдалились от Риата на расстояние, которое можно преодолеть за пять-шесть часов, хотя место, где мы когда-то расстались с Боргомосом, было уже далеко позади. То был наш второй длительный перелет, однако теперь моя Кейрр стала крепче и уверенней. Джем черкнула Томану записку с нашими планами. Он, вероятно, тотчас бросится за нами вдогонку, и мы встретимся на обратном пути.

Мы рассудили, что если Дариан выбрал восток, то целью его будет Таскис, ближайший крупный город. Значит, Дариан целый день будет следовать вдоль Дикой, пока та не впадет в куда более широкую реку – Гэдию. А затем он возьмет севернее, минует Даанкарский полуостровов и доберется до Таскиса – Ару полетит вдоль береговой линии бухты Баскорела. Мы решили, что где-то в районе слияния рек Дариану наверняка захочется сделать привал и ночью он обязательно приземлится.

Мы надеялись найти его следы к полудню – если Дариан, конечно, вообще здесь пролетал. Обнаружим доказательства – узнаем, а в противном случае будем в полном неведении.

Мы позавтракали, опустившись на ближайший холм. Солнце слепило глаза, в воздухе пахло гарью. Зурваан остался позади – из-за окутанного дымкой горизонта едва виднелась его вершина, а впереди раскинулись бескрайние, пустынные равнины. Я так привыкла находиться в окружении гор, что почувствовала себя не в своей тарелке.

– Бедный Боргомос, – произнесла я.

Джем удивленно посмотрела на меня, но потом печально кивнула.

Мы накормили драконов, после чего отправились дальше. После полудня нам на пути попался низенький фермерский домик с крышей из бревен и дерна. Может, Дариан делал здесь передышку? И вдруг кто-то из местных жителей знал что-нибудь про Боргомоса и его людей?

Мы почуяли неладное еще в воздухе. На полях не было скота. Огород казался заброшенным, мертвым. Из трубы на крыше не тянулась вверх струйка дыма. Мы приземлились во дворе и подошли к дому, наложив стрелы на тетиву. Незапертая дверь свисала с петель, и мы заглянули внутрь.

Нас встретила промозглая тишина. Одна комната, стол и стулья, кровати вдоль стены. Каменный очаг, в давно остывших углях – валяющийся на боку котелок. Рабочие инструменты. Буфет с глиняными тарелками и чашками. Сундук, конечно, с одеждой и одеялами. В углу алтарь Амры, духом растений. Изображение одного из Авар – покровителя землепашцев. И никого живого.

– Как думаешь, что тут случилось? – спросила Джем дрогнувшим голосом.

Я пожала плечами. Какой скромный домик по сравнению с нашим величественным поместьем! А я еще смела жаловаться на лишения! Как тяжело было выживать здешним людям!

– Не знаю. Вряд ли они присоединились к Боргомосу.

– Вряд ли, – согласилась Джем. – Мы ничего не можем узнать, но вот что странно. Хозяева оставили свои вещи в доме и ушли словно впопыхах.

Мы молча вернулись к драконам и поднялись в небо. Вскоре мы различили на земле брошенную повозку со сломанным колесом. Мы снизились: она оказалась пустой, но пятна на днище свидетельствовали, что в ней совсем недавно перевозили сундуки и бочки. Мы наскоро перекусили и полетели дальше. Мы явно недооценили расстояние до слияния двух рек. Забрались ли Джуза так далеко во время своих поисков? Возможно. Но меня продолжали мучить сомнения.

Мы поднажали и через несколько миль увидели поле, украшенное воздушными змеями.

– Что скажешь? – крикнула я Джем.

– Давай спустимся!

Спешившись, мы заметили в высокой траве следы колес. А неподалеку, на пологом склоне – двенадцать штырьков с потрепанными воздушными змеями над двенадцатью холмиками из свежей земли.

– Могилы, – проговорила Джем.

У меня в горле встал ком. Я вспомнила, как храбро Боргомос покидал Риат. Его слова – про Эдимму и Утукку, Тень и Мор.

Ветер прошелестел травой, бросил мне в лицо прядь волос. Я сглотнула слезы.

Джем опустила ладонь мне на плечо.

– Мертвых сумели похоронить, значит, здоровых еще достаточно. Они двинулись дальше.

Как и мы.

Солнце припекало. В дымке заблестели воды Гэдии, над которыми носились чайки. Ширина реки поражала. Мы даже с воздуха едва могли различить ее дальний берег. На юго-востоке высилось нагорье Даанкарского полуострова.

Внизу из прерий постепенно показалась дорога, и вскоре по обе ее стороны мы обнаружили дома. Мы покружили над ними, но признаков жизни не увидели – лишь одиноких коров, блуждающих по пастбищам и полям, которые не были готовы к посеву. Ненадолго приземлившись, мы решили исследовать деревеньку. Там тоже странное запустение, и не было никаких следов Дариана и Ару.

Потом мы увидели рыбацкий поселок, лежащий у речной заводи. Во мне забрезжила надежда, что Дариан, пролетая здесь, наверняка захотел бы здесь отдохнуть, а местные, возможно, что-нибудь да слышали про Боргомоса.

Но в поселении царила тишина. Лишь вороны и чайки переругивались на берегу или парили в небесах.

Мы приземлились между рыбацкими лачугами и, спешившись, наложили стрелы на тетиву. Деревушка оказалась маленькой, совсем не чета Риату – максимум сто – сто двадцать жителей. Вдоль самого крупного причала ютилась дюжина построек из глинобитного кирпича. В грязи отлива лежала кособокая лодка. Джем изумленно распахнула глаза и покачала головой, отрицая мысль, которую я не уловила.

Впрочем, я сразу почувствовала, что Джем злится и тревожится одновременно.

В первой постройке мы обнаружили сети, крюки, морские карты, ведра, палицы и массу загадочных инструментов. Вторая постройка, где, похоже, велся учет улова, тоже пустовала. Третьей оказалась обычной хижина рыбака, а когда я распахнула дверь четвертой, самой «представительной» – сперва я предположила, что тут могла быть таверна или постоялый двор, меня чуть не вырвало. Ударившее в нос зловоние едва не повергло меня на колени.

Окна здесь были приоткрыты, и наружу тут же ринулись недовольно каркающие вороны. Чайки, в свою очередь, неторопливо отскакивали прочь, не желая лишаться добычи.

В центре зала, который вполне мог быть привычным местом сбора жителей, лежали сваленные в кучу гниющие тела. Над ними кружили мухи.

Я вскрикнула. Глаза заслезились от вони. Я зажала нос и рот ладонью, однако это не помогло.

– Боги, Джем! Что у них стряслось?

Вместо ответа Джем выбежала на улицу и, упав на четвереньки, опорожнила желудок на пыльные камни двора. А я вдруг поняла, что стою в местном Храме Расаала.

Он был весьма скромным, с обычными, а не витражными окнами, дощатым полом и простеньким, вырезанным из дерева алтарем в виде дракона. На нем засохли брызги крови.

И кровь была повсюду.

Птицы и насекомые так изъели трупы, лежащие сверху, что понять, каким образом люди умерли, не представлялось никакой возможности. А сдвигать верхние тела, чтобы добраться до нижних, я не имела никакого желания. Однако я разглядела запекшуюся кровь у прорех в одежде и разбитые белеющие кости, а потом и разрубленные черепа.

Я не выдержала и выбежала вон – на свежий воздух.

Джем, так и не поднявшись на ноги, прятала лицо в ладонях и дрожала. Я присела рядом на корточки и мягко похлопала ее по плечу. Когда она опустила руки, я протянула ей флягу. Прополоскав рот, Джем благодарно кивнула и встала.

И мы вместе с нашими драконами побрели к северной окраине деревеньки.

Но везде мы находили то же самое. Повсюду царили тишина и смерть, хоть и казалось, что большинство местных жителей встретили свою кончину именно в Храме.

Запах пыли смешался с вонью разложения и речной воды.

– Они мертвы уже несколько недель, – произнесла я.

– Это Ужасы?.. – прошептала Джем.

Я задумалась, вспоминая Ужаса-дракона и его безобразного всадника, алчных, ненасытных. Они яростно вгрызались в трупы, которые поглощали. А тут тела были почти целыми, если не считать того, что успели отъесть вороны и чайки. Вдобавок мы видели скот, значит, убиты только люди. Я покачала головой.

– Нет, вряд ли.

– Тогда, может, болезнь.

– Нет, – покачала головой я. – Их убили. Загнали в Храм и зарезали.

На краю поселка мы нашли повозки, и мое сердце забилось чаще. Несколько оказались обнесены низким заборчиком из камней и коряг – первыми наметками нового дворика вокруг домов-повозок.

– Ох, Майя… – Джем задохнулась, не в силах продолжить, и я проследила за ее пальцем: над дверью одной висел воздушный змей.

Затрясшись от страха и гнева, я бросилась к повозке и распахнула деревянную дверцу. На полу валялось до неузнаваемости изрубленное тело, над которым роились мухи. Я наклонилась к трупу, пытаясь не обращать внимания на вонь. Заметив бурые пятна на обрывках то ли рубахи, то ли платья и такие же на полу, я вытащила из колчана стрелу.

Сдвинув ею ткань, вгляделась в рану – крошечное отверстие, какое проделал бы наконечник, способный пробить броню.

Стрелу же предусмотрительно извлекли.

Покинув повозку, я шагнула к соседней и пинком выбила дверь. Женщина и ребенок лежали, прижавшись друг к другу, в луже засохшей крови. Рассмотреть, что их убило, я не сумела.

– Майя, не надо! – расслышала я голос Джем и неожиданно поняла, что низкий, полный ярости и отчаяния рык издаю я сама.

Третья повозка пустовала, но в той, что стояла за ней, оказалась мертвая семья из четырех человек – и на этот раз их раны были на виду. Мужчине вспороли живот. Женщине искалечили руки, когда она пыталась защищаться.

Детей попросту разрубили пополам.

Я заорала и двинулась дальше. У меня за спиной тоскливо завыла Кейрр. Еще десять повозок. Восемь безжалостно убитых семей и еще несколько, лежащих в высокой траве или за импровизированной оградой.

Трупы были повсюду. Я опять зашлась криком. Джем коснулась моей руки, но я стряхнула ее ладонь.

Вот втоптанный в высохшую грязь воздушный змей. И ребенок, тело которого обглодали падальщики. Рваная рубашка. Сломанное копье. Тросточка. Череп. Усыпанное скелетами поле.

Люди не смогли сбежать от своих убийц.

Последняя повозка была больше остальных, но вокруг нее не выстроили забор. Над ее порогом печально свисал изрезанный, изломанный воздушный змей. Толкнув дверь, я удивилась. Похоже, повозка служила неким кабинетом – здесь был стол с разбитой лампадой и толстой учетной книгой. А в углу я обнаружила едва прикрытый остатками кожи скелет. Богатая, отделанная золотой вышивкой одежда уже превратилась в лохмотья.

Я завопила. А ведь скелет у Боргомоса такой же, как у остальных, отстраненно отметила часть моего сознания – странно, что такие тонкие кости поддерживают остов столь грузного человека.

Я колотила кулаками стену, пока Джем не обняла меня обеими руками, заставляя прекратить. Я орала до хрипоты.

– Ох, Майя, Майя…

Я вывернулась из хватки Джем и кинулась к телу Боргомоса. Он лежал на полу лицом вниз. Правой рукой он до сих пор стискивал свой посох главы гильдии. Отверстия, где красовались драгоценные камни, напоминали пустые глазницы черепов.

– Они убили их всех, Джем. Всех.

– Кто? – спросила она со слезами.

Я не знала. Палачи не оставили ни единого следа, причем намеренно. Разбойники? Хародийцы? Как они сюда забрались? Я легонько коснулась плеча Боргомоса. Разум тонул в водовороте спутанных мыслей.

– Кулодцы сумели пройти лишь часть пути, но, наконец, нашли себе место. Они обрели дом… Эти люди, простые рыбаки, их приютили, – мой голос сорвался, и я выдавила: – У них все наладилось и вот…

Я вдруг заметила, что из-под тела что-то выглядывает, и перевернула труп.

Левая рука Боргомоса сжимала стрелу, глубоко засевшую у него между ребер. Я кое-как разжала высохшие пальцы и с силой дернула за древко, чтобы вытащить его на свет.

– Что там? – спросила Джем, но по ее лицу я увидела, что ответ она поняла и без меня.

Длинная, тонкая стрела со способным пробить броню наконечником и алыми, как кровь, древком и оперением.

Такие маячили у меня перед глазами. Они были в их колчанах уже пять месяцев.

– Джуза.