– Майя… Мои поздравления с обретением метки. Понимаю, что для тебя это важнейшее событие.

Беллуа стоял в дверях. Его темный силуэт заслонял свет, лившийся снаружи. Я еще крепче обняла Кейрр и Ару.

– Спасибо.

– Могу я войти?

Я промолчала, и он медленно переступил порог, держа руки за спиной. Брови его были сведены, губы – сжаты в нитку. Говорил он, глядя в пол.

– Изначально я намеревался задержаться, дабы лишь написать отчет, но теперь остаюсь, пока Дариан не поправится.

– Кроме того, мне необходимо проследить за сложившейся ситуацией. Обещаю быть терпеливым. Я хочу увидеть, что же означало предзнаменование, и узнать твою роль в нем. Боюсь, что я, возможно, поступал опрометчиво. Я себя за это корю. Ведь ты заслуживаешь куда большего признания. Прежде чем судить, я должен дождаться, когда твой брат пойдет на поправку, однако я уже понаблюдал за тобой и дитем и думаю, что у тебя действительно есть дар. Я не могу не восхищаться твоей храброй решительностью и тем, как ты сумела обуздать дикого дракона. Безусловно, в тот час с тобой был Коррузон.

Беллуа выдержал паузу, как будто стремился услышать от меня какое-либо подтверждение своих слов. Он присел на скамейку, смахнул с плаща соринку. Ну, а я ждала, когда он продолжит говорить, уверенная, что его речи окажутся ложью. Беллуа целый день выискивал то, что поможет ему замять мою историю, прежде чем она станет достоянием общественности и оспорит учения Расаала. Но с тех пор как я вернулась домой с Кейрр, он помалкивал и безропотно возил Мабира из Храма в гнездовье и обратно. В какой-то момент я испугалась, что Беллуа захочет нанести мою метку лично, но он не стал вмешиваться. Я его даже почти не видела.

Он прочистил горло.

– Прошу прощения за поступки и грубые фразы, которые принижали твою значимость. Надеюсь, ты простишь меня. Признаю, что я, возможно, поспешил с выводами.

Беллуа опять умолк и выжидающе на меня уставился. Мне было нечего ему сказать. После всего, что он заставил меня пережить, благодарить его я уж точно не собиралась.

Он покачал головой. Уголки его губ опустились еще ниже, и он вдруг заерзал – в вовсе не свойственной ему манере.

– Да уж… оратор из меня никудышный. Мне надо научиться доверять своему первому впечатлению. Когда я только тебя встретил, то увидел нечто особенное. Помнишь? Я назвал тебя диким цветком. В то время я и не подозревал, насколько тебе подходят эти слова, – Беллуа почти улыбнулся, и на его щеке появилась ямочка, а выражение лица просветлело, но затем вновь стало мрачным. Он опустил взгляд на свои руки. – Я позволил учению затмить свое чутье, и мне жаль. Ты преподала мне урок, Майя.

Я не могла ничего прочесть в его глазах, но была готова поклясться, что он хотел казаться печальным. Его речи пугающе напоминали то, что сказал мне Мабир считаные минуты назад – я услышала второе извинение меньше чем за полчаса. Было ли оно искренним? Или очередной уловкой? Я слишком плохо знала Беллуа, чтобы разгадать его намерения. Но я уже видела его на пике эмоций – когда погиб Малик и когда все, наконец-то, выступили против него. Я ему не доверяла.

Он протянул руку ладонью вверх: дескать, предлагаю перемирие.

Я едва коснулась его пальцев, стремясь сделать наше рукопожатие как можно более кратким. Беллуа продолжил что-то выискивать в моем лице взглядом, а я никак не могла придумать, что бы ему сказать, чтобы не соврать полностью или хотя бы частично. Его глаза внезапно потемнели, как будто он пытался сдержать какое-то чувство, что бурлило внутри. Кейрр боднула мою ногу и заверещала, чувствуя мое беспокойство. Я глянула на нее, радуясь возможности отвлечься.

Вскоре Беллуа встал, сухо поклонился и, развернувшись, ушел.

Я выдохнула, лишь когда вдали стихли удары крыльев Зелл. Сдвинула створки дверей, открывая стойло шире, и с дрожью выглянула наружу.

Здесь царила тишина. Томан и Джем охотились со своими самцами – так драконов вознаграждали за хорошее поведение после того, как у них отобрали потомство. После целой недели охоты наши ледяные хранилища наполнялись мясом. Отец и Роув тем временем летали туда-сюда между деревней и пещерой и собирали отряды из местных жителей – нести дозор, пока Роув не вернется с настоящими воинами из драконерии.

По небу плыли ленивые клочки облачков. Драконов не было видно. Я вздохнула с облегчением и шагнула наружу.

Кейрр потрусила за мной, высоко задрав головенку. Влажный нос подрагивал – малышка принюхивалась к запахам, которые мне никогда не уловить. Сперва она была подавлена: явно скучала по своему папочке и терялась среди незнакомых взрослых драконов и странных людей. Сначала она постоянно держалась возле меня, но позже стала чувствовать себя увереннее. Она уже развлекалась как самый обычный, игривый дить – плескалась в поилке, рычала и напрыгивала на пищу, нападала и побеждала своих «врагов», сражаясь с соломенными подстилками.

Моей единственной задачей было научить Кейрр должным драконьим манерам, но ее безудержная энергия меня выматывала. К счастью, Эйтис и Колувер с готовностью приняли Кейрр за свою и помогали ее сдерживать, за что я была им очень благодарна.

Вслед за нами выбрался и Ару. Он не поднимал головы, а хвост и вовсе волочил по земле. Я остановилась, чтобы его подождать, чем Кейрр воспользовалась, чтобы на него наброситься. Ару вскинулся на задние лапы, отбиваясь передними, однако Кейрр ухитрилась цапнуть драконенка за хвост, и спустя полминуты они уже отчаянно боролись.

В конце концов, Ару перевернул ее на спину крупной лапой и уселся сверху. Кейрр, зарычав в притворной ярости, принялась извиваться. Я невольно рассмеялась. «Отстань» на нее никогда не действовало. Меня радовало, что они с Ару сближались, ведь однажды они станут парой. Через некоторое время им обоим добавят по последнему кругу рун в метку связи и укрепят нити, которые они создали во время игры.

Ару придавил Кейрр почти без труда – весил он почти в два раза больше – и сидел с поникшими крылышками, не обращая никакого внимания на возню малышки. А когда ее радостное тявканье превратилось в полный боли скулеж, он зарычал.

На них упала тень его матери, Грюс.

– Дить. Слез, дить, – скомандовала она и укоризненно цокнула языком.

Ару скатился в сторону, и Кейрр стремглав бросилась ко мне за утешением. Я погладила ее ушные гребешки.

– Ты, плутовка, сама напросилась, между прочим.

Она наклонила головку и мигнула серебристыми глазками.

Ару направился к своей матери, уныло волоча хвост. Замер и, взглянув на меня, двинулся прямиком ко мне, но снова застыл, повесил голову и плюхнулся на землю. Бедный малыш Ару, потерянный и сбитый с толку… Мы с Грюс на мгновение переглянулись, и она, наклонившись, принялась лизать Ару уши. Я тоже опустилась рядом и почесала его подбородок. Ару не пошевелился. Даже когда Кейрр лизнула его в нос.

– Дить, ма-чик, – произнесла Грюс и печально завыла и покачала головой – вместо слова, которое то ли не знала, то ли не могла толком выговорить.

Понаблюдав за Кейрр и ее отцом в пещерах, я понимала, что Грюс пыталась обратиться к Ару на драконьем языке. К сожалению, сейчас уже мы – невежественные люди – не могли ей ничем помочь.

Но меня впечатлило, как она все уловила. Дить и мальчик. Именно то, что тревожило и меня.

– Ару нуждается в Дариане, и могу поспорить, что Дариан тоже нуждается в Ару.

– Дить н-нжн ма-чик, – кивнула Грюс.

Умница. Настоящая драконья мамочка.

Метки требуют завершения. Мы должны что-то предпринять, однако взрослые-люди вновь вернулись к прежним ролям и делали лишь то, что от них ожидалось. Даже Мабир, который признал, что не доверяет Беллуа, съеживался от страха от одной лишь тени мерихема.

«Книга Премудрости Хаома гласит: «В прошлом нет будущего». Вот что он мне сказал. Тогда почему же мы прислушиваемся к Старцу Хаому? Разве он не из прошлого? Разве твоя неспособность выступить против Беллуа не тянется из прошлого же? Противоречие казалось мне нелепым.

Чем больше я думала о короткой поздравительной речи Беллуа, тем меньше она мне нравилась.

Беллуа не мог не оставить себе лазейку, даже во лжи.

Я, разозлившись, помотала головой, встала и нежно погладила нос Грюс. Та подняла взгляд. К нам присоединились Эйтис и Колувер, окружая маленького Ару надежным кольцом.

– Мы все решим, мамочка. Еще не знаю как, но я найду способ.

Грюс посмотрела на меня не моргая и чуть склонила голову набок.

– Рш-ш-шим, – пророкотала драконица, заурчала и, цокнув языком, опять склонила голову, но уже в другую сторону. Были ли это действительно слова на драконьем языке, подобные возгласам и утробному ворчанию уже покойного отца Кейрр? Я решила изобразить нечто похожее, хоть мое урчание никогда бы не отозвалось ни у кого внутри дрожью, да и цокала языком иначе, но Грюс кивнула и повторила фразу.

Самки продолжали следить за Кейрр и Ару, а я спустилась по лестнице из амбара в ледяное хранилище за обедом для малышей. Оставлять их одних – заставлять их чувствовать, что они одни, – я не хотела. Они и так натерпелись.

Мои предки выстроили гнездовье между выступами на вершине скалы много лет назад. Через столетия оно разрослось и заняло целую вершину – драконятня, амуничник и прочие постройки. Наконец, появился новый загон, скрывший изначальное гнездовье под собой. А часть старого загона, оставшегося внизу, огородили и сделали ледяное хранилище для пищи как драконам, так и людям. Спуститься туда через люк можно из каждой постройки.

У северного склона сохранились шесть огромных ворот – три внешних, три внутренних – и самая первая драконятня между ними. Пережиток давным-давно минувших лет. Свободное пространство заложили соломой, чтобы удерживать воздух и сохранять прохладу. На моей памяти мы, наверное, ни разу не открывали ворота. Отец говорил, что хочет их заделать.

Падающий с лестницы слабый свет поблескивал на льду и влажных камнях. Эхо было гулким, но быстро стихало: воздух казался затхлым, неживым. Я принялась за работу.

Мы перемещали запасы вверх-вниз между хранилищем и амбаром при помощи такого же подъемника, как на поверхности, который приводило в движение водяное колесо. Я поспешно погрузила в корзину куриные тушки и дыни.

В детстве мы с Дарианом по очереди катались в подъемнике, когда думали, что нас никто не видит, – один уносился прочь, пока другой оставался крутить вентиль. Если сделать все правильно, то корзина взметалась вверх и, врезавшись в ограничители, отправляла седока в полет. Поднимался шум, и мы хохотали до колик – да, отец потом нас ловил за этим занятием и отчитывал, но развлечение того стоило. Воспоминания заставили меня улыбнуться, но в горле сразу же встал ком.

К середине лета лед в хранилище становился тонким, прозрачным и сочился влагой, однако мое дыхание все равно вырывалось облачками пара. Я надеялась, что к зиме Френ выздоровеет и пополнит наши запасы. Я видела его словно наяву – как он приветливо улыбается, как блестит на солнце загруженная льдом с высоких горных озер телега.

Френ спросил бы меня: «Как поживает твоя тень?»

Сердце заколотилось чаще, и я помотала головой, но разум уже утонул в водовороте кошмарных образов. Френ, сидящий в луже собственной крови, пытается и не может зажать рваную рану. Дариан кричит от боли: в его ноге засел болт. Дракон-отец делает последний судорожный вздох. Бездонная тьма, крики и вопли, боль и страх, и за всем этим стоит зеленое пламя, бушующее в мертвой туше дракона, со спины которого на меня злобно взирает мертвый всадник.

Он продолжает преследовать меня, несмотря на раны, давно прикончившие бы обычного человека.

Иногда мне казалось, что мои воспоминания о жизни до нашего путешествия по пещерам ненастоящие. И на самом деле я родилась в том жутком мраке уже вместе с ними. Я подскакивала на постели, обливаясь потом, не понимая, где нахожусь, а потом осознавала, что видела кошмарный сон. И я поглаживала Кейрр, представляла Летнего дракона и тянулась к свету.

Но все повторялось вновь.

Мабир говорил, что такое помешательство часто наступает вслед за горьким опытом. Отец соглашался. Они заверяли, что со временем станет легче и мне следует сосредоточиться на своем дите.

Но прямо сейчас я стояла одна посреди ледяного хранилища, древнего подземелья, где в холоде лежала мертвечина, где исчезали звуки, запахи и время, и тени нашептывали мне о моих же страхах.

Почему Беллуа видел во мне угрозу?..

Я представила, как он нависает над постелью Дариана и укол за уколом наносит на его уже израненную кожу символы Храмовой Науки. Он колет и колет его плоть острыми иглами.

Чем он там вообще занимается?..

– Майя? Ты в порядке?

Посреди лестницы, держа на плечах тушу оленя с белым пятном на морде, стояла Джем.

Я совершенно не помнила, откуда у меня в руках завернутое в мешковину мясо. Я не услышала ни как Одакс хлопал крыльями, ни как он царапал когтями камень у меня над головой – я уловила звуки лишь сейчас.

Наверху, оказывается, сгрудилось уже несколько драконов.

– Ты что, призрак увидела? Майя, с тобой все хорошо? – Джем положила тушу оленя на полку.

Я вздохнула.

– Я в порядке.

Голос, к счастью, не дрогнул.

Джем подошла ближе и вроде бы хотела меня обнять, но сверток с мясом, который я продолжала держать, мешал нам. Поэтому Джем лишь стиснула мои плечи руками.

– Джем, мне надо с тобой кое о чем поговорить.

– Ладно… тебе это поможет…

– Нет, нет, я не о том. А о Дариане. Мы должны сделать так, чтобы он и Ару оказались рядом, и заставить Мабира…

– Где корзина? Эге-гей? – Томан затопал вниз по ступенькам. – Мясо надо положить на лед!

Он заметил нас с Джем и, забрав у меня сверток, кинул его в корзину подъемника. Дернул рычаг, запуская водяное колесо. Корзина начала подниматься.

– Пойдем! Пора за работу! Твоя малышка и ее друг заждались тебя наверху, – Томан шагнул обратно к лестнице, но вдруг замер и, окинув нас с Джем внимательным взглядом, нахмурился: – Что у вас?

Я набрала в легкие воздуха и упрямо стиснула зубы.

У меня появился план.