– Расслабься, Майя. Сосредоточься на Кейрр. Позволь боли утекать прочь.

Мабир сидел позади меня на стуле, в зимнем стойле. Справа, на столе, были разложены его инструменты для нанесения насечек. Вокруг нас собрались драконицы. Иголка безжалостно впивалась мне в шею ниже затылка, подобно осиному жалу, но я терпела. Этого дня я ждала всю жизнь. Получение метки связи стало для каждого всадника ритуалом посвящения.

Правда, хотя я знала, что мне предстоит, иногда я не могла игнорировать боль.

– Простите. Дело не в игле. Дариан… Я очень за него переживаю.

Мабир коснулся моей кожи прохладной, влажной тряпицей.

– Понимаю. Все мы переживаем. Однако мы с Беллуа поставим твоего брата на ноги. Это просто вопрос времени. Давай сосредоточимся на твоей метке. Расслабься. Не думай ни о Дариане, ни о Беллуа, вообще ни о чем. Мы почти закончили.

Стоило мне закрыть глаза, как перед моим мысленным взором возникала картина: пролежавший в Храме уже четыре дня Дариан, неподвижный и больной. Он горел в лихорадке и, по словам Мабира, постоянно бредил и бормотал что-то странное.

Я глубоко вздохнула.

– Дариан последовал за мной. Он был бы в порядке, если бы…

– Майя, Майя, Майя… – Мабир промокнул мою шею чем-то жгучим. – Книга Премудрости Хаома гласит: «В прошлом нет будущего». Ты проявила недюжинные находчивость и смелость. Твой поступок принес благо, за исключением лишь этой загадочной раны в ноге Дариана, на которую пока не действуют снадобья.

Благо… несомненно, со мной произошло и что-то хорошее. Я посмотрела на Кейрр. Малышка свернулась у моих ног в клубок, спрятав мордочку под крылышко. После четырех дней в гнездовье ее кремовый животик стал тугим как барабан, а ребра перестали просвечивать сквозь чешую. Я протянула руку и нежно прикоснулась к парной метке у основания ее черепа. Кейрр с довольным видом заурчала и тихонько вздохнула. Недавно корочка начала отслаиваться. На драконятах все так быстро заживает!

Когда мы начали работать над меткой – уже через день после появления Кейрр в гнездовье, – я крепко прижимала ее к себе и мурлыкала колыбельную, которой меня научил Мабир. Мягкие прикосновения старого дхаллы и наши с ним голоса успокаивали малышку. Я начала мурлыкать и теперь – в надежде, что сейчас Кейрр успокоит и меня.

– Молодец, Майя. Правильно.

Мабир тоже подхватил мелодию – разве что чуть-чуть изменил темп, помогая мне влиться в ритуал. Я сосредоточилась на ритме, и Кейрр сквозь сон отозвалась ворчанием в тон. Драконы любят музыку, и мелодия находила отклик в ее душе.

К нам присоединилась и Грюс. А затем и Эйтис, и Колувер. Меня окутало умиротворение.

Методичное постукивание инструментов попадало в удары моего сердца. Иногда Мабир выводил другие напевы – когда ритм менялся – или что-то монотонно говорил, когда менял инструменты. Эти звуки каким-то образом были частью ритуала. Я прислушивалась к голосу Мабира – старческому и приятному – и заставляла себя с головой погрузиться в эту древнюю музыку, ритмичную боль и пробирающее до костей исступление, которое то накатывало, то убывало в такт работы дхаллы. В чернилах, которые он использовал, смешалась наша кровь – моя и Кейрр. Это была часть Храмовой Науки, ритуал искусства насечек Расаала, связывающий дракона и всадника воедино. Сосредоточившись, я могла ощутить, как неким удивительным образом сливаются воедино ритмы, как будто каждый укол инструмента стягивал невидимые нити наших меток все крепче.

Мое сердце к ее сердцу и ее к моему.

Я знала, что буду носить свою метку с гордостью, но мне даже казалось, что она нам не нужна. Мы с Кейрр начали сближаться с первого мгновения нашей встречи. То, что мы пережили в пещерах, подарило нам гораздо более сильную связь, чем все те метки, которые дхалла может нанести нам на кожу. Я каждую ночь вскакивала от кошмаров, в которых за нами гнались обгоревшие чудовища, и слышала, как рядом со мной во сне всхлипывает Кейрр.

В такие моменты меня погребал под собой водоворот воспоминаний – особенно если я была в одиночестве. Я пыталась сосредоточиться на хорошем – на том, как мама смеялась над моими детскими речами, или думала о том, как отец катал меня верхом на драконе по безоблачному небу. Как же тогда ветер трепал мои волосы!

Однако к радости всегда примешивалась тревога – словно паук, плетущий паутину под потрепанным, но еще прекрасным гобеленом, и сквозь ткань прорывались мертвецы. Ходящая падаль. Воины с белесыми глазами. Они были вооружены арбалетами и болтами – моими болтами, – которые врезались в грудь им самим.

Горящий, как факел, человек.

Детеныши, по которым ползают мухи, почерневшие от запекшейся драконьей крови бочки, пламя и темнота и…

– Майя! Расслабься.

Я вздрогнула и, наконец, выдохнула.

Рядом со мной лежал дить Дариана, Ару, насыщенного медного цвета, почти черного, с чуть более светлыми отметинами на плечах.

– Ару совсем подавленный. Хнычет по ночам, ест мало. Вчера он целый день ходил хвостом за мной и Кейрр, но он теперь на себя не похож, ведь обычно он игривый. Ему нужен Дариан. Нужно последнее кольцо в метке.

Мабир опять приложил к моей шее прохладную тряпицу.

– Верно, из-за незаконченной метки его не покидает томление. Он чувствует, как создается ваша метка, и тянется к ней. Однако мы должны дождаться, пока Дариан не будет готов. Беллуа нанес на его рану глубокие исцеляющие насечки, но она по-прежнему воспалена. Боюсь, он потеряет ногу.

– Отец говорил.

Жжение и уколы вернулись – Мабир взялся за иглы. Он принялся вновь напевать уже знакомую мне мелодию. Ару захныкал и ткнулся головкой мне в ладонь.

– Ну а что насчет Дариана? Разве незаконченная метка не вызывает томление и у него?

Мабир прижал к моей шее что-то холодное и едкое. Я вздрогнула и обернулась. Лицо Мабира было мрачным, но как только наши взгляды встретились, он улыбнулся.

– Твоя метка готова.

Я коснулась шеи – пальцы ощутили что-то влажное. Мабир приложил к моей коже тонкий компресс. Затем взял мою ладонь, глядя мне в глаза, но так ничего и не ответил. Что ты скрываешь?

Спустя некоторое время он стиснул мою руку, после чего отпустил ее.

– Я позабочусь о Дариане. А перед тобой стоит важнейшая задача. Тебе будет очень сложно, но ты должна любить свою малышку всем сердцем и показывать ей, что она – смысл твоей жизни.

Мабир улыбнулся, и я тоже не сдержала улыбки. Меня на мгновение охватила радость.

Мы с Кейрр связаны.

– Если у тебя еще остаются сомнения, что появление Летнего дракона – это поворотный – но проклятый – момент твоей жизни, гони их прочь. С этой меткой твоя жизнь по-настоящему изменилась. Да, на тебе лежит груз новых правил и ответственности – такое ощущают все молодые люди. Однако метка на долгие-долгие годы будет делать тебя той, какая ты есть на самом деле. Она предопределит для тебя, что такое свобода, преданность и дружба. Она может показать тебе то, о чем ты никогда раньше не догадывалась, и раскроет твое внутреннее «я» с неожиданных сторон. – Мабир явно смягчился. – Похоже, тебе кажется, что я несу лишь церемониальную ерунду. В мирное время мы устроили бы празднество. Когда Томану нанесли последние насечки в Храме, гулянья длились два дня! Ничего, когда твой брат поправится, мы устроим должное торжество, обещаю. Самое главное, чтобы ты понимала всю серьезность вашей связи и воспитывала малышку в любви и доверии, – он сжал мое плечо. – С этим ты, конечно, справишься.

В его глазах, обрамленных смешливыми морщинками, загорелись искорки, и Мабир вдруг помолодел. Как будто на него перестал давить груз прожитых лет.

Он встал и потер ладони.

– Пора возвращаться в Храм, проверить твоего брата. И надо бы сменить повязку Френа. Он до сих пор бредит от боли, но лихорадка, к счастью, начала спадать.

Вот эти новости и впрямь были хорошими. Правда, чтобы дурные знамения Беллуа полностью перестали надо мной нависать, все должны полностью исцелиться. И Френ, и Дариан.

– Дхалла, а что произойдет, если метку Дариана не закончить вовремя? Она может не сработать?

Мабир отвернулся и начал протирать иглы спиртом, а затем убирать их в лежащий на столе кожаный футляр.

– Дхалла, может ли метка Дариана не сработать, если ждать придется слишком долго? – настаивала я.

Последнюю иголку он практически вонзил в футляр.

– Может. Да.

– И что тогда случится с Ару?

Мы оба знали ответ на вопрос.

– Мы его потеряем. Его придется умертвить.

Кровь застучала в висках, мне показалось, что я вот-вот рухну в обморок. Пальцы стиснули спинку Ару, и дракончик задергался, пытаясь выбраться из моей хватки. Я опустила на него взгляд, чувствуя, как в горле встает ком, и виновато погладила малыша по голове. Он заморгал и отстраненно смотрел куда-то в пустоту. Ушные гребешки печально поникли. Рана Дариана и отчаяние Ару – все это причиняло мне боль.

– Мы должны закончить метку Дариана, – выдавила я.

– Не надо злиться, Майя. Чтобы связать их, они должны быть рядом, но Беллуа запретил перемещать Дариана, как и делать на нем новые насечки, пока работают те, которые он уже нанес мальчику на ногу.

Ну конечно. Я знала, что здесь замешан Беллуа! Что именно он стоит между Дарианом и Ару. Без Ару у моей Кейрр не будет пары, и Беллуа, возможно, еще сумеет добиться своего. Да что это за святой человек такой?

– Ясно. Я считаю, что виноват именно он, Беллуа.

– Тс-с. Не забывай, что он доставил меня сюда. Он ждет…

Я понизила голос, но все равно с вызовом выплюнула:

– Это все Беллуа!

– Майя, ты не можешь судить…

– Нет! Ничего бы не случилось, если бы он не лез из кожи кон, чтобы превратить явление Летнего дракона во что-то…

– Его учение не дает пространства для рассуждений. Он действовал лишь так, как велят ему убеждения.

– Как только он услышал, что мы увидели Летнего дракона, сразу попытался замять нашу историю и…

– Майя…

– И заставить меня замолчать! Почему вы его защищаете?

– Он – святой человек. Он принес клятвы и связан ими.

– Клятвы?! И какой же святой человек стал бы…

– Майя, прошу тебя… ты не понимаешь. Он стал тем, кем стал, по своему выбору. Он отказался от всего. Для него существует лишь верность Храму и ничего более. Лишь его учения и клятвы. Столкнувшись с чем-то для него необъяснимым, он нашел опору в учении. Дело не в тебе. Просто он не умеет иначе.

– Сперва вы ему возразили, а потом… – я умолкла, не желая обвинять Мабира открыто.

Мабир ссутулился и поник. Его облик подтверждал – он все понимал. Он пожертвовал мной, уступая власти Расаала и пряча собственные опасения поглубже, дабы успокоить свою совесть. Ничего ему не удалось. И беспокоили его вовсе не клятвы Беллуа, а собственные – те, что он принес религии, в которой теперь усомнился.

Мабир покачал головой. В его старческих проницательных глазах заблестели непролитые слезы.

– Но ты ведь доказала, что он не прав, верно? – Мабир вздохнул и промокнул глаза кончиком бороды. – И тем самым посрамила стоящего перед тобой старика. Моя вера подверглась испытанию, и я его не прошел.

Меня удивило его искреннее признание. Я лишилась дара речи.

– Вера… – у Мабира затряслась борода. – Я долго терзаюсь этим вопросом: вера есть то, что мы жаждем в себе обрести и взрастить… или же то, что мы с возрастом теряем? Молодым она дается так легко. Но ты показала мне то, что я утратил, и вновь зажгла пламя веры в моем старом сердце. Я благодарен и тронут. Надеюсь, ты сумеешь простить мне мою слабость.

Я коснулась его руки.

– Да, дхалла! Если бы не вы, то я не раздобыла бы себе дитя!

Я попыталась ободряюще улыбнуться. Мабир улыбнулся в ответ.

Но я хотела спросить его еще кое о чем. Я не была дхаллой и не умела работать с Храмовой Наукой, но одна мысль не покидала меня уже несколько дней. Я глубоко вздохнула и наклонилась ближе к Мабиру.

– А что будет, если закончить метку Ару с моей кровью в чернилах? Спасет ли это его, если исцеление Дариана слишком затянется… или он умрет?

Мабир вскинул голову и широко распахнул темные глаза.

– Разделенная метка?!

Свежие насечки на моей шее запульсировали.

– Это плохо?

У Мабира вновь затряслась борода.

– Я бы никогда не задумался… не осмелился бы… Нет, такое невозможно, – наконец, выпалил он, после чего набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Взгляд его устремился куда-то вдаль. – Насколько мне известно, ничего подобного прежде никогда не делали. Нам пришлось бы увеличить и твою метку. Мы нарушили бы ритуалы Науки. И я даже не уверен, что представляю, как метки объединить.

Мабир перевел взволнованный взгляд на меня.

– Если бы о таком деянии узнал Беллуа, то я бы лишился сана. Или что похуже.

– А он мог бы узнать?

– Милостивые Авар, девочка моя! Подумать только…

Я отпрянула, но Мабир протянул дрожащую руку и коснулся моего плеча, изучая меня со странной смесью страха и восхищения во взоре.

– Нет, постой! Здесь мы ступаем на опасный путь. Но я разделяю твои тревоги – я тоже не доверяю Беллуа. Я боюсь того, что станет с Риатом, если позволить ему подтасовать события так, как он считает нужным.

– Но мы можем спасти Ару?

Мабир молчал, не способный заговорить. Кейрр, поерзав, проснулась и игриво ткнула лапкой нос Ару. Тот опять моргнул. Мабир покосился на Ару, взглянул на меня, а потом и на Кейрр.

И пожал плечами, словно пытался отогнать навязчивую мысль.

– Нет, нет. Я не могу. Риск очень велик, Майя.

– Дхалла…

– Нет! Не могу! – он прижал к груди кожаный футляр с инструментами. – Ты не слушаешь меня. И я не сумею тебе ничего объяснить, если не научу… – Мабир умолк, и уголки его губ опустились.

Я рухнула на колени и притянула к себе и Кейрр, и Ару.

– Это спасет ему жизнь?

– Вероятно, но если Дариан умрет, но Ару выживет… или если метки попадутся Беллуа на глаза, он узнает, что мы сотворили нечто… то, что мы… то, что я нарушил ритуал. Пошел против воли Храма.

– То есть помешал Беллуа плести подлые интриги.

Мабир уставился на меня, нахмурив брови, и помолчал.

– Не стоит говорить столь грубо, девочка.

– Его уловки подлые.

– Нельзя нам продолжать подобный разговор, – произнес Мабир и, собрав оставшиеся инструменты, поспешил выскользнуть из зимнего стойла.

Я вскочила на ноги и последовала за Мабиром, думая, что смогу его переубедить. Однако стоило мне выйти из дверей, как я увидела Беллуа – он, заложив руки за спину, неторопливо шествовал к мосту, ведущему в загон. Мабир догнал Беллуа.

– Я готов отправляться, – вымолвил старый дхалла и пошел вперед.

Беллуа оглянулся на меня через плечо – взгляд его был мрачен, но лицо ничего не выражало. Беллуа доставлял Мабира к нам на своей драконице, Зелл, чтобы престарелый дхалла наносил нам метки. И он должен был ожидать в загоне. Я похолодела. Неужели он подслушивал?!

– Догоню через пару мгновений, дхалла! – воскликнул Беллуа.

Мабир остановился на мосту, вновь ссутулившись, но Беллуа внезапно резко развернулся и зашагал в мою сторону. Я с бешено заколотившимся сердцем нырнула обратно в стойло и прижала драконят к своей груди.