Свечение на горизонте возвещало о восходе луны – уже прошло два полных дня. Я поблагодарила Авар за то, что она не показалась раньше, и мы с Дарианом не попали в лапы к браконьерам.

Первые бледные лучи луны успели коснуться входа в туннель. В глубине, у брошенного драконьего гнезда, съежился Дариан. Глаза брата тускло поблескивали в темноте.

– Что нам делать, Майя? Что же нам делать? – сбивчиво повторял он. – Утром они снова будут нас искать. Или придут ночью. Кто знает, на что способны эти нелюди? Надо спрятаться.

Дариан поднял ладонь, в страхе увидел, как ее осветила луна, и сразу же полез в драконье гнездо. Сухие ветки громко затрещали.

Я последовала его примеру, правда, аккуратнее.

– Успокойся. Нам надо все обдумать.

– Как я могу успокоиться? Они скормили Ужасу своих мертвецов. Как можно держать в узде дракона, которого пичкают человечиной?!

– Мне нужна твоя помощь.

– Это выше наших сил, Майя. Выше наших сил, – лицо Дариана исказилось, он шептал, но на самом деле едва сдерживал крик. – Ты нас погубишь. Они – чудовища. Они нас убьют. А потом скормят… этому. Нет, я тебе уже говорил, будем сидеть здесь и ждать. Разговор окончен.

– Дариан, пожалуйста…

– Почему ты сама так стремишься быть проклятием?

От щек отхлынула кровь. Звуки, запахи, мысли – все вокруг исчезло, словно я шагнула в забвение. У меня пропал дар речи. Я могла лишь как будто со стороны ощущать, как к глазам подступают слезы, как руки покрываются гусиной кожей, как в середине груди зияет дыра. Наихудшие предвестия слились воедино – в холодные, налитые свинцом буквы слова «проклятие».

Дариан спрашивал, готова ли я рискнуть и умереть ради дитя. Настоящий вопрос был иным: смогу ли я жить с проклятием до конца своих дней? И неважно, истинное оно или выдуманное – бездействие вдохнет в него жизнь. Либо проклятие, либо дить.

Все вдруг стало просто.

Так тому и быть. Я вытерла глаза и собрала храбрость в кулак.

Дариан молча следил за тем, как я собирала вещи и выбиралась из гнезда. Когда я шагнула к выходу из туннеля, он схватил меня за руку.

– Боги, Майя, я не хотел! Просто от страха чуть не свихнулся. Не уходи.

Я покачала головой и двинулась вперед – к лунному свету.

– Майя, вернись! Прости меня.

Я хотела найти еще один подступ к пещере: на плато не было возможности спрятаться. Я взглянула вниз. Расщелина целиком состояла из выступов и отвалившихся от них глыб. Рядом с туннелем как раз находился крутой спуск, на который я могла перепрыгнуть. Я села на край, примеряясь, и поняла, что передо мной практически лестница, пусть некоторые «ступеньки» были выше других. Лунный свет тоже облегчал задачу. Я спрыгнула вниз.

– Прости, Майя! – донесся из глубины туннеля громкий шепот.

Я не обернулась.

Землю у подножия скал усыпали камни – пробираться было сложно, да и укрытий оказалось маловато. Однако луна по-прежнему висела низко над горизонтом, и неподалеку росли высокие раскидистые деревья. Я подождала, пока глаза не привыкнут к густой темноте. Мне нужно подобраться к пещере браконьеров, оценить обстановку и придумать план. Около входа в нее дежурят часовые, и практически негде спрятаться. Меня вели вперед лишь инстинкты – и слепое отчаяние. Я с трудом сдерживала безумный круговорот мыслей. Колкий вопрос Дариана смешивался со словами, сказанными мамой перед смертью, а затем перетекал в доводы Беллуа и Мабира.

Проклятие. Оно отвлекало меня, приводило в бешенство. Проклятие. Фразы бесконечно повторялись у меня в голове, подкрепленные сценами того, как Ужасы пожирают мертвых хародийцев. Мою решимость вдруг подточили сомнения, но хор проклинающих слов раз за разом возвращал меня к одному: дить.

Я обнаружила колею, по которой хародийцы перемещали повозки, и быстро сообразила, что вышла к месту их битвы с драконом-отцом. В свете луны брызги и лужи крови казались угольно-черными.

Сердце пропустило удар. Дракон находится где-то рядом. Я прислушалась, вгляделась во мрак между деревьями, но ничего не заметила. И я под покровом темноты начала подниматься. По пути споткнулась о брошенный арбалет. У него оказалось сломано ложе, и я тихонько опустила его обратно на землю. Зато рядом валялись два отличных болта. Наконечники у них были совсем не такими, как мы использовали для охоты, треугольными и плоскими. Эти предназначались для войны – четырехгранные и тяжелые, способные пробить броню. Типичное вооружение армии, сражающейся против драконов. Впрочем, у них достаточно толстая шкура, покрытая твердыми пластинами на шее, груди и плечах, поэтому большинство болтов попросту отскочили. Я сунула находку в колчан. Человека тоже можно убить с помощью такой штуковины.

Передвигаться ночью оказалось непросто, но я упрямо кралась вверх по склону, часто останавливаясь, чтобы оглядеться по сторонам – посмотреть, что вверху, внизу, на скалах, в лесу, в небе, – и прислушаться.

Впереди раздались стоны и ворчание – и я приросла к месту. Низкий вой и тихое, скорбное пыхтение говорили о том, что дракон пребывает в глубоком отчаянии. Я присела на корточки и вгляделась во мрак. Я искала среди деревьев хоть какую-то подсказку и, наконец, заметила справа блеск – свет луны отражался от чешуи.

Дракон-отец был в плохом состоянии. Он пытался вырвать засевшие в груди болты зубами и с каждой неудачей рычал от боли и бессилия. Он опускал голову и волочил правое крыло, а левое торчало вверх под странным углом. Из грудной мышцы, отвечающей за движение крыла, торчали болты с запекшейся вокруг ран кровью. Неудивительно, что дракон не мог взлететь.

Ему наверняка было ужасно больно, однако он отчаянно сражался ради спасения своего детеныша. Он каким-то чудом избежал ловушек и даже прикончил нескольких хародийцев. Он заставил меня вспомнить историю о моем предке, Малике, который в одиночку со своим драконом отбил нападение враждебного племени, чтобы спасти похищенную дочь. Героический поступок. Мое сердце вновь сжалось от сочувствия к дракону-отцу. Мне стало сложно не ассоциировать его с Маликом. Однако нельзя забывать, что он раненый хищник, а я – обычная девчонка с единственным арбалетом и заплечным мешком, в котором лежит оленина. Так себе вооружение, а защита и того хуже. А дракон преграждал мне путь.

Я выждала, опустившись на колени за валуном. Вскоре дракон перебрался выше по склону, медленно и тяжело, осторожно ступая на правую переднюю лапу. Когда он продвигался на ярдов двадцать вперед, я перебиралась в новое укрытие и постепенно следовала за ним. Он часто останавливался и дергал болты в груди. Они засели не так глубоко, но из-под некоторых внезапно начали сочиться черные струйки крови. Каждый шаг наверняка стал для дракона мучением.

С вершины склона доносился плач его детеныша, далекий и жалобный. Мое сердце заколотилось, но затем я узнала этот зов – одиночество и страх, но не откровенный ужас.

Детеныш в безопасности – на данный момент.

Малик замер, вслушиваясь, пока плач не стих. Запрокинул голову и дважды проревел что-то – на языке диких, мне незнакомом. Звучало все точь-в-точь как крик гигантского ястреба.

Детеныш отозвался из пещеры тоскливым воем, но он постепенно затихал – хародийцы увозили повозку в глубь скалы. И лес окутала тишина.

Малик продолжил подъем, ворча всякий раз, как опирался на правую лапу. Как вдруг он опять замер, поднял голову… и повернулся в мою сторону.

Волоски у меня на загривке встали дыбом. Я была уверена, что не издала ни звука, но на всякий случай огляделась в поисках укрытия понадежнее.

Дракон издал резкое пыхтение – предупреждал, что вот-вот нападет. Я машинально дернулась, и он бросился в атаку.

По телу пронеслась вспышка страха, и я рванула к деревьям. Топот за спиной приближался. Дракон заревел, увлеченный погоней.

Я вскрикнула и прыгнула через поваленный ствол, но неудачно приземлилась. Вскочив на ноги, метнулась за дерево. Впереди, в окружении растущих близко друг к другу елей, лежали валуны. До них мне оставалось тридцать футов открытой местности. Я мельком глянула через плечо.

Малик обогнул деревья, выбегая на поляну и быстро приближаясь. Он зарычал, раздавил молодое деревце и плотно прижал крылья, готовый схватить меня когтями.

Я пронеслась по поляне, нырнула между двумя деревьями и запрыгнула на какой-то валун. За спиной раздался треск, мимо пролетели щепки. Я перемахнула через ветку и оступилась, чувствуя, как что-то зацепило волосы, а затем рухнула в глубокий проем между еще двумя валунами. Приземлилась на спину и, уставившись вверх, силилась вдохнуть.

Малик попытался пробраться между деревьями, но засевшие в его боку болты цеплялись за стволы. Он рассерженно заревел и, сдвинувшись вправо, попытался дотянуться до меня передней лапой. Я тотчас отползла как можно дальше, хватая ртом воздух, а дракон тем временем проверил дерево на прочность зубами и когтями. Ствол сотрясался, но не поддавался. Малик яростно зарычал и принялся рыскать у меня за спиной, где ему преграждало путь единственное тонкое деревце. Он толкнул ель раз, два, три. Сверху посыпались иголки, веточки, шишки. Корни в конце концов заскрипели и вырвались из земли.

И дерево начало медленно падать.

Я прикрыла лицо ладонями, но валуны и другие деревья поймали падающий ствол за ветви, ель превратилась в эдакую крышу моего убежища, продолжая цепляться за землю. Малик раздирал корни, но теперь ель лишь сотрясалась – и все. Правда, дракон мог забраться на валуны.

Между деревом и камнями показалась когтистая лапища. Я в панике отползла. Малик попытался достать меня с другой стороны, но ранившие его грудь и лапы болты цеплялись за ветки.

Спустя минуту Малик спрыгнул на землю и принялся кружить в поисках иной лазейки.

Я прижалась к валуну, тяжело дыша. По щекам струились слезы.

– Уходи, – хрипло шептала я. – Милостивые Авар… Авар-Авар-Авар…

Дракон вдруг яростно заревел и, вскочив на камни, стал неистово рвать когтями ветви упавшего дерева. Те трещали и разлетались щепками. Ствол буквально застонал – дракон встал на него и подпрыгнул. Меня засыпало обломками.

– Уходи, уходи, уходи…

И опять Малик отступил. Он вскинул голову и заревел в полном бессилии, сотрясая деревья и камни во вспышке ярости. Вскоре до меня донеслась его тяжелая поступь – Малик обходил мое убежище, низко ворча. Подлесок и кусты искажали звуки, поэтому я не знала, где именно он находится. Я заставила себя сесть. Дрожащими руками убрала упавшие на глаза пряди, смахнула с плеч веточки. К счастью, мешок с олениной смягчил падение на спину, а вот колени, локти и ладони были ободраны и кровоточили.

Шаги отдалились, ворчание стихло, но я до сих пор слышала, как Малик агрессивно пыхтит. Он еще дважды попытался взять штурмом деревья, окружающие мою крепость, но отступил, завывая от боли. Долгие минуты ночную тишину нарушало лишь его прерывистое дыхание. Я поднялась на ноги, по-прежнему дрожа, и осторожно высунула голову.

Малик застыл на поляне, опустив голову, и дышал широко открытой пастью. Завидев меня, он зарычал – глубоко, угрожающе. Я никогда не слышала такого в гнездовье, даже когда Одакс пытался оспорить старшинство Шуджи. Это было рычание дикого дракона, и значение его предельно ясно: он намеревался меня убить.

Значит, он видел во мне угрозу, ну а я… я оставалась в ловушке.

Я нырнула в свое укрытие. Сердце едва не выскочило из груди. Надо каким-то образом убедить Малика, что я неопасна. Но как?.. Он дикий зверь – существо умное, однако действующее исходя лишь из инстинктов и чувств. Он не ведает команд, которые отдаются драконам, и не разбирается в языке, на котором учатся говорить наши дити, рожденные в гнездовье.

А я была вооружена только знаниями о драконах. Хотя еще у меня имелись арбалет и заплечный мешок с едой.

– Ох Высшие… – пробормотала я.

Я оглядела свое узенькое убежище. Состояло оно из двух крупных валунов, лежащих на земле, – третий прикрывал их сверху. А рядышком обнаружилась похожая на коридор щель – выход.

За ней виднелся хвост Малика.

Я глубоко вздохнула, надеясь, что это поможет мне успокоиться. Меня так сильно трясло, что взвести арбалет и вставить болт удалось не сразу. Отложив его, я открыла заплечный мешок. В нем оставались несколько отборных кусков мяса, целое бедро оленя и картофелины.

Времени на полумеры не было. Я вытащила бедро и убрала мешок за спину. Взяла арбалет и подобралась к щели. Малик пытался выдернуть торчащий из груди болт – его челюсти смыкались и размыкались. Когда края раны вывернулись наружу, дракон застонал и выдернул застрявший в пластине наконечник. Завыв, Малик перекусил болт на три части, после чего принялся зализывать кровоточащую рану.

Я снова глубоко вздохнула и неторопливо, на цыпочках, выбралась на поляну. Как только я попыталась опустить на землю оленье бедро, Малик заметил меня и бросился в атаку.

Но я была готова и тотчас метнулась обратно в щель между валунами. Малик запустил за мной следом длинную лапищу, но я успела убраться подальше, а дракону мешали болты, застрявшие в его туловище. Малик издал яростное рычание, заметался туда-сюда около входа – и замер, злобно на меня уставившись.

Как бы мне ни хотелось – ни было нужно – поскорее найти с ним общий язык, отец много раз нас предупреждал, что дикий дракон воспримет зрительный контакт как угрозу или вызов. Я отвела взгляд, показала арбалет и, опустив его на землю, подняла пустые ладони. Понял ли дракон хоть что-то, я не представляла.

Малик продолжил зализывать рану, пока кровь не остановилась, однако иногда все равно на меня поглядывал – проверял. Спустя несколько мучительно долгих минут он принюхался и, повернувшись, обнаружил оленину.

Наступив на нее лапой, дракон молниеносно отхватил половину. Мясо быстро исчезло в драконьей глотке, хотя кость Малик жевал чуть дольше – сперва перемолол зубами, а затем проглотил – уже без остатка.

– Надо же…

А я-то надеялась, что мяса хватит на чуть дольше.

Я покопалась в мешке и вытащила две крупные картофелины. Продемонстрировав их Малику, я выкатила их в сторону дракона.

Малик их обнюхал и проглотил, не жуя.

– О Высшие… похоже, ты умираешь от голода, – я пыталась говорить негромко и приветливо.

Дракон заворчал: низкий рокот рождался где-то в его груди. Однако тембр поменялся, перестал быть злобным и угрожающим. Он напомнил мне о том, как наши драконы сталкивались с чем-то новым, необычным. Я машинально отступила назад, но тут же опомнилась. Да, дракон наверняка чует мой страх, но я не хотела этого показывать, пусть и дрожала, обливаясь липким потом.

– Пожалуйста, оставь меня в покое. Я не хочу быть твоей едой.

Я пыталась его усмирить. И себя тоже. Я вспомнила, как отец совсем недавно наставлял Дариана: «Неважно. Расскажи ему сказку. Опиши, какая сегодня погода. Болтай как безумный». Тон гораздо важнее содержания. Я вновь сделала глубокий вдох.

– Авар, какой ты устрашающий. То есть изумительный. И какой ты красивый, – он широко разинул пасть, изучающе посматривая на меня и не двигаясь с места. – Обычно дракон-самец охраняет территорию и добывает для мамочки и детенышей пищу. А ты здесь совсем один, преследуешь людей, которые украли твоего малыша. Наверное, твою подругу я нашла в лесу? Или она… – я сглотнула. – Или она в пещере?

Взгляд дракона был непроницаем.

Я невольно взглянула в его глаза – серебристые, как полосы в его окрасе. Он действительно был прекрасен, и вид засевших в его плоти болтов с черными потеками крови причинял мне боль. Несмотря ни на что, я всей душой сопереживала величественному дикому самцу. Я заурчала ему – насколько мне это позволяли пересохшие губы и язык. Дракон слегка кивнул. Приободренная, я попыталась повторить гортанное ворчание, которое наши драконы издавали, принимаясь за еду. Он опять наклонил голову.

– Я хочу спасти твоего малыша. Позволь тебе помочь? Смотри…

Я выудила из мешка кусок мяса и показала его Малику. Выразительно посмотрела на вершину склона и изобразила хнычущий звук, который издают голодные дити. Мы называли его моупаньем.

– Вот еда для твоего малыша.

И я убрала мясо. Дракон следил за мной не шевелясь.

– О милостивые Авар, какой ты бедняжка! Мне ужасно жаль, что я не могу помочь и тебе.

Прозрачные глаза дракона встретились с моими, и его зрачки расширились. Прежде чем я успела отвести свой предательский взгляд, Малик взревел от ярости и вскочил на поваленное дерево.

Он в исступлении сдирал ветки лапами, а те, что поменьше, запросто перекусывал зубами. Он забирался выше и выше. Ствол скрипел и сотрясался. Меня осыпало кусками коры.

Я заорала от страха, а затем, почти не раздумывая, попыталась издать настоящий драконий возглас. Я вложила в свой голос всю силу, которая у меня оставалась, вместив в свой зов тоску за храброго дикого дракона и весь глубочайший страх.

Я попыталась изобразить тоскливый вой Грюс. Я издавала протяжный вопль так громко и долго, насколько была способна, и каждый стон завершала драконьим скорбным пыхтением.

Малик замер и уставился на меня, тяжело дыша.

Из лагеря хародийцев донесся зов детеныша – протяжный, безутешный и едва слышный.

Малик низко заурчал, принялся метаться из стороны в сторону – от одного валуна к другому. А когда остановился, вскинул голову и позвал:

– Кейрр! Кейрр!

Детеныш отозвался в ответ.

Дракон просунул голову между стволом дерева и валуном – насколько это было возможно – и что есть мочи заревел. Меня обдало теплым, смрадным дыханием, и я съежилась.

А потом он ушел.

Я прождала, наверное, целый час, но Малик не вернулся. Когда меня, наконец, перестало трясти, я высунулась в щель между деревом и валуном. Тело ныло. Мышцы горели. Руки и колени пульсировали. Давала о себе знать рана. Я должна была валиться с ног, но страх по-прежнему заставлял меня шевелиться.

Малик пропал. Я выбралась на поляну и оглядела окрестности. Уже потихоньку светало, но долина оставалась окутана предрассветным мраком. Воздух был прохладным и влажным, приятно пахнущим мхом и росой. Какая-то птичка готовилась к утренней арии, среди листвы засновали деловитые белки. Лесная идиллия заставляла события ночи казаться горячечным сном. Но сломанные деревья, взрытая земля и потеки крови убеждали в горькой правде. Мой арбалет еще оставался заряжен и взведен. Я не стала его спускать и отправилась за Маликом.

Идти по его следу оказалось просто – отпечатки привели меня вверх по склону, к пещере браконьеров-хародийцев. Я высмотрела себе второе потенциальное убежище и, убедившись, что вокруг никого, поспешила к нему. Там я отдышалась и отыскала новое укрытие. Я передвигалась короткими перебежками примерно полчаса, пока в небе не забрезжил рассвет.

И я снова увидела Малика. Он целенаправленно шагал примерно в ста ярдах впереди, скрываясь за растущими по правую сторону от колеи деревьями. Я последовала его примеру, стараясь, чтобы как минимум одно дерево всегда заслоняло меня от дракона. Он подкрался поближе к пещере и свернулся за гранитными глыбами и завесой из кедров. Я чувствовала, что он выжидает, оценивает ситуацию.

Я продолжила тяжелый подъем, цепляясь для поддержки за стволы окровавленными ладонями. Вскоре я еле дышала, ноги пылали, но расстояние между мной и Маликом уменьшилось до нескольких дюжин ярдов. Он успел меня заметить и угрожающе уставился прямо на меня. Однако он не делал резких движений и не издавал никаких звуков. Пару минут мы молча наблюдали друг за другом. По моей спине стекал пот. Что бы ни случилось, пока у Малика будут силы, он продолжит, как и я, идти к цели. У меня внутри все сжалось от мысли, что он опять на меня нападет. И сжалось еще сильнее от осознания, что Малик – мой единственный союзник сейчас. Который с легкостью способен от меня избавиться – перекусить пополам.

У входа в пещеру поднялась суматоха. Порыв свежего ветерка принес звуки: крики и топот ног. Судя по отблескам света на металле, воины-хародийцы уходили к плато, прочь от меня. Захлопали крылья – главарь взмыл в небо на каштаново-пятнистом драконе. За ними возник темный силуэт Ужаса-зверя в грубой броне с закутанным в черное всадником. Что-то их выманило. Я выглянула между деревьями, стремясь все понять и увидеть, и у меня захолонуло в груди.

Из расщелины, где был туннель, прямо над каменной лестницей к первому алому лучу рассвета поднимался столб густого серого дыма.

Дариан поджег заброшенное драконье гнездо.

Дар, ты кретин! Брат не сомневался, что за нами прилетит отец, и настаивал, что лучший план – спрятаться и ждать. Однако он боялся, что хародийцы нас выследят, возможно, глухой ночью, и решился на такое!

Ради меня. Мне нужно было отвлечь врагов, и Дариан сумел это сделать.

Ответственность за Дариана лежала на мне. Если бы не я, Дариан бы здесь не очутился. Я беззвучно помолилась Гетигу, чтобы брат успел убраться подальше от источника дыма.

Сперва посыпались камешки: Малик упорно крался к пещере по звериной тропе. Он понял, что моментом нужно пользоваться, и делал свой ход, пока я цепенела в нерешительности. Нужно было следовать за Маликом, несмотря на то, что у меня тряслись колени и не хватало дыхания. Но в то же время я должна была убедиться, что мой брат находится в безопасности.

Драконы опустились у расщелины, но почему-то бездействовали, дожидаясь пеших воинов. Затем мое внимание привлекло какое-то движение в самой долине.

Это был Дариан: он мчался к деревьям. И как только он скрылся в их тени, я шумно вздохнула от облегчения. Он не мог не расслышать рев Малика в ночи. Дариан вообще мог предположить, что я стала последним ужином обреченного дикого дракона.

И Дариан, одинокий и до смерти напуганный, в предрассветный час почему-то решил отвлечь хародийцев. Может, он хотел просто сбежать домой и одновременно подать знак отцу, даже если это привлечет браконьеров и их чудовищную зверюгу. Дариан разжег костер и тотчас дал деру, использовав те же каменные ступеньки, что и я.

Меня одновременно охватили облегчение и страх. В лесу Дариан в большей безопасности, но ведь беда еще не миновала. Однако своим поступком брат вынудил меня начать действовать. Если сейчас прилетит отец, мой поход обречен на неудачу!

– Спасибо, Дариан, – прошептала я.

Малик низко пригибался к земле, продолжая продвигаться вперед. Он практически обогнул последнюю межу, отделяющую его от входа в пещеру. Я прикинула все варианты, и хороших среди них не оказалось. Я еще не готова. Я оказалась в неизведанных небесах. Что мне делать?

Мои размышления прервал разнесшийся по долине хриплый, животный рев. Главарь на каштановом драконе и черный Ужас стремительно взмыли на восток, к лесу. Неужели они заметили Дариана?..

Я застонала, безумно перепугавшись. Дариану я теперь помочь не могла, а вот Малик подарил мне шанс, пусть и крошечный – мою единственную надежду.

Из пещеры донеслись встревоженные крики, пение тетивы, рычание Малика.

Преодолев оставшиеся препятствия на пути к пещере, я шагнула следом за Маликом, держа арбалет наготове.