47

Жуткая усталость охватила Ладу. Тело с трудом двигалось, а голова отказывалась соображать. Николае прочесывал ряды янычар из Эдирне в поисках валашских рекрутов, чтобы забрать их себе. Штефан занимался обучением тех, кого они уже нашли. Петру и Матей были больны, и Ладе пришлось взвалить на себя двойную ночную смену. Теперь, наконец, рассвело, и она мечтала лишь о том, как бы поскорее добраться до постели.

Это было странно – стоять посреди комнаты Мехмеда и охранять его, пока он спал. Он умолял ее лечь с ним в постель, поддразнивал ее и флиртовал, но Лада напомнила ему о том, что она – единственное, что стоит между ним и ножом во мраке.

И что если он не замолчит и не уснет, то этим ножом воспользуется она.

Нести дежурство в его спальне было неудобно, как и наблюдать за ним во время коронации. Мехмед был здесь, рядом, но каким же он был далеким! Недостижимым. Его лицо во время сна, как и во время коронации, было чужим.

Только это и удерживало Ладу в течение самых долгих и одиноких ночных часов от того, чтобы не разбудить его – просто чтобы посмотреть, как изменится его взгляд, когда он увидит ее, как его губы станут выговаривать слова и озвучивать желания. Она любила ту, кем являлась, когда он смотрел на нее, желал ее. Но она ему не далась. И теперь, когда ее собственный сон был так близко, она с досадой обнаружила, что перед дверью в ее комнату стоит какая-то женщина.

– Лада? – Круглое лицо женщины было приветливо-сладким, как слива, как и ее губы. Ее глазам, слишком большим и водянистым, не доставало энергии и силы.

– Что?

– Это… это я. Назира.

Лада нахмурилась. Ее мозг отказывался соображать. Женщина выглядела знакомой.

– На свадьбе Мехмеда я танцевала с Раду.

– Все танцевали с Раду.

Девушка рассмеялась. Это вышло у нее так легко, как будто это был просто рефлекс мышц, которого Лада была лишена.

– Да, это верно. Раду обо мне не упоминал?

В глазах Лады мелькнула красная вспышка, все ее мускулы напряглись. Что это – какая-то проверка? Ловушка? Кто-то узнал о чувствах Раду к Мехмеду? Если про это пронюхает Халил, то попытается использовать себе во благо. Лада так просто брата не предаст.

– Раду и я редко разговариваем. Мы оба очень заняты.

– О, простите. Однако вы наверняка знакомы с моим братом, Кумалом.

Лада поняла, кто перед ней, и окончательно проснулась. Она никогда не обращала внимания на женщин, бесцельно слоняющихся при дворе, но Кумала она помнила. Кумала, вора душ. Мужчину, который доставил Раду к самому сердцу мусульманского бога.

– Я его знаю.

Видимо, не заметив озлобленности в голосе Лады, Назира улыбнулась.

– Судя по всему, Раду с вами еще об этом не говорил, но мы… мы завтра женимся.

– Вы завтра что?

– Мы решили совсем недавно, и нам захотелось пожениться быстро, без суеты. У нас так много других важных дел, и Раду должен помогать Мехмеду.

Лада пошатнулась, как будто спешилась после долгой прогулки верхом, и земля продолжала под ней колебаться.

– Он женится на тебе.

– Мы не стремимся соблюсти все традиции, но сегодняшний день я хотела бы провести в купальнях с моей кузиной и тетей. И с вами, разумеется. Вы – его единственный член семьи. – Выражение смущения и ужаса на лице Лады она ошибочно приняла за невысказанный вопрос о ванных. – Таков обычай – проводить день перед свадьбой в купальнях. Раду зарезервировал для нас одну из дворцовых купален, так что нас никто не побеспокоит. И я надеялась, что, раз уж мы станем сестрами, вы к нам присоединитесь.

Что это была за женщина? Вначале ее брат передал душу Раду чужому богу, а теперь, когда Раду стал ухом султана, она налетела на него, чтобы жениться? Лада знала, что Раду ее не любит, и подозревала, что ее брат неспособен любить никого кроме Мехмеда. Зачем же он согласился на этот брак? Неужели у них есть над ним какая-то власть, неужели они его шантажируют?

Если с помощью Раду Назира надеялась подобраться к Мехмеду, Ладе потребуется как можно больше информации. Она будет работать утонченно, как Раду. Он был не единственным, кто мог играть в эту игру. Она заскрипела зубами и притворно улыбнулась:

– Дай мне пару минут, чтобы переодеться.

Лада следовала за Назирой по аллее, над которой аркой изгибались темно-зеленые виноградные лозы, блестящие и невосприимчивые к первым зимним заморозкам. Она ни разу не бывала в купальнях, предпочитая мыться в интимной обстановке, а не проводить время в компании других женщин. Снаружи здание выглядело простым, даже аскетичным. Но как только они зашли внутрь, перед ними открылся новый мир. Повторяющийся цветочный мотив выкрашенных вручную изразцов поднимался по стенам к потолку в ярко-красных и желтых тонах, с темно-синими акцентами.

Высоко расположенные окна впускали свет, который прорезывал пар, клубами висевший в воздухе. Назира радостно поприветствовала нескольких женщин, они обменялись поцелуями. Кажется, все были очень рады и удивлены, отмечая, с какой скоростью совершилась помолвка и как повезло Назире, заполучившей самого красивого мужчину в Эдирне.

Ладе стало интересно, что разобьется первым – ее череп или изразцовые плитки, если она начнет биться о них головой.

Ее улыбка по ощущениям напоминала агонию.

Слуга проводил женщин в приготовленную для них часть здания, с ковриками для одежды и длинными, мягкими покрывалами, чтобы заворачиваться в них во время раздевания. Лада замешкалась в задних рядах, не понимая, как Раду удавалось общаться так непринужденно. Что ей теперь делать – включиться в разговоры или оставаться незаметной и просто слушать?

Другие женщины легко выскользнули из одежды, смеясь, разговаривая и чувствуя себя совершенно расслабленными. Они не стыдились своих тел и ничуть не смущались. Когда почти все женщины опустились в воду, Лада поспешно сдернула с себя одежду, спрятав под ней кожаный мешочек, который носила на шее. Потом тут же погрузилась в купальню, чтобы не проходить вдоль нее голой.

Она стояла в воде, крепко обхватив руками грудь и надеясь, что кто-нибудь очень быстро произнесет что-то жизненно важное, и она сможет уйти.

Вода и правда хорошо подействовала на ее изможденные и напряженные мышцы, но она чувствовала себя более чем голой. Она ощущала себя выставленной напоказ и жутко ранимой. Она страстно хотела иметь при себе оружие, кольчугу, хоть что-то, что бы стояло между ее кожей и остальным миром.

Лада медленно подошла к другим женщинам. Ее волосы плыли за ней, как хвост. Но вместо того чтобы говорить о пользе Раду в столице или его связях с Мехмедом, женщины говорили о его глазах. Улыбке. Очаровании и доброте. У каждой из них находилась история о том, как Раду помог им или кому-то из их знакомых. Или просто одарил уместной шуткой, захватывающей историей, поразительным мгновением великодушия.

Острая боль в груди Лады напомнила ей о том, как она тоскует по Раду. Как ей его не хватает. Она не знала мужчину, о котором они говорили, и подумала, что ей хотелось бы с ним познакомиться.

Возможно, она ошибалась. Возможно, Раду любил Назиру. Возможно, его чувства к Мехмеду перешли в другое русло и устремились на эту миловидную пустую девочку. Очевидно, Лада не знала его так хорошо, как его знал весь город.

Но нет. То, как Раду смотрел на Мехмеда и как упорно держался рядом с ним – все это не изменилось. Остальной мир был для Раду лишь дополнением. Значение имел только Мехмед.

Когда-то значение для него имела Лада. Как она это утратила?

Назира рассмеялась, и Лада вспомнила. Кумал дал ее брату молитву и забрал его. А теперь на него претендует и Назира. Она подвинулась ближе к девушке, которую от нее частично закрывали две широкоплечие тетушки.

– Мы поделимся с тобой парой секретов, – сказала одна, шепелявя в том месте, где у нее не хватало переднего зуба, – чтобы красота Раду не пропала даром.

Другая тетка многозначительно рассмеялась.

– Красота не поможет, если он окажется плохим учеником.

– Тшшш! – сказала Назира, покрасневшая то ли от жаркой ванны, то ли от смущения. Она закрыла лицо ладонями и покачала головой.

– Ой, да ладно уж, ты скоро станешь женой! Ты должна знать, что мужья совершенно бесполезны, если только у них нет четкой инструкции. Особенно в том, как доставить удовольствие женщине.

Лада отпрянула назад, чувствуя себя неловко, как никогда в жизни. Если они сейчас заговорят о змеях и садах, о том, что женщина ответственна за то, чтобы обеспечить безопасную гавань мужскому семени…

– Пожалуйста, тетушки, вы ее пугаете! – вступилась за Назиру одна из замужних кузин, хотя она тоже смеялась, совершенно не смущаясь затронутой темы. – Подождите, когда пройдет ее первая брачная ночь, и она немного расслабится. Тогда и расскажете ей, как доставить удовольствие мужчине и как получить свое удовольствие женщине.

– Вот так да! – воскликнула шепелявая тетка. – Сколько времени прошло после твоей свадьбы, прежде чем ты пришла ко мне, заплаканная, и пожаловалась, как ты несчастна из-за его ночных потуг?

Кузина рассмеялась.

– Пять жутких лет. Двое орущих младенцев, которых я подарила ему, не получив взамен ни одной ночи удовольствия. Ты права, бедной Назире я такого не пожелаю.

Назира плеснула на них водой.

– Хватит! Если у меня возникнут вопросы, я напишу вам деликатное письмо. Я верю в щедрость Раду и в его способности.

Лада закашлялась, и все головы повернулись в ее сторону.

– О, Лада! Прости! – воскликнула Назира. – Нам не следовало забывать о том, что Раду – твой брат.

Пробормотав что-то похожее на извинение, Лада побежала к своему коврику, натянула одежду прямо на мокрое тело и аккуратно надела на шею мешочек. Ничего полезного для себя она в этой купальне не найдет.

Но когда она спешила в свои покои, и шаровары липли к ее ногам, в голове продолжала звучать фраза, откровение, которое было дороже любого политического заговора: женщина может получать удовольствие, как и мужчина.

– Он женился на ней? Уже? – Мехмед встал, потом сел обратно, потом снова встал. – Но мы говорили об этом всего три дня назад! И он даже не хотел на ней жениться! Он попросил выделить ему скромное имение, но когда я согласился, я не думал… Женился?

– Видимо, все меняется. – Лада пыталась затащить Раду в угол и поговорить с ним до свадьбы, но он ее к себе не подпустил. Он смотрел на нее огромными глазами, глупо улыбался и просто повторял снова и снова, что Назира станет отличной женой. Лада была вынуждена наблюдать за церемонией, проходившей на турецком языке. Раду отдался не только другому богу, но и другому языку.

Во время церемонии Назира смущенно улыбалась. Рядом стояла ее служанка. В конце Раду и Назира едва прикоснулись друг другу, как двое невинных детей, игравших в женитьбу. Лада была приглашена на празднование в городской дом Кумала, но она боялась, что не сможет вести себя воспитанно. Только не с этим мужчиной. Никогда.

Раду только успел кивнуть и пожелать ей удачи, как она сообщила ему, что уходит. И теперь он был женат.

– Это не имеет никакого смысла, – сказал Мехмед. – Что Кумал-паша получит от союза с Раду?

Лада фыркнула.

– Разве это не очевидно? Кумал теперь паша. Раду пользуется твоим расположением. Кумал хочет быть ближе к тебе. Нужно за ним понаблюдать.

Мехмед покачал головой.

– Кумала с Халил-пашой ничто не связывает. Я проверил все налоги и счета вилайета Кумала. Его дела безупречны. Он и его люди вели себя достойно во время осады Скандербега. Он знает, что я ценю его и доверяю ему, и он уважает меня, не надеясь извлечь из этого никакой выгоды. Но Назира – его младшая сестра. Возможно, он ее балует и потому позволил ей самой выбрать себе пару.

Ладе не хотелось, чтобы это оказалось правдой. Ей хотелось, чтобы за этим стояла темная цель, чтобы у нее появилась причина их ненавидеть, повод их наказать. Но Раду был умен. Если бы он оказался в беде, то обратился бы к Мехмеду, если не к Ладе.

– Может быть… может, она и правда его любит. – Лада знала, что Раду Назиру не любит. Не исключено, что это делало его счастливым и могло бы пойти ему на пользу – возможность сосредоточиться на ком-то другом кроме Мехмеда.

Мехмед покачал головой.

– Конечно, она его любит. Его полгорода любит. Но в том, что он согласился, нет никакого смысла. Он ее не любит.

Лада посмотрела на него, пытаясь понять, есть ли в его словах дополнительный смысл, дополнительное знание, но так и не разобрала.

Он смотрел на стену, погрузившись в свои мысли.

– И она не сможет сделать его счастливым.

Лада вспомнила разговор в купальне.

– А как насчет Назиры?

– Гмм? – Мехмед, наконец, посмотрел на нее, но все еще отсутствующим взглядом. – Что насчет нее?

– Почему это ее обязанность – сделать его счастливым? А что Раду сделает для того, чтобы осчастливить ее?

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Быть ее мужем. Обеспечивать ее. Дать ей… детей. – Он поджал губы, как будто это слово было неприятным на вкус. Как будто он сам не сделал того же самого.

– Дети – ее награда за то, что она его терпит?

– Терпит его? Да ей несказанно повезло!

– Признайся, – сказала Лада. Ее мысли о змеях и садах, о семени и долге теперь помутнели из-за окутанных завитками пара, невероятных картин того, как получить наслаждение помимо поцелуев. – Что ты делаешь, чтобы доставить удовольствие твоим женщинам?

Губы Мехмеда стали напряженными, а глаза проницательно прищурились.

– Мои женщины? О чем ты говоришь?

– Твой гарем. Они существуют для того, чтобы служить тебе. Они дарят тебе сыновей. – Она выплюнула это слово. – А что ты делаешь для них?

– Я не желаю обсуждать это с тобой. Ты же знаешь, что я должен…

– Я говорю не о том, что ты должен! Они тебе нравятся? Ты их любишь? Которая из них твоя любимица?

– Я не знаю! Они… это другое! Это как человек, который носит за мной стул. Он не приятен мне и не неприятен. Он здесь, чтобы выполнять определенную работу. Почему ты об этом заговорила?

– Потому что я хочу узнать, задумывался ли ты когда-нибудь, хотя бы раз, о том, чтобы доставить удовольствие им! Или же это просто сделка, часть работы султана? Они для тебя как стулья?

Его брови соединились, на лице появилось страдальческое выражение.

– Какой ответ ты хочешь получить, Лада? Какой тебе больше понравится?

Она дала задний ход.

– Не знаю.

Он шагнул вперед, сократив расстояние между ними, глядя в пол и произнося слова непривычно неуверенным тоном. – Если бы ты захотела… я бы сделал все, что ты захотела, все, что тебе нужно для того, чтобы мы были вместе. Все, что угодно…

Раздался резкий стук, и Николае распахнул дверь. Лада виновато отскочила от Мехмеда. Николае усмехнулся, почуяв атмосферу в комнате.

– Нам не нужно менять стражу еще целый час, когда ты будешь сопровождать меня до королевской казны, – огрызнулся Мехмед, садясь на место.

Николае глубоко поклонился.

– Мое предвкушение так сильно, что я физически не способен ждать так долго. Но я пришел не за вами, отец мой. Лада, у меня для тебя сюрприз. Идем!

– Принеси его сюда, – нахмурился Мехмед.

Николае пожал плечами, но испуг на его лице не смог скрыть ликования, когда он вышел за дверь.

В комнату вошел мужчина, широкоплечий, неторопливый и коренастый, как бочка. На нем был костюм янычара. Лада уже собиралась закричать на Николае, что новый рекрут не стоил того, чтобы прерывать ее разговор с Мехмедом, когда она увидела то, что не в силах была скрыть никакая шапка.

Два оттопыренных уха, как ручки кувшина.

Она улыбнулась так, будто вся Валахия протянула к ней руку, маня ее домой.

– Лада, – сказал Богдан.

Она побежала и бросилась на него. Он уверенно обхватил ее талию руками и закружил по комнате. Она зарылась лицом в его шею, не в силах поверить, что это происходит на самом деле. Богдан, ее Богдан, потерянный для нее так много лет назад.

Живой. Здесь. Ее.

– Кто ты? – спросил Мехмед.

Не опуская Ладу на пол, Богдан ответил голосом, который был гораздо ниже того, что она знала, но таким родным, что она снова почувствовала себя ребенком.

– Я ее муж.

Лада рассмеялась и шлепнула его по затылку. Он отпустил ее, но она продолжала держать руку на его плече. Ей хотелось убедиться, что он настоящий и не собирается никуда уходить.

– Не уверена, что наш брак к чему-то обязывал. – Она взяла его ладони в свои. Его короткие пальцы были покрыты мозолями, лицо стало более широким, а черты более привлекательными. Он был крепким, здоровым и сильным, точно таким, каким она его себе и представила бы, позволь она своему сердцу это сделать.

– Не могли бы вы, пожалуйста, все объяснить? – спросил Мехмед. Его лицо было таким же ледяным и ровно подогнанным, как плитки на полу.

– Это Богдан. Мой самый старый друг. Его мать была моей няней, и мы росли, издеваясь над ней и Раду. Наши пути разошлись очень давно. Я думала, что потеряла его навсегда! О, Богдан! – Она прикоснулась ладонью к его щеке, укололась о щетину и вспомнила, сколько времени они потеряли.

– Ты понятия не имеешь, сколько Богданов я перебрал, пока не нашел нужного, – заметил Николае.

Лада не смогла сдержать улыбки.

– Спасибо.

– Он станет отличным дополнением к нашим войскам. Он достаточно большой, чтобы усесться на Петру, когда тот станет слишком назойливым.

– Значит, вы закончили? – спросил Мехмед, подняв бровь.

Улыбка Лады потухла. Да что это с ним такое? Почему он не видел, как она счастлива, воссоединившись с Богданом? Она поймала его взгляд, когда он метнулся к тому месту, где на плече Богдана все еще лежала ее рука.

Не убирая руки, Лада вызывающе вскинула голову.

– Богдан, это Мехмед, султан.

Богдан поклонился, как было принято, но в его движениях было что-то такое, что сделало его поклон похожим на отговорку. Как будто он и так собирался поклониться, а Мехмед случайно оказался поблизости.

Лада потянула его за руку.

– Идем, я покажу тебе…

– Я хочу, чтобы ты сопроводила меня к казне, – сказал Мехмед.

– Что?

– Там есть некоторые счета, о которых мне хочется узнать твое мнение.

– Но Николае…

– Николае сможет показать… Богдану, не так ли?.. где расположены казармы. Идите сейчас же.

– Нет! Пусть они остаются.

Богдан стоял неподвижно. Его лицо не выдавало никаких эмоций. Глаза Николае предупреждающе расширились.

– Лада, – прошептал он одними губами.

Она поняла, что просила их напрямую проигнорировать приказ Мехмеда. Ее Мехмеда, но их султана, их «отца». Если бы они ей повиновались, их могли бы убить за измену. Она знала, что Мехмед так не поступит, но не могла просить Николае и Богдана исполнять ее требование, а не требование Мехмеда.

– Идите, – процедила она сквозь зубы. – Увидимся позже.

Она посмотрела им вслед, а потом всю дорогу до сокровищницы шла на пять шагов впереди Мехмеда. Она кипела от гнева.

– Лада, – сказал он.

Она не обернулась.

Когда они дошли до казны, Мехмед погрузился в холмы пергамента: квитанции, накладные, договора. Она стояла у двери и делала вид, что караулит опасность, а на самом деле направляла всю свою энергию на то, чтобы просверлить Мехмеду спину.

Наконец, служители ушли.

– В чем дело? – спросила Лада.

– Ты о чем? – спросил Мехмед, не поднимая головы.

– Ты притащил меня сюда, хотя знал, что я не хотела идти. Я не видела Богдана много лет – считала, что он погиб – а ты решил, что сопроводить тебя к казне для меня сейчас важнее?

– Прости, но знакомство с твоим мужем застало меня врасплох.

Лада ответила, брызгая слюной:

– Он не… это была детская игра. – Она посмотрела на него сверху вниз. – К тому же, ты не в том положении, чтобы жаловаться. Как поживает Ситти-хатун?

Мехмед сорвался со стула и схватил ее за плечи прежде, чем она успела пошевелиться. Она напряглась, но его лицо смягчилось, его хватка ослабла, а одна рука поднялась, чтобы прикоснуться к ее лицу.

– Прости. Я не видел тебя такой счастливой целых… Я удивился, вот и все. Я не знал, как реагировать. Я рад, что ты нашла своего друга.

Лада кивнула, все еще настороженная.

– Иди, поговори с ним, нагони время. А потом, вечером, приходи в мои покои на ужин, и обо всем мне расскажешь. – Он улыбнулся, и у нее не было времени разглядеть, была ли это искренняя улыбка или улыбка султана, поскольку он наклонился и прижался губами к ее губам. Мягкая настойчивость его губ пленила ее, и она ответила на поцелуй.

Они не оставались наедине с тех пор, как вернулись в Эдирне. Ее руки и губы дали ей понять, как она по нему изголодалась. Он отступил назад к стулу, сел на него и притянул ее к себе. Она села к нему на колени и обхватила его ногами. Она чувствовала, как ускоряется пульс на его шее, по мере того как он прижимает ее все ближе к себе. Его руки блуждали по ее телу, оставляя на нем ожоги и переходя на новое место сразу после того, как она успевала осознать, где они только что были.

Стук в дверь Лада услышала как будто сквозь воду, и потребовалось еще несколько мгновений, прежде чем она поняла, что это означает.

Она отпрянула, задыхаясь.

Мехмед зло улыбнулся и поправил на ней тунику.

– Тебе надо идти.

– Мне надо идти, – эхом повторила она.

– Увидимся вечером.

Она плыла в красной дымке желания, размышляя о том, какого наслаждения можно достичь, если твой партнер этого хочет. Пройдя один коридор, она все же вспомнила о Богдане. Заподозрив, что Мехмед сделал это специально, чтобы убедиться, что она будет думать только о нем, она побежала в то крыло дворца, где жили ее мужчины.

Она бегала из комнаты в комнату. Их ряды сильно пополнились благодаря усердию Николае, и она встретила на своем пути много незнакомых лиц, пока, наконец, не нашла нужную комнату.

Николае стоял и непринужденно беседовал с Богданом, пока тот раскладывал вещи по пустым полкам шкафа.

Лада замерла на пороге. Восторг от первой встречи улегся, и теперь она не знала, как к нему обращаться. Они больше не были детьми, которые вместе росли. Каким он стал за последние годы?

Она окоченела от внезапного ужаса, представив себе, что бы Лада, оказавшаяся здесь впервые, подумала о нынешней Ладе.

Богдан взглянул на нее без всякого выражения.

– Так вот, значит, какую жизнь ты себе здесь устроила. – Хотя в его тоне не было ни нотки осуждения, Лада ощетинилась. Она не обязана извиняться. Ни перед Богданом, ни перед собой прежней.

– Да. Я руковожу лучшими войсками во всей империи.

– Я вижу. И ты отвечаешь перед султаном.

Она скрестила руки на груди.

– Я отвечаю перед самой собой.

– Тогда почему ты все еще здесь? Почему не возьмешь, что сможешь унести, и не уйдешь отсюда? – Он напряженно всматривался в ее лицо, как будто пытаясь отыскать в нем то, чего там уже не было.

– Я… это не так просто.

Николае криво усмехнулся, и его шрам сморщился.

– Мы уже собирались уйти, однажды. Но она передумала.

– Я не передумала! Я осталась из других соображений. Кроме того, если бы мы тогда ушли, ты бы оказался здесь, а меня бы уже не было. Как бы мы нашли друг друга снова?

Богдан кивнул, проглотив эту правду так легко, как пес проглатывает брошенную ему кость.

– Тогда давай уйдем сейчас.

– Куда?

– В Валахию.

– Я не могу туда вернуться. Мой отец меня продал, Богдан. Он привез меня сюда и использовал мою жизнь для того, чтобы купить свой трон. Там для нас ничего нет. Я никогда не вернусь к своему отцу. – Сколькому бы и ни научилась, какой бы сильной, умной, жестокой или любимой ни стала, – ее отец продолжал управлять ее жизнью. – Лучше султан, чем мой отец, – прошептала она.

– Отцы не живут вечно, – сказал Богдан, вздрогнув. Но для слова отец он использовал турецкое слово. Слово, которым янычары называли султана.