33

Лада со вздохом облегчения надела сапоги. Их пребыванию здесь не было конца. После своего проступка на прошлой неделе она старалась не высовываться. Мехмеда постоянно окружала стража. Возможно, Мурад все же не забыл, что кто-то пытался его убить.

Если на самом деле так и было.

Лада была уверена, что видела блеск оружия, но гостя никто не опознал, а список приглашенных оказался сумбурным. Отчасти из-за этого расследование прекратилось. Все понимали, что об убитом никто не спросит. Его не должно было быть на празднике, и никто не собирался выяснять, по какой причине он там все же присутствовал.

Но факт был в том, что Лада убила его прежде, чем успела убедиться, что он преследует Мехмеда.

Она нахмурилась, затягивая пояс на тунике. Если мужчина был невиновен, она сожалела об убийстве, но не сомневалась, что поступит так же снова.

Оставив часть вещей слугам, чтобы они их упаковали, она пересекла коридор и подошла к комнате Раду. В отличие от нее он был у всех на виду и внезапно стал еще большим любимчиком двора. За всю неделю Лада так и не смогла с ним поговорить. Он больше не проводил время в компании со вторыми сыновьями и мелкими придворными сошками. Прошлым вечером на празднике он был рядом с Мурадом, с гордостью выступая в роли давно пропавшего сына. Лада в это время стояла в углу, а Мехмед сидел в изгнании в своей шелковой тюрьме с увядающей Ситти-хатун.

Лада постучала в дверь, и Раду ее открыл, все еще в ночной одежде.

– Поторопись! Мы уезжаем через час. Обратно в Амасью. Наконец-то! – Она решительно прошла мимо него и села на смятую постель. – Я буду так счастлива, когда этот кошмар закончится.

Во взгляде Раду сквозило напряжение и энергия, к которым она не привыкла. Обычно он улыбался или говорил что-то веселое, пытаясь развеять ее дурное настроение. Теперь же смотрел выжидающе и не по-доброму.

Лада нахмурилась и заерзала на кровати.

– Это ты меня избегаешь. Я собиралась тебя поблагодарить. Ты так здорово все провернул с Мурадом. Но как ты осмелился сказать, что я обратилась в ислам? Мне хотелось тебя убить! – Это все, что она смогла из себя выжать, хотя отлично понимала, что без блестящего вмешательства Раду была бы уже мертва. Она могла бы найти в себе немного благодарности, но вместо этого чувствовала раздражение, злость и даже ревность. Среди этих людей Раду чувствовал себя в своей стихии, а Лада была от своей стихии далека, как никогда.

Выражение лица Раду не изменилось. Лада встала и вскинула руки.

– Ну чего ты хочешь?

– Я знаю, – сказал он.

– Что ты знаешь?

– О тебе и Мехмеде. – Он произнес имя Мехмеда так, как произносил его всегда – как молитву. Но на этот раз в его голосе звучало отчаяние и страсть. Лада повернула голову, взяла свечу из подсвечника и стала играть с огнем.

– Что, по-твоему, ты знаешь?

– Ты его не заслуживаешь.

Прихлопнув свечу, Лада выпалила:

– А что если это он меня не заслуживает? Ничего этого я не просила! Как ты можешь осуждать меня за то, что я обрела хоть какое-то счастье в… – Она замолчала, вглядываясь в лицо брата. Оно было открытым и простым, как звезды на ясном ночном небе. Возможно, оно было таким всегда. Она села на кровать. Весь огонь и все желание бороться оставили ее.

Она слышала подобные слухи. Шутки и похабные истории Николае и янычар о мужчинах, которые любили других мужчин, как женщин. Ладе это всегда казалось бессмысленным, но она никогда никого не любила так, как, она знала, ее брат любил Мехмеда.

Всегда любил.

Чувство беспомощности и одиночества, не покидавшие ее с тех пор, как ее забрали из Валахии, внезапно пронзили сердце как кинжал. Каково это было – хотеть кого-то так сильно, как она хотела чего-то, и знать, что этот кто-то никогда не захочет тебя?

– Мне очень жаль, – сказала она, не шевелясь и не показывая никаких эмоций, потому что не знала, как говорить о том, что только что поняла.

Мучения Раду были настолько осязаемы, что душили ее даже из другого конца комнаты.

– Ты его не любишь.

Лада покачала головой. Она не знала, что у нее было с Мехмедом, но знала, что это спасает ее от отчаяния. Она от этого не откажется.

– Он мне не безразличен.

– Тебе не безразлично то, что ты чувствуешь благодаря ему. Ты не можешь его любить.

Поглощенный своими чувствами, Раду задрожал и сжал кулаки. Эта любовь приносила одну боль. И Лада, возможно, снова собиралась сделать ему больно. Это будет не в первый раз, когда она позволяла его бить, якобы защищая его.

Она заговорила, и каждое ее слово хлестало по сердцу Раду, как плеть. Она говорила правду, горькую правду.

– Он никогда тебя не полюбит. Никогда не будет смотреть на тебя так, как смотрит на меня. Этого ты точно не получишь, Раду.

Они застыли на месте и смотрели друг на друга в упор. Наконец, Раду сполз на пол, подтянул длинные ноги к груди и закрыл лицо руками.

– У тебя нет такой любви, какую ты могла бы ему дать, а у меня нет такой любви, какую он мог бы принять. И что нам теперь делать?

Лада наклонилась вперед и вытянула ладонь. Потом сжала ее в кулак. Она не могла его утешить, не могла ему помочь. Ему придется стать сильнее. Это был единственный выход.

– Вставай. Хватит себя жалеть. Мы уезжаем, и там все станет, как прежде.

– Мы никогда не сможем вернуться. – Раду поднял на нее пустые глаза, и эта истина прозвенела в ее голове, как звонок. Он был прав. Не было возврата от чувств Раду, не было возврата от того, чему Лада позволила свершиться между нею и Мехмедом. Возможно, это было ошибкой.

– Одевайся! – выпалила она, ошеломленная и злая.

– Нет. – Его лицо стало отчужденным и твердым.

– Мы не станем тебя ждать.

– Я не еду.

Рассерженная, Лада стала наугад вытаскивать одежду из огромного шкафа.

– Ты никому не нужен. Что ты будешь делать? Останешься здесь?

– Да. – Он встал, выпрямился и подошел к ней вплотную. Он был гораздо выше ее, и ей, чтобы встретиться с ним взглядом, пришлось откинуть голову назад. Он смотрел на нее сверху вниз, и младший брат, которого она всю жизнь тащила за собой, бесследно исчез. – Вы оба были так заняты изучением тактики и сражений, что так и не поняли, как теряются и обретаются троны. Это происходит через слухи, в словах и письмах, которые передаются по темным углам, через тайные союзы и через подкуп. Думаешь, я бесполезен? Я способен провернуть такое, о чем ты и не мечтаешь!

Лада отшатнулась в сторону. Его слова попали в то слабое место, к которому она старалась не прикасаться.

– Но… нам нужно держаться вместе. Мы – это все, что мы можем противопоставить этой империи.

Раду открыл дверь и посмотрел поверх ее головы.

– Ты ошибаешься, полагая, что мы оба видим в ней врага.

С яростью и отвращением она выпалила:

– Как ты можешь так думать? Мы – валахи!

– Ты – валашка. А я у себя дома. Убирайся!

Лада больше не нашлась, что сказать. Ей хотелось его ударить, прижать к полу и держать, пока он не уступит, как она делала, когда они были детьми. Но перед ней уже был не ребенок, которого она знала. А незнакомый мужчина. Где-то в пути она потеряла Раду и теперь не знала, как его вернуть.

Она молча прошла мимо него, и он захлопнул дверь, едва не ударив ее.

Час спустя она с удивлением обнаружила себя скачущей верхом. Мехмед, не пожелав воспользоваться своей огромной каретой, скакал рядом с ней. Он выглядел расслабленным и счастливым, как будто с его плеч сняли тяжкий груз.

Лишь когда они въехали в сельскую местность, он стал озадаченно оглядываться по сторонам.

– А где твой брат?

Лада подумала, что сердце Раду разбилось бы, узнай он о том, что прошло так много времени, прежде чем человек, которого он ценил больше всех на свете, заметил его отсутствие.

Лада подумала о том, как Раду разбил ее сердце.

– У меня нет брата, – сказала она, погнала лошадь галопом и оставила отряд позади.

Амасья ощущалась как пара сапог, из которых она выросла. Они стали малы и жали, стирая кожу до крови. Все, что здесь было уютного и безопасного – все исчезло.

– Осторожно! – крикнул Николае, когда Лада с громким стуком ударила в бок деревянной учебной саблей одного недавно взятого янычара. Это был серб, ее ровесник, но насколько же более юным он выглядел! Она ненавидела его за юность, за счастливый и легкий смех. Она ненавидела их всех. Она развернулась и снова ударила его. Он закричал и бросил саблю, отступая.

– Успокойся. – Николае поднял руки. Лада бросила ему свою саблю. Он рассмеялся и поймал ее. – По-моему, мы договорились, что свою ярость ты прибережешь для Ивана?

Остальные солдаты рассмеялись. Иван сердито посмотрел исподлобья и злобно ударил янычара, с которым боролся в углу.

Не обращая ни на кого внимания, Лада вышла, громко топая ногами. Она снова тренировалась с янычарами и погрузилась в их рутину, но каждую ночь они уходили в казармы, а она отправлялась в свою пустую комнату.

Мехмед уходил куда хотел, когда был не с ней, а он никогда не был с ней достаточно долго для того, чтобы ей стало легче.

А Раду здесь вообще не было.

Она взобралась на каменную стену вокруг крепости, спрыгнула на землю и направилась по склону горы в рощу. Здесь она до сих пор чувствовала себя почти как дома, здесь ее окружал тяжелый аромат хвойных иголок под ногами, прогретая солнцем пыль, прохладные тени. Она сделала глубокий вдох, но вдруг поперхнулась от внезапно охватившего ее страха: а что, если дом пахнет совсем по-другому? Что, если этот запах вытеснил ее воспоминания о родной земле?

Она устало села под дерево, подтянула колени к подбородку и открыла мешочек на шее. Она боялась заглянуть в него и увидеть, что внутри только пыль и никакого запаха. А еще хуже – что там запах, который она не узнает.

Возможно, Раду был прав. Возможно, Амасья теперь была домом, и с этим нужно смириться.

Звук прыжка она услышала за секунду до того, как ощутила резкий удар в голову. Перед глазами все поплыло. Она упала на землю, прижавшись лицом к твердым камням и острым иголкам. Последовал новый удар, на этот раз в живот, из-за которого у нее перехватило дыхание, а изо рта вырвался хрип. Она запаниковала, умоляя свои легкие работать.

Она потянулась за кинжалом на запястье, но тут на ее кисть опустился сапог, приковав ее к земле.

– Мне знакомы твои фокусы, маленькая шлюшка.

Несмотря на шум в голове, Лада узнала голос. Она сделала вдох, благодарная телу за то, что оно снова включилось в работу.

– Иван? – Он навис над ней и против солнца был похож на темное пятно. Он опустился на колени, сел на нее, прижал ее ноги своими, а ее руки поднял над ее головой. Его лицо было так близко, что она разглядела на щеках оспенные шрамы и темные корни волос под кожей.

– Думаешь, ты особенная? Ты – ничто. – Он плюнул ей в лицо, и теплая липкая слюна стекла по ее виску в волосы. – Ты – шлюха, а шлюхи годятся лишь для одного. Тебе следует знать свое место. – Ударив ее наотмашь по лицу, он схватил ее запястья одной огромной рукой, а другой полез в свои шаровары.

Лада пыталась вывернуться, но он всем весом давил на ее ноги. Оглушенная постоянными ударами в голову, она до конца не верила в реальность происходящего. Она не здесь. Этого не происходит. Иван ее не бьет.

– Тебе никогда не стать одной из нас, – сказал он и поднес лицо к ее лицу так близко, что она могла видеть только его, затем развязал ее тунику и ухватился за нижнее белье.

Лада ударила его головой в нос. Воспользовавшись мгновением замешательства, она приподнялась, заставив его слегка качнуться, и высвободила одну ногу. Этой ногой она ударила его в промежность. Иван взвыл от боли и откатился в сторону. Он с трудом встал на ноги, и Лада запрыгнула на его спину, обхватила ногами талию и одной рукой сжала горло. Другой рукой она надавила на свою ладонь, чтобы усилить хватку. Иван отшатнулся назад и врезался в ствол дерева, но она удержалась на его спине. Он схватил ее руку и попытался оттянуть. Она нанесла три резких удара пяткой в его живот и пах.

Наконец, он споткнулся и упал на колени.

– Я – не одна из вас, – сказала Лада ему прямо в ухо. – Я – лучше вас.

Иван упал вперед, и Лада вместе с ним, не ослабляя хватку, хотя мышцы умоляли ее об обратном. Она оставалась на нем еще долго после того, как он перестал шевелиться. А потом слезла с него и ушла прочь.

Это был третий мужчина, которого она убила.

На этот раз ее руки были чисты.

Мехмед ждал Ладу в ее комнате. Проходя мимо него, она стянула с себя тунику и бросила ее в камин. Угли охватили ее и стали медленно сжирать. Туника почернела и вспыхнула.

– В лесу за стеной крепости труп, – сообщила Лада, глядя на то, как туника, замаранная прикосновениями Ивана, превращается в пепел.

– Что? – Мехмед собирался обнять Ладу за бедра, но его руки повисли в воздухе.

Она повернулась к нему. В ее глазах пылал огонь, уничтожавший память обо всем, что она только что видела.

– А еще я хочу возглавить собственный контингент янычар.