Глава 4
Операция «Бегущий кабан»
Деньги любят тишину. Особенно грязные
В отличие от геометрии, в реальной жизни параллельные прямые довольно часто пересекаются, и порой весьма причудливо. Это обстоятельство используется в кинематографе, когда в картине можно видеть развитие двух и более историй, которые приходят к одной кульминационной развязке. Классический пример – черная комедия «11:14» с Хилари Суонк и Патриком Суэйзи, где судьбы множества героев сходятся в одном моменте. В данном случае получилось так, что мой жизненный путь пересекся с судьбой классического афериста, бандита и приближенного к власти «решалы» Ашота Егиазаряна.
Ашот родился 24 июля 1965 года в интеллигентной семье завкафедрой промышленности экономического факультета МГУ Геворка Егиазаряна. Окончив папин факультет, Егиазарян недолго поработал инженером в Выставочном объединении «Экспоцентр» на Краснопресненской набережной, затем – на Московском шелковом комбинате имени Свердлова. В возрасте 25 лет юное финансовое дарование возглавило Фонд социально-экономического развития Московского региона, среди учредителей которого были ТОКОбанк, Автобанк, «Московский банковский союз», Академия народного хозяйства СССР и, конечно же, МГУ. В 1993 году Егиазарян с братом Суреном создал Московский национальный банк. Моснацбанк быстро пробился в первую сотню по размеру активов, став при этом четвертым по объему выданных кредитов, гарантированных Минфином. В числе заемщиков упоминались МВД РФ, Федеральная погранслужба, Миноборонпром, Минсвязи.
Летом 1996 года Ашот Егиазарян «зашел» в Уникомбанк, который был создан в 1990 году на базе московского областного отделения Жилсоцбанка и позиционировался как «губернский» банк. Хотя, пожалуй, «зашел» – слишком дипломатичная формулировка. Как в свое время писала «Новая газета», в ее отдел расследований попала запись телефонного разговора между неким большим начальником из ОНЭКСИМбанка (назовем его Х) и его любопытствующей знакомой, также имеющей отношение к миру большого бизнеса (назовем ее Y).
Y: Я хотела выяснить по поводу Егиазаряна. Кто такой? Что за человек, чем занимается?X: Очень шустрый молодой человек… Я лично с ним не знаком… С одной стороны, он без мыла влез к нам.Y: Это куда – к вам? В систему, что ли?X: В систему. В результате у него был Уникомбанк.Y: А кто он был в «Уникоме»? ‹…›X: Сидит он там. У него там кабинет. Но он к Уникомбанку не имеет никакого отношения. И не имел. Аккуратнее. Это единственное, что я могу сказать.
Хотя формально Егиазарян занимал должность всего лишь заместителя председателя совета директоров Уникомбанка, а контрольным пакетом владела администрация Московской области (председателем совета числился, как и положено в мире долбинов, первый заместитель губернатора Виктор Власов), реальным хозяином был именно Ашот, который ввел в число акционеров свой карманный банк «Русский дом» и еще несколько коммерческих структур.
В июне 1996 года администрация Московской области получила от Минфина на возвратной основе облигации валютного займа (ОВВЗ) на 656 миллионов долларов. За счет операций с этими ценными бумагами социально озабоченные подмосковные власти намеревались погасить долги по зарплате бюджетникам. Чиновники тут же передали ОВВЗ в доверительное управление «Уникомбанку» под 3,5–4 % годовых (заметим, средние ставки серьезных российских банков равнялись 12–16 %). Уникомбанк же немедленно отдал облигации по сделкам РЕПО и агентским соглашениям Моснацбанку и другой компании Егиазаряна «МФК – Московские партнеры», которые распределили их по другим своим структурам. Когда же пришло время подмосковным властям возвращать Минфину долги, Уникомбанк для погашения купил у того же Минфина партию украинских гособлигаций, однако их стоимость составила всего 40 миллионов долларов. В результате Минфин вместо 315 миллионов долларов (на тот момент – реальная рыночная цена ОВВЗ) обратно получил только 40.
По такой же схеме действовал Егиазарян с ОВВЗ на 237 миллионов долларов, выделенных флагману отечественного военно-промышленного комплекса – Московскому авиационному производственному объединению МАПО «МиГ» – под несуществующий контракт с Индией на поставку истребителей «МиГ-29». Согласно документам, которые подписал финансовый директор «МиГа» Максим Ткачев, деньги ушли во все в те же Уникомбанк и МФК. Так сложилось, что в это же время в Бриджтауне, столице солнечного островного государства Барбадос в Карибском море, был открыт отмывочный «банчок» «Луидор» (Louis dʾOr Investment), которым управлял первый зампред Уникомбанка Андрей Глориозов.
Формулу «деньги любят тишину» приписывают основателю финансовой империи Ротшильдов Майеру Амшелю. На самом деле хозяин франкфуртской меняльной конторы в конце XVIII века учил своих сыновей четырем постулатам: не пускать женщин в бизнес, жить в любви и согласии, заботиться об общественном благе и не выставлять напоказ свое состояние. У нас же этот завет трактуется так, что деньги надо делать подальше от света и шума, то есть публичности. Впрочем, если ты мошенник, а деньги – грязные, то подобное тараканье поведение является вполне естественным. Вот и Ашот Егиазарян при огромных оборотах своего бизнеса старался особо не светиться.
По роду прежней работы я сохранил большее, чем положено, любопытство к банковским операциям за пределами моих собственных. Я давно заметил, что значительное количество представителей финансового мира не видит разницы между своими деньгами и деньгами клиентов. Егиазарян был типичным образчиком этой разновидности банкиров. За любопытство надо платить – поэтому вскоре моя жизнь приняла совершенно новый оборот, став чем-то вроде детектива с элементами вестерна.
НРБ под артиллерийским обстрелом
Ночью 23 августа 1996 года в окно офиса нашего банка влетела и взорвалась боевая граната. Один из охранников получил серьезное ранение, остальные вызвали милицию. Прибывшая оперативная группа бегло осмотрела помещение и ретировалась. Через пару часов на пороге банка появились другие люди, в штатском. Они тщательно провели осмотр места происшествия, деловито что-то измерили и записали на специальных бланках, после чего… задержали двух охранников, дежуривших в ту злополучную ночь. Возникло ощущение, что милицейским начальником был конандойловский инспектор Лестрейд.
Бедных охранников отпустили из милиции только тогда, когда другие здания банка расстреляли из гранатомета. Как они рассказали, их заподозрили в том, что они сами принесли гранату в помещение банка и что взрыв произошел в результате неосторожного обращения с боеприпасом. Шитая белыми нитками версия вскоре окончательно развалилась – под угол одного из зданий банка заложили пластиковую взрывчатку. И, наконец, приехав как-то утром в свой кабинет, я наступил на пулю. Другая валялась прямо под выбоиной в стене на уровне моей головы. Причем обе прошили пуленепробиваемые защитные пленки на стеклах.
Наезд не имел сколь-нибудь осмысленного объяснения. Национальный резервный банк работал как часы и не имел ни с кем конфликтов. Единственным проколом в его работе оставалась незакрытая сделка с Edge Investment Group Inc. При этом за весь предшествовавший период работы банка никаких инцидентов, связанных с угрозой личной безопасности, не случалось. Может быть, это дело рук Федорова? Вряд ли. Ведь, по большому счету, от него уже ничего не зависело, так как решение швейцарского суда о возвращении денежных средств было уже принято и ожидалось его исполнение. Мог ли Федоров попытаться запугать нас? Не похоже – он аферист, но не гангстер. Обычно с мошенниками не происходят такие мутации.
Правоохранительные органы, как водится, никого не нашли: через два месяца предварительного следствия производства по обоим делам оказались приостановленными «ввиду неустановления лиц, совершивших преступные деяния». «Visyak» на профессиональном жаргоне.
Выснилось, что в конце 1996 года на имя генерального прокурора Российской Федерации Ю. И. Скуратова из США по факсу поступило заявление. О нем мы узнали спустя примерно год.
Генеральному прокурору Российской Федерацииг-ну Скуратову Ю. И.от г-на Федорова И. И.322 E. Broadway, Hopowell, VA, 23860,Fax. (804) 458234919 ноября 1996 года.
Уважаемый Господин Генеральный прокурор!Весьма неприятные обстоятельства вынуждают меня обратиться к Вам с настоящим письмом.Весной текущего года руководители так называемого Национального резервного банка (НРБ) в Москве, господа Лебедев и Костин (последний не так давно назначен на высокий пост управляющего Внешэкономбанком), ответственный сотрудник Мосбизнесбанка (МББ) г-н Чистилин, а также известный в банковских кругах финансист Швецкий пригласили меня для участия в международной финансовой транзакции, механизм которой сводился к следующему.Используя тесные личные связи с некоторыми руководителями Минфина и ЦБ России, в частности с руководителем ЦБ г-ном Дубининым (жена последнего работает на ответственной должности в НРБ), указанные лица получили для НРБ от соответствующих правительственных учреждений исключительное право осуществлять на рынке ценных бумаг, российском и международном, операции с тогда новыми, 6-м и 7-м траншами валютных облигаций Минфина России (ВЭБовки). Суть сделки состояла в обмене 6-го и 7-го траншей на 5-й. Вполне легальная операция, часто практикуемая финансовыми организациями.Получив в свое управление ВЭБовки 6-го и 7-го траншей номинальной стоимостью 300 миллионов долларов, НРБ при моем посредничестве и при участии МББ как брокера начали продавать указанные ценные бумаги на международном рынке, после чего якобы собирались скупать облигации 5-го транша и передавать их Минфину РФ. В соответствии с заключенным соглашением руководимым мною коммерческим фирмам отводилась законная роль посредника в упомянутой сделке.Однако в процессе осуществления данной финансовой операции выяснилось, что упомянутые выше господа вовсе не собираются приобретать ВЭБовки 5-го выпуска, а вырученные в результате продажи 6-го и 7-го траншей деньги (около 300 миллионов долларов) они начали просто переводить на счета специально зарегистрированных подставных фирм в различных странах, в основном в швейцарских банках. Указания о переводах, как дополнения к контракту о посредничестве, получал я.Когда преступная подоплека деятельности господ Костина, Лебедева, Чистилина и Швецкого для меня стала очевидна, в особенности после исчезновения большинства документов из моего временного офиса, я заявил, что выхожу из этого бизнеса. Тогда перечисленные господа стали отговаривать меня от такого шага, приводя в качестве основного аргумента то обстоятельство, что сделка по фиктивному обмену ВЭБовок осуществляется с ведома и согласия г-на Черномырдина, и поэтому в ней нет никакого риска.Однако когда через некоторое время я узнал, что бизнесмены, являвшиеся подобно мне посредниками в операциях с валютными облигациями 4-го и 5-го траншей, были просто-напросто убиты, я немедленно вышел из этого бизнеса и вылетел в США.Тем не менее упомянутые господа не оставили меня в покое и в США. Начали поступать настойчивые требования вернуться в бизнес с ВЭБовками, затем перешедшие в прямые угрозы физической расправы надо мной и моей семьей, причем в каждой угрозе подчеркивалось, что угрожающие мне господа заручились поддержкой в высокопоставленных российских кругах, включая лично г-на Черномырдина (чему я не верю).Около месяца назад господа из ММБ и НРБ, подделав ряд юридических и финансовых документов, смогли ввести в заблуждение правосудие Швейцарской Республики, вследствие чего часть принадлежащих мне средств оказалась заблокированной, что крайне отрицательно сказалось на функционировании моего бизнеса.Обращаясь к Вам с настоящим письмом, г-н Генеральный прокурор, я искренне надеюсь, что Вы окажете помощь в ограждении моей семьи, моего имущества и принадлежащих мне средств от преступных посягательств недобросовестных господ, которых я упомянул выше.В противном случае я буду вынужден через несколько недель сообщить средствам массовой информации, включая российские, и органам юстиции США известную мне информацию о криминальной деятельности представителей российских финансовых кругов, включая реквизиты банковских счетов, на которых лежат многомиллионные долларовые суммы, добытые нечестным путем.С искренним уважением, И. Федоров
Не надо быть знатоком прокурорской канцелярии, чтобы предположить, что в Генеральную прокуратуру России ежедневно приходили сотни, а то и тысячи подобных обращений. Бандиты и их любовницы жалуются на следователей (дескать, бьют, пытают утюгом и электрошоком), соседи по коммуналке – друг на друга, профессиональные сексоты доносят на честных людей, психи пишут о своем и т. д. Большая часть этих посланий выбрасывается на помойку. Что-то, возможно, спускается по инстанциям, пока не попадет в руки сотрудника, которому перенаправить обращение уже не к кому, и тогда ему самому приходится проводить проверку. Быть может, он и отработал бы заявление – да только как можно все это обстоятельно проверить, когда в прокуратуре работает несколько десятков тысяч человек на всю страну?
По «счастливой случайности» заявление Федорова стало исключением из обыденной прокурорской практики. Что же так заинтересовало тамошнего клерка или самого Скуратова? Фамилии Черномырдина, Дубинина, Лебедева или других, менее известных персон? Искренность заявителя и мифические опасения за свою жизнь в США? Заблокированные (похищенные у нашего банка) денежные средства? Это бредовое письмецо оказалось на рабочем столе Скуратова не в силу бдительности правоохранителей, а потому, что его там ждали. Все было оговорено заранее, нужен был лишь формальный повод. Письмо несло в себе некий маркер, сигнал, адресованный «кому следует». Думаю, «человек, похожий на Генерального прокурора России», назубок знал имена всех своих симпатичных скелетов в шкафу, потому что какие-то неизвестные нам пока кукловоды неустанно об этом заботились и держали наготове кинопроектор в ночной студии «Вестей». Мы, мол, мирные люди, но… и все такое прочее.
Какая часть этого письма главная? Федоров, естественно, руководствовался исключительно меркантильными соображениями. Генпрокуратура же, как и следовало ожидать, усмотрела в заявлении «измену Родине и смертельное убийство», совершенные Лебедевым и его сообщниками, поэтому работа по обращению Федорова началась незамедлительно и в авральном порядке. Сразу же за подписью генпрокурора ушли совсекретные поручения и запросы в ФСБ и налоговую полицию. Тексты документов уже были составлены таким образом, будто речь шла о раскрытом налоговом преступлении и требовалось лишь уточнить некоторые детали и как следует все оформить.
Сотрудников прокуратуры, получивших федоровское обращение в работу, не напугало то, что заявитель находится за океаном. Его ведь нужно опросить, изъять имеющиеся бумаги, запросить документы, все это проанализировать и сопоставить, снова опросить, если вдруг обнаружатся противоречия. Мало того: когда за стенкой сидит Сам, самолично и непосредственно надзирающий за ходом расследования – а он тут самый главный, кстати говоря, – то проверяющему вообще не позавидуешь. Но – пронесло. Все сроки, предусмотренные законодательством, истекли, преступления не нашли (а как найдешь то, чего нет?), никакого процессуального решения в конечном счете не приняли, и все уцелели, слава Фемиде. Но дело того стоило, и вхолостую сработавшее обращение Федорова безо всяких на то законных оснований незаметно прилипло к материалам уголовного дела, возбужденного аж 15 июля следующего, 1997 года. Причем прилипло в качестве «основного направления».
В канун 1997 года у здания банка опять произошел взрыв. Как и в предыдущих случаях, милиция виновных не нашла, а мы, по правде говоря, и не надеялись на что-то другое. Тогда нам подумалось, что, может быть, прокуратура поможет хоть как-то пролить свет на происходящее. Из прокуратуры ЦАО города Москвы пришел замечательный ответ. Суть его сводилась к следующему: во-первых, изучив все три уголовных дела по фактам вооруженных нападений, надзирающие за следствием сотрудники прокуратуры пришли к выводу, что работа по этим делам фактически не ведется. Во-вторых, в расследовании дел можно решительно продвинуться, если в полном объеме отработать версию о причастности к совершению преступлений… сотрудников, охранявших банк.
Вырисовывался понятный сценарий. По мнению милиции и прокуратуры, главные подозреваемые – охранники банка. Под носом у руководства банка они организовали преступное сообщество, приобрели оружие и боеприпасы, помещение охраны использовали в качестве полигона для тренировок – иногда, впрочем, не совсем удачно, – но в остальных случаях работали исключительно по ночам, четко, неуловимо и безмозгло, всякий раз забывая, что по ночам банк не работает. С учетом того, что в дневное время охранники выполняли свои обязанности весьма профессионально, прокурорская логика требовала новых правдоподобных версий на базе исследований в области парапсихологии и опытов в период полнолуния. Просто сценарий фильма с Луи де Фюнесом в главной роли.
Мытари тут как тут
До февраля 1997 года (а о заявлении Федорова в Генеральную прокуратуру России нам еще не было известно) мы понятия не имели, что стоит за происходящими вокруг нашего банка событиями. Однако в конце зимы 1997-го представилась возможность совершенно по-иному взглянуть на причины и следствия описываемых событий. В банк с внеплановой проверкой по вопросам соблюдения фискального законодательства пришли сотрудники налоговой инспекции. Вероятно, в другом подобном случае мы бы не придали особого значения этому обстоятельству, если бы не тот факт, что с момента комплексной проверки не прошло и года. В течение 1996 года работники территориальной налоговой инспекции неоднократно посещали банк. В мае того же года проводилась комплексная проверка с участием Центрального банка, не выявившая никаких серьезных нарушений. Настораживающим было присутствие среди членов комплексной группы сотрудников налоговой полиции. Никаких объективных данных нам не сообщили, даже повода для внеплановой проверки не назвали.
Через некоторое время после начала внеплановой проверки нам удалось выяснить, что столь неожиданным и пристальным вниманием к себе банк обязан письму заместителя Генерального прокурора России Катышева в Государственную налоговую службу. Между Федоровым и прокурорами в то время шла очень трогательная переписка.
Сомневаюсь, что мошенникам до этого приходилось общаться со столь отзывчивыми сотрудниками прокуратуры. Впоследствии ни один из сотрудников правоохранительных органов, с кем мне доводилось беседовать, не сможет поверить в то, что подобное письмо могло появиться на свет, тем более в стенах здания на Большой Дмитровке. Предлагалось считать его фальшивкой. К сожалению, данное письмо действительно было направлено Федорову. Поражает то, с какими подробностями генеральная прокуратура информирует вора о мерах правового характера, предпринимаемых банком в защиту своей собственности, и уговаривает его о личной встрече.
Позже бывший следователь Кирсанов рассказал, что в сентябре 1997 года ему было поручено расследовать факты, изложенные в заявлении Федорова. К этому времени материалы дела представляли собой объяснение самого Федорова американскому ФБР и большое количество банковских и иных документов, причем даже не переведенных на русский язык. Из имевшихся материалов никакие, даже предварительные выводы сделать было просто невозможно. Фактически пришлось начинать все с нуля – от покупки облигаций Национальным резервным банком до перевода Федоровым денежных средств. Эту работу Кирсанов смог закончить только ближе к концу 1997 года, составив наглядную схему. Акт налоговой проверки появился только 27 июня 1997 года, в то время как само письмо Аристова Федорову ушло гораздо раньше – в апреле. Это угодливое по содержанию письмо было использовано по назначению: полученный факс Федоров представил в швейцарский суд и добился-таки снятия ареста со своего личного счета, после чего снял с него деньги и спрятал их в более надежное место.
Пионеры черного пиара
Мы написали несколько обращений в генпрокуратуру, однако никакой реакции не последовало. Примерно в это же время наш банк и я как его руководитель стали объектами развернутой в СМИ кампании по дискредитации. Не проходило и недели, чтобы где-нибудь не появилась статья, «разоблачавшая» меня и призывавшая со мной разобраться. Особенно усердствовали Юрий Ряжский и Леонид Крутаков в самой читаемой газете столицы, «Московском комсомольце», и Юлия Пелехова в главном деловом издании «Коммерсантъ» (судьба последней, кстати, является хорошей иллюстрацией к поговорке «Бог не Антошка – видит немножко»: в 2004 году Юлия была приговорена к семи с половиной годам лишения свободы – вымогала 100 тысяч долларов у предпринимательницы, шантажируя ее публикацией компромата).
Заголовки по большей части обыгрывали тему лебедей: «Лебединое озеро», «Лебединая гуща» и т. п. Но были и оригинальные. Вот, например, очень характерная статья некоего Павла Некрасова (творческий псевдоним, разумеется), опубликованная 13 августа 1997 года в «Московском комсомольце».
«БЕГУЩИЙ КАБАН»Глава «Нацрезерва» Лебедев – охотник или жертва?
Главным героем первой половины августа в банковском мире по праву считают председателя правления Национального резервного банка Александра Лебедева. Напомним читателям, что именно на него указал Генпрокуратуре бывший замминистра финансов Андрей Вавилов, обвинивший Лебедева в попытке присвоения пакета государственных долговых обязательств стоимостью 460 миллионов долларов. Именно на него написал заявление бывший гражданин России Игорь Федоров, обвинив в «перекачке» нескольких миллионов долларов на Запад – во время прошлогодней предвыборной кампании Бориса Ельцина. Реакцией властей на это заявление стали обыски, проведенные у Лебедева две недели назад. Пережив все эти неприятности, банкир, похоже, отдышался и бросился в контратаку…
Сегодня Лебедев на всю страну заявляет, что ни НРБ, ни он сам лично ни в чем криминальном не замешаны. Согласитесь, было бы странно, начни он открыто признавать себя виновным. Другое дело – друзья и покровители Лебедева. Самым могущественным среди них по праву считается председатель Банка России Сергей Дубинин, который, по всей видимости, совмещает в себе функции главного банкира страны и адвоката Лебедева. Так, по имеющимся у редакции сведениям, Дубинин несколько раз лично звонил в Генеральную прокуратуру, пытаясь как-то повлиять на следствие и даже поучая ее сотрудников, как именно им нужно работать.
Характерно, что звонил в прокуратуру не только Дубинин. О судьбе Лебедева беспокоились высокопоставленные сотрудники администрации президента и чиновники правительства России, близкие к «группе» Виктора Степановича Черномырдина. Виновен ли глава НРБ, не виновен – решать соответствующим инстанциям. Хочется сказать о другом: все звонившие в Генпрокуратуру, включая председателя ЦБ РФ Дубинина, позволили себе неслыханные для своего уровня поступки. Которые, заметим, мало вяжутся с обликом государственных людей. Тот же Дубинин, например, вообще выступил с публичным заявлением в поддержку «Нацрезерва» и выговором правоохранительным органам за слишком пристальное (по его мнению) внимание к Лебедеву и низкий (по его же мнению) профессионализм. Однако, пожалуй, самым забавным в хоре защитников Александра Лебедева прозвучал голос лидера аграрной партии Лапшина (который удивительным образом связал «наезд» на НРБ с возможным срывом уборочной в России).
Вероятно, в ближайшее время нам следует ожидать аналогичных выступлений от Жириновского (этот охотно проследит связь между проблемами банкира с негритянским засильем в Америке), Зюганова и других подобных им персонажей… Теперь поговорим более серьезно. И попытаемся понять, почему главный банкир страны Дубинин так настойчиво отстаивает интересы одного из тех, кого, по идее, должен проверять тщательнее всех. Кто-то скажет: а на то он и глава ЦБ, чтобы отстаивать интересы «своих» – более мелких банкиров. Все это так – вот только, помнится, Сергей Константинович молчал, когда арестовывали президента «Монтажспецбанка» Ангелевича; упорно делал вид, что ничего не происходит, когда банкротился Тверьуниверсалбанк, попадал в тяжелейший кризис «Инком» – и подобных примеров можно приводить десятки. Возможно, причина нынешнего рвения Дубинина кроется в том, что не так давно он и Лебедев плечо к плечу работали в банке «Империал» и сохранили с тех пор самые дружеские отношения. Как там пелось в старой детской песенке: «На медведя я, друзья, выйду без испуга – если с другом буду я, а медведь без друга»? А возможно, старается Сергей Константинович еще и потому, что очень любит свою жену. Которая, по странному капризу судьбы, работает в банке г-на Лебедева. Логика здесь самая простая: если кто-то ругает НРБ – он ругает мою жену. А этого я позволить никому не могу…
Вообще, я бы предложил правительству провести тендер на право предоставления жене Сергея Дубинина работы в том или ином коммерческом банке. Если победителю на самом деле будет гарантирована «крыша» в лице главы ЦБ РФ, он охотно заплатит за эту привилегию – и выручка государства от такого тендера будет не намного ниже, чем от продажи «Связьинвеста» или Тюменской нефтяной…
Однако – шутки в сторону. Кроме взаимных симпатий и почти семейных отношений двух банкиров связывают, наверное, еще и чисто коммерческие интересы. Можно вспомнить, как еще год назад с подачи Дубинина Лебедев удачно прикупил акции РАО «Единые энергетические сети России» (мы уже писали о 300 миллионах долларов, которые глава Центробанка приказал выделить НРБ на проведение этой операции). Можно лишь добавить, что, получив эти государственные средства, коммерческий банк разом нажился – на 700 млн долларов – за счет роста биржевых котировок акций РАО. Пресловутый «всемирный спекулянт» Сорос нервно курит… Кстати, по некоторым данным, по поводу этой покупки «Нацрезерва» в Генеральную прокуратуру обратилась компания «Энергоменеджмент», которая обвинила НРБ и лично Лебедева в мошенничестве и нарушении действующего законодательства… В такой вот хаотичной ситуации и работает сейчас Сергей Дубинин. То пытается подменить Генпрокурора, то берет на себя функции куратора всех правоохранительных органов, то отчаянно «деноминирует» вдалеке от столицы. По мнению большинства экспертов, последняя акция главы Центробанка – по отрезанию «лишних» нулей (о которой не знали даже в Министерстве экономики России) – стала отличной дымовой завесой, прикрывшей Дубинина от всех скандалов последних месяцев.
Слетав к президенту и убедив его немедленно объявить о деноминации рубля, Сергей Дубинин, несомненно, упрочил свое положение, пошатнувшееся после неудачного «наезда» на ОНЭКСИМ и «Уником». Тем не менее в деловом мире страны вряд ли забудут его промахи по этим целям. Вот интересно, что произойдет, если Дубинин и дальше будет «мазать»? Сам-то Сергей Константинович отлично понимает, чем это для него чревато. И тем не менее идет ва-банк. Со товарищи…
Если вдуматься – откровенная ахинея. Но автор статьи грамотно использовал особенности обывательского сознания. Главное не факты, а поток инсинуаций. Тогда этот жанр только зарождался, причем именно российские «журналисты» стали его родоначальниками. В дальнейшем я много раз становился объектом таких кампаний и отношусь к ним согласно заветам Марка Твена: «Любое упоминание в прессе, даже самое негативное, кроме некролога, – это реклама». Увы, массовый читатель этого не понимает.
Статья вышла вскоре после письма Дубинина премьер-министру Виктору Черномырдину, в котором глава ЦБ потребовал уголовного расследования по факту хищения Ашотом Егиазаряном через Уникомбанк облигаций внутреннего валютного займа, выделенных Минфином администрации Московской области. Заголовок никак не вяжется с текстом, в котором нет ни слова про охоту. Какой-то кабан ни к селу ни к городу… Между тем ваш покорный слуга, как выяснилось, и был дичью.
Систематические теракты в офисах, наезды налоговой, уголовные дела, обыски и выемки, «чернуха» в СМИ – звенья одной цепи. Заголовок в «Московском комсомольце» был своеобразным шифрованным посланием, сообщавшим, что охота объявлена, – жест сродни обычаям итальянских cosa nostra или ndrangheta, которые присылают своим будущим жертвам тухлую селедку в газете. Организаторы охоты между собой так и называли жертву – «кабанчик». Возможно, по аналогии с юмористическим рассказом Анатолия Трушкина «Особенности национальной охоты»:
– А это не у вас вчера завалили банкирчика?
– Не-е-ет, ты что?! Откуда? У нас кто водится: депутаты, владельцы ресторанов, магазинов. Банкирчиков нету. Если только подранок забежал. Вряд ли.
– А чиновники у вас водятся?
– Есть. Раньше пугливые были, а сейчас прямо из рук берут.
– Да ты что?!
– Ей-богу! Люди кругом, а они не боятся ничего, берут, хоть бы что им.
– Из рук?!
– Из рук прямо. Сколько ни дай, всё возьмут. А у вас разве не водятся чиновники?
– Нет, у нас политики больше. Столько развелось их – ужас! В том году весь урожай сожрали.
– Да ты что?!
– Ей-богу. Мы их на аплодисменты ловим. Только хлопнешь в ладоши – и вот он, выскочил откуда-нибудь. И давай петь. До того красиво поют! Такие трели выводят! Дрю-дрю-дрю, та-та-та и дрю-дрю-дрю.
– Да ты что?! И дрю-дрю-дрю?
– И дрю-дрю-дрю. Да хоть как. Про зарплату может спеть, про жилье, про пенсию. Стоишь думаешь: «Ведь тебя убивать пора». А сам заслушался.
– Что же, они опасности не чуют, что ли?
– У них чего-то не хватает, у политиков, кожи, что ли. У него, когда рот открывается, уши закрываются.
– Надо же!.. Да-а, природа мать. Кого только в ней нет. Плохо, что экологию загадили – воры в законе улетели все в теплые края, там и на яйцах сидят. Новых русских раньше-то! А сейчас весной если возьмешь одного-двух на проститутку, а так нет.
– Да-а, сами же мы и виноваты. Мутанты появились. Спереди смотришь – политик, а сбоку глянешь – киллер!
– Господи, спаси и помилуй.
Кто стоял за всеми этими событиями? Что этим людям было нужно от меня? Понятно, что вряд ли моя персона могла представлять какой-то особый интерес помимо денег. Понятно также, что заказчик не беглый Федоров – этот тянул лишь на пешку в чужой игре. Массированный наезд в СМИ – удовольствие недешевое, не говоря уже о заказной работе правоохранителей.
Назад: Глава 3 Nothing personal, just business
Дальше: Глава 5 На прицеле
