Советская банковская система была проста, как стакан газировки из автомата на улице Горького, и стояла на четырех опорах: Госбанк, Стройбанк, Внешэкономбанк и Гострудсберкассы. Госбанк СССР был аналогом современного Центрального банка, то есть выполнял функции регулятора, но при этом был универсальным финансово-кредитным учреждением. Стройбанк обеспечивал промышленность. Внешэкономбанк работал на экспортно-импортном направлении. В сберкассах, по совету Жоржа Милославского из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», население хранило все, что было нажито непосильным трудом. В ходе перестройки у Госбанка отобрали расчетно-кассовые и кредитно-депозитные операции, передав их специализированным структурам: Промышленно-строительному банку, Агропромышленному банку и банку Жилищно-коммунального хозяйства.

В 1990 году Верховный Совет РСФСР принял постановление о реорганизации областных управлений спецбанков в коммерческие. Государственные монстры быстро развалились. Во множестве плодились новые «банчки». К 1994 году в России банков было уже 2439 – рекордная цифра за все постсоветское время. По этому показателю мы приблизились к Америке, где количество банков превышает семь тысяч. Правда, в отличие от США, где такая аномалия имеет свои исторические корни, у нас «банкиры» лепили свои кредитно-финансовые учреждения прямо на кухонной табуретке у себя в хрущевке или в обшарпанном закутке какого-нибудь Научно-исследовательского института растениеводства, директор которого, разумеется, числился в «совете директоров» банка. Требования к уставному капиталу были ничтожные, его можно было наполнять всяким мусором. Ничего удивительного, что к такой питательной среде потянулся криминалитет.

Первое убийство руководителя банка в истории России произошло 29 декабря 1992 года в Москве. Тогда был застрелен председатель правления некоего Техкобанка Владимир Ровенский. Газета «Коммерсантъ» писала: «Ровенский был исполнителем крупной финансовой махинации, в результате которой на счета в зарубежные банки утекло 140 миллионов долларов. Схема ее была предельно проста: Техкобанк кредитовал фиктивные фирмы под липовые гарантии, но средства не возвращались, а конвертировались и переводились за рубеж. Также на счетах в зарубежных банках оказались кредитные средства, полученные по гарантии Техкобанка в других коммерческих банках. Единственным, кто знал всех хозяев похищенных средств, был глава Техкобанка. По версии МБР (Министерство безопасности России. – А.Л.), его убили через десять часов после того, как был проведен последний платеж».

Ресурсы любого государства, даже такого богатого, как наше, рано или поздно истощаются. Оказавшись в сложном положении, правительство было вынуждено искать дополнительные, помимо ГКО, источники денег внутри страны – за рубежом их просто не давали. В своих поисках исполнительная власть не смогла придумать ничего оригинального, поэтому прибегла к способу, которым ранее неоднократно пользовалась: новым выпускам «вэбовок». Дополнительная эмиссия составила более пяти миллиардов долларов. Но одно дело напечатать облигации, и совсем другое – разместить их за реальные деньги. Например, облигации 6-го и 7-го траншей имели 10– и 15-летний сроки погашения, и даже купонный доход не делал их привлекательными.

На тот момент НРБ входил в десятку ведущих банков страны, и кроме нас подобные решения приняли лишь Сбербанк и «Столичный банк сбережений». Остальные предпочли воздержаться от рискованного шага. По просьбе правительства мы дали ему кредит под залог пакета облигаций более чем на 100 миллионов долларов. Вскоре стало понятно, что в ближайшей перспективе возможности выкупить облигации у государства не будет, и мы начали активные поиски возможных покупателей. Текущей деятельностью банка занимался Андрей Костин. Он умел неплохо договариваться с людьми и находить выход из самых запутанных ситуаций.

Помню курьезный случай, который произошел у нас с Юлией Тимошенко, в то время руководившей корпорацией «Единые энергетические системы Украины». Как-то под вечер позвонил Рэм Вяхирев – глава «Газпрома», который был акционером НРБ, и попросил принять «Юльку с Украины». Через некоторое время в кабинет зашла молодая энергичная особа в туфлях на высоченных шпильках и юбке символической длины. Она села напротив меня на стул и заложила ногу на ногу. Периодически перекладывая ноги с таким же изяществом, как это делала Шэрон Стоун в знаменитой сцене фильма «Основной инстинкт», бизнесвумен предложила продать ей «газпромовки» (украинские валютные облигации были выпущены в 1995 году в счет задолженности Украины перед РАО «Газпром» за поставки газа).

Речь шла ни много ни мало о пакете ценных бумаг на 200 миллионов долларов. Получить этот куш моя гостья хотела практически даром – не более чем за 10 % от номинала, причем платить собиралась не деньгами, а «горилкой и салом». Я как мог объяснял невозможность такой сделки, время шло – не стану же я так просто выставлять за дверь протеже самого Рэма Ивановича! Светские беседы затянулись до 11 вечера, и мне стало совсем невмоготу. На выручку пришел Костин, которого я оставил с Тимошенко в кабинете, выйдя через заднюю дверь. Уж не знаю, как он ее уболтал, но в итоге будущая «оранжевая принцесса» и премьер-министр Украины уехала под утро несолоно хлебавши, зато подшофе и в хорошем настроении.

Вскоре представилась возможность реализовать хотя бы часть облигаций. Банк особо не размышлял, ибо рынка «длинных» облигаций 6-го и 7-го траншей на тот момент просто не существовало. Предложение исходило от Мосбизнесбанка, принадлежавшего некоему Виктору Букато, который от имени «круглого стола бизнеса» подписывал заявления в поддержку повторного избрания Ельцина, входил в правительственные комиссии по финансовому рынку и рулил контрольно-ревизионной комиссией Российского союза промышленников и предпринимателей.

Биография Букато тогда не внушала никаких сомнений, даже смутных: уроженец города Пинска Брестской области, с младых ногтей работал в тамошнем филиале Госбанка, затем служил управляющим республиканской конторы Стройбанка и, наконец, стал руководителем Жилсоцбанка СССР, который после развала Союза при поддержке мэра Москвы Юрия Лужкова был акционирован и сменил название, превратившись в Мосбизнесбанк. Но агентами по выкупу облигаций выступили другие лица – юридическое и физическое. О последнем мы тогда знали немного, но времени раздумывать не было.

Посредником оказался Игорь Николаевич Федоров, 1952 года рождения, выпускник военно-морского училища в Петергофе, бывший подводник. Что любопытно, Букато любил рассказывать, как тоже чуть не стал подводником. В 1958 году его вызвали в военкомат и попросили написать все о себе, а главное – о родителях и всех родственниках. Оказывается, набирался экипаж на первую атомную подводную лодку. На область выделили 12 мест, но когда Виктор прибыл на сборный пункт, команда уже была сформирована.

Федоров же после подводного флота преподавал в Военно-морской академии в Ленинграде, затем эмигрировал за границу, причем в США. Эмигрировал, ну и что? СССР пять лет как прекратил существование, многие уезжали. Никаких иных вариантов, кроме Федорова и Мосбизнесбанка, у нас и не предвиделось.

При таких обстоятельствах НРБ и американская компания Edge Investment Group Inc., представителем которой в России был Федоров, заключили между собой договор мены. В соответствии с ним банк обязался передать фирме облигации 6-й и 7-й серий номинальной стоимостью 90 миллионов долларов, а Edge Investment Group Inc. банку взамен – облигации 5-й серии номинальной стоимостью 50 миллионов долларов, которые имели хождение на рынке и стоили больше. Эта абсолютно легальная сделка была интересна нам по двум причинам. Во-первых, можно было отдать проблемные, не имеющие устоявшейся цены облигации 6-й и 7-й серий, получив взамен давно обращавшиеся на финансовом рынке и имевшие котировку валютные облигации 5-й серии. Во-вторых, облигации 6-й и 7-й серий передавались иностранной компании, исходя из той же цены, за которую они были приобретены банком у государства, поэтому с финансовой точки зрения никаких балансовых потерь банк не нес.

Вскоре после подписания договора появились некоторые уточнения относительно личности Игоря Федорова. В 1988 году, после ухода с военной службы, Федоров ходатайствовал о выезде на постоянное место жительства в Израиль по приглашению родственников супруги. В выезде было отказано в связи с имеющимся у Федорова доступом к сведениям, составляющим государственную тайну СССР. Однако Госдепартамент США ходатайствовал о пересмотре данного решения, и в октябре 1989 года, получив официальное разрешение, Федоров вместе с женой выехал в Израиль на постоянное место жительства. Через некоторое время супруги оказались в США, где Федоров получил место консультанта по программе создания секретной противолодочной обороны в фирме, работавшей на Пентагон. В 1992 году он начал заниматься поставками в Россию товаров народного потребления, а в 1994-м приступил к ведению финансовых операций и достиг в этом деле неплохих показателей. Установил доверительные отношения с руководством Мосбизнесбанка, зарегистрировал за рубежом ряд офшорных фирм.

Знай мы заранее об этих «нюансах», сто раз бы подумали, нужна ли нам эта сделка. Но тогда подробности нам были неизвестны. Национальный резервный банк перевел часть своих облигаций в пользу Edge Investment Group Inc., а та, соответственно, перевела свою часть на наш счет. Дальнейшие транзакции проходили последовательно и гладко. К моменту, когда оставалось перевести всего одну, последнюю партию облигаций для Edge Investment Group Inc., руководство банка уже всерьез подумывало о продолжении сотрудничества с Федоровым и о размещении через него оставшегося у банка пакета облигаций.

Последнюю партию облигаций 6-го и 7-го траншей банк перевел на счет Edge Investment Group Inc. в начале июня 1996 года. Однако этот мажорный финал неожиданно и скоро сменился каким-то непонятным аккордом, в котором все отчетливее угадывались минорные ноты. В обмен на этот последний перевод банк должен был получить от Федорова облигации 5-го транша на 25 миллионов долларов – но так и не получил.

Сам Федоров исчез. В своем номере в гостинице «Интурист» он больше не появлялся, на связь с сотрудниками банка не выходил. Мы уже начали готовить обращение в правоохранительные органы, как вдруг Федоров позвонил и сообщил, что у него все благополучно. При этом, – добавил он, – как он полагает, никаких обязательств перед Национальным резервным банком ни у него, ни у его компаний нет.

Мы навели справки. Оказалось, что 14 мая 1996 года Федоров действительно заключил с Мосбизнесбанком договор об оказании брокерских услуг. Но не от Edge Investment Group Inc., что было бы логично, а от компании Jacobson & Associates, зарегистрированной в США, но счет имеющей почему-то в банке на Каймановых островах. (Здесь следует сделать небольшое отступление от хронологии: впоследствии в ходе внутреннего расследования в банке было установлено, что на продаже облигаций 6-го и 7-го траншей, полученных по договору мены от Национального резервного банка, Федоров заработал неплохие комиссионные – около 100 тысяч долларов.) Но тогда нас больше всего волновала судьба последней партии облигаций 6-го и 7-го траншей, переведенных нашим банком на счет компании Федорова.

Оказалось, что последний пакет, как и первые два, был продан Федоровым самому Мосбизнесбанку, а деньги за облигации в сумме 7 228 750 долларов США по указанию продавца переведены на счет Delta Associates Inc. в банке на Каймановых островах. Причем никаких поручений о покупке по номиналу облигаций 5-го транша на сумму 25 миллионов долларов для Национального резервного банка – в нарушение договора мены – Федоров не давал.

Так подтвердились худшие опасения: мошенник вошел в доверие к руководству банка, заключил и частично исполнил сделку, а от исполнения последней части отказался, попросту «кинув» банк, как тогда было модно говорить. По нашим подсчетам и выводам, он присвоил более семи миллионов долларов США и сбежал на новую родину. Для нас же ситуация осложнялась еще и тем, что срок договора мены между Национальным резервным банком и Edge Investment Group Inc. истекал лишь в 1997 году, поэтому мы не могли сразу же обратиться в суд или в правоохранительные органы.

Стало понятно, что мы наделали немало ошибок. Не мы первые, не мы последние, а не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Вон, американские банки – причем крупнейшие – ныне почили в бозе, а мы существуем! «Куда следует» мы, конечно, написали. Федоров уже показывал нам язык из-за океана, зная, что мы не решимся затеять заведомо проигрышную тяжбу.

Нужно было скорее возвращать фактически похищенные у нас деньги – промедление играло на руку лихоимцу. Сначала я обратился в нью-йоркское агентство Kroll Inc., но история с поиском «золота КПСС» по заказу Гайдара, расценки в миллионы долларов, храмовые комплексы офисов и липовые отчеты о поисках мне вскоре надоели. Сыскная контора Interfor Джувалу Авива, бывшего сотрудника «Моссада», уже через месяц нашла наши деньги в Швейцарии, в Banque von Ernst & Cie.

Авив сделал все легально, что немало меня удивило – если учесть мои тогдашние представления о банковской тайне в Швейцарии. Швейцарские юристы обратились в суд, агентство дало показания, а суд принял решение арестовать найденные деньги. Но имевшееся на тот момент согласие Мосбизнесбанка – оттуда ведь ушли деньги! – было отозвано при странных обстоятельствах, а Авив (вероятно, небескорыстно) позже переметнулся на сторону Федорова. Еще одно сыскное агентство регулярно присылало нам всякий профессионально оформленный хлам – обычный трюк по «разводу» клиентов.

Джувал Авив сообщил нам, что украденные у банка деньги находятся на личном счете Федорова № 12178 в швейцарском Banque von Ernst & Cie. Похоже, Авив интерпретировал свое расследование как розыск имущества жертв Холокоста, и достигнутые им результаты швейцарское правосудие оценило просто: данные получены из открытых источников, как будто найдены в куче мусора. Тем не менее до принятия окончательного решения швейцарский суд по ходатайству наших юристов заблокировал счета Федорова, и нам осталось всего-то дождаться 1997 года, чтобы по решению суда возвратить присвоенные им деньги, вырученные от продажи того пакета облигаций, который он получил по договору мены с Национальным резервным банком. Но тут начали происходить события, по сравнению с которыми любой лихо закрученный триллер может показаться скучной мыльной оперой.