Вскоре ко мне в офис на Новокузнецкой приехал начальник управления экономической контрразведки ФСБ генерал-лейтенант Алексей Пушкаренко, рассказал какую-то туманную историю о предотвращенном покушении и пригласил на встречу к директору службы Николаю Ковалеву. В своем мрачноватом кабинете на Лубянке Николай Дмитриевич встретил меня довольно сухо. Детали операции, мол, раскрывать не имеем права, заказчик не установлен, и служба не может гарантировать мою безопасность, поэтому он рекомендует мне уехать из России. На время.

Я попытался узнать, есть ли хоть какие-то версии. «Ничего не можем сообщить, думайте сами, кому выгодно», – ответил Ковалев. Я искренне развел руками. Мне во всю эту историю не очень верилось. К тому же ФСБ, хоть и без усердия, помогала Генпрокуратуре в истории с Федоровым и работала против НРБ. Я спросил об этом, чем вызвал явное раздражение у директора. Расстались мы без взаимопонимания.

Много лет спустя совершенно незнакомый человек, бывший офицер криминальной милиции, передал мне письмо с обстоятельным рассказом о той давней истории. Привожу его тут во всех подробностях. Главный вывод – информация Ковалева была правдой, а я повел себя глупо.

Весной 1997 года мне, старшему оперу ОЭП КМ УВД СВАО города Москвы, по домашнему телефону позвонил мой штатный «кролик», агент Кубик, и сказал, что нужно срочно встретиться по чрезвычайно важному делу. Я уже собирался спать, поэтому вышел на встречу в раздражении от этого авантюриста, у которого каждое дело «чрезвычайное», но заканчивается обязательно моими нравоучениями по поводу бессмысленности, порочности или противозаконности очередного задуманного дельца.

– Здорово.

– Добрый вечер, Вова! (Бывшего офицера ОБЭП зовут Василевский Владимир Анатольевич. – А.Л.). Со мной человек (я позже все объясню), при нем называй меня Владимиром Владимировичем. Я – майор уголовного розыска.

– ?!

– Да, по-идиотски выглядит, потом все поймешь. Некогда объяснять. Делай, как я.

Предчувствуя скорое разоблачение, я все-таки согласился на участие в спектакле. Знать бы еще свою роль, но времени не было: предстоял экспромт.

Шелестел теплый майский дождик. Кубик подозвал типа, прятавшегося от света фонарей в мокрых кустах. Этому человеку плотного телосложения с ростом около двух метров и лицом стройбатовца как нельзя лучше подходило емкое слово «детина».

Свежеиспеченный майор взял инициативу в свои руки, и я, поддакивая, кивая и кривляясь, узнал, что наша совместная операция УР и ОЭП близка к логическому завершению: получивший заказ и аванс за работу наемный убийца выявлен, изобличен и под угрозой неминуемого уголовного преследования готов сотрудничать с органами. Я понял, что парень пришел сдаваться, но никак не мог взять в толк, зачем ему это понадобилось. Выручил Кубик, который как-то естественно и ловко предоставил слово гостю. Олег (так гость представился) сказал, что попал в западню, исполнять заказ не желает, потому что понял, что не проживет и месяца после выполнения этой «работы»: ведь дешевле и логичнее его самого убрать, чем выплачивать ему гонорар. На явку с повинной тоже не согласен, потому что в этом случае не проживет и недели. Единственный разумный выход – сдаться под честное слово. Если обманете, сказал, уйду в несознанку, но в любом случае не стану сообщать свои полные данные, не сдам друга и ничего подписывать не стану.

Не доверяет. Что ж, это объяснимо и ожидаемо. «Майор» сказал, что ему стало как-то по-человечески жаль Олега, с которым они сдружились во время его разработки нашими подразделениями, и он просит меня, старого друга и товарища, поддержать его позицию на коллегии (!). Идиот, думаю: на коллегии МВД, что ли? Самое место там майорам и особенно старшим лейтенантам.

Я успел привыкнуть ко многим неожиданностям в нашей работе, но от услышанного был в недоумении, мягко говоря. Свою роль я играл на пределе актерских способностей. Сказал, что не ожидал такого поворота от уголовного розыска, что неизвестно, как на это посмотрит его начальство, но пообещал свою поддержку – не на коллегии, конечно, но на уровне своего руководства, которое обычно прислушивается к моему мнению. Ударили по рукам на том, что будем действовать по ситуации, Олег удалился в те же кусты, а я, выдержав для надежности паузу, высказал Кубику на родном служебном языке все, что о нем думаю. (Текст высказываний не приводится из соображений цензуры. – А.Л.).

Оправдания Кубика были такими. В очередной раз скрываясь то ли от своих кредиторов, то ли бандитов, то ли вражеских проваленных агентов, Кубик снял квартиру на окраине Балашихи. У него на иждивении находилась молодая красивая сожительница и здоровенный пес – кажется, стаффордширский терьер, который обеспечивал беглецу хоть какую-то защиту. Совершая променад со стаффом на местной набережной, Кубик познакомился с Олегом, который выгуливал там же свою преданную дворнягу. Оказалось, они живут в одном подъезде. Сдружились, а недавно за общим столом отметили какой-то общенародный праздник.

И однажды Олег, явно терзаемый сомнениями, разговорился.

– Володя, я не знаю, что мне делать, я запутался. Есть у меня старый друг Женька, который работает у медведковской братвы. Он нормально упакован, все дела в порядке. Решает там с пацанами какие-то проблемы. Вроде не опасно. Я пару раз к нему напрашивался: поговори, дескать, со своими, нельзя ли мне работу подыскать. Я в Афгане срочную служил, с оружием на «ты». Стрелял; по людям тоже. В общем, все могу, если что. Женя меня отговаривал, что не нужно это тебе, но я пристал как банный лист: сведи с пацанами, и все тут. В конце концов свел, со мной поговорили. Через месяц сказали, что пробили меня по братве и по ментам, что я принят. Работу не давали, но платили исправно. Немного, наверное, но мне раньше такие деньги и не снились. И так полгода примерно. Я уже расслабился, привык, но две недели назад мне сказали, что есть работа: завалить коммерса. Вот что б ты на моем месте сделал?

– Во-первых, я не на твоем месте. Во-вторых, ты не мальчик: сам подписался – сам и разгребай. А что, кишка тонка?

– Знаешь, не то чтобы тонка. Я вляпался, Володя. Рассуди: работа стоит 60 штук грина, мне задаток дали восемь. Сказали: срок две недели, после выполнения получишь остальное. Валить нужно какого-то мужика по фамилии Лебедев, вместо фотографии дали журнал «Профиль» – он там на обложке. Я подумал: если уж на обложке, то фигура явно неслабая, и за него целых 60 штук дают. А мне нужно будет отдать 52. Это ж бабки какие! Меня же за трешник грохнут, еще и в очередь встанут! Что делать, не знаю. Пробовал с Женей поговорить – он уворачивается, сам, мол напросился, а я тебя предупреждал. Думал к ментам пойти – никто и разговаривать не станет, потребуют явку с повинной писать. Ну напишу, и что? У меня ни доказательств, ничего нет. Пацанов начнут в ментовку таскать; они, естественно, включат дурака и в итоге на воле останутся, а я – в СИЗО, где меня и кончат. Хоть свои, хоть мусора за ту же трешку.

– Ладно, парень. Вот тебе еще один шанс. Должен будешь. Короче, слушай сюда. Я майор уголовного розыска. Фамилия моя тебе ничего не скажет, потому что она левая, а настоящая настолько секретная, что я и сам ее забыл. Жена моя – не жена вовсе, а тоже сотрудник, и как ее мама называла – тоже не знаю. Вся ваша бригада у нас давно под колпаком, но по другим делам, тоже мокрым, но старым. Ты думаешь, я от нечего делать тут поселился, собаку свою выгуливаю? Что ты теперь заныл, как баба?! Раньше нужно было думать. Как у вас говорят, за базар отвечать нужно.

Олег сник:

– И что теперь? У меня хоть час есть с семьей побыть, попрощаться?.

«Майор» был отменным психологом и решил добить побежденного.

– Хороший ты мужик, Олежек, – я это сразу понял, – и жалко тебе, дураку, жизнь ломать. И жену твою жалко, и дочку. У тебя нет ни одного шанса без меня. Тебя обязательно завалят, причем не столько из-за денег: главное, что ты свидетель, ты – ниточка, за которую будут тянуть, если что. Не будет тебя – не станет ниточки. У тебя проблема, мужик! Я бы решил ее, но у нас операция совместная. К нам ОЭП СВАО зачем-то прицепился, у них какие-то вопросы по мошенникам есть к медведковским. Вроде ваши «крышевали» каких-то кидал. Так говорят. Есть у них там мент хороший, я его знаю давно. Он в авторитете, руководство ему верит. С ним нужно договариваться. Пока иди домой. Хочешь, советуйся с кем угодно, но лучше – никому, а то меня подставишь. Никуда не пытайся свалить: без моего разрешения не дадут. Я попытаюсь дозвониться до своего коллеги. Через 10 минут заходи, если не дозвонюсь – поедем без звонка.

Слова Кубика так растрогали Олега, что он едва не заплакал, благодарно тряся руку «оперативника». Кубик все-таки дозвонился, и так они оказались у меня.

– Слушай, – говорю, когда он закончил, – а тебе не пришло в голову, что он возьмет своей пятерней эту твою голову и оторвет ее нахрен? Ты видел его ручищи?

– Ну я же с собакой был!

– На эмоциях – да вместе с собакой! Или достал бы волыну из кармана и завалил бы вас там обоих.

– ?! А я об этом чего-то не подумал…

– А зачем ты вообще в это полез?

– Не знаю. А ты бы не полез, когда такая информация? – В глазах Кубика снова обозначился «искатель приключений на свою…».

– Тоже не знаю. Не смог бы, наверное. Это же голимая клоунада!

Я обзывал Кубика идиотом, и авантюристом, и придурком, не переставая все-таки им восхищаться. Вот самообладание у человека!

Стали думать, что делать. Я говорю, что мое руководство не потянет этой темы – не тот профиль, это же чистый БХСС, спекуляция да неотрезанные хвостики от колбасы. Ну да, чему-то научились за последние три года, но заказуху – нет, не потянут. РУОПу доверия нет, да и квалификация их вызывает сомнения: они у нас «палки» клянчат постоянно; малиновые пиджаки, цепи и пустые понты. Уголовный розыск – есть там крутые парни, но нас отстранят, возьмут все в свои руки, вывернут Олега наизнанку, может, даже посадят по указу на 30 суток, но Лебедева это не спасет, коли есть заказ. Чтобы выполнить условия Олега, нужны особые полномочия. ФСБ! Но на них выхода нет. Точнее, есть, но на наших, окружных, а это тоже без толку: пока все перепроверят, пока доложат, пока руководство отреагирует – ищи-свищи нашего Олега. Соскочит. А того Лебедева все равно грохнут, и его труп будет на нашей совести. «И на вашей совести, товарищ майор!» – добавил я.

– Да есть выход на ФСБ! – говорит. – Знаю двоих из московского управления! Фамилии Антаков и Петухов о чем-нибудь говорят?

– Нет, не слышал. А ты откуда их знаешь? Кто такие? Хотя… Какая разница, – ответил я, – звони, других-то вариантов все равно нет.

– Ладно, позвоню завтра. Пока.

Весь следующий день мне было не по себе. Я представлял себе масштаб предстоящей операции и не имел ни малейшего представления ни о том, с чего начинать, ни о том, как заканчивать. Решения просто не было: если есть заказ, значит, он будет исполнен. Доложил своему руководству – еще не легче. Баранников (Сергей Николаевич Баранников, в то время непосредственный начальник В. А. Василевского. – А.Л.) поддержал, но у него самого одни вопросы. Пучкова (Андрей Павлович Пучков, в то время исполняющий обязанности начальника ОЭП КМ УВД СВАО г. Москвы. – А.Л.) нет на месте; один из его замов повертел пальцами у виска и посоветовал заниматься делом, а не маяться дурью. Хотелось снять с себя ответственность. Хотелось, чтобы ситуация рассосалась как-нибудь сама собой, чтобы Олег пропал, чтобы фээсбэшники не откликнулись.

Видно, не судьба. Или наоборот. Олег на встречу явился как штык. Фээсбэшники тоже. Оба в штатском, один по возрасту примерно подполковник (то ли Петухов, то ли Антаков – не помню уже точно, кто именно), другой помоложе, крупный, почти как Олег (просил называть его Саидом, но на «Саида» ни капельки не похож). Встречались на Лубянке, прошли по какому-то переулку, вошли с парадного входа в особняк без вывески, окна со старорежимными белыми занавесками «по пояс», внутри у входа дежурный офицер. Стены и мебель под светлый дуб, темно-коричневый кожаный диван, черный телефон – и все старое, будто с хрущевских времен.

Не знакомились. Вообще. Фээсбэшники с ходу взяли Олега в оборот, мне льстило, что некоторые вопросы ему задавали «с разрешения нашего коллеги из МВД». Тут же начался торг, жесткий и беспринципный. Олегу нужны гарантии, ФСБ нужна серьезная информация (дескать, на кой ты нам тут сдался, красивый такой? Мы по мелочам не работаем), МВД тоже нужна информация, дающая железобетонную «палку», причем обязательно по экономическому профилю.

Олег постоянно менялся в лице, то петушился по-мальчишески, то потухал под безапелляционным давлением переговорщиков. Наконец сдался. Речь зашла сразу по нашей, оэповской теме. Решили действовать немедленно (фээсбэшники, конечно, решили, я только поддакивал). Заставили Олега отзвониться заказчикам и сообщить, что он практически готов, желал бы получить инструмент для работы. У братвы уже тогда были сотовые телефоны, которые определяли звонящего, но опасения Олега по этому поводу резко сняли: «контора» рулит, не извольте беспокоиться и делайте, что велено. Звонков было много. Идиоты на том конце провода фактически переложили на Олега функции координатора, постоянно давали нашему новому другу все новые и новые контакты, звонили даже в Таллин – «контора» удовлетворенно потирала руки.

Конечным результатом телефонных переговоров стало следующее. Во-первых, наемник сообщил посреднику, что выданный ему «инструмент» совершенно не годится для работы: Олег выходил на место, место оказалось неудачным, без надежных путей отхода; необходима другая точка на удалении и подходящий для такой работы инструмент, если есть хорошая винтовка – сгодится. Во-вторых, договорились, что такого-то числа на Ленинградский вокзал приходит поезд «Таллин – Москва», вагон такой-то, проводница Нина, Олег ее встречает и берет сумку, в которой будет подходящий инструмент, Женя страхует товарища.

Перед тем как расстаться, меня попросили выйти на улицу и подождать там, поэтому о чем беседовали с Олегом «конторские» – не могу знать, даже не интересовался. Понятно, о чем-то таком, что мне знать нежелательно.

Доложил Пучкову. Тот внимательно выслушал, уточняя детали. Сказал: «Занимайся», что согласно традиции значило: это задача номер один; про остальное забыть, но только на время, плана никто не отменял, «оперативки» – тем более; любой сотрудник отделения, который будет ценен в том или ином качестве, – в твоем распоряжении.

Через пару дней позвонили из ФСБ, пригласили на рекогносцировку. Встретились на Большой Никитской в обычном составе – мы с Кубиком, Олег, подполковник и Саид (кстати, наши «старшие братья», как мы называли фээсбэшников, с пониманием отнеслись к изначальной легенде Кубика, и на протяжении всей операции он сохранил свое звание майора угро и обращение «Владимир Владимирович»). Вышли в Романов переулок. Кажется, дом 3, строение 1. Вроде бы это одна из контрольных точек на маршруте цели. На прогулке «старшие братья» пояснили мне, кто такой Лебедев: Александр Евгеньевич, ранее сотрудник СВР, один из руководителей стремительно и необъяснимо растущего Национального резервного банка. Якобы приходил к директору ФСБ, просил обеспечить защиту, а в ответ получил: «Да, всенепременно обеспечим. Вы только изложите письменно и подробно, от чего и от кого вас нужно защищать». Лебедев взял паузу, а через несколько дней дал отбой, мол, справлюсь сам.

Приехал со своими сослуживцами Сашкой (Александр Владимирович Аникин, в то время старший оперуполномоченный ОЭП. – А.Л.), Сергеем (Сергей Ярославович Шуверов, в то время старший оперуполномоченный ОЭП. – А.Л.) и Денисом (Денис Юрьевич Торопов, в то время старший оперуполномоченный ОЭП. – А.Л.) на Комсомольскую площадь. Нужно было выбрать удобную точку для наблюдения за встречей Нины из Таллина. На противоположной от Ленинградского вокзала стороне нашли подходящее здание рядом с универмагом «Московский», сговорились с администрацией, что сможем в любое время попасть наверх, нам никто мешать не будет. Сделали пробные обзорные и детальные снимки, проявили – годится.

Когда приехала Нина, у нас все было готово к встрече, извели всю пленку, но получили четкие портреты и Нины, и Жени, приехавшего с Олегом на вокзал. Лена (Елена Валентиновна Барченкова, в то время оперуполномоченный ОЭП. – А.Л.), которой представили Олега, следила за ним и о его встрече с Ниной сигнализировала мне на пейджер из телефона-автомата. Олег помог Нине нести сумки, перевел ее через площадь под наши окна, где у машины их встретил Женя. Свою поклажу они положили в багажник и уехали. Инструмент прибыл. Как впоследствии выяснилось, это была винтовка, изготовленная на базе охотничьей одностволки. Нарезная вставка под патрон 7,62×39, ортопедический приклад ручной работы, самодельный многокамерный глушитель, оптика от чего-то общевойскового и весьма древнего. Однозарядная, но с экстрактором гильзы, что хоть как-то ускоряло перезаряжание.

Несколько следующих дней были нервозными: ФСБ требовала под любым предлогом оттянуть исполнение, посредник заказчика убийства, напротив, настаивал на его ускорении. Я же находился в режиме испорченного телефона между Олегом и ФСБ, пытался скомпенсировать взаимные наезды, в то время как все они методично дергали меня по нескольку раз на дню. Мне приходилось сдерживаться, чтобы не послать все «на». Олег настаивал на встрече с начальником Саида. Пришлось настоять на «очной ставке», чтобы спорщики пришли уж к какому-нибудь консенсусу. Снова встретились, и Олег полчаса пытался доказать собеседникам, что исчерпал все разумные объяснения своей медлительности и что ему уже нечего противопоставить посреднику. Оказывается, бандиты намерены контролировать выполнение заказа, чуть ли не кино снимать собрались! Стороны перешли на повышенные тона. В результате «конторские» нашли выход, обескураживающий своей простотой: оказывается, к винтовке не было патронов. Кроме того, ее следовало пристрелять – вдруг выяснится, что оружие действительно совершенно непригодно для точного выстрела, и тогда бандиты сами смогут убедиться в этом, а проблема цейтнота на какое-то время отпадет сама собой.

Тем не менее от задачи обеспечения боепитания «старшие братья» самоустранились, и поэтому ее решение автоматически поручалось ОЭПу. Не бандитам, не уголовному розыску, не военным и не ФСБ, а именно ОЭПу, «колбасникам-матрасникам»! Смех и грех. Без надежды на положительный результат я доложил обстановку А. П. Пучкову, но вопрос решился мгновенно! Андрей Павлович объяснил ситуацию А. К. Иванову (Александр Кузьмич Иванов, в то время начальник криминальной милиции УВД СВАО города Москвы. – А.Л.), и уже через полчаса по устному распоряжению начальника УВД генерала Харченко мне выдали 30 автоматных патронов без вопросов и без единой бумажки.

На следующий же день мы вдвоем с Олегом пристреливали оружие в заброшенном карьере в районе Медвежьих Озер. Найти среди гор мусора большой лист картона и десяток консервных банок не составило труда.

Винтовка оказалась идеальной для одного выстрела. Во-первых, кучность боя оказалась просто поразительной, в обоих смыслах слова. В принципе, это объяснялось довольно длинным стволом (начальная скорость полета пули, вероятно, была около 1000 м/с или более) и точностью подгонки сочленения между стволом и запирающим механизмом. Во-вторых, самодельный глушитель оказался весьма эффективным. Я никогда раньше не стрелял с ПБСом, не с чем было сравнивать, но ощущение от стрельбы классное: толчок в плечо, щелчок и короткое шипение выходящих пороховых газов, словно отсоединяешь шланг насоса от вентиля, после того как накачал колесо. «Пс!» – и все.

А вот с оптикой дело было хуже. На пристрелку потратили полпачки патронов. Затянули прицел на «ласточкином хвосте» намертво, и стало понятно, что о последующем демонтаже прибора речи быть не может. Отстегнули цевье, сняли ствол, снова собрали и снова отстреляли винтовку – без изменений: готово. Осталось около десятка патронов.

Позвонил в «контору» и рассказал все, договорились вечером встретиться. «Товарища майора» попросили с собой не брать.

На встречу явился только Саид, с ходу изложил план.

Первое: Олег уведомляет посредника, что винтовка не самозарядная и продемонстрировала отвратительную кучность. Одновременно сообщает, что нашел другой способ выполнения заказа: случайно обнаружилась идеальная площадка для стрельбы из гранатомета – крыша дома возле офиса Лебедева. Предлагает посреднику предоставить в распоряжение (тут Саид поинтересовался, из каких гранатометов Олегу приходилось стрелять) РПГ-7 или однозарядный РПГ-18. Тип гранаты не важен, но желательнее РПГ-18 («Муха») – он не слишком громоздкий, да и достать проще. Эхо чеченской войны, как говорится.

Второе: полученный гранатомет «модернизируется» специалистами, осечка вместо выстрела, уходящего Олега останавливает милиция, но ему удается скрыться. Все это видят вражеские соглядатаи. Если все пройдет гладко, то на выходе получается шумный эффект, что не обезопасит Лебедева, но заставит его недругов на какое-то время затаиться. Олег, в свою очередь, получает 100 призовых очков и право требовать сатисфакции от посредника, ответственного за поставку инструмента ненадлежащего качества, а в лучшем случае – окончательного выхода из дела.

Олег был в восторге от плана. Он, спасенный, просто стал другим человеком, уверенным и свободным. У меня, разумеется, относительно плана никаких возражений не имелось. Правда, несколько напрягало то, что, когда Олег ушел, Саид попросил меня не рассказывать о новом варианте руководству, подготовить предложения по расстановке своих сотрудников и после согласования с Саидом тонкостей спектакля проинструктировать актеров так, чтобы премьера была блистательной.

Не знаю, в чьей голове родился такой замысел – на авторство не претендую, – но тот план и сегодня мне кажется безукоризненным. Это было действительно единственно верное решение.

Хитрый «конторский» замысел имел один изъян: он не решал проблемы винтовки. «Раз в год и палка стреляет», – гласит поговорка, а такая палка выстрелит обязательно, и не в воздух, а в человека. Что делать с винтовкой? Возвращать ее бандитам нельзя, это даже не обсуждается. Если вернуть – с законом не все чисто (это же чистейший состав халатности, а то и соучастие в незаконном обороте оружия), а с совестью и подавно. Олег рассказал посреднику все, что было задумано. Тот поддержал идею с гранатометом, был занят новой задачей, но было ясно, что о винтовке он не забудет. Мы решили перехватить инициативу: Олег сам связался с посредником и заявил, что винтовка ему приглянулась, что сейчас она непригодна для дела, но при желании ее можно довести до ума. Поинтересовался, нельзя ли ее выкупить в счет средств, причитающихся за выполнение работы. Нет, ответили, инструмент нужно либо выкупать (цена три тысячи долларов), либо вернуть Нине в следующий ее приезд, чуть ли не завтра к отходу поезда.

Олег передал мне содержание своего разговора с посредником и успокоился, полагая, что он сделал все, что мог. «Давайте винтовку, Владимир Анатольевич», – говорит. А я не могу отдать! Пытаюсь призвать к совести, объяснить, что это неправильно – бандитам оружие возвращать. Бесполезно. Говорю: хорошо, возьми паузу на один день, я попрошу ФСБ выделить деньги, свое начальство попрошу.

Мое руководство отреагировало молниеносно:

– И думать забудь. Денег на зарплату нет. И статьи расходов такой нет. Если решать вопрос в лоб – полгода уйдет, да и то без гарантии.

– Так убьют же человека! Обязательно. Не сегодня – завтра, послезавтра, через год. Через год максимум мы ее по телевизору увидим, брошенную стрелком на позиции.

– Каждый день убивают. Мы же не всесильны, всех не спасем. И вообще, винтовка у тебя – сдай ее, оформи как изъятие или как находку. И забудь про это дело, если этот вопрос тебя так волнует… А что, она больше не нужна вашему стрелку?

– Нет, пока отбой. Неделя времени есть, дальше – по обстоятельствам.

Фээсбэшники тоже отказали. Без объяснения причин. У нас так не принято, говорят. Они неохотно принимали на себя задачи, возникающие в связи с этим делом, хотя необходимо отдать им должное: за что бы они ни взялись, все делалось с филигранной точностью. Вопрос с винтовкой повис в воздухе.

Ставлю вопрос ребром в своем коллективе. Мои доводы все находят благородными и заслуживающими уважения, но участвовать лично… Нет, слишком дорого.

– Ладно, говорю, – хрен с вами, я сам ее выкуплю.

– Откуда три штуки? – спрашивают.

Трех штук действительно не было. Было 400 долларов, заработанных на охране при выгрузке товаров знакомой коммерсантши. Были тещины 600 баксов, которые она выручила от продажи теткиного дома. Еще 19 я доложил в коробку с ее долларами, когда на машине «бомбил» по городу по ночам, а клиенты иногда расплачивались долларами. Рубли тратил, доллары оставлял. Итого 1019. Еще 900 согласился дать взаймы Сашка, с которым мы сидели в одном кабинете.

Я на вечер вызвал Олега, передал ему собранную сумму, раскрыл «источники финансирования» сделки и сказал: «Больше ничего нет. Половина – не мои, потом отдам. Делай что хочешь, вычти расходы у Нины или у посредника, скажи, что патроны покупал специальные – втюхивай любую липу, но винтовку я тебе не отдам. Не хватит – свои деньги вкладывай. Разговор окончен». Без особых возражений Олег ушел, а утром отзвонился, дескать, все в порядке, посредник деньги взял, он сам решит вопрос с Ниной.

Все остальное прошло как по маслу. Олег получил РПГ-18 (он же «Муха»), я его забрал и отвез прямо к зданию УФСБ по Москве. Меня встретили какие-то незнакомые люди, успокоили (видимо, было заметно мое волнение), забрали из багажника сдвоенный полиэтиленовый пакет, коротко и предельно ясно проинструктировали. Уже через несколько часов, ранним утром, я подъехал туда же, прямо к центральному входу. Включил «аварийку», вышел из машины – ко мне уже идет сотрудник в форме ДПС. Думал, сейчас начнутся вопросы – нет, попросил подождать пару минут. Тут же подошли еще двое, и я не заметил, что, пока один со мной здоровался и интересовался, как мои дела (очень интересно, как мои дела!), второй уже положил тот же сверток в багажник. Услышал, что крышка хлопнула, повернулся – все, показывает, можно ехать. Высокий класс, одним словом.

В конце Лубянки меня догнал белый «Мерседес» с мигалкой, потребовал остановиться. Там был только водитель, форма тоже дэпээсная. Он вышел, представился. Я тоже показал свое удостоверение. Собираясь уходить, он спросил, что в багажнике. Я ответил, пытаясь непринужденно улыбнуться: «Труп». Тот улыбнулся в ответ, сел в машину и тотчас уехал. И я, потратив некоторое время на осмысление случившегося, тоже уехал. В Балашиху.

Олег доложил посреднику о своей готовности, я рассказал детали плана своим товарищам, вывез на место, обсудили и разобрали роли. Стали ждать дня «икс», назначаемого посредником, который, судя по всему, был в курсе расписания Лебедева. За это время Саид через меня вызвал Олега в Вишняковский переулок, где они осмотрели площадку для выстрела и место, куда въедет автомашина.

Настал этот день, 11 июня 1997 года. В операции я задействовал почти всех сотрудников отделения, включая своего брата (Александр Анатольевич Василевский, в то время старший оперуполномоченный ОЭП по особо важным делам. – А.Л.) и Сергея Николаевича, начальника отделения. Ключевые роли распределили так: «участковый» – Костя (Константин Юрьевич Свищев, в то время оперуполномоченный ОЭП. – А.Л.), «дружинник» – я, «случайный таксист» – Сергей. Остальные обеспечивали контрнаблюдение, транспорт, прикрытие и резерв.

Первая половина дня, прекрасная солнечная погода. Вишняковский переулок. Олег прибывает с Женей и водителем, который остается ждать их в машине. Машину принимает фээсбэшная «наружка». Олег с большим пакетом, из которого на несколько сантиментов вверх торчит тубус гранатомета, поднимается на крышу дома № 23. Женя расположился внизу, присев на стальное ограждение газона. «Участковый» Костя в милицейской форме и я в штатском непринужденно беседуем вне поля зрения Жени, но так, чтобы дверь в подъезд была под наблюдением.

Как рассказал позже Олег, он поднялся на крышу по чердачной лестнице, осмотрелся и привел оружие в боевую готовность. Собирался покурить, но тут же во двор дома, т. е. в заданную зону поражения, въехала легковая машина, а за ней джип охраны. Он прицелился, зажмурился от страха и нажал на спуск. Щелчок… и ничего больше. Быстро засунул удлинившийся корпус в пакет и пошел вниз.

Нам с Костей долго ждать не пришлось. Внешне все выглядело так: открывается дверь и выходит подозрительный тип с не менее подозрительной ношей (Олег с пакетом, из которого на полметра торчит корпус гранатомета на боевом взводе с откинутой крышкой). К типу подходят милиционер и дружинник, уставившись на пакет. Человек в оцепенении смотрит на участкового, и когда тот козырнул, представляясь лейтенантом Пупкиным, бьет его в лицо и бросается наутек по согласованному маршруту. Костя – самый крупный из нас, поэтому именно ему досталась роль милиционера. Он знал, что сценарием предусмотрено «с силой отталкивает милиционера», вследствие чего удара в челюсть явно не ожидал. Именно поэтому он с яростью бросился за злоумышленником… и со всей очевидностью догонял! (Ни у кого не хватило ума спросить Олега, умеет ли он быстро бегать.)

Выручила лужа. Костя уже почти сравнялся с беглецом, когда тот, поскользнувшись на краю лужи, грохнулся в нее, разметав брызги. Так у Кости появилось занятие – отряхиваться от грязи. Это обеспечило убегающему достаточно времени для того, чтобы подняться и добежать до машины. Сергей же с замиранием сердца смотрел, как заляпанный грязью амбал садится в его собственное авто.

Как нам рассказали товарищи из контрнаблюдения, все произошло на глазах у Жени. Он завертелся, как уж на сковородке, спортивным шагом домчался до поджидавшей его машины и уехал, ведомый уже профессиональными шпионами.

Все стихло, но в наши планы тишина не входила, предстояло еще «поднять шум» в офисе Лебедева, чтобы возник резонанс, естественное усиление охраны, изменение запланированных мероприятий и прочие логичные последствия. Встретили нас недружелюбно. Пока «старшие братья» с кем-то говорили за закрытыми дверями кабинета, офисные клерки и охрана глядели на нас, как на провокаторов. Кофе, конечно, никто не предложил, да и неуместно это в такой атмосфере. Выпроваживали без экивоков, однозначно и настойчиво. Но то, что шум будет – можно было не сомневаться.

Олег тоже был спасен. Он нисколько не отступил от того гениального замысла и в ходе душевного разговора в доверительной обстановке рассказал посреднику, что ему пришлось пережить. Его слова прямо подтверждал один свидетель, косвенно другой. Члены трудового коллектива, а также представители медведковского отделения профсоюза разбойников и вымогателей также были на стороне Олега. Вердикт: косяк есть, он должен быть оплачен; суммы задатка достаточно, никто никому ничего больше не должен.

Пришел час расплаты, и Олег отдал нам Нину. Впрочем, даже если бы он ее не отдал, мы бы не бросили такую информацию. Но нам подсветили, когда Нина снова приедет с товаром – все-таки не было гарантии, что она с каждым рейсом доставляет в Москву оружие.

Встречать Нину поехала та же, наиболее боеспособная половина отделения. Задержали ее примерно в том же месте, где они с Олегом перегружали винтовку в багажник. Досматривать намеренно не стали: если пусто – извинимся; если нет – это будет уже на нашей земле, а победителей не судят. В присутствии понятых женского пола в багаже задержанной гражданки Эстонии Мироновой Нины были обнаружены пистолет «Парабеллум» и пистолет-пулемет Судаева (ППС). Оружие было изрядно потертым – вероятно, от «черных копателей».

Возбуждать уголовное дело наша следственная часть не хотела. Из допроса Мироновой следовало, что ее задержали где-то у вокзала, поэтому возбуждать и расследовать дело должен линейный отдел УВДТ. Но упускать такую редкую «палку» – часть 4 статьи 188 УК РФ «Контрабанда» – руководство округа не собиралось, и следователи сдались. Тем более что преступление было обнаружено и документально зафиксировано на территории все-таки СВАО – в моем служебном кабинете, где и проходил досмотр. Маша Туманова приняла дело к производству и грамотно довела его до суда.

Назавтра фээсбэшники сообщили нам, что за два часа до отправления поезда в обратный путь они нагрянули в отстойник (место, где вагоны ожидают формирования состава) и нашли в вагоне Мироновой и еще в одном вагоне десятки единиц икон, церковной утвари, прочих ценностей. До сих пор не знаю, как к этому относиться. Знаю лишь, что Миронову судили только за контрабанду оружия и иконы там не фигурировали – впрочем, может быть, эпизод с иконами слушался в другом заседании.

Со «старшими братьями» мы больше не встречались. Лишь однажды – в рамках того же общего дела – они попросили нас принять участие в массовке для прикрытия оперативной комбинации. Справиться с таким служебным заданием было несложно: мы наелись, напились пива, напарились в бане, да еще получили устную благодарность от командования.

Прочитав эту историю, я вспомнил, что тогда милицейские пришли и показали моей службе безопасности тот самый испорченный гранатомет, что еще больше убедило меня в постановочном характере покушения. Я заехал на место событий, к бывшему офису банка, и нашел тот самый дом с той самой крышей, где должен был сидеть стрелок. Оттуда двор, куда каждый день заезжала моя машина, виден как на ладони. Идеальное место для покушения. Банда, которая бралась за дело – орехово-борисовская ОПГ, – осуществила множество подобных убийств вполне «успешно». В моем случае судьба распорядилась иначе.