РЫБОЛОВНЫЕ УГОДЬЯ ШРИ-ЛАНКИ

На юге Шри-Ланки есть рыбацкая деревня Мавель (Маwelle), которую описал Поль Александер (Paul Alexander, 1977, 1982). В этом селе живет около 300 сингальских рыбаков. Они практикуют три различных типа рыболовных технологий:

1) крупные неводы для лова косяков анчоусов и аналогичных видов рыбы с берега;

2) малые традиционные суда, которые используют «библейские» сети и удочки для ловли анчоусов, кальмаров и окуней;

3) глубоководная ловля тунца за пределами континентального шельфа.

Большинство рыбаков Мавеля принадлежат к касте Караве (Karave)⁴ и ловят неводами с берега. Сфокусируемся на этом аспекте местного рыбного промысла.

Береговой невод (madella, или «большая сетка») — это сетка в полмили длиной, которой за один раз в удачное для лова время можно поймать тонну рыбы. Пиковый период лова приходится то на сентябрь, то на октябрь и может приносить до трети ежегодного улова (Alexander, 1982, p. 134). Береговой невод, прежде чем его придется заменить, служит около 5 лет, его стоимость приравнивается к трем годовым доходам среднего домохозяйства. Береговые неводы можно использовать только на пляжах с относительно жестким песком. На берегу Мавеля есть место для использования только двух сеток одновременно. Если бы рыбаки Мавеля имели только от 20 до 30 неводов, то они могли бы оптимально использовать большинство своих сетей⁵. А у них — 100 береговых неводов; в среднем за 1971 год каждая сетка использовалась лишь 7 раз, что является убедительным доказательством перекапитализации.

Мавель является еще одним классическим примером распыления ренты. Этот случай, однако, имеет важную особенность. Тогда как рыбаки в Бодруме и Измирском заливе не смогли разработать эффективные правила для ограничения доступа к их ресурсу — использованию рыболовного промысла, рыбаки в Мавеле создали достаточно подробные правила, регулирующие доступ к берегу и использование берега под неводы, однако они не смогли поддерживать правила доступа, контролируя количество используемых сеток. В то время как некоторые рыбаки пробовали привлечь должностных лиц для обеспечения соблюдения положений национального законодательства, которое ограничивает количество используемых неводов, другие смогли убедить национальных государственных должностных лиц не применять эти положения. Но прежде чем обсуждать проблему соблюдаемости правил доступа, рассмотрим систему правил присваивания, разработанную рыбаками Мавеля.

действующие правила присваивания в Мавеле предусматривают перечисление всех неводов и размещение их по очереди. Каждый владелец сети знает последовательность непосредственно до и после его невода. Берег разделен на два места заброса: один — со стороны гавани, второй — со стороны скалы (рис. 5.1). Сначала сетка в течение дня после того, как использована предыдущая сеть, должна быть развернута со стороны гавани. Как видно из таблицы 5.1, когда невод отработает здесь согласно очереди, то в следующий раз он будет работать со стороны скалы. «Впоследствии сеть можно будет использовать со стороны скалы в любое время в течение дня, как только отработает та сетка, которая в очереди перед ней» (Alexander, 1982, p. 145).

У рыбаков Мавеля есть последовательное объяснение, почему они используют такой сложный набор правил, а не простую систему ротации — чтобы уравнять возможности получить большой улов. На проблему обеспечения равного доступа влияют четыре природных или технологических соображения:

1) со стороны гавани обычно очень большие уловы, но со стороны скалы лов более последовательно продуктивен, когда рыбы меньше;

2) первый улов утром, скорее всего, будет самым большим за день, цены также самые высокие в первой половине дня;

3) на количество уловов в течение дня влияет погода, а потому любая система распределения времени будет неэффективной;

4) береговой лов неводом связан с высокими затратами труда (подготовка сетки к использованию и складывание после лова), поэтому простые системы ротации, которые позволяли бы всем сеткам использоваться только один раз за ротацию, связаны с более высокими затратами на рабочую силу (Alexander, 1982, p. 146).

Споры относительно очередности встречаются крайне редко, кроме случаев, когда сомнение вызывают сами правила, как будет показано позже. В течение двух лет, которые Александер провел в Мавеле, он не заметил ни одного спора относительно очередности использования сетей. Отсутствие конфликта из-за легитимности правил рыболовства

ть = подводные скалы ^{1 1} = 400 метров

А = место забрасывания со стороны гавани В = место забрасывания со стороны скалы

Рис. 5.1. Гавань в Мавеле (По материалам: Александер, 1982, с. 17)

Примечание. Эта стилизованная схема того, как первые четыре сетки (с использованием букв латинского алфавита, которые символизируют неводы) забрасываются ежедневно с каждого места, основывается на данных таблицы 7.1 Александера (Alexander, 1982). На практике количество используемых сеток в разные дни неодинаково, и с обеих точек лова одно и то же количество неводов могут и не забрасывать.

резко контрастирует с высоким уровнем насилия в обществе как в Мавеле, так и в других рыбацких деревнях. Во время пребывания Александера «...трое мужчин были убиты и 17 получили тяжкие телесные повреждения» (Alexander, 1982, p. 8). Система ротации формировалась в те времена, когда количество неводов варьировалось в пределах 20. С таким количеством сетей система обеспечивала ровный и достаточный доход для всех владельцев неводов. Поскольку неводы были очень дорогими и для транспортировки сетки требовалось как минимум восемь человек, каждый невод и был общим имуществом этих восьми человек. До недавнего времени каждый владелец делал свою часть работы, доходы и расходы по сетям распределялись поровну. Доли продавались и покупались среди жителей села:

Доли можно было свободно покупать, продавать и использовать как обеспечение для различных видов залога. Раньше они часто были наиболее ценным активом наследства и, реже, были частью приданого. Хотя доли были свободно конвертируемыми в том смысле, что другие совладельцы невода не имели права вето на будущую продажу, на практике они это право реально использовали. Совладельцы должны тесно сотрудничать, и мало кто купил бы долю в праве собственности на сеть, если другие владельцы долей решительно возражали бы против продажи.

(Alexander, 1982, p. 143)

К концу 1930-х годов рыбная ловля в Мавеле удовлетворяла в основном собственные нужды, а также давала сырье для изготовления сушеной рыбы для продажи зимой. Доходы от продажи сушеной рыбы были сравнительно невысокими. Но демографическое давление, рыночные возможности, а также взаимосвязь между внутренними и внешними правилами вместе заметно изменили ситуацию.

В период между 1901 и 1931 годами население Мавеля выросло на 70 % с непропорционально высоким уровнем роста среди семей, которые занимались береговым ловом (Alexander, 1982, p. 204). Это было обусловлено ранее имеющейся нехваткой рабочей силы, что заставляло глав семей, которые занимались береговым ловом, поощрять своих зятьев жить в Мавеле и инвестировать в одну из восьми долей семейного невода. По состоянию на 1931 год второе поколение этих иммигрантов начало вступать в браки и хотело доступа к улову. Учитывая, что доступ был привязан к восьмидольной системе, сыновья имели большую мотивацию приобрести долю в новой сетке. Александер четко иллюстрирует логику ситуации:

Если есть 20 неводов, то человек с одной частью будет получать 1/160 ежегодного улова. Но если после его смерти двое его сыновей наследуют совместную собственность на его долю, каждый из них получит лишь 1/320 улова, а если один присоединится к приобретению новой сетки, то каждый из них получит 1/168.

(Alexander, 1982, p. 204)

В 1933 году был принят закон, требующий регистрации береговых неводов по всей стране. На южном побережье, где система долей была доминирующей формой собственности, «...правительство ограничило количество сетей для любого места лова до уровня использования в 1933 году и кодифицировало критерии для распределения доступа к воде» (Alexander, 1982, p. 206). В 1933 году были зарегистрированы тридцать две сети. Реестр показывает, что почти все рыбаки имели по одной доле в каком-либо неводе. Законодательство позволяло лицам, не унаследовавшим право доступа к рыболовству, приобрести доли в имеющихся сетях. Это открыло доступ к промыслу лицам, которые не принадлежали к ограниченному числу семей, ранее имевших общий доступ к пользованию неводами на берегу Мавеля. Открытие доступа лицам, которые не принадлежали к первоначальной группе родственников, не повлияло бы на количество конкурирующих за доступ к ловле неводов, если бы положение, которое ограничивало количество неводов до количества используемых в 1933 году, действительно выполнялось. К сожалению, оно, как мы увидим, не было выполнено.

В начале 1940 года спрос на рынке и стоимость свежей рыбы значительно повысились благодаря строительству новой дороги, которая соединила Мавель с центрами торговли, ледового завода рядом и маркетинговым усилиям Союза рыбных продаж (Fish Sales Union). Между 1938 и 1941 годами цены на рыбу увеличились в четыре раза (Alexander, 1982, p. 210). Стала набирать обороты погоня за внедрением новых сетей. По состоянию на 1945 год в эксплуатации был 71 невод. Сначала лов таким большим количеством сетей был очень прибыльным, хотя дополнительный доход на каждую дополнительную долю был отрицательным⁶. Средняя цена доли с 1935 по 1945 годы значительно возросла и в течение двух десятилетий далее увеличивалась, прежде чем снова упасть до более низкого уровня (Alexander, 1982, p. 227).

Новые предприниматели начали покупать доли более чем в одной сети и привлекать к работе на своих долях наемных работников. Покупая акции в неводах, которые были удобно задействованы в ротации, вернуть вложенное с прибылью можно было за год. Однако бедные рыбаки, которые обладали только одной долей, получали прибыль только в те годы, когда их неводы работали в течение ограниченного продуктивного сезона, тогда как раньше каждый мог работать в течение высокодоходного сезона. Впрочем, по состоянию на 1971 год такое случалось в среднем раз в три года. Другие два года доход от одной части был меньше прожиточного уровня. Бедные владельцы одной доли стали продавать свои доли другим. Рыбак, который владел одной долей в каждой из пяти сетей, должным образом расположенных в очереди, мог ежегодно получать скромный доход, но ему приходилось делать существенные капитальные инвестиции для соответствующего уменьшения рисков. Александер вычислил оптимальное количество долей для человека, который собирался работать на своих долях, как 6,5. В 1971 году 95 рыбаков (58 %) были владельцами 5 или меньше долей.

Итак, структура собственности сместилась сразу же с существенным ростом количества неводов. В предыдущей системе владельцы долей были постоянными жителями деревни, родственниками между собой, обладали только одной долей каждый и работали на этих долях. По состоянию на 1971 год многие владельцы уже не были родственниками, имели в собственности доли в различных сетях и нанимали работников. Кроме того, руководители ряда группировок в деревне покупали доли и ради экономической отдачи, и как средство обеспечения работой своих лояльных сторонников.

В это время предпринимались некоторые усилия для обеспечения положения относительно ограничения количества неводов согласно законодательству 1933 года. После соответствующих петиций, направленных правительственному агенту в Хамбантота (Hambantota) в 1940, 1942 и 1945 годах, петиция, поданная в 1946 году, была все-таки принята правительственным агентом, который согласился, что количество сетей, которые будут использоваться в будущем, должно быть ограничено 77 зарегистрированными на то время неводами (Alexander, 1982, p. 213). в 1946 году петицию поддержали не только рыбаки, которые владели одной долей и активно поддерживали предыдущие петиции, но и трое крупнейших владельцев долей в деревне, которые ранее выступали против таких ограничений.

Решение правительственного агента существенно замедлило, но полностью не остановило появление новых сетей. Предприниматели, которые предлагали достаточные стимулы для органов власти, могли время от времени добавлять новый невод. в течение следующих двух десятилетий было добавлено семь новых сетей (по сравнению с 39 сетями, добавленными в течение предыдущего десятилетия). Однако эти временные «тормоза» для новых участников были полностью уничтожены в 1964 году, когда в дело берегового лова вступил новый предприниматель — Дэвид Махаттеа (David Mahattea). Убедившись, что купить доли в существующих неводах трудно, Maхаттеа связался с местным парламентарием, членом Партии Свободы Шри-Ланки, и убедил выступить за разрешение дополнительных неводов. депутат попросил местного налоговика рассмотреть это предложение. Налоговик сначала отказался, заявив, что сетей и так слишком много. Когда же настал день ежегодной регистрации неводов, четыре члена группировки Maхаттеа появились с сетями, заимствованными в соседнем селе. После длительных конфликтов налоговик все-таки позволил зарегистрировать эти сети. Следующие неводы были добавлены, когда лидер другой группировки поддержал кандидата от оппозиционной партии и тот победил на следующих выборах после того, как согласился зарегистрировать дополнительные неводы в 1965 году. За этот период появилось 24 новых сети, которые добавились к уже имеющимся 84.

Сначала другие рыбаки успешно противостояли включению этих новых неводов в ротацию с помощью хорошо спланированного маневра. Цель состояла в том, чтобы предотвратить ловлю новой 85-й сетью, потому что как только эту сеть включат в ротацию, за ней последуют еще 23 новых невода. Так получилось, что одна семья владела долями в 1-й и 84-й сетках. После ловли восемьдесят третьей сетью эта семья отказалась от ловли 84-й и вместо этого стала ловить 1-й. Так они начали новую очередь, исключив одну из своих сетей (84) и все вновь зарегистрированные сети (85—108). Эту стратегию поддержали все владельцы ограниченного количества долей и лидер группировки, который не участвовал в привлечении новых неводов. «Поскольку уловы в то время были незначительными, владельцы новых сетей протестовали не очень энергично, но когда хитрость повторили в течение следующего цикла, [они] дали понять, что будут противостоять подобным попыткам в будущем» (Alexander, 1982, p. 225).

Противостояние началось в 1966 году, когда дошла очередь до 83-го невода. Обе сети — 1-я и 85-я — были заброшены одновременно, а рыбаки устроили драку на море. Судно с 1-й сетью перевернулось. «Представители всех трех группировок собрались на берегу, и только прибытие трех джипов с вооруженными полицейскими, которых Дэвид [Махаттеа] заранее предупредил, предотвратило массовые беспорядки» (Alexander, 1982, p. 225—226). Полиция оставалась на месте еще в течение нескольких недель, чтобы убедиться, что 24 новых сети были включены в очередь. Национальное правительство впоследствии издало постановление, которое остановило количество неводов на числе 108. Между 1966 и 1971 годами, когда Александер проводил свои исследования, в официальный список не было добавлено ни одной сети. Исследователь сообщает, что фактическое число используемых неводов сократилось до 99 из-за сжигания сетей во время конфликтов между различными группировками.

Я описала этот случай достаточно подробно потому, что Александер предоставил отличные данные по ключевым шагам в этом процессе распыления ренты. Это не была проблема невежества. Задействованные рыбаки знали о последствиях добавления неводов. И это был не тот случай, когда люди оказывались неспособными разработать и соблюдать правила с учетом своих местных особенностей. Правила очередности успешно применялись в течение многих лет. Этот случай показал, что происходит в динамических местных условиях, когда присваиватели не имеют автономии для создания и обеспечения соблюдаемости новых правил⁷.

Перед получением Шри-Ланкой независимости в 1948 году британцы признали должностными лицами деревенских старост (vidana arrachi) и лиц, ответственных за все аспекты рыболовства (patabandi arrachi). Вообще эти должностные лица отвечали за широкий спектр деятельности в своей деревне и, как правило, назначались из числа местных землевладельцев. Во время пребывания на должности они часто увеличивали свои доходы. Также в их обязанности входило выполнение некоторых представительских функций для своей деревни. Эту должность отменили в 1965 году и создали новую должность гражданской службы для решения административных вопросов в деревне. Тот, кто занимал новую должность, оказывался в очень слабом положении. Часто это были выходцы из других мест. Их могли перевести в другую местность, если местные жители с политическими связями возражали против них. За год полевых исследований Александера в Мавеле на эту должность последовательно назначали четырех человек, но ни один не продержался больше месяца. Должность patabandi arrachi существовала и дальше, но фактически единственной функцией того, кто ее занимал в последнее время, стала ежегодная регистрация неводов.

В Шри-Ланке существует развитая система перераспределения доходов, в которой на регулярной основе задействованы чиновники центральных органов власти в непосредственном контакте с гражданами. Хотя Мавель — сравнительно отдаленная деревня, его жители должны получать разрешения от центральных органов власти в хам-бантота относительно многих аспектов повседневной жизни:

Они должны посещать районное налоговое управление, чтобы получить книгу паек риса, и полицию для получения лицензии на добычу пальмового сока. Купоны на покупку различных товаров, от цемента до дополнительных продуктов для свадьбы дочери, выдает правительственный агент. Департамент рыболовства контролирует продажу рыболовных снастей и деталей двигателя, тогда как существенное количество потребительских товаров, включая рис, приправы, текстиль и керосин, продается через государственные кооперативные магазины. В любом случае крестьянин сталкивается с дефицитом товаров, длинными медленными очередями и высокомерными чинушами. Однако, несмотря на централизованный контроль товаров и услуг, государственные учреждения имеют мало прямых контактов с деревней.

(Alexander, 1982, p. 31)

Политические отношения между выборными должностными лицами и местными жителями вращаются вокруг патроната лидеров группировок в обмен на поддержку на выборах. Отношения внутри деревни очень зависят от усилий, направленных на получение частных доходов из государственной казны.

Ни британцами, ни правительством Шри-Ланки не было предоставлено никаких площадок для местных дискуссий или принятия решений на местах касательно выбора на конституционном или коллективном уровне. Собственная крестьянская система ротации была кодифицирована в 1933 году, еще до серьезных экономических перемен, которые изменили стимулы для всех участников. Местные жители были лишены права менять свои правила, чтобы приспособиться к быстрым изменениям цен на рыбу. Национальные должностные лица приняли закон, ограничивающий доступ к рыболовству, но не смогли обеспечить его соблюдение. Вместо соблюдения правил относительно ограничения количества неводов, государственные должностные лица позволяли убеждать себя обещаниями голосов (а возможно, и взятками) в том, что следует вмешаться и не допустить выполнения национального закона, что было бы желательным для большинства местных рыбаков. При любых попытках перекрыть доступ к ресурсу некоторые участники, или потенциальные участники, были сильно мотивированы к «безбилетничеству» в ограничениях, введенных для других. Если эти участники могли «найти концы» среди местных чиновников, то правила нарушались даже тогда, когда большинство присваивателей требовали строгого их соблюдения.

Большинство береговых рыбаков южного побережья Шри-Ланки традиционно использовали подобную описанной здесь систему долей. Деревни, расположенные близко к рыночным центрам, столкнулись с проблемой распыления ренты раньше. В большинстве из этих сел один предприниматель скупал доли местных береговых неводов и эксплуатировал их как одну фирму. Владелец нанимал работников и захватывал остаточные претензии на прибыль. В деревнях, где было много работодателей, такие системы работали эффективно. Там, где один предприниматель занимал монопольное положение относительно рабочих мест, а предложений рабочей силы было много, можно было ожидать, что владелец будет удерживать заработную плату на крайне низком уровне. Часто последствия распространения этой системы были нежелательными. частная собственность смогла стать единственным жизнеспособным институциональным механизмом вдоль этого берега, но не потому, что это «единственный путь», а потому, что внешний режим не хотел, чтобы местные правила определялись и выполнялись. внешнее вмешательство для предотвращения принудительного соблюдения правил касательно политических фаворитов подорвало жизнеспособность договоренностей о совместной собственности.