Иисус рассылает апостолов вербовать новых сторонников по городам Галилеи и обещает им, что все города, где не примут учеников, с приходом Царства Божия будут уничтожены. «Отраднее будет Содому и Гоморре в день суда, нежели тому городу» (Мк. 6:11).

Ученики воспринимают это указание весьма серьезно. Проходя по пути в Иерусалим мимо самарийской деревни, в которой не оказали гостеприимства Иисусу, его ученики хотят истребить деревню: «Господи! Хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал?» (Лк. 9:55). На это Иисус отвечает, что он пришел «не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9:56).

Зрелище пророка любви, который до того милосерден, что даже не хочет уничтожать деревню за то, что не оказала ему гостеприимство, производит смешанное впечатление, тем более что спустя несколько дней, при въезде в Иерусалим, когда Иисуса встречает толпа народу и сила явно оказывается на его стороне, он командует: «Врагов же моих тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною» (Лк. 19:27).

В Иерусалим Иисус въехал на осле, как это и было написано в книге пророка Захарии (Зах. 9:9). Перед въездом Иисус велел апостолам пройти в селение и, найдя привязанного там у изгороди молодого осла, отвязать и привести к Иисусу. Понятное дело, что жители села были не очень-то довольны, когда какие-то незнакомые личности принялись у них на глазах реквизировать их осла. Однако апостолы отвечали, что осел надобен Господу, «и те отпустили их» (Мк. 11:6).

История реквизиции этого осла весьма интересна. Забрать осла на глазах всего честного народа в то время было не проще, чем угнать на глазах владельца шикарный джип, и история эта предполагает одно из двух. Либо перед нами обширная коммунистическая сеть законспирированных ячеек: понятно, что член общины, подобной той, которая описана в «Серех а-яхад», немедленно бы предоставил любого осла в распоряжение Мессии. Либо осла обобществили в рамках революционной сознательности, так, как это впоследствии будут делать сикарии и зилоты.

Так или иначе, въезд Иисуса в Иерусалим на реквизированном для революционной надобности осле превращается в триумфальное шествие. Люди постилают перед Иисусом свои одежды и пальмовые ветви, и восклицают: «Осанна! благословен грядущий во имя Господне» (Мк. 11:9).

Слово, транслитерированное Марком как «Осанна», может иметь несколько значений, но самое очевидное из них — это арамейское просторечное «Освободи нас». Иными словами, народ орал Иисусу по-арамейски «свобода или смерть», что, собственно, полностью соответствует известию Иосифа Флавия о том, что «четвертая секта» «превыше всего ставила свободу» и считала, что править Израилем должен непосредственно Господь.

Откуда взялся этот народ? Одно из самых очевидных предположений заключается в том, что толпа, встречавшая Иисуса в Иерусалиме, состояла из людей, выведенных им в пустыню и распропагандированных его учениками в Галилее.

Синоптические Евангелия, написанные спустя сорок с лишним лет после казни Иисуса на языке, на котором он не говорил, пытаются сделать вид, что приход Иисуса в Иерусалим был чем-то вроде туристического вояжа одинокого проповедника.

На самом деле Иисус пришел в Иерусалим на Пасху. Пасха для римских властей была самое опасное время. В это время на праздник в Храм собирались толпы крестьян, бедняков, нищих, бандитов и зилотов со всей Палестины, население города раздувалось до миллиона человек, и заряженная религиозная атмосфера делала столкновения толпы с ненавистными ей киттим совершенно неизбежными.

Пасха была идеальным временем для того, чтобы несколько сот или даже тысяч сторонников Иисуса Мессии могли беспрепятственно и не возбуждая подозрения войти в Иерусалим, и легко предположить, что именно из них состояла толпа, встречавшая Иисуса — Царя Израиля.

Более того! Если верить Евангелиям, то власти были хорошо осведомлены о том, кто такой Иисус. У Луки иудеи сообщают Пилату, что Иисус «возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места» (Лк. 23:5).

Первосвященник Каиафа тоже хорошо знает Иисуса. Он уверен, что проповедь посланника любви и мира Иисуса обернется кровавой резней. «Если оставим его так, то все уверуют в него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом» (Ин. 11:48).

Не меньшую осведомленность об Иисусе проявляет и Ирод. Он «давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нем» (Лк. 23:8).

Но самое интересное место содержится у Иоанна, который сообщает, что «первосвященники и фарисеи дали приказание, что если кто узнает, где Он будет, то объявил бы, дабы взять Его» (Ин. 11:55).

Дело в том, что «приказание» (εντολή) в данном случае — это не просто выраженное вслух пожелание. У античной бюрократии, точно так же, как и у нынешней, было не в привычке выражаться неясно и в общих чертах. Это римский ордер на арест, совершенно четко структурированное объявление, которое включает в себя юридическую формулировку вины разыскиваемого, описание его примет и обещание награды. Этот ордер оглашался по всем площадям, и Роберт Эйслер не без основания предполагает, что именно из него Иуда Искариот мог узнать цену своего будущего вознаграждения.

Всё это — кричащая «осанну» толпа, ордер на арест, сообщение о том, что Иисус возмущает народ от Галилеи до Иерусалима, отчаяние Каиафы и его приближенных, плохо согласуются с описанием мирного или незначительного проповедника.

Если представить себе эту картину в деталях: фанатичную толпу, постилающую по дороге одежды и пальмы, крики «свобода» и «да здравствует царь Израиля», команду схватывать и убивать врагов, прозвучавшую от самого Царя Израиля, то трудно отделаться от подозрения, что вступление Иисуса Мессии в город было не совсем мирным. «Эта удивительная публичная процессия, которую Иисус не только терпел, но и тщательно поощрял, не могла иметь другой цели, кроме как цели земного царства», — заметил еще в XVIII в. Реймарус.

Или, если воспользоваться формулировкой Самуила Брендона, въезд Иисуса в Иерусалим был «практическое провозглашение восстания, прямой публичный вызов властям, еврейским и римским».