Если в Великобритании вам нужно поговорить с кем-то о юморе и мозге, то обращаться следует к профессору Софи Скотт, когнитивному нейробиологу из Университетского колледжа Лондона. Она долго изучала влияние юмора и смеха на мозг и даже сама выступала в роли стендап-комика. Когда я писал эту главу, она должна была читать лекцию на факультете психологии университета Кардиффа, и я договорился встретиться с ней в университетской столовой и немного поговорить об ее исследованиях.

– Мы до сих пор не понимаем точно, что происходит в мозге, когда мы смеемся, но знаем, что смех благотворно влияет на человека. Возникает мгновенное снижение уровня адреналина и долгосрочное снижение уровня кортизола, что ведет к избавлению от напряженности и стресса. Похоже, что смех повышает болевой порог. Он вызывает также своеобразный «кайф», связанный с приливом эндорфинов. Конечно, смех не так эффективен, как часто говорят. В утверждениях типа «10 минут смеха равны восьмикилометровой пробежке» нет никакого смысла. Но все же он действует на человека благотворно. Хотя существует множество теорий, связанных со смехом и развлечениями, мне кажется ошибкой сосредоточиваться именно на развлечениях. Смех играет значительно более важную социальную роль, чем простая демонстрация удовольствия, связанного с юмором.

Слова профессора Скотт показались мне странными и даже ошибочными. Как смех может не быть сутью юмора? Но, похоже, у профессора были веские доказательства подобной точки зрения. Чем больше я об этом думал, тем более очевидной становилась ее позиция. Мы уже говорили, что животные смеются, демонстрируя распознавание игрового поведения и поощряя его. Что это, если не форма коммуникации, социального взаимодействия? Мы говорили, что подобные вещи оказывают сильнейшее влияние на мозг. Собранные учеными данные показывают, что смех и юмор – это проявление внутреннего стремления нашего мозга ладить с окружающими.

Так, смех, похоже, содержит массу информации, чего не случилось бы, если бы он был всего лишь бессмысленным конечным результатом некоего внутреннего процесса. Вы же не рассматриваете свое пуканье как передачу информации азбукой Морзе. Мозг по-разному распознает и воспринимает разные виды смеха. Например, смех от щекотки запускает процессы сознательного внимания, поскольку щекотка – это причудливое сочетание счастья и угрозы, а смех от нее вызван физической активностью. Более «формальные» типы смеха, вызванные шутками и юмором, активизируют другие участки мозга, многие из которых участвуют в осознании и обработке социального взаимодействия. Некоторые исследования показывают, что смех уникален для каждого человека и может служить средством распознавания личности. Во многих случаях это нетрудно (мой коллега нейробиолог гогочет как гусь, если его как следует рассмешить). По крайней мере, одно исследование показало, что распознавать людей по смеху гораздо проще, чем по голосу.

Социальный аспект есть не только в смехе, но и в юморе. Когда мы воспринимаем юмор, активизируются различные участки мозга, в том числе и участки фронтальной коры, которые связаны с пониманием состояния другого человека (теорией разума). Способность понять мысли другого, испытать сочувствие, «узнать», что творится в голове собеседника в данный момент, – важнейший элемент юмора. Когда кто-то говорит или делает нечто такое, что идет вразрез с нашими взглядами или мыслями, открывается бездонный колодец несоответствия, способный вызвать смех. Именно на этом строятся бесконечные ситкомы. Спросите себя, показались ли бы вам комические ситуации такими смешными, если бы вы знали, что жертвы к ним готовы? Значимость социального сознания для юмора стала объектом исследований ученых. Было установлено, что людям с нарушенным уровнем эмпатии, страдающим острым синдромом социальной тревоги или аутизмом, очень трудно воспринять юмор, для понимания которого требуется работа участков мозга, связанных с теорией разума.

Многие теории развития юмора и смеха строятся вокруг социального аспекта. Некоторые считают, что смех – это сигнал безопасности и доступности для членов своей группы или тех, с кем мы хотим взаимодействовать. И действительно, смеющийся или улыбающийся человек кажется более доступным, чем молчаливый и мрачный. Мы знаем, что социальные взаимодействия очень важны для древних (и современных) людей, но они могут быть довольно затруднительными и требующими времени. Возможно, смех и юмор развивались для того, чтобы стимулировать желательное общение. Их можно сравнить со светофором межличностных контактов.

Другая теория заключается в том, что юмор и смех – это способ выражения конфликта и агрессии безопасным и социально приемлемым образом. Они помогают снять напряженность и враждебность безо всякого ущерба. Предположим, ваш коллега Уолтер выпил все ваше молоко, стоявшее в офисном холодильнике. Вы можете затеять скандал, но это рискованно – подобные конфликты ставят под угрозу вашу дальнейшую совместную работу. А можно превратить все в шутку – скажите, что Уолтер, наверное, держит в ящике стола голодного кота. Или что-то еще. Смысл в том, чтобы указать коллеге на его поведение и подчеркнуть проблему, но при этом не нарушить социальной гармонии, заставив всех (возможно, даже Уолтера) посмеяться над ситуацией и получить удовольствие. Конечно, метод неидеален, но он позволяет разрешить конфликт, не доводя его до кровопролития. И все счастливы.

Есть еще одна теория, согласно которой юмор – это форма человеческого «демонстративного» поведения. Возможно, в далеком прошлом способность быстро разрешать выявленное несоответствие была очень важна для выживания. Но теперь мы делаем это (чрезвычайно часто и разнообразно) по той же причине, по какой самец оленя в брачный период ведет множество бессмысленных боев: чтобы показать другим, а именно потенциальным партнерам, что он это может. Открытая демонстрация юмора, остроумия и комического интеллекта говорит о прекрасно функционирующем мозге. Мы словно говорим: «Посмотрите на меня, оцените силу моих мощных синапсов, посмотрите, как я ловко создаю и разрешаю несоответствия – без страха и промедления». Это доставляет удовольствие окружающим и делает их счастливыми. И тогда они (в том числе потенциальные сексуальные партнеры) проникаются к вам более теплыми чувствами.

Впрочем, это процесс двусторонний. Юмор играет важную роль в социальных взаимодействиях, но и социальные факторы серьезно влияют на юмор и смех. Например, мы знаем, что в разных культурах юмор существенно различается. Американцы не улавливают иронии, британцы постоянно прибегают к сарказму, японцы – настоящие садисты, канадцы безукоризненно вежливы, немцы вообще не понимают юмора и т. д. и т. п. Конечно, большая часть подобных обобщений – сущая чепуха, но исследования показывают, что культура оказывает большое влияние на юмор, хотя и не такое прямолинейное, как утверждают стереотипы. И в этом есть доля правды. Если согласиться, что юмор – это распознавание несоответствия, то чувство юмора целиком и полностью зависит от нашего представления о «правильном» и «неправильном». А «неправильное» мы выявляем, опираясь на свои знания о функционировании мира, целиком и полностью зависящие от культуры, в которой мы выросли. Поэтому, если вы жили там, где считается нормальным говорить о «туалетных ситуациях», то ваша реакция на подобный юмор будет совершенно иной, чем у человека, в чьем окружении подобные разговоры считались невежливыми и абсолютно неприемлемыми. Не следует считать один подход лучше другого – просто у разных людей все по-разному.

Социальный контекст влияет на чувство юмора через миндалину. Эта часть мозга определяет, насколько юмор и смех «приемлемы». Например, когда вы просите поделиться самой обычной информацией (например, есть ли в ксероксе бумага) и кто-то говорит вам: «Я могу тебе это рассказать, но потом придется тебя убить», то вежливость требует рассмеяться. Это старая добрая шутка, и вряд ли собеседник действительно хочет вас убить. Но если те же слова говорит вооруженный мачете незнакомец, которого вы только что спросили, что он делает в вашем гараже, смеяться как-то не хочется. Одна и та же фраза либо активизирует систему юмора, либо нет – все зависит от социального контекста. Именно миндалина анализирует доступную информацию и принимает решение.

Мы учимся приемлемости смеха и юмора у других людей. Профессор Скотт рассказала мне, что когда ее сын Гектор был младше, он всегда смотрел на нее – смеется ли она, и только после этого начинал смеяться сам. Я вспомнил, что мой четырехлетний сын поступил точно так же, когда мы были на свадьбе и слушали тост шафера. Хотя мы смеемся инстинктивно, но постепенно учимся у окружающих, когда это приемлемо, а когда нет. Исследование 2006 года показало, что глухие люди во время общения смеются в те же моменты, что и те, кто слышит. Громкий смех может заглушить сказанное – т. е. то, что его вызвало, – поэтому люди смеются в конце предложений или во время пауз. Глухие люди поступают так же, хотя они общаются и смеются с помощью языка знаков и у них нет необходимости ждать пауз, чтобы посмеяться. Но глухие это делают, потому что ритм и характер смеха усваивается в очень раннем возрасте и прочно укореняется в поведении.

Мы учимся еще одному странному поведению: мы смеемся, даже когда нам не хочется. Помните, мы говорили о недюшеновом, «фальшивом» смехе? Он возникает не как ответ на по-настоящему позитивную эмоцию. Мы смеемся таким смехом, когда чувствуем, что этого от нас ожидают, или хотим разрядить некомфортную ситуацию. Предположим, ваш начальник на совещании неудачно пошутил или знакомый на вечеринке рассказал совершенно не смешной анекдот. В таких ситуациях смеяться не хочется, но смеха от вас ожидают, иначе ситуация станет неловкой или напряженной. И вы смеетесь – но недюшеновым смехом. Так вы сохраняете гармонию, подтверждаете претензии собеседников на юмор и остаетесь приемлемым членом группы. Фальшивый смех – это не раздражающий сарказм шутов (хотя порой он бывает и таким). Это важное для общения поведение, которое сохраняет социальную гармонию, укрепляет группу и делает всех счастливыми. Исследования показывают, что точно так же и по той же причине ведут себя и шимпанзе.

Здесь и кроется объяснение или, если быть более точным, ряд объяснений взаимосвязи юмора, смеха и счастья. Юмор помогает нам разрешить потенциальные аномалии восприятия, и это полезно для мозга. Поэтому, когда такое случается, мозг нас вознаграждает. Поскольку юмор и смех неразрывно связаны с обнаружением «неправильности» в нашем мире, они доступны даже в самые худшие моменты жизни, когда все «идет не так». Пока мозг сохранен, мы можем испытывать счастье от юмора – пусть даже кратковременное.

Но юмор и смех так сильны, а мы, люди, так социальны, что эти качества получили развитие и стали выполнять другие социальные функции. Теперь мы можем создавать несоответствия, т. е. шутки, и разрешать их по своему желанию, демонстрируя свое чувство юмора, как павлин демонстрирует пышный хвост. Юмор обеспечивает постоянное позитивное подкрепление в межличностном общении, делает нас более привлекательными для других (и небезосновательно), служит безопасным способом снятия напряженности и разрешения конфликтов, поддерживает и вознаграждает групповую гармонию. Неудивительно, что смех заразителен и в группе смеяться легче и приятнее, чем в одиночестве. Именно для этого он и существует – чтобы сделать общение людей позитивным и гармоничным. А все это приносит нам счастье.

Отсюда следует логический вывод: чтобы быть счастливым, вы должны как можно больше времени шутить и смешить окружающих. Это самый надежный способ, верно?

Верно ли?