Многочисленны буддийские и ламаистские святые, которые прославились непревзойденной святостью своих жизней и своими «чудесами». Так Тиссу, духовный учитель императора, посвятивший Кублай-хана, Надир Шаха, был известен далеко и широко как чрезвычайной святостью своей жизни, так и многими сотворенными им чудесами. Но он не остановился на одних лишь бесплодных чудесах, а совершил нечто большее, чем это. Тиссу полностью очистил свою религию; сказано, что только из одной провинции Южной Монголии он заставил Кублая изгнать из монастырей 500 000 лжемонахов, которые пользовались своим вероисповеданием, чтобы проводить жизнь в пороках и лени. Затем у ламаистов появился их великий реформатор, шаберон Цзонхава., который, как утверждают, был беспорочно зачат своею матерью, девственницей из Куку-нора (XIV век), – он другой чудотворец. Священное дерево в Кунбуме, дерево 10 000 образов, которое, вследствие вырождения и падения истинной веры, перестало давать почки уже несколько веков, тогда пустило новые ростки и расцвело краше, чем когда-либо, от волоса этого аватара Будды* – гласит легенда. Это же предание приписывает ему (Цзонхаве) вознесение на небо в 1419 году. В противоположность господствующей идее, не многие из этих святых являются хубилганами, или шаберонами – перевоплощениями.

Во многих ламасериях имеются школы магии, но наиболее знаменитым является университетский монастырь Шу-тукт, в котором числится более 30 000 монахов, и сам монастырь фактически образует небольшой город. Некоторые женщины-монахини обладают чудесными психологическими силами. Мы встретились с некоторыми из этих женщин на их пути из Лхасы в Канди, этот Рим буддизма, с его чудотворными святилищами и реликвиями Гаутамы. Чтобы избегнуть столкновений с мусульманами и членами других сект, они путешествуют только ночью, безоружные, и ничуть не боясь диких зверей, ибо те их не тронут. При первых лучах зари они укрываются в пещерах и вихарах, уготовленных для них на рассчитанных расстояниях их собратьями-буддистами; ибо, несмотря на тот факт, что буддизм получил главное убежище на Цейлоне, и номинально в Британской Индии мало представителей этого вероисповедания, все же тайные Бьяуды (Byauds, братства) и буддийские вихары многочисленны, и каждый джайн чувствует себя обязанным помогать, без различия, буддисту и ламаисту.

Мы всегда были в поисках оккультных феноменов, жадно стремясь их увидеть; одно из самых интересных явлений, увиденных нами, было произведено одной из таких бедных путешествующих бикшу. Это было многие годы тому назад, когда все подобные проявления были новостью для пишущей эти строки. Нас взял с собою, чтобы посетить этих странниц, один друг-буддист, таинственный джентльмен, родившийся в Кашмире у родителей-катчи*, обращенный в буддо-ламаизм и постоянно проживающий в Лхасе.

«Зачем ты носишь этот пучок мертвых растений?» – спросила одна из бикшуни, худая и высокая пожилая женщина, указывая на большой букет прекрасных свежесорванных и благоухающих цветов в моих руках.

«Мертвых? – спросила я удивленно. – Но я же только что нарвала их в саду!»

«И все же они мертвы, – печальным голосом сказала она. – Разве рождение в этом мире не есть смерть? Посмотри, как выглядят эти травы, когда они живые цветут в мире Вечного Света, в садах нашего благословенного Фо*!»

Не сходя с того места, где она сидела на земле, ани взяла цветок из моего букета, положила его к себе на колени и начала как бы собирать к нему большими горстями невидимое вещество из окружающей атмосферы. Вскоре стало видно очень смутное очертание парообразного узелка, он медленно принимал форму и цвет, пока, застыв высоко в воздухе, не появилась копия того цветка, который мы дали ей. Копия была точной до малейшего оттенка и последнего лепестка, и лежала на боку, подобно оригиналу, но была в тысячу раз прекраснее по оттенкам красок и изысканности своей красоты, так же как вознесшийся человеческий дух несравнимо прекраснее своей физической оболочки. Цветок за цветком до малейшей травинки таким образом воспроизводился и исчезал, вновь появляясь по нашему желанию, даже при одной мысли. Выбрав полностью распустившуюся розу, я держала ее на расстоянии вытянутой руки от себя; и в течение считаных минут моя кисть, предплечье и цветок, совершенные в каждой детали, появились отраженными в свободном пространстве [на расстоянии] около двух ярдов от того места, где я сидела. Но в то время как цветок, казалось, стал неизмеримо красивее, и таким же эфирным, как и другие «духовные» цветы, – моя рука казалась только простым отражением в зеркале, даже вплоть до большого пятна на предплечье, оставленного комком сырой земли, прилипшей к корню одного растения. Впоследствии мы узнали причину этого.

Великую истину высказал лет пятьдесят тому назад д-р Френсис Виктор Бруссэ, когда сказал: «Если бы магнетизм был истиной, то медицина была бы абсурдом».

Магнетизм есть истина, так что мы не будем возражать ученому французу также насчет остального. Магнетизм, как мы это уже показали, есть алфавит магии. Напрасной будет всякая попытка понять и теорию, и практику последней до тех пор, пока не будет признан основной принцип магнетических притяжений и отталкиваний во всей природе.

Многие так называемые народные суеверия являются только показателями инстинктивного восприятия этого закона. Неученые люди усвоили путем опыта многих поколений, что определенные феномены происходят при известных условиях; они создают эти условия и получают ожидаемые результаты. Не зная эти законы, они объясняют сам факт сверхъестественностью, так как опыт был их единственным учителем.

В Индии, так же как в России и в некоторых других странах, существует инстинктивное нежелание переходить через тень другого человека, в особенности рыжего; и в Индии местные жители чрезвычайно избегают рукопожатия с человеком другой расы. Это не пустые фантазии. Каждый человек испускает магнетическое излучение, или ауру; сам человек может быть совершенно здоровым физически, но в то же самое время его излучение может иметь болезнетворный характер для других, чувствительных к таким тонким влияниям. Д-р Эсдэйл и другие месмеристы давно учили нас, что восточные народы, и в особенности индусы, гораздо более чувствительны, чем белокожие расы. Опыты барона Рейхенбаха – и, в сущности, опыт всего мира – доказывают, что эти магнетические излучения наиболее интенсивны из конечностей. Это доказано терапевтическими манипуляциями; поэтому обмен рукопожатиями считается наиболее передающим антипатичные магнетические условия, и индусы поступают мудро, держа свое древнее «суеверие», – полученное от Ману – всегда в памяти.

Мы обнаружили, что магнетизма рыжеволосого человека боятся почти у всех народов. Мы могли бы приводить пословицы из русского, персидского, грузинского, хинди, французского, турецкого и даже немецкого языков, в которых указывается, что предательство и другие пороки, по народному поверью, сопровождаются рыжеволосостью. Когда человек стоит освещенный солнцем, то магнетизм светила отбрасывает эманации человека в сторону его тени и увеличивающаяся молекулярная деятельность создает больше электричества. Поэтому индивидуум, которому он антипатичен – хотя оба могут не осознавать этот факт, – поступит разумно, не переступая его тени. Осторожный врач моет руки после каждого пациента. Почему же тогда не обвинить его в суеверии так же, как индусов? Микробы болезней невидимы, но тем не менее реальны, как доказывает опыт Европы. А опыт Востока, накопленный сотнями веков, доказал, что зародыши духовной заразы задерживаются около местностей, и нечистый магнетизм может передаваться прикосновением.

Другое устойчивое поверье в некоторых местностях России, в особенности в Грузии (Кавказ), и в Индии, состоит в том, что если тело утопленника невозможно найти обычными способами, его одежду надо бросить в воду, и она будет плыть по ней, пока не окажется как раз над нужным местом, а затем затонет. Мы даже видели такой эксперимент, успешно проведенный с помощью священного шнура брахмана. Шнур плавал по воде туда-сюда, описывая круги как бы в поисках чего-то, как вдруг, устремившись по прямой линии приблизительно на протяжении 50 ярдов, затонул, и точно на этом месте ныряльщики вынесли наверх тело утонувшего. Мы обнаруживаем это «суеверие» даже в Америке. Питсбургская газета, совсем недавнего выпуска, описывает нахождение в Моноггахеле тела [утонувшего] мальчика по имени Рид при помощи подобного метода. Как говорится в газете, когда все другие способы не дали результата,

Этот феномен объясняется законом мощного притяжения, существующего между человеческим телом и вещами, которые долго носились на нем. Старейшая одежда наиболее эффективна для такого эксперимента; новая – бесполезна.

С незапамятных времен в России в мае, на Троицын день, городские и сельские девушки имеют обычай бросать в воду венки из зеленых листьев – которые каждая девушка сама должна сплести для себя – и смотреть на их предсказания. Если венок утонет – это знак, что девушка умрет, не выйдя замуж, в скором времени; если он поплывет, то она выйдет замуж, причем время зависит от числа стихов, сколько она успеет повторить во время этого эксперимента. Мы определенно подтверждаем, что нам лично известны несколько случаев – два из них с нашими близкими друзьями, – когда это предречение смерти оказалось правдивым и девушки умерли в течение 12 месяцев. В другой день, не только на Троицу, результат, несомненно, был бы тот же самый. Погружение венка в воду можно объяснить тем, что он насыщен нездоровым магнетизмом организма, таящего в себе зачатки ранней смерти; такой магнетизм обладает притяжением к земле на дне потока. Что же касается остального, то мы согласны оставить это для друзей [теории] совпадений.

То же самое замечание по поводу того, что суеверия имеют научную основу, приложимо к феноменам, производимым факирами и фокусниками, которые скептиками сваливаются в одну кучу под общим названием трюкачества. И все же более внимательному наблюдателю, даже непосвященному, раскрывается громадная разница между кимия (феноменами) факира и батте-бази (фокусничеством) трюкача, и некромантией джадугара или сахира, которого так боятся и презирают местные жители. Эта разница, неуловимая – вернее, непостижимая – для скептического европейца, инстинктивно ощущается каждым индусом, будь он из высокой или низкой касты, образованный или нет. Кангалин, или ведьма, которая пользуется своими страшными абхи-чар (месмерическими силами) с целью причинить вред, может ожидать смерти в любой момент, так как каждый индус считает законным убить ее; букка-баз, или фокусник, служит для забавы. Меньше боятся заклинателя змей с его ба-ини, полным ядовитых змей, так как сила его чар простирается только на животных и пресмыкающихся; он не в состоянии зачаровать человека, не может совершить то, что туземцы называют мантар-пхункна, то есть навести чары на людей с помощью магии. Но с йогами, санньяси, святыми людьми, которые приобретают огромные психологические силы путем ментальной и физической тренировки, – дело обстоит совсем по-другому. Некоторых из них индусы почитают как полубогов. Европейцы не могут судить об этих силах, за исключением редких и исключительных случаев.

Британский подданный, наталкивающийся на майданах и в публичных местах на тех, кого он считает ужасными и отвратительными человеческими существами, которые сидят без движения в добровольно принятом истязании урддва-баху с воздетыми над головою руками в течение месяцев и даже лет, – не должен думать, что это факиры-чудотворцы. Феномены последних можно увидеть только благодаря дружеской протекции брахмана или же при особых, случайных обстоятельствах. Такие люди так же мало доступны, как настоящие храмовые танцовщицы, о которых каждый путешественник рассказывает, но редко кто в самом деле видел, так как они принадлежат исключительно пагодам.