ГЛАВА 10
Лягушка
— Ай-я-я-я-я-яй! — стонало фортепиано.
— БАМ! — поддерживали его ударные из подвала. — БУХ!
Будущая княгиня фон Бессмертнофф и граф фон Цветкофф отмечали первую брачную ночь.
На растерзание молодым отдали столичный особняк князя Кощеева. Рассудили так: князь в нем все равно появляется редко, а от церкви и императорского дворца он близко. Если неразумные новобрачные что-то не то придумают, их будет легко поймать и образумить. Да и тащить их туда после церемонии было ближе всего.
Эрика загнали в холл, княжну прислонили у колонны рядом с лестницей.
— Сейчас я ее развяжу, а ты быстрее беги, — сказал жене счастливый отец. — Только очень быстро: я по глазам вижу, она уже безумна.
А счастливая мать только рукой беспечно махнула.
— Неча ее развязывать, у нее теперь муж есть.
Кощеев смущенно хохотнул.
— Точно. Я еще не привык.
Потом он и Ядвига окружили особняк заклинаниями. После этого, если смотреть магическим взглядом, он стал напоминать тюрьму строгого режима.
— Ну, теперь точно не сбегут, — потерла сухонькие ручки Ядвига.
— И пока ребеночка не сделают, не выпустим, — добавил Кощеев.
Ядвига только поморщилась, но тут же всполошилась:
— Я ж не проверила, у них хоть белье свежее есть?
— Нет, конечно, — довольно отозвался князь. — Что я, дурак? Никакого белья у них нет: Васька ж додумается на нем повеситься. Или мужа своего повесить, что куда вероятней.
Ядвига в ответ обозвала мужа старым кретином и попыталась было вернуться да «молодым постелить», но заклятия уже легли, и проще было их совсем снять, чем чуть-чуть изменить, чтобы любящая теща зашла. О чем Кощеев ей и напомнил. И добавил:
— Не переживай, разберутся. Лишь бы она его не съела, а то где я второго такого дурака найду… Да и мать его та еще гидра… — Представив, как будет объясняться с леди Эриной, Кощеев заволновался. — Может, стоило и внутри защиту поставить?
— Кретин ты старый, — вздохнула Ядвига и увела мужа пить во славу молодых.
* * *
А тем временем молодые…
— Убью! — шептала освободившаяся Вася и так бешено вращала глазами, что даже всякое повидавший Эрик испугался. — Ну, я им устрою!
И, срывая двери, а по звукам еще и ломая ступеньки, понеслась в подвал. Оттуда в ответ взревели (Эрик невольно насчитал сразу десять видов нежити), потом раздался первый «БАМ!».
Эрик же, чувствуя страшную апатию, уселся на первую ступеньку парадной лестницы и принялся равнодушно осматриваться.
Особняк выглядел так, словно Кощеев в нем со дня постройки не жил. Всюду царствовала пыль, настолько густая, что ее легко можно было спутать с меховым одеялом. Клочки ее летали в воздухе, а от двери к колонне вели четкие следы — князя и его супруги. К слову, ни тот ни другая не смогли протоптать пыль насквозь, и паркета до сих пор видно не было.
Пахло, конечно, тоже пылью. Эрик пару раз чихнул и тут же стал весь серый — пыль и его «закатала». Потом свербело в носу постоянно, а в горле неприятно першило. Апатию это, как ни странно, только усилило. Эрик вяло представил, что бы сказала мать, увидев такое безобразие, и улыбнулся. Мать бы потерпела. Ради титула — точно бы потерпела.
Сидеть было холодно: в щели окон, тоже затянутых пылью, дуло, а ковер, которым были застелены ступени, не грел совсем. Эрик вздохнул, послушал немузыкальные ударные из подвала и отправился бродить по особняку.
Тот оказался большим, Эрик уже довольно скоро замучился считать комнаты. В очередной он набрел на фортепиано, от нечего делать расчехлил и взялся настраивать. Он давным-давно не играл, но настроения снимать напряжение готовкой не было никакого. К тому же Эрик представил, в каком состоянии тут кухня… И заиграл первый марш. К сожалению, свадебный. После перешел на похоронный (логичное развитие событий, да?), потом «Империя, готовься!», дальше — «Боже, храни императора», а после была дикая импровизация, из-за которой инструмент зарыдал, а Эрик наконец-то почувствовал себя лучше. Звуковое сопровождение «бухам» и «бамам» из подвала теперь уж точно соответствовало. А еще стучало в голове — тоже в такт шуму из подвала. Эрик сначала не обращал внимания, но в какой-то момент все происходящее («Я в чужом доме, я женат, у меня первая брачная ночь, которая только началась, но уже стала совершенно сумасшедшей») и слышимое («Ай-я-я-я-яй!» — фортепиано и «Бам!» из подвала) четко и ясно Эриком осозналось.
Он вздрогнул и отодвинулся от клавиатуры. С удивлением посмотрел на свои пальцы. Огляделся. «Что я делаю? — была вторая четкая мысль. — Что это со мной?»
Эрик представил себя со стороны и не сдержал улыбки. Наверняка встрепанный, весь в пыли — и в дорогом свадебном костюме. Великолепно!
Да черт возьми, свадьбой же жизнь не заканчивается!
«Зато в монастырь теперь не надо», — с усмешкой подумал Эрик, разглядывая свои руки. Они были грязные, тоже в пыли, с «траурными» ногтями. Таким Эрик себя помнил только после практики на кладбище…
Нет, ну правда, жизнь ведь продолжается. Ну, женили. Ну, на княжне. Ну, невменяемый у нее папаша. Да и мать такая же. Ну, спелись они с семьей Эрика. Ну и что теперь?
«А ведь пока я здесь сижу и страдаю, — с досадой подумал Эрик, — они там пируют в нашу честь. А я тут. Вот тут. Меня снова вытолкали, как…» Продолжать Эрик не стал — несмотря на годы, воспоминание все равно было свежо: как мать, поджав губы, выплевывала, что в любой семье не без урода. Эрик тогда только-только занялся некромантией…
«БАМ!» — снова раздалось снизу, разбив наступившую было тишину.
Эрик вздрогнул. Моргнул и неожиданно подумал: «Мы здесь. Не я один, ее тоже…»
«БУХ!»
Эрик снова вздрогнул и сжал кулаки. «Ладно я, но девчонку-то за что? У нее все в семье того, она еще более-менее на их фоне… Неужели из-за этого? Тоже выделялась?» Вряд ли дело было в этом, но Эрику вдруг стало Васю очень жалко. Почти так же, как себя… Хотя нет, Васю даже больше. Ну правда: девчонке всего-то шестнадцать, и то довели так, что она из дома сбежала. Эрик тоже в свое время сбегал, но он не девчонка. Девочки же… они… нежнее, слабее, мягче…
«БАБАХ!» — раздалось снизу, и Эрик чуть скорректировал свои размышления. Вася и «нежнее, слабее, мягче» сочетались плохо.
Но ее все равно было жалко.
Эрик покачал головой и резко встал. Не стоило — голова только сильнее разболелась. «Надо тут окна открыть, душно», — морщась, подумал Эрик.
Окна не открывались. Пробуя их разбить стулом на колесиках, Эрик обнаружил то, что давно уже на него давило вместе с переутомлением и расстройством: чужие заклинания, окружившие дом. Выйти или войти в него никто в эту ночь не смог бы.
Эрик опустил стул — точнее, уронил.
«Да за кого они нас принимают?!»
Бить он больше ничего не стал: глупости это, девчонкам можно истерики закатывать, а ему надо действовать. Забился в какой-то закуток, как побитая псина, в самом деле! Стыд какой! Нет, надо действовать, надо…
«БАХ!» — перебили его мысли из подвала.
Эрик замер. «Надо ее оттуда вытаскивать, а то и себе что-нибудь сломает. И… и договориться».
Неожиданная мысль его буквально поразила: «Да в самом деле! С женой же можно договориться!»
Эрик всегда представлял себе (если думал об этом или видел в кошмарах) жену как манерную красавицу высокого рода, с большим приданым, считающую мужа придатком к новому титулу и помехой ее любовным делам. Вечно недовольную, расстроенную, находящую радость в мелких гадостях, совершенно пустоголовую особу. Это был почти портрет его матери, с тем лишь исключением, что пустоголовой она не была. Но Эрик помнил, какие истерики она устраивала отцу раньше, и не хотел подобного в своей жизни. И вечные «Ты должен!», «Ты хоть представляешь, как я устала?!» и «Да что ты за человек!» Эрику тоже были не нужны.
Но Вася — другое дело. С Васей у них одна беда на двоих: родители. Вася, конечно, еще ребенок, но… Она тоже учится, она может стать боевым магом, ее родители все некроманты, и манерной ее Эрик представить не мог. А справедливости ради, и пустоголовой бы не назвал. Хотя побег из дома в столичную академию… Но чего уж там, сам ведь когда-то отличился. А девочке всего шестнадцать, и кто же в этом возрасте мудрец?
«Зато мне двадцать семь, — думал Эрик. — И я себя не прощу, если не вытащу нас из этого… этого…» Он хотел бы сказать «брака», но вряд ли это было возможно. А вот щелкнуть родителей по носу, чтобы не так явно радовались, — это можно. Извлечь выгоду — тоже можно. Он, в конце концов, породнился с первым некромантом по ту сторону болот! И денег теперь на исследования у академии выпрашивать не придется. Да и в обществе от него шарахаться перестанут: с такой-то второй семьей…
Нет, все-таки куда ни глянь — одни плюсы.
Эрик улыбнулся. Сначала заставил себя, просто изобразил улыбку. А потом действительно стало весело: и правда же — было бы о чем горевать! Хватит уже тут жалостью к себе упиваться — пора действовать!
Продолжая улыбаться (от этого настроение улучшалось), Эрик содрал с себя сюртук, расстегнул рубашку, закатал рукава и так направился на очередной «БАМ!». По дороге нашел кухню (на первом этаже, подальше от жилых комнат), но заглядывать не стал, понадеялся, что за дверью с соответствующей надписью Кощеев не устроил лабораторию. Ведьма была бы на такое способна, но Кощеев все-таки маг. Хоть и очень странный.
Сюрприз поджидал внизу, в подвале. Эрик-то думал, Вася там гробы бьет, вроде академических учебных пособий…
Вася гробами (сразу двумя) отмахивалась от щупалец. Те лезли к девушке, и Вася методично била их гробами, даже особо не размахиваясь. Когда гроб был готов в хлам, она невесть откуда доставала следующий. Видимо, Кощеев коллекционировал гробы. С него станется.
Эрик смотрел-смотрел, но так и не смог определить, что это за нежить. Он знал о таких, которые имели щупальца, но жили они в море, на суше бы их раздавило. Этим же притяжение было хоть бы хны. Они лезли, Вася махала гробами, задевала стены и время от времени — тяжелую дверь. Довольной девушка не выглядела, скорее напоминала упыря под заклинанием. Он тогда, если прикажут копать, докопается хоть до центра земли, если раньше не испепелится. Но вряд ли сам остановится.
— Вася…
Девушка словно не слышала. Мелькали гробы, щупальца, в глубине подвала что-то хрипело.
«Если я ее подхвачу и быстро закрою дверь, Вася и меня зашибет от неожиданности», — подумал Эрик. В голове от бесконечных «БАМ» и «БУХ» стучало, мешало думать. Эрик бросил это бесполезное занятие: по-нормальному, неизвестную нежить нужно было обездвижить, провести тесты часа на два — на цвет, текстуру, реакцию на свет…
«БАХ!» — у Васи сломался еще один гроб.
Эрик снова вздохнул и вытащил из-под воротника амулет, который никогда не снимал, — изящный дорогой медальон, пришлось давным-давно потратиться, а то мать нашла бы способ избавить сына от «жуткой безделушки». Эрик щелкнул замочком, амулет раскрылся, и подвал залил яркий солнечный свет.
Подвал взревел, причем нецензурно. Или это нежить с щупальцами так выражалась, или там еще кто-то был (кто Кощеева знает, может, и добровольцы для экспериментов), но ругались они крепко. Однако щупальца от Васи и двери отступили, а сама Вася уронила от неожиданности гробы, заслонила глаза и стала трогательно беззащитной.
— Вася, не пугайтесь, — спокойно приказал Эрик и, подождав немного, подхватил девушку на руки.
С дверью пришлось повозиться: она была очень тяжелая, и у Эрика никак не получалось ее закрыть, пока Вася, приподнявшись на его плече, не толкнула.
Дверь захлопнулась, по дому пронесся низкий гул, и все стихло.
«Бог мой, какая же она сильная! — подумал Эрик и тут же мысленно сделал заметку на память: — Во время ссоры пользоваться только магией и на расстояние вытянутой руки ни в коем случае не подходить. Зашибет».
А вот тяжелой Вася совсем не была. Висела через плечо смирно, только дышала тяжело. И молчала. «Надо с ней аккуратнее, — напомнил себе Эрик. — Она все-таки еще маленькая, у нее тоже был плохой день, и она наверняка в растерянности, а может, даже боится. Так… ничего, сейчас мы все исправим».
Первые признаки беспокойства невеста проявила, когда Эрик проигнорировал лестницу на второй этаж.
— Куда вы меня несете? — вяло спросила Вася.
Эрик промолчал и свернул за угол коридора. Еще пара шагов, нехотя открывшаяся дверь — и перед молодыми предстала неожиданно чистая кухня. Здесь явно никто никогда не готовил — кухня, которой пользуются, просто не может быть такой кристально-красивой. Эрик удивленно осмотрелся: просторное помещение с четырьмя печами, очагом для мяса и длинными разделочными столами. В шкафчиках пряталась нужная (и тоже нетронутая) посуда, а в леднике, красивом, защищенном заклинанием, даже обнаружились также защищенные заклинаниями продукты. Осмотревшись, Эрик хмыкнул и сгрузил Васю на стул.
— Зачем? — тихо, потерянно спросила Вася.
Эрик снова промолчал — он открыл мешок картошки, набрал ведерко, прошелся по выдвижным ящичкам, нашел нужный нож и сунул все это Васе.
— Чисть.
Вася посмотрела на него, и в пустом взгляде впервые появился намек на какие-то чувства. Пока только на удивление.
— Зачем? — повторила она.
— Кушать хочешь? — в ответ поинтересовался Эрик.
Вася неопределенно пожала плечами. Эрик усмехнулся.
— Хорошо. Картофельную запеканку с острым соусом по-океанийски хочешь?
Вася моргнула. В ее животе громко — в кухне было очень тихо — заурчало.
— Да.
— Тогда чисть.
Эрик по опыту знал, что ничто так не приводит в себя, как чистка картошки. Особенно когда ее много… Особенно когда не умеешь ее чистить.
Первые картофелины Вася нашинковала, и Эрик кинул ей новые взамен испорченных. Потом сел рядом и показал, как надо. Вася смотрела внимательно, после, ничего не говоря, принялась чистить, и тут у нее получилось уже лучше. Не идеально, но там еще целый мешок этой картошки, так что…
Эрик готовил соус. На новой кухне, да еще и острый, по-океанийски, который и так требует особого внимания, — в общем, на него ушли все силы.
— Я не люблю готовить, — обиженно сказала Вася через полчаса.
— Ты и не готовишь, — отозвался Эрик.
Вася озадачилась. Картошку к этому времени она уже чистила не глядя — очень хорошо орудовала ножом, заметил Эрик. Сложно было не заметить — и сложно было научить Васю держать его не так, словно она хочет эту картошку зарезать.
— А что я тогда делаю?
— Помогаешь мне.
Вася нахмурилась и пару мгновений спустя спросила снова:
— А почему вы говорите мне ты?
«Отходит, — с улыбкой подумал Эрик. — Заметила».
— Потому что мы женаты, — он обернулся. — Предполагается, что после этого мы станем несколько ближе друг к другу.
Теперь в глазах Васи загорелся явный интерес.
— Насколько ближе?
Эрик мысленно вздохнул. Да, повезло Ваське с родителями: сами дитем не занимались, а как возраст опасный подошел — скинули мужу. Неудивительно, что они так отчаянно его искали.
— Насколько ты мне позволишь.
Вася нахмурилась и еще минут десять чистила картошку молча, пока Эрик не отобрал у нее ведерко, нож и принялся почищенную картошку резать — одинаковыми дольками. Совершенно одинаковыми — и даже если измерить, погрешность была бы в миллиметр, не больше.
— Как у вас… у тебя это получается? — спросила вдруг Вася. — У меня — вон, — она указала на разрезанный ею по первости картофель, который Эрик отнес на ледник (не пропадать же!). — А у вас… у тебя… вон как.
— На третьем курсе у тебя начнется схемочерчение, — отозвался Эрик. — Пока только основы, специальная теория позже будет. После этого, поверь мне, и ты будешь все резать, чертить и делить только на равные доли… Преподаватель там просто монстр.
— Что, хуже, чем ты?
Эрик даже нож отложил.
— Я?! Да я… Я просто… О, ну как будто я не знаю, как вы меня все Цветочком называете!
— Одуванчиком, — спокойно поправила Вася. — И все тебя боятся. Смотри. — Она потянулась, взяла из приготовленного для печи угля самый тоненький и острый и быстро начертила на полу карикатуру: зверского вида хищный одуванчик тянет к студентам свои листья-лапы. — Вот. Это недавно путевики нарисовали, а мы потом всю историю копировали. Это, — она ткнула в одуванчик, — ты.
Эрик изучил художество, подумал про себя: «Студенты…» — и продолжил резать картофель. Вася за его спиной молчала какое-то время, потом спросила:
— Тебе неприятно? — таким тоном, каким обычно ассистент в лаборатории, отрезая лягушке лапу, интересуется в шутку, удобно ли ей. Работал Эрик с таким маньяком. Незабываемые впечатления…
— Нет. — Эрик смешал картофель, выложил слоями, полил соусом, добавил еще слой. — Мы боялись Серпентину, когда она у нас вела. Я и теперь ее боюсь. Но она очень хороший специалист, и я рад, что пишу научную работу у нее, а не у кого-то другого.
Вася помолчала, потом вдруг сказала:
— Просто я не хотела тебя обидеть. А скоро будет запеканка?
— Через сорок минут. — Эрик вымыл руки. — Иди сюда.
— Зачем? — Вася тем не менее встала и подошла.
Эрик вручил ей полотенце.
— Я буду подавать посуду, ты — ее досуха вытирать. Ясно?
Вася кивнула. Вытирала она действительно досуха, в одной миске чуть дыру не протерла. В полотенце — так уж точно. Эрик смотрел, но не мешал. Когда студент делает ошибку и не просит помощи — не надо мешать. Пусть ошибется, зато потом лучше запомнит, что именно сделал неправильно.
Вася аккуратно поставила на стол последнюю чашку.
— Все.
— Молодец, — улыбнулся ей Эрик, и Вася неожиданно улыбнулась в ответ. — Устала?
Вася покачала головой.
— Хорошо. — Эрик кивнул на стулья у обеденного стола. — Тогда давай поговорим.
Вася послушно села и сложила руки на коленях, дескать, готова слушать. «Почему она настолько послушна?» — удивился Эрик, но вслух ничего спрашивать не стал.
— Хорошо… — повторил он. — Хорошо… Вот ты побила нежить в подвале…
Вася кивнула: да, побила.
— Что теперь собираешься делать?
Вася молча в упор посмотрела на Эрика. Тот взгляд не отвел, и девушка вдруг усмехнулась.
— Что, даже не спросишь, почему я не такая, как на портрете?
— Ты сбежала от родителей. После объявления в газете тебя бы любой узнал, а у князя руки длинные — достали бы отовсюду. Конечно, ты изменила внешность, — пожал плечами Эрик, а про себя подумал: «А еще это первое, что приходит на ум в твоем возрасте. Хочется приключений, да?»
Вася хмыкнула.
— Какой же ты зануда…
«Злоба в подростковом возрасте — это тоже нормально, — напомнил себе Эрик. — Ты, например, сразу с кулаками бросался на всех, кто улыбался, услышав твою фамилию».
— Вася, что ты собираешься делать дальше? — повторил он.
— А тебе зачем? — вскинулась Вася. — Тебе какое дело? Что, главный приз терять не хочешь или папочке моему потом донесешь, чтобы он тебе на исследования денег дал? Думаешь, я не знаю, зачем я вам всем нужна? Красивая рожа, мешок денег и громкий титул! Я не такая дура, как ты думаешь! Я тебе ничего не скажу!
«Буду молчать, как партизан, страдать и упиваться жалостью к себе, — весело закончил про себя Эрик. — Черт возьми, но если она разревется, что я буду делать?» Как и у большинства мужчин, на рыдающих женщин у Эрика была аллергия: тряслись коленки, отнимался язык, а голова совершенно отказывалась работать — чем, кстати, леди Эрина часто пользовалась.
Он передвинул стул так, чтобы быть к Васе поближе, и попытался взять ее за руки. Вася отшатнулась и зашипела при этом совершенно как рассерженная кошка, а взгляд метнулся в сторону шкафа со сковородками.
Эрик убрал руки.
— Вася, посмотри, пожалуйста, на свои запястья.
— Зачем? — Но взгляд вниз все-таки опустила. И остолбенела. — Это что?!
— Это брачная клятва. — Эрик тоже посмотрел на свои руки: запястья украшала красивая, ало-розовая вязь символов, напоминающая волшебную татуировку. В темноте она слабо светилась, но в кухне сейчас и так было светло. Странно, что Вася в подвале на нее внимания не обратила. Видать, совсем от гнева голову потеряла. — Ты наверняка видела такую же на запястьях родителей. Может быть, не такую яркую…
— Они в разводе, — буркнула Вася. Потом подумала и добавила: — Кажется.
Эрик невозмутимо продолжил:
— Благодаря ей ты будешь чувствовать, когда мне плохо, а я — когда плохо тебе. Помнишь слова клятвы: защищать, оберегать, быть вместе. Да, из-за нее мы не можем быть дальше друг от друга, чем… Ну, скажем, на окраину столицы я еще смогу от тебя уехать, а вот дальше — вряд ли.
Вася изумленно уставилась на него.
— И что тогда будет? Если ты уедешь дальше?
— Мне станет плохо. Тебе тоже, поэтому кто-то из нас точно к другому присоединится. Если я правильно помню: удушье, тошнота, жар и даже иногда паралич.
Вася в ужасе перевела взгляд на «татуировку».
— Какой кошмар! Я хочу от нее избавиться! Как?..
— Ты не можешь от нее избавиться, пока не пройдет год совместной жизни, — перебил Эрик. — Вася, посмотри на меня. Год. До этого не поможет ни одно заклинание. Пожалуйста, поверь мне и успокойся. Это не так страшно, как кажется.
— Не так страшно?! — тоненько выпалила Вася. — Мне папа ничего такого не говорил!
«Твой папа вообще на нужные темы неразговорчив», — мысленно усмехнулся Эрик.
— А ты… ты правда… Может, ты врешь? — тихо, с надеждой выдохнула Вася, глянув на Эрика.
— Вась, я не хотел этого брака, так же, как и ты. Но ты можешь проверить мои слова, если хочешь. Только дальше пригорода ты все равно не сбежишь.
— Я за границу хотела, — прошептала Вася. — Подальше. Может, там, где война. В Океанию…
Эрик нервно сглотнул. Сам он мог думать про Океанию, но он все-таки боевой маг и вообще мужчина. А каково там придется шестнадцатилетней девчонке, ему даже представлять не хотелось.
— Не надо в Океанию. — Он все-таки взял Васю за руки. Теперь она не сопротивлялась. — Не нужно. Во-первых, князь тебя и там достанет…
— Я спрячусь!
— Ты уже спряталась, — улыбнулся Эрик. — И видишь, что получилось.
— Ты мне поможешь!
— Только если не будет другого выхода, — признал Эрик. — Но зачем? Мы можем остаться здесь. Тебе разве не нравится учиться в академии?
Вася усмехнулась.
— Отец никогда не позволит мне там остаться. И тебе, кстати, тоже. Он заберет тебя… нас обратно в замок, дождется ребенка, а ты будешь пока ему готовить. Вот чего он хочет.
Эрик верил: он прекрасно понимал, что Кощеев, как и мать Эрика, если что-то в голову вбил, то переубедить почти невозможно. Почти.
Эрик улыбнулся.
— А теперь давай подумаем, как заставить его передумать.
— Мой отец никогда не передумает!
— Вась, ему уже пора понять, что ты выросла, и он должен с этим смириться.
Вася в ответ захохотала и сквозь смех выпалила:
— Шутишь? Я уже и сбежала…
— Побег — это по-детски, — еще шире улыбнулся Эрик. — Я знаю, я сам сбегал. Нужно что-то поумнее.
Смех резко оборвался.
Вася нахмурилась, схватилась за свой медальон-череп и вдруг вытащила из-за спины огромную, толстую книгу. Эрику пришлось отодвинуться, иначе книга между ними не помещалась.
— Что это?
— Это мамин гримуар. — Вася зашуршала страницами. — Он мне всегда помогал… Хм…
Эрик бросил взгляд на открытую страницу и тут же мотнул головой.
— Тебе сил не хватит это наколдовать. Даже не думай.
— У меня вообще таких сил нет, а вот у него, — Вася снова схватилась за медальон, и тот засверкал, — есть…
— Постой, — Эрик даже привстал. — Ты… не колдуешь?
Вася подняла на него очень тяжелый взгляд, прямо как могильная плита.
— Да.
— Совсем? Но все же… Даже некоторые простолюдины колдуют…
— А я нет!
Эрик опустился обратно на стул. Это надо было обдумать…
— Хорошо…
Вася поморщилась, перевернула страницу и с болезненным вниманием уставилось на нечто, напоминающее любимые плакаты Ипполита: развороченные внутренности, корчащийся от ужаса человек и что-то вроде громадных мух на нем. Эрик зажмурился, но картинка так и стояла перед глазами.
— Дай сюда.
Вася, наоборот, крепко вцепилась в книгу.
— Это мое!
— Твое, твое. — Эрик поймал ее взгляд. — Я только посмотрю, хорошо?
Вася нахмурилась, но руки разжала. Потянула носом.
— По-моему, она готова. Моя запеканка.
Изучение ведьминых гримуаров пришлось отложить: запеканка и впрямь уже испеклась, и Вася хотела ее себе всю. Отстаивать свое право она попробовала, схватив противень, который Эрик только что вытащил из печи. Конечно, обожглась, и Эрик спешно ее лечил. За это время невозмутимая Вася успела слопать половину запеканки. Оставшуюся половину пришлось тоже поделить, иначе Вася торговалась не хуже иноземного принца на венчании. «Нужно что-то менять в семейной жизни, — думал Эрик. — Или она себе вообще все заберет и будет довольна». Довольной Вася не выглядела, даже умяв большую часть запеканки, но хоть успокоилась.
«У нее еще и мать чокнутая, — взгрустнул Эрик, листая потом гримуар. — Куда, черт возьми, я попал!»
— Я читала ее вместо ночной истории, — сказала вдруг Вася, допивая чай. Наверное, заметила выражение лица Эрика.
«Неудивительно, что ты не боишься нежити», — подумал Эрик.
— И как? Интересно?
— Очень, — с чувством ответила Вася.
Эрик хмыкнул.
— Смотри. — Он взял Васю за руку так, чтобы ладонь была над книгой. Сверху положил свою и прошептал заклинание.
Книга споро зашуршала страницами.
— Это что? — удивилась Вася.
— Заклятие поиска «ищи то, не знаю, что», — отозвался Эрик. — Очень помогает в библиотеке, когда диплом пишешь.
Книга раскрылась на красочной картине человека, превращающегося в лягушку.
— О, я почти так же делала прошлый раз, только ингредиенты были другие, — обрадовалась Вася. — А тут даже готовиться не надо! Ух ты! Где ты раньше со своим заклятием был, я бы столько не мучилась!
Эрик тем временем читал написанный мелким шрифтом (точнее, очень убористым почерком) текст под картинкой. Закончив, он попытался книгу закрыть.
— Даже не думай.
— Это теперь твое коронное? — фыркнула Вася. И передразнила: — Да-а-аже не ду-у-умай!
«Спокойно», — подумал Эрик.
— Вася, давай это отложим. И вообще — думать лучше на свежую голову…
Думать Вася не собиралась вовсе: она уже прочитала заклинание. Хлопнуло, вспыхнуло — и вместо усталой, всклокоченной девицы в лохмотьях на стул уселась премилая зеленая лягушечка. Эрик тупо посмотрел на нее, потом судорожно придвинул к себе книгу, вчитался…
— Ты охренела?!
— А что не так? — Лягушка изучила сначала свои передние лапки, потом, вытянув, задние. — Чудно выгляжу.
— Его можно снять только поцелуем любви!
Лягушка встала на задние лапы, словно застыла в прыжке, а передними попыталась похлопать.
— Ие-е-е! Ой-е… — Это она завалилась на бок.
— Думать надо, что читаешь! — простонал Эрик, не отлипая от книги. — А если до смерти такой ходить? А нет, ты завтра уже сможешь на короткое время превращаться в человека. Хм, на короткое — это на какое? Чертовы ведьмы, никогда у них нет конкретики!
— Не надо так про маму, — буркнула Вася. — А лягушкой всяко лучше. Вы все меня уже достали, пойду на болото квакать.
— Я тебе дам — на болото! — Эрик все еще пытался найти выход. — Ты хоть понимаешь, что такое — найти настоящую любовь?! Да я ее в жизни ни разу не видел!
— Да ты вообще слепой, — спокойно отозвалась Вася. — Чудесное заклинание, хоть не квакаю все время…
— Слепой? — прошипел Эрик, захлопнув книгу. Терпение он все-таки потерял. Ну как после такого не потерять? — Ах ты бестолочь! Ну, и что же я не видел?
— Ничего, кроме своих свитков, учебников и упырей. Прямо как мой папа. Да что ты разволновался-то? Через год разведемся, и дело с концом — пойду жить на болото. Там хоть спокойно. У нас на топях даже гидры вежливые, и все меня знают. А ты, — Вася-лягушка мрачно посмотрела на Эрика, — так и останешься скучным, надменным, занудным сухарем! Так-то!
«Молчи!» — мысленно крикнул себе Эрик, но все-таки не сдержался.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
— Да что там знать! — распалялась Вася. — Посмотри на себя! Сколько, ты сказал? Двадцать семь? Двадцать семь лет — и чего ты достиг? Это же ужас! Я бы повесилась, если бы пришлось все это время сидеть в вашей академии и вести нудные лекции!
— И что бы ты сделала? — дрожащим от злости голосом спросил Эрик. — Как бы ты все изменила?
— Я бы жила, — отозвалась Вася. — Я шестнадцать лет просидела на Корчаковских болотах и только сюда и вырвалась, но уже знаю, что назад меня никто, даже отец не загонит. Никогда! Я хочу жить, я хочу путешествовать, я хочу посмотреть мир, я хочу столько всего узнать и увидеть! А ты — сидишь в своих свитках!.. Сухарь.
— Ты ничего не…
— Да-да, не понимаю! — Вася снова встала на задние лапы и закричала: — Да даже если перед тобой будет самая красивая девушка страны, ты и тогда ее не увидишь! Ненавижу, ненавижу тебя! — И тут она затопала лапами. Точнее, попыталась, потому что лапы ее не выдержали, и Вася ткнулась животом в подушечку на стуле. — А-а-а!
Эрик, мрачно глядя на нее, поинтересовался:
— Самая красивая? Это ты про себя?
Вася кое-как снова села.
— Ну ты и… Ну!
— Самая красивая, — повторил Эрик. — Сначала уродина, каких поискать, потом лягушка. Да как тебя разглядеть-то, ума не приложу!
Вася прыгнула ему на грудь, потом на плечо и принялась на нем скакать, как на батуте.
— Ненавижу! — вопила она. — Ненавижу тебя!
Эрик покосился на жену.
— Вась, хватит. Чем я тебя обидел? Что красоты твоей не разглядел? Мы здесь с тобой оба заперты, если сейчас не договоримся…
— Ты сначала на меня смотреть не хотел, потом вообще позвал представление перед твоей матерью играть, — вопила лягушка. — И кто ты после этого?!
— Ладно, а ты выставила меня идиотом перед всеми, — улыбнулся Эрик. — Ты же не сказала заранее, кто ты, а могла…
— И не стала бы! — в очередной раз взлетая в воздух, завопила Вася. — Не стала бы! Не стала! Поделом тебе! Как ты со мной, так и я! А-а-а, так бы и убила!
Эрик прищурился и во время очередного прыжка сцапал Васю в воздухе. Лягушка пыталась вырваться, но Эрик держал крепко.
— Пусти, ты сухой и неприятный! Сухарь, сухарь, сухарь!
— Хочешь мороженого? — обезоруживающе улыбнулся Эрик. — С голубикой.
— Я комаров хочу! — взвыла Вася. — Пусти!
Десять минут спустя Эрик наколдовал ей прекрасное комариное блюдо, еще и божьей коровкой украсил. Сунул под нос.
— Я был не прав. Прости.
Вася хмуро посмотрела на него и расшвыряла комаров по столу.
— Нет!
— Вась, ну подумай…
— Это ты подумай, — совершенно нормальным, уже не капризным голосом сказала вдруг Вася. — Подумай и скажи, что я не права. Я знаешь, сколько над этим думала? Я-то, может, сейчас и лягушка, но тебе еще хуже. Думай, муженек, думай. А я пошла. У меня там нежить в подвале недобитая.
— С ума сошла, ты же лягушка!
— Кому это мешает, — хмыкнула Вася и попрыгала к двери.
Эрик успел ее схватить.
— Никуда ты не пойдешь.
— А ты мне не приказывай! Я — взрослая, самостоятельная женщина!
— Спать!
— И я сама могу… решать… — На этом лягушка в руках Эрика обвисла и захрапела. Звучало это как нечто среднее между кваканьем и кошачьим концертом.
Эрик аккуратно положил ее на стол. Потом встал, подошел к окну и долго, очень долго смотрел сквозь пыльное стекло на ночное небо. В какой-то момент его расцветил фейерверк, и Эрик невольно вспомнил, как ребенком любил смотреть на это маленькое чудо — до того, как оно стало напоминать ему мать и ее навязчивое желание хорошо его пристроить. И до того, как он стал настолько циничным, чтобы думать, что все эти заклинания — простейшие, даже перваки их осилят.
Лягушка на столе сладко храпела.
«Что она может понимать? — подумал Эрик. — Ей всего-то шестнадцать».
А хуже того, что пусть и шестнадцатилетняя, но она была права.
«Я дурак, — думал Эрик. — Я заносчивый, циничный дурак».
В подвале выла нежить, а Эрик, отлипнув наконец от окна, взял Васю на руки и понес искать хозяйскую спальню. Кровать там нашлась, но голый матрас прикрывал разве что чехол от пыли. Эрик снял его, сходил за сюртуком, укутал в него лягушку. И улегся на матрас рядом. Голова гудела, перед глазами все еще горел фейерверк, в ушах пока гремело «Ненавижу!» и «Сухарь!», потом сквозь это прорвался Васин храп, и Эрик невольно улыбнулся. «Что ж, тебе досталась умная жена, — подумал он. — И правда: красивая, умная, богатая, титулованная — чего еще желать? Безголовая только, но это проходит. О ней бы заботиться…»
Обделенная заботой Вася спала и даже не знала о своих проблемах. Эрик погладил ее по голове и сам не заметил, как провалился в сон.
Утром сизые от похмелья князь с супругой нашли новобрачных, как и положено, в одной постели. Жених спал, свернувшись калачиком и аккуратно обняв одной рукой завернутую в сюртук лягушку. Та валялась на спине, раскинув лапы, и время от времени квакала во сне.
— Да что б их! — тихо выругался Кощеев, глядя на эту картину. — Что еще она учудила?
А Ядвига только улыбалась. Она-то прекрасно знала, что сделала дочка (сама же гримуар писала) и что из этого наверняка получится.
* * *
У Васи с утра болела голова. И еще было немного стыдно за то, что несла вчера, но это мелочь по сравнению с головой. Вася даже не сразу сообразила, что снова лягушка и голова у нее тоже лягушачья. Только доползла с превеликим трудом до блюдца с водой, которая оказалась травяным настоем, и чуть им не захлебнулась. Но там все равно было мелко, так что, выпив половину, Вася бухнулась на спину кверху раздувшимся пузом и стала смотреть на трещины в потолке.
Она вчера превратила сама себя в лягушку. Она вчера сказала Одуванчику, что о нем думает. Она вчера замуж вышла!
Голова потихоньку проходила. Вася покосилась влево, откуда доносился странный звук, и с удивлением увидела спящего Дерека. Повернула голову: сквозь грязное оконное стекло в комнату лился тусклый свет.
Вася кое-как выползла из блюдца, чувствуя, что уже успела в нем замариноваться. Справа обнаружились маленький, словно игрушечный, гробик с зомби-мишкой, аккуратно сложенная изумрудная мантия и маленькая сумка, из которой торчали свитки и перья. Все игрушечного, лягушачьего размера.
«Я в академии, — подумала Вася. — Они что, правда думают, что я теперь буду писать лекции? — Она посмотрела на свои перепончатые лапы. — Этим?»
«А ты думала, что откосила?» — обнаружилась под сумкой записка. И подпись: «Эрик (зачеркнуто). Любящий муж (зачеркнуто). Ты тоже не подарок (зачеркнуто). Только завали мне сессию!»
Вася хмыкнула и перевела взгляд (точнее, голову, потому что глаза теперь были по бокам — зато видели всю комнату). Рядом лежала еще одна записка. Точнее, длинное письмо от «любящего папы», смысл которого сводился во фразу: «Вася, я очень, очень, ОЧЕНЬ расстроен». Прочитав его, Вася насмешливо квакнула и поскакала к спящему Дереку.
— Вставай! Вставай, я сказала! Уже полдень!
Дерек лениво отмахнулся.
— Еще только утро… И вообще, у нас первой пары нет.
Вася подпрыгнула и прочитала намертво приклеенное к стене расписание. «Теперь не отдерешь», — было написано на нем рукой Эрика.
— Есть у нас первая пара! Неси меня на занятие! Неси сейчас же!
— Да зачем? — заныл Дерек, но Вася уселась поближе к его уху и принялась оглушительно квакать.
— Все вы, девушки, одинаковые, — ворчал потом сонный Дерек, пока плелся на пару. Вася сидела у него на плече чин чином: в мантии и с сумкой. — Вечно вас на руках таскать надо.
— И только посмей отказаться, — добавила Вася.
— Вот-вот.
— А что я вообще делала в твоей комнате?
— Сладко спала, — недовольно отозвался Дерек. — Как и я до недавнего времени.
— Да, но почему не в своей?
— А ее недавно двум путевикам отдали, у них перенаселение. — Дерек зевнул. — Сказали, что раз теперь ты много места не занимаешь, то отдельная комната тебе не нужна. А у меня вроде как свободное место было. Так что тебя ко мне отправили.
Вася задумалась.
— Но я же девушка. А ты — нет. Раньше это всех тут волновало.
— Ты сейчас лягушка, — отрезал Дерек. — Тебя теперь хоть к троллю сели — не соблазнится. А вообще, твой муж просил за тобой присмотреть, поэтому я решил, что присматривать лучше, когда ты в моей комнате. Так что так и так мы теперь живем вместе.
— А сам-то он где? — удивилась Вася. — Одуванчик?
— Да черт его знает, — пожал плечами Дерек, и Вася, чуть не свалившись, заерзала, устраиваясь поудобнее. — Отменил сегодня все свои пары и сбежал. Может, от тебя подальше.
— Слабак, — пробормотала Вася.
Дерек усмехнулся, а потом поинтересовался:
— А вы хоть… ну… успели… до того, как ты стала лягушкой? А?
— Чего успели?
— Ну… Брачная ночь же и все такое? А?
— Я вообще не понимаю, о чем ты, — честно сказала Вася, и Дерек озадаченно промолчал.
Шел он медленно, и в учебный корпус только-только успел зайти. Еще и свернул не в тот коридор, о чем Вася ему сказала. Дерек тогда невозмутимо вернулся, снова выбрал не тот коридор, снова вернулся.
— Слушай, тебе что — медом на занятиях намазано? Чего ты туда так рвешься?
— Стану ученой лягушкой, уделаю этого сухаря по самые жабры, — мрачно отозвалась Вася. На самом деле ей просто хотелось хоть чем-то себя занять, а то в голове было пусто и грустно.
— Ну-ну, — хмыкнул Дерек. — Слушай, а ты вообще знаешь про… это?
— Да что еще за «это»?!
— Ну, пестики… тычинки…
— Какие еще пестики?! — не выдержала Вася.
Дерек только ошеломленно промолчал.
К нужной аудитории они добрались как раз к началу следующей пары. Можно сказать, очень вовремя успели. Пара была продолжением предыдущей, вел ее Кристофер, заколдовать дверь он еще не успел, зато совершенно все студенты сидели на своих местах — мало ли, отойдешь за угол, а потом все: портал в деканат. И объяснительная.
Дерека очень ждали чаровницы, но он со вздохом направился к первому ряду, где сидели «богатыри».
— Буду тебя охранять, — сказал он. — По крайней мере, сегодня.
Вася посмотрела на расстроенных чаровниц.
— Великая жертва!
«Богатыри» держали им два места в центре ряда. Дерек со вздохом занял одно, сгрузил Васю на стол рядом и зарылся в своих вещах.
— А чего это ты с лягушкой? — удивился Алеша, равнодушно глянув на Васю.
— Имидж у меня теперь такой, — буркнул Дерек. — Видишь, я даже не накрасился. Потому что некоторым ну очень не терпелось, — он выразительно посмотрел на Васю.
Вася улеглась на спину, лапа на лапу, передние — за голову. Красота… Всегда бы так лекции слушать.
— Какая-то она у тебя странная, — сказал Алеша и отвернулся.
— А по-моему, миленькая, — улыбнулся Илюшенька. — Ути-пути…
— Руку убрал! — рявкнула на него Вася.
Илюшенька замер. Алеша с Мишей повернулись к ней.
— Вася? — хором сказали они.
Ответом их Вася не удостоила, только лапой дрыгнула.
— Вася! — перегнулся с заднего ряда Уилл. — Что с тобой случилось?!
— Она замуж вышла, — отозвался Дерек.
Уилл сел обратно, хлопая ресницами. Алеша открыл рот. Миша отвернулся и продолжил что-то помечать в своем конспекте.
— Это что, всегда так после свадьбы? — тихонько пискнул Илюшенька. — Да?
— А ты думал, — рассмеялся Дерек. — Нет жизни после брака, это все знают. Васька еще легко отделалась.
— Замуж? — повторил Алеша. — За кого?!
— За Одуванчика. — Дереку явно доставляло удовольствие это рассказывать.
«Сплетник», — подумала Вася.
— Что-о-о?! — взревел Алеша и с треском оторвал столешницу. В аудитории тут же установилась тишина — все смотрели на «богатыря» с доской в руке.
— А как оно снимается, — спросил очнувшийся Уилл, — твое проклятие?
Ответить ему не успели: в аудиторию вошел Кристофер, и тут же дверь за его спиной замерцала.
— Прекрасно, продолжаем… Алеша, сядьте, пожалуйста, и соберите стол обратно.
Алеша уронил доску и бросился к двери. Ударился, отлетел и принялся остервенело трясти головой.
— Вы забыли, что с моей лекции никто и никогда не уходит? — удивился Кристофер. Оглядел аудиторию, усмехнулся. — О, Дерек, вы почтили нас своим присутствием!
— Я не собирался, — буркнул Дерек. — Это все она.
Кристофер равнодушно посмотрел на Васю — как будто лягушка-студентка на его лекции была обычным делом.
— Что ж, отлично, а теперь продолжим…
Но Дерек вдруг вскочил, схватив изумленную Васю.
— Подождите, профессор, у меня объявление! — Он откашлялся и взмахнул Васей, как знаменем. — Только сегодня и только сейчас у нас вот эта лягушка превратится в прекрасную деву, наследницу огромного состояния Василису фон Бессмертнофф! Сразу после вашего поцелуя! Целуйте сколько угодно, предложение не ограничено! Тогда ее вчерашний брак будет признан недействительным, а вы получите вот это чудо, деньги и титул в вечное пользование!
— Дерек, вы закончили? — ровным тоном спросил Кристофер, когда княжич снова сел.
— Ага.
— Тогда мы все-таки продолжаем… Куда поднялись, сидеть всем! — неожиданно рявкнул он на путевиков. — Целоваться будете на перемене, а сейчас сели и записываем: «Четыре способа узнать правду с помощью магической схемы». Внимание на доску…
— Ты что сделал? — прошипела Вася, когда Дерек ее отпустил. — Ты с ума сошел?!
— Да ладно тебе, так же веселее, — отозвался Дерек и отвернулся. — Илюш, хочешь сыграть в дурака?
Вася повернулась, увидела, как на нее смотрят совершенно все парни в аудитории, а особенно некроманты… И пожелала провалиться сквозь землю. Если бы! Даже сквозь стол не получилось.
* * *
Князь фон Бессмертнофф не любил путешествия. Можно было заказать лучшую карету, лучших лошадей, умелого кучера, но дороги исправить Кощеев был не в состоянии. А дороги были давней бедой империи. «Скорее бы изобрели достаточно прочный портал», — каждый раз отправляясь в столицу или возвращаясь домой, думал князь. Он вкладывал немалые деньги в исследования путевиков, но все, чего они пока добились: порталы из одного района столицы в другой, и чем ближе, тем лучше. А князю приходилось время от времени выезжать из своих топей и мучиться.
«Зато Вася пристроена», — подумал Кощеев и улыбнулся.
И тут же подскочил на подушках, ударившись головой о низкий, обитый бархатом потолок.
Карета еще раз дернулась, лошади замедлили шаг, а потом и вовсе встали.
Кощеев чертыхнулся.
— Ну что еще? — рыкнул он, стуча тростью и выглядывая в окошко под потолком. Обычно из него было видно кучера, но сейчас на улице лил холодный осенний дождь, окошко запотело, и Кощеев, как ни старался, ничего не рассмотрел. Тогда он потянулся к двери. — В чем дело?..
Договорить он не успел: дверь открылась у него перед носом, и в карету залез невозмутимый, а главное, совершенно мокрый Эрик фон Цветкофф. Улыбался он насквозь фальшиво, а вот дрожал вполне честно.
Кощеев посмотрел на него с веселым изумлением.
— Что, зятек, так не терпелось со мной встретиться? А Васька где?
— В академии, — улыбнулся Эрик, устраиваясь напротив. — И если вы не хотите, чтобы ей было плохо, то дальше не поедете. — Он показал горящие от заклинания запястья.
Кощеев стукнул тростью по стене с окошком.
— В академию! Живо!
Кони заржали, карета тронулась.
Эрик скрестил руки на груди.
— Не знаю, о чем ты думал, но я лично тебя высеку за одну только мысль навредить моей дочери, — сказал ему Кощеев.
Эрик пожал плечами.
— Конечно. Только вашей дочери тогда тоже будет больно, вы же помните?
Кощеев выругался.
— Ничего, я что-нибудь придумаю.
— Не сомневаюсь, — в тон ему ответил Эрик. — А пока мы едем, давайте поговорим.
Кощеев презрительно усмехнулся.
— И о чем же с тобой разговаривать, зятек?
— О самом родном и дорогом, — улыбнулся Эрик. — О вашей дочери.
