32
— Ива Дюбре не существует.
— Простите?..
— У телефона инспектор Птижан. Вы расслышали правильно: Ива Дюбре не существует.
— Я только два часа тому назад у него был.
— Его настоящее имя Игорь Дубровский.
Услышав это имя, я, сам не знаю почему, почувствовал легкую дурноту.
— Он русский, знатного происхождения, не замешан ни в каких темных делах. Его родители уехали из России во время революции. Им удалось вывезти с собой ценности. По всей видимости, деньги у них водились. Отпрыск учился во Франции и в Штатах. Он стал психиатром.
— Психиатром?
— Да, врачом-психиатром. Но практиковал очень мало.
— Почему?
— У меня пока мало информации, сегодня воскресенье, и добыть сведения трудно… Похоже, его исключили из медицинского сообщества. Мне сказали, что это происходит крайне редко, разве что врач совершит тяжкий проступок.
— Тяжкий проступок…
Я задумался.
— Я бы на вашем месте поостерегся.
На этих словах я услышал в трубке еще какие-то звуки, обрывки слов.
«С кем это вы говорите, Птижан? Кто это?»
Приглушенный шум. Видимо, Птижан прикрыл трубку рукой.
«Только что звонили с центральной и сказали, что вы запросили картотеку. В чем дело, Птижан? Что за хреновина? Я не желаю, чтобы меня затаскали, Птижан, ясно? И потом…»
Трубку повесили, и в ней зазвучали бесконечные короткие гудки. Я сразу почувствовал себя одиноким, один на один с нараставшей во мне тревогой.
Квартира вдруг показалась мне пустой и очень тихой. Я положил трубку и подошел к окну. Из-за бесчисленного множества огней совсем нельзя было различить звезды на небе.
Я был ошеломлен. Уже сам факт, что Дюбре скрыл от меня свое настоящее имя, выбил меня из колеи. Человек, которому я доверился, оказался не тем, за кого себя выдавал.
Тяжкий проступок… А какова тяжесть совершенного?
Нервное и психическое напряжение, скопившееся после того, как меня похитили двадцать четыре часа тому назад, навалилось на меня, и я почувствовал себя опустошенным, совсем без сил.
Я погасил свет и забился под одеяло. Но сон не шел, хотя я очень устал.
Я без конца вспоминал условия неслыханного, абсурдного договора с Дюбре, и мне становилось все страшнее.
Гарантом будет твоя жизнь…
Этот тип способен перейти к действию, теперь я в этом был уверен.
Я проснулся среди ночи, весь в поту. Во сне меня осенило: в тот час, когда подсознание становится хозяином положения, легче всего выудить из бездонного колодца памяти то, что там затерялось среди огромного количества познаний, опытов и кучи забытой информации.
Имя того психиатра, что написал статью о самоубийцах и указал дорогу в укромное место на Эйфелевой башне, где самоубийство приобретало грандиозные черты, было Дубровский.
