Чашка двадцать пятая
«Лабиринт Мёнина»
В этом выпуске сначала вопросы.
Вопрос читателя: После прогулки по лабиринту Макс становится взрослым. Значит, что-то в этом лабиринте сработало для него как инициатическая практика? Что такого было в этом лабиринте, чего не было в остальных историях? Или сработал эффект перехода количества в качество?
Понятно, что Макс приобрел бесценный опыт в лабиринте, а что насчет Мелифаро? Ему эта прогулка даже в минус ушла, получается? Он же помолодел и поглупел в лабиринте или по возвращении только у Макса все не вернулось на свои места?
М.Ф.: Как минимум управление реальностью при помощи собственного настроения. Для мага (и просто для человека с большой личной силой) важнейшая из наук.
Кроме того, не факт, что стать (и тем более, выглядеть) старше – такое уж великое достижение. Ну и не горе, конечно. А что-то вроде шрама, который свидетельствует: был ранен, выжил. Постареть вообще-то может любой дурак. Никакой особой заслуги в этом нет.
«А что насчет Мелифаро? Ему эта прогулка даже в минус ушла, получается? Он же помолодел и поглупел в лабиринте». – Опять же, а почему это именно «минус»? Помолодеть и поглупеть это, на самом деле, отлично. Еще одну юность в подарок получить – при том, что знания и опыт никуда не делись. И можно снова взрослеть, с учетом предыдущих ошибок. Может быть, в нечто более качественное повзрослеть в итоге. Так что Мелифаро как раз отлично прогулялся. Ему, на мой взгляд, очень повезло. Просто подарок сделали.
Вопрос читателя: В лабиринте у них не получалось колдовать, однако в домике старухи/красотки парни обменивались Безмолвной речью. Это ж тоже магия? Или просто иной способ общения, на который просто надо было «натренироваться», а магия как бы и побоку?
Хуф на Безмолвной речи изъясняется, а Друппи с Дримарондо нет – как вообще она работает?
М.Ф.: Я думаю, что в доме старухи-красотки Безмолвная речь работала, потому что это было такое место для счастливого отдыха. Лабиринт неоднороден, мне кажется. Вероятно, там еще много мест, где магия отлично работает; другое дело, что поди еще туда попади.
Что касается Хуфа, наверняка его Джуффин специально учил. Или старшие товарищи Джуффина, такие могут.
Вопрос читателя: Вот есть Гуриг, который убежден, что лабиринт – приятное место, и именно поэтому попадает в приятные места. А есть люди, которые вроде с блаженными улыбками говорят, что мир есть любовь и жизнь прекрасна и что главное настроиться на позитифф и все будет хорошо, но хорошо к ним на самом деле как-то не приходит. В чем разница? В личной силе? Или в том, что у Гурига это в прошивке (которую он сам себе и создал, да), а они слова эти говорят, но в прошивке у них совсем другое? Или в том, что у Гурига к этому отношение легче и бескорыстнее, что ли, он не пытается «хорошо» у мира купить своим позитивным настроем и вот этим всем, а просто искренне так считает? Или все вместе?
М.Ф.: Безусловно, все вместе. Но главное все-таки личная сила. Гуриг – очень могущественный колдун. И прошел то еще обучение – он же принц, единственный наследник, воспитывавшийся в Смутные времена. Это уже спецназовец какой-то, а не принц. Уровня «бог», как нынче в интернетиках говорят.
А теперь разговор.
Очень важный разговор.
Речь во всех трех книгах идет о том, чтобы принимать решения и следовать им.
И начинается все с «Белых камней Харумбы», где, во-первых, Макс сталкивается с тем, что приходится следовать принятому решению даже в очевидный ущерб себе, когда он выкупает уже не-жизнь Нуфлина за часть себя, – ведь фактически меч давно стал его частью, пусть уже и не самой необходимой, но в этот момент Макс об этом еще не знает.
Далее в Лабиринте Мёнина приходится не просто следовать принятому решению, но и сохранять настроение, необходимое для этого решения, никакого «скрепя сердце» не проходит, нет, все предельно честно.
И окончательную честность это все приобретает в Тихом городе. Где сначала за отстаивание «я так решил» нужно отдать буквально все, вплоть до благополучия и связи с «домашним» миром, пусть и опосредованной (потому что исходный мир Максу хоть и привычен, но явно не домашний). А потом, уже в куда большем изгнании, чем даже в Тихом городе, продолжать настаивать на этом самом «я так решил», потеряв, по сути, даже не все, а больше, чем все. Все, кроме самого себя.
Вот про принятие решений и следование им (и про разницу между «болтовней» и решением) мы и будем говорить.
Я: Все очень хорошо знают, что такое намеренье. Не говоря уже о том, что всем отлично знакома ситуация «мне нужно сделать вот это». То, что это не делается – еще полбеды. Самое «интересное» начинается, когда оно делается не через «не могу» даже, а через «не хочу». Последствия этого «через не хочу» бывают самые разные, но самое частое – так или иначе выходит, что так делать не надо было. И вот что я хочу тебя спросить. Можешь ты сформулировать разницу между просто намереньем и намереньем, как бы обернутым в желание. Настоящее, искреннее желание. И способы удержать это состояние, потому что, будем честны, сложнее этого просто ничего нет.
М.Ф.: Я не думаю, что все знают, что такое намеренье. В смысле, более-менее все знают словарное значение этого слова, и все.
Тогда давай с этого и начнем.
Некоторые, начитавшись Кастенеды по самое не могу, думают, что они знают некое дополнительное магическое значение слова «намеренье». «Думают, что знают» – страшная штука, ослепительная иллюзия понимания, упиваясь ею, дальше не пойдешь.
У меня больше нет этой сияющей иллюзии, потому что я немножко знаю на практике, что такое это самое намерение в так называемом магическом смысле. «Немножко знаю на практике» означает, что я ВООБЩЕ НИ ЧЕРТА НЕ ЗНАЮ. Но теперь отдаю себе в этом отчет. И при этом могу распознать, когда оно работает, натурально опознать по ощущениям. И иногда воспользоваться этой силой. Но не всегда, не по заказу. Пока – нет.
Вообще это удивительно забавная (хоть и закономерная) штука: чем больше щупаешь на практике, тем меньше знаешь простым и понятным интеллектуальным знанием. Вместо чеканных формул, отскакивающих от языка, сплошное «уууыыыыыы».
…Теперь о том, как мы действуем через «не могу» и «не хочу». Это очень интересно.
Иногда действовать через «не могу»/«не хочу» не просто полезно, но совершенно необходимо. Иногда – саморазрушительно. И это тот случай, когда довольно легко понятно объяснить человеческими словами, как отличить одно от другого. Сейчас расскажу.
Важно, почему мы действуем. Только давая себе ответ на этот вопрос, нужно быть предельно честным с собой, а это мало кому удается. Положа руку на сердце, почти никому.
Но все-таки предположим, что такая честность у нас есть. Просто чтобы не отвечать: «Все равно ни у кого ничего не получится».
Так вот. Когда мы действуем через «не могу»/«не хочу» из страха, мы наносим себе ущерб, даже если приносим пользу. От такого подхода действительно можно получить очень много пользы в краткосрочной перспективе (заработать денег, улучшить фигуру, всем угодить и пожать плоды и т. п.). Но в долгосрочной перспективе мы все равно получим выгорание, упадок сил, депрессию, деменцию, деградацию, прах и тлен. Потому что прямая выгода, условно говоря, бухается в желудок, где ей самое место. Невидимые раны, нанесенные насилием над собой, она не латает. И запустившийся разрушительный процесс беспрепятственно течет. Однажды он дотечет до закономерного финала.
Зато. Когда мы действуем через «не могу»/«не хочу» ради – внимание! – абстрактных идеалов (начиная от условно самурайской чести и заканчивая верой в магическую силу собственных слов, подкрепленных делом; в промежутке еще до фига всего), мы запускаем совсем другой механизм, в ходе работы которого маленький мягкий розовый человечек делает усилия, чтобы приравнять свою волю к божественной. Старается быть достоин образа и подобия, по которому сотворен. Будешь смеяться, но такое усилие называется «духовный подвиг». Совершающий его, вполне возможно, ни хрена не добьется и шмякнется мордой в лужу. Но это все равно идет в зачет. «Идет в зачет» означает, что воля его крепнет и усиливается – не до состояния божественной, конечно, но в том направлении.
Ты здесь имеешь в виду страх внешний? Осудят, не примут, любить не будут? В противовес страху внутреннему – «не справлюсь», например.
Я имею в виду страх, связанный с получением/неполучением выгоды. Мне вообще не очень близко разделение страхов на «внешний» и «внутренний». Я имею в виду, что многие, когда говорят себе, что боятся не справиться, на самом деле боятся ровно того же, чего боятся любители угодить окружающим – оказаться непригодными для жизни. Плохими, бракованными особями. И в данном случае нет особой разницы, кто выносит приговор – чужие люди или сам герой. Вот до такой глубины надо копать: заложен в фундаменте нашего страха звериный страх погибели, – или это ангельский страх, что Бог (дух) отвернул от нас свой сияющий лик.
То есть, если хочешь «оттестировать» собственный страх, из которого действуешь, то перво-наперво вычленяешь и вычитаешь все условные «плюшки», которые принесет тебе исполнение этого намеренья. И смотришь, осталось ли что-то еще.
Ну можно и так сказать. Наверное. У кого как устроена голова.
Только очень честно надо вычитать эти плюшки. Я, честно говоря, с трудом представляю того, кто справится. Надеюсь, я ошибаюсь, и такие герои все-таки есть.
Я пытаюсь конкретизировать, потому что страх, что дух отвернул от нас свой сияющий лик – для многих такая же абстракция, что и намеренье. А с конкретикой хоть можно начать что-то соображать.
Даже если удастся вычленить и убрать самую очевидную часть плюшек – уже дело.
Ну да.
Ты меня знаешь, я мастер просто объяснять сложные вещи. Но в некоторых случаях упрощать = врать. И это тот самый случай. Пока страх, что дух отвернул от нас сияющий лик, абстракция, обо всем остальном не имеет смысла со мной говорить. Можно к психологам пойти, брошюр почитать. Потому для меня жизнь, в которой нет этого страха (зато есть все остальные) – не жизнь. До-жизнь.
Ну, с до-жизнью тоже надо как-то разбираться.
С до-жизнью пускай психологи разбираются. У них самих тоже до-жизнь, так что все честно. Нет смысла говорить со мной о намерении в русле популярной психологии. Меня интересует магический (то есть не на внешнем, зримом слое работающий) аспект. Меня интересует огненная лыжня, которую мы прокладываем своими делами (и если лыжня проложена правильно, каждое следующее дело будет делаться легче и легче, как бы само по ней скользить. Меня интересует возвращение магической силы словам, которое достигается довольно просто технически – прожить сколько-то лет, ни разу не соврав (на этом месте раздается мой саркастический хохот). Меня интересует практика, которая начинается с неутолимого, неисцелимого голода по духу. По духу, а не по личностному росту и прочему фуфлу.
Собственно, именно поэтому я никому не учитель. Не психолог, не коуч, не злая мама, не мудрый наставник. Я – тот, кто старается разбудить голод по духу. Можно сказать, аперитив. А вот с теми, в ком голод по духу – основная составляющая существования, можно начинать говорить. Но опять же, не учительствуя. А коллегиально. Потому что в этом божественном голоде (и неизбежных усилиях по преодолению его) все равны.
Как раз в процессе обдумывания этого разговора я сформулировал идею смены концепции «мне нужно, чтобы это нравилось другим» (потому что тогда я выживу, буду хорошим, востребованным и прочее в том же духе) на концепцию «мне нужно, чтобы здесь был драйв».
Очень правильная формулировка. «Драйв» – это сила, все что происходит при ее участии, уже магическая практика. Даже если просто блины печем.
Строго говоря, драйв появляется тогда, когда мы каким-то образом подключаемся к – хххосподи, как же все-таки не хватает терминологии! – к той электростанции, из которой фигачит дух. Берем, сколько поместится, это приводит к переизбытку т. н. личной силы. И – оп-па! – все танцуют.
Поэтому одной из важнейших задач для нас является регулярное (а не три раза в жизни в условные семнадцать лет) подключение к этой электростанции. По собственному решению, а не потому что случилось «само» (да и не всем так везет). И – щас страшное скажу – действие через «не могу»/«не хочу» во имя абстрактных идеалов работает на это подключение. Человеческий ум вместе с остальным организмом сперва сопротивляется изо всех сил, но когда понимает, что выхода нет, все равно заставят, идет к соседу за солью. В смысле, к духу за силой. То есть даже не то чтобы идет, а просто перестает сопротивляться соседу, который всегда стоит на пороге и мечет эту свою соль. В смысле, электричество. То есть божественную силу. От избытка которой с организмом случается пресловутый драйв.
В этом смысле, вдохновение и правда можно «высидеть», но только при условии, что мы не ради пользы полезной стараемся, а просто больше не можем без этого состояния жить.
И одновременно с этим – удержание настроения. Можешь про это пару слов сказать?
Это, будем честны, самое сложное в мире вообще.
И одновременно одна из самых полезных штук для всех нас, потому что в окружающей реальности это работает точно так же, как в иллюзорном Лабиринте Мёнина. Вот ровно, в точности так.
Я тебе регулярно говорю по разным поводам: когда я буду знать подходящий всем ответ на этот вопрос, я тут же организую тоталитарную секту и куплю себе золотой лимузин на средства паствы. Вот и сейчас скажу то же самое. И не потому, что выкручиваюсь, а потому что я не знаю, как научить другого человека принимать и сохранять какое-то время рабочее настроение (радостная бесстрашная готовность ко всему, основанная на полном доверии к реальности, необходимая в Лабиринте Мёнина, и есть рабочее настроение, которое годится вообще для всего, начиная от проживания бытовой жизни и заканчивая встречей с гневными божествами в Бардо Смерти). И никто этого не знает, а то бы просветленные толпами бегали, понуждая человечество к срочному началу новой эры, золотой, как мой несбывшийся лимузин.
Мое дело, в общем, сделано: задача сформулирована. В смысле, четко сказано: да, существует такое настроение, и оно – рабочее. И технически более-менее доступно всем. В идеале, доступно. Но унылое существование заканчивается именно там, где начинается идеал.
Как ты понимаешь, я даже себя не могу постоянно держать в таком настроении. И включать его по (собственному) заказу, мягко говоря, могу не всякий раз.
Но. Во-первых, я знаю, что иногда оно получается. Во-вторых, я знаю, какой оно неизменно дает эффект. В-третьих, каждый раз, когда мне удается привести себя в такое настроение, я стараюсь отслеживать, как оно получилось. Способностей к наблюдению и анализу оно не отшибает, это факт.
И самое главное. С определенного момента, когда мне стало очевидно, что мое внутреннее состояние влияет на происходящее, я всегда беру ответственность за происходящее на себя.
Это действительно очень важно: брать на себя ответственность за все, что происходит со мной. Включая извержение вулкана, опоздание поезда, изменение законов страны, где я живу, и прочие вроде бы совершенно не зависящие от меня вещи.
Хитрость тут вот в чем.
Когда я, слабый мягкий розовый человечек, далеко не всегда способный совладать со своим мягким розовым человеческим настроеньицем, всерьез беру на себя ответственность вообще за все, я как бы подписываю метафизический документ, передающий мне права на управление своей жизнью. Как умею, так и управляю, умею плохо, но управляю – я. Иными словами, я беру на себя божественные полномочия своей волей и/или своим внутренним состоянием вершить свою жизнь. Может показаться, что я со свиным рылом лезу в калашный ряд. Так отчасти и есть. Но поскольку я лезу не за плюшками, а наоборот, с готовностью самостоятельно, как умею, эти плюшки печь, меня в этом калашном ряду принимают всерьез. И тогда начинается совсем другой разговор. На другом уровне.
И рыло в ходе этого разговора постепенно трансформируется. И зарплата (силой) несколько больше привычной. Ну и вообще все.
Но следует понимать, что брать на себя такую ответственность имеет смысл только после того, как мы хотя бы несколько раз на практике отследили, как наше настроение/состояние меняет мир. Без такого практического опыта это будет – ну, просто милое психиатрическое отклонение.
Но когда подобный опыт есть, когда он отрефлексирован, проверен и перепроверен (в таких вопросах лучше быть скептиком), брать на себя всю ответственность за все происходящее с тобой – обязательный, как мне кажется, шаг.
Давай я немного подытожу. Радостная бесстрашная готовность ко всему плюс постановка себя в центр всех событий своей жизни. И вот в этом состоянии – удержание намеренья. Верно?
Вот записал сейчас, перечел и говорю: правда твоя, это почти невозможно.
Ну, в общем, да.
Но жить сколько-нибудь десятилетий (текущая реальность все-таки очень медленная), держа в голове все вот это вот, лучше, чем жить, ничего подобного в голове не имея. Вот это точно правда.
Потому что то, что обычно называют «чудесами», все-таки бывает. А бывают ли они в нашей личной жизни, очень зависит от картины мира. А картину мира все, сказанное нами, все-таки достраивает в правильном направлении. Это важно: знать, что так может быть.
(Специально поясню, что «чудом» я в данном случае называю неоднократное осознанное достижение описанного состояния.)
Но хорошая новость в том, что если такое состояние удается удержать хотя бы несколько минут в день, жизнь уже меняется кардинально. И тут очень хороша формула Байбы о занятиях цигуном – «Кажется есть, кажется нет». Ровного, уверенного потока сразу не бывает никогда. И даже, когда он есть – может только казаться, что он есть. Но штука в том, что когда его нет – тоже может только казаться, что его нет.
То есть формула всегда одна и та же: соскочил – берись заново. Обязательно соскочишь, ты не ангел. Но берись. Идея не в том, чтобы в этом состоянии сразу получить впечатляющий результат, а в том, чтобы удержать его хотя бы на очевидных вещах.
Запомнить.
И растягивать всякий раз, как только сможешь. Это как с дверьми в осознанном сновидении: если наяву, входя в любую дверь, проверять сознательно, спишь ты или нет, рано или поздно такая мысль придет к тебе во сне.
Да, ты абсолютно прав.
На самом же деле, подобные вещи иногда происходят почти со всеми. И вот что действительно невероятно полезно: знать в таких случаях, что это не фигня какая-то просто так, а важное случилось. И его надо отслеживать, наблюдать, запоминать, анализировать, а не поулыбаться и забыть.
И вот что я к этому всему хочу добавить.
Отличить страх, грубо говоря, отлучения от плюшек, – от страха отлучения от духа – действительно очень, очень непросто.
Но есть одна штука, которая в этом сильно помогает.
Делать нужно, во-первых, то, от чего тебя прет, а, во-вторых – тогда, когда тебя от этого прет.
Если пользоваться этой формулой, возможные плюшки обязательно отодвинутся на второй план, потому что драйв – слаще любых возможных социальных наград, любой морковки перед носом.
А как действовать, если делаешь что-то совсем новое, о чем не знаешь, будет у тебя от этого драйв или нет?
А вот так и действовать: во-первых, сесть и вспомнить, от чего драйв был. Я думаю, нет ни одного человека на свете, который хотя бы раз не испытывал это состояние (я его называю состоянием потока), когда тебя подхватывает и несет нечто большее, чем все твои силы и возможности, вместе взятые. Состояние подъема, восторга, вдохновения. Причем – внимание! – совершенно не важно, с чем оно было связано.
Вспомнив это состояние, нужно постараться воспроизвести его в отрыве от источника драйва. Если есть какие-то штуки, которые при этом можно перенести – нужно их брать.
Я в последних классах школы по велению сердца очень много просиживал в научных читальных залах Публичной библиотеки. Огромные окна. Пустые столы – тетрадка, ручка, взятая стопка книг. Зеленые лампы. Книжные шкафы от пола до потолка. Тишина. Вокруг – не толпа, но довольно много людей, которые сосредоточенно работают свое. Жизнь у меня тогда была нервная, и тишина этих рабочих залов была настоящим оком в сердце бури, и нигде я так не работал, как там – собственно, оттуда начался мой литературный перевод.
Я, конечно, не могу взять в карман и унести с собой Публичку. Но я могу поставить чистый стол, а на него – зеленую лампу. Положить тетрадь и ручку (и больше ничего). И каждый раз от этого пятна света на столе в затененной комнате во мне поднимается та волна «сейчас мы будем много и вкусно работать», которая несла меня тогда, много лет назад.
И так можно проделать почти со всем.
Делать точки опоры для драйва – можно и нужно.
А в состоянии драйва куда легче удается удержать намеренье и постановку себя в центр своей жизни. Потому что драйв – он всегда изнутри. А мысли о том, как то, что ты делаешь (или ты сам), понравится кому-то, кроме тебя, – всегда снаружи. И через них самоцентральность утекает, как через трещину. В центре не ты, в центре те, кому все это должно понравиться.
И это работает, я проверял.
