Часть пятая

Моргаю.

Я проснулся.

По крайней мере, я так думаю. Мой мозг бешено работает, и мне трудно говорить. Я испуганно озираюсь по сторонам и пытаюсь сосредоточиться на какой-нибудь детали, способной объяснить, что со мной происходит. Поля уже нет, как и солнца, луны, неба.

Я стою один в маленькой комнате – с зеркальными стенами, полом и потолком.

«Вот и я, – размышляю, глядя на свое отражение в каждой поверхности. – Привет, Дэвид».

Только мое отражение ничего не чувствует.

Я не следил, как выгляжу, пока находился в хижине. Не было ни зеркала, ни телефона. Ручей оказался слишком мелок, поэтому мое отражение было размытым и нечетким. Но я осознавал, насколько неопрятным стал за последние дни или недели.

Под моими ногтями чернела грязь. Одежда была порвана и запятнана голубиной кровью. А еще я стал бородатым: в хижине у меня сильно отросла щетина, из-за которой у меня вечно чесалось лицо.

А сейчас мой облик пугает меня по-настоящему. Я чист: пятна с моей одежды пропали, нет следов грязи и крови – и никакой бороды, кроме светлой двухдневной щетины.

Я смущенно гляжу на свои ладони и пожимаю плечами, как вдруг нечто странное привлекает мое внимание. В дальнем углу комнаты лежит смятый спальник. Рядом – рюкзак и моя запасная одежда.

Я иду к рюкзаку, но резко останавливаюсь. Я замечаю портативную газовую плитку со сковородой. Неподалеку лежит кучка какого-то мусора. Пустые обертки от батончиков и чипсов. Точно такие же я съел во время голодного приступа.

У меня сбивается дыхание, мои легкие, кажется, могут разорваться.

Комнатка условно разделена на три зоны, как и в моем убежище у ручья: спальня, кухня, гостиная.

Я не успеваю поразмышлять над этим, поскольку слышу шорох.

Я поворачиваюсь – одна из зеркальных стен исчезает, заменяется на лист прозрачного стекла. Можно сказать, что это окно. С другой его стороны стоит молодой ухоженный мужчина. Его тряпки и дреды пропали. Он одет в крутой костюм, волосы зачесаны назад, лицо выбрито. Кожа сияет от увлажняющего крема с минералами. Правда, щеку от виска до челюсти рассекает шрам.

– Как дела, братан? – спрашивает Ксан гулким голосом.

Я таращусь на потолок и обнаруживаю скрытые динамики. Ксан улыбается – его виниры поблескивают в искусственном свете. Ксан кажется сонным – веки покраснели, будто он только что пробудился.

– Все нормально? – спрашивает Ксан. – Ты выглядишь так, словно увидел призрака.

Я пытаюсь начать говорить, но из горла вылетают лишь сухие сипы – первые вздохи панической атаки.

– Эй, успокойся! – усмехается Ксан. – Тебе нужно глубоко подышать. Подойди. Опусти башку между коленей. Сделай глубокий вдох и наполни кислородом свой прекрасный мозг.

Я ощущаю двойную тяжесть. Комната крутится перед глазами. Меня рвет. Я вытираю рот рукой и сглатываю желчь.

– Тебе лучше? – спрашивает Ксан, продолжая улыбаться.

– Что тут творится? – говорю я, и слова жалят мой желудок.

Ксан выгибает бровь.

– Ты и правда не понял? Неужто не догадался?

С огромным усилием я ковыляю к Ксану и шлепаю ладонью по стеклу, размазывая по нему рвоту.

– Что, черт побери, происходит?

Ксан даже не вздрагивает.

– Вероятно, я должен для тебя кое-что разжевать, хотя хочу напомнить: все было отражено в первоначальных документах брифинга.

– В документах брифинга?

– Боже, Дэйв, сколько нам еще это обсуждать? Условие, раздел девять, пункт четыре четко утверждает: «Компания МайндКаст несет ответственность перед участником шоу двадцать четыре часа в сутки». А ведь ты участник шоу, да, Дэвид? «МайндКаст должен обеспечить участнику все необходимые условия для его успешной жизнедеятельности во время шоу». В общем, мы посчитали нужным вмешаться, чтобы обезопасить тебя и не оказаться вне закона. Мы еще и заботимся о тебе, Дэйв. Твое благополучие является предметом нашего беспокойства, братан.

– Мое благополучие? – стенаю я, сжимая свой череп. – Что ты со мной сделал, Ксан? От чего пытаешься меня уберечь?

Ксан хохочет.

– От себя самого, глупец! Я говорю о твоей бредовой идее сбежать! Куда ты собирался, парень? Пойти в пустыню – войти в контакт со своей первобытной сущностью? Жить на земле как новоявленный пещерный человек? Не забывай, я смотрел твои видео. Ты не можешь охотиться и заливать моментальную лапшу из супермаркета кипятком.

Я вспоминаю голубя, которого самостоятельно поймал, выпотрошил, нарезал и с удовлетворением приготовил.

Я могу разобрать отраженные в стекле контуры газовой плиты и спального мешка.

– Ты хочешь сказать, что последние несколько недель не были настоящими?

– Эй… если все и происходило в твоем воображении, ситуацию это не меняет! Твои переживания были реальными для тебя самого. Голод, жажда, боль и страдания – эмоции захлестывали тебя с головой. А теперь подумай, какие уроки ты извлек! Ты стал находчивым и эмоционально устойчивым, так? Ты возмужал, Дэйв. Ты вырос как личность. Я тобой горжусь.

– Хватит нести чушь, Ксан. Я хотя бы раз хочу услышать правду. Мой побег был запрограммирован, да? Я крутился в виртуальной реальности?

Ксан кривится.

– Я всегда презирал этот термин. Он свидетельствует о некой полноценности. Окружающая действительность не менее виртуальна, чем компьютерная бродилка. Наши чувства и наше хваленое сознание – не что иное, как жалкая попытка нашего мозга сжать окружающий мир в нечто осязаемое. Но согласись, что нам еще крупно повезло: ведь бесполезно просить карманный калькулятор для отображения Вселенной. И я предпочитаю термин «альтернативная реальность» или, быть может, «параллельное моделирование». Мы с Полом разрабатывали чип М900 и обнаружили кое-что интересное: мы выявили возможность сбора и передачи данных о конкретных образцах мышления. Чип работает и в обратном направлении: вместо простой отправки информации он может ее и получать. По сути, мы способны загрузить в чип пользовательский контент, чтобы переопределять обычное чувство восприятия.

– Пользовательский контент? Ты взломал мой мозг?

– Круто, да? О глобальном прорыве пока рано говорить, поскольку существует пара ошибок, еще нами не проработанных. Отказ – вот самая большая проблема! Если содержание слишком далеко отклоняется от устоявшейся картины мира, например, законов физики, моделирование имеет тенденцию разрушаться. Вот что ты, Дэвид, испытал. Все стало чересчур безумным, и ты «проснулся». А самые лучшие результаты, которых мы достигли, возникли именно тогда, когда мы приблизились к «истинному» видению субъекта, к тому, каким он «должен быть». Ты сбежал и решил жить в глуши, поэтому мы помогли тебе реализовать задачу – как минимум мысленно. Конечно, физически ты никогда не…

– Покидал эту комнату, – говорю я, завершая приговор Ксана.

Я плачу. По щекам текут горячие слезы.

– Эй, парень, полегче-ка. Да, ты немного измотан, но должен стараться сохранять правильный взгляд на вещи. Ты – первопроходец, помнишь? И у Крисси Колумба бывали тяжелые деньки! Иногда он считал, что все идет не так и его корабль может запросто пойти ко дну. А Нил и Базз? Но они тоже держались и не впадали в панику, не так ли? Ракета летела на Луну, и парни должны были выполнить свою космическую миссию! Это важная работа, и мы делаем ее вдвоем.

– Вдвоем? Она не имеет ко мне никакого отношения. Я не желаю участвовать в вашем глупом эксперименте, – всхлипываю я. – Ты позволил мне думать, будто я сбежал и очутился на свободе, хотя я торчал здесь, с тобой, пока ты наблюдал за мной, как за лабораторным кроликом в клетке. Ты… Ты меня обманул.

– Во-первых, позволь мне сказать – я признаю накал твоих эмоций. Но, к сожалению, мне придется разубедить тебя, Дэвид. Никто тебе не лгал. Второй этап эксперимента четко обозначен в брифинге документа, который ты самостоятельно проверил и подписал. Этот этап всегда входил в общий план, но твой маленький «эпизод с побегом» означал, что для твоей же безопасности мы перестраховались. Другая компания, вероятно, сочла бы нужным поместить тебя в реабилитационный центр, как только ты начал выказывать столь явные признаки психоза. Однако мы дали тебе возможность поучаствовать в совершенно безопасном, но захватывающем фэнтези: мы перенесли твое сознание в пространство, где ты мог решить свои психологические проблемы. Мы предоставили тебе реальный шанс на выздоровление. Ты должен меня поблагодарить.

– За что?.. Я чуть не умер от голода из-за твоей заботы о моем благополучии. У меня не было воды!

Я кричу, акцентируя свою последнюю фразу и стуча по разделяющему нас стеклу. Ксан улыбается и, кажется, становится еще спокойнее с каждым приглушенным ударом моего кулака. Он знает – я никуда не смогу уйти.

– Я беспокоился о тебе, братан. Мы все беспокоились. Но сейчас система позволяет выстраивать лишь примитивный сценарий. Но мы очень старались. Ты – тот, кто заставил работать всю систему. Мы не лишили тебя права выбора, приятель. Ты был большим мальчиком. Если бы ты захотел, ресторан фастфуда появился бы прямо на твоем одиноком лугу. Ты сам решил, что лучше быть связанным и голодать. Сказать почему? Полагаю, ты хотел страдать. Ты относился к физическим трудностям как фетишист, словно это могло искупить твой давний грех, будто пустой желудок мог компенсировать бесполезность, которую ты ощущал внутри себя. Своей нудной, самовлюбленной тревогой ты уже больше месяца заставляешь скучать половину планеты. Позволь мне разъяснить тебе, Дэйв: страдания, которым ты подвергся, – банальная симуляция по сравнению с болью и муками, какие ты получил бы в случае реального похищения и выживания в дикой природе. Правда в том, что ты никогда не мучился от настоящего голода или жажды, ведь зная все это, ты умолял бы нас на коленях вернуть тебя под наше крыло. Ты везунчик, Дэвид: как хорошо, что мы добрались до тебя уже после запуска нашего проекта. Жду от тебя благодарностей! И вспомни о своей подруге, ведь не позвони она нам, что могло бы случиться?

– Моя подруга? – бормочу я, и комната плывет у меня перед глазами.

– А кто ж еще? Почему бы тебе не сказать ей спасибо?

Прежде чем я успеваю раскрыть рот, зеркало справа от Ксана начинает ослепительно сиять. Когда вспышка меркнет, я вижу симпатичную молодую женщину в блейзере.

На ее запястье – флуоресцентный браслет. На вороте блейзера приколот серебристый значок сотрудника МайндКаста.

Она неловко машет рукой.

– Привет, Дэвид!

– Алиса? Что ты здесь делаешь?

Ксан хохочет.

– Алиса связалась с нами после того, как ты рассказал ей о своем безумном плане. Ее опасения были небеспочвенны. Поскольку девушка знает тебя как облупленного, мы решили пригласить ее в качестве эксперта, пока запускали спасательную операцию. Мы почувствовали ее потенциал, и с тех пор Алиса работает с нами полный рабочий день, заменив на должности продакт-менеджера бедняжку Катю. Это Алиса придумала добавить голубя. Гениально, да? Но, имей в виду, с Алисой или нет, ты все равно будешь голодать для меня.

Не обращая внимания на Ксана, я переключаюсь на Алису.

– Ты им рассказала? – шепчу я. – После всех наших разговоров? Я предупреждал тебя, говорил тебе, на что они способны.

– Да, Дэвид, – отвечает Алиса. – Ты был параноиком, истериком – и одним из самых узнаваемых людей на планете. Неужели ты до сих пор считаешь, что те виртуальные похитители в фургоне могли причинить тебе вред? Ты – эгоист мирового масштаба, Дэвид. Если бы тебе удалось достичь желаемого, ты бы, скорее всего, умер, о чем тебе и сказал Ксан. Я хотела тебя спасти.

– Ого! Вот, значит, как! А может, ты хотела получить работу мечты?

– Твои обвинения несправедливы, – говорит Алиса, отводя взгляд. – Ксан связался со мной несколько месяцев назад. Тебе уже тогда вживили чип. Ты не забыл, Дэвид? Я пришла к тебе сразу после встречи с Ксаном.

Я вспоминаю Алису, стоящую на пороге моей квартиры в неуместном вечернем платье.

– Ты тогда виделась с Ксаном?

– Позволь угадать: ты думал, я так оделась для тебя?

– Нет, имею в виду… Я… – заикаюсь я. – Но ты утверждала, что не заинтересовалась работой и клиент был полным придурком?

Алиса невозмутима.

– Ксан сделал предложение, от которого я не смогла отказаться. Кроме того, я наконец-то могла использовать свои навыки для чего-то стоящего. Я тоже хочу иметь право выбора, Дэвид. И я не собираюсь проводить остаток жизни, сидя в интернете и просматривая аккаунты самовлюбленных звезд «Фейсбука». Без обид.

Я качаю головой.

– И что получается? Ты с первого дня нашего знакомства ненавидишь МайндКаст, презираешь социальные медиа. Ты даже не любишь компьютеры из-за их гудения. Ты уже не будешь писать? Пожалуйста, не говори мне, что делаешь все исключительно ради денег.

Алиса поднимает нахмуренное лицо.

– Я думаю, ты не вправе оценивать мое финансовое состояние, – она вздыхает и слегка смягчается. – Я топчусь на месте почти десять лет. Мое собственное творчество… Если у меня хватит сил закончить роман, кто его прочитает? Этот мир давно мертв и похоронен.

– А как насчет нашей книги? – тихо интересуюсь я.

– Я ухожу, – пожимает плечами Алиса. – Ксан помог мне. И не смотри на меня так: я так решила. Даже имея доступ к твоим мыслям, я не могла справиться с той работой. Извини.

– Но… Ты заявила, что почти закончила текст.

– Да. Так и есть. Книга, наверное, выйдет. Я разрешила моему издателю использовать черновики и выкладки. Они, похоже, передадут их какому-нибудь автору. Может, настоящему писателю, а не такому взломщику, как я. – Алиса грустно улыбается. – Везде можно найти свои положительные стороны: теперь у твоей биографии есть финал.

– Да уж, здорово, – я недоверчиво осматриваю свою стеклянную клетку. – Финал, говоришь? Я – заключенный! Подопытный кролик?

– Нет, парень, – вмешивается Ксан. – Ты – герой.

Глаза Ксана блестят. Он смеется.

– Ты спятил?

– Я – серьезно. Мы занимаемся важным делом. Я имею в виду не только терапевтическое приложение, испытанное на тебе. В психологической помощи грядет настоящая революция, братан. Не за горами Нобелевская премия. Весь мир вздрогнет, Дэйв. Выбери любую задачу для человечества – и опробуй ее, используя нашу передовую технологию. Преступления? Они исчезнут. Мы узнаем о любых скрытых планах. Перенаселение? Тоже не проблема. Мы решим и это! Люди будут жить в стенных шкафах, воображая, что они находятся во дворце. Голод? Мы превратим корку хлеба в роскошный ужин из трех блюд. Воду – в вино. Если на то пошло, никто не будет голодать, влачить скучное, жалкое существование изгоя. Мы создадим безграничную Вселенную, заключенную в голове каждого человека. Утопия. Виртуальный рай прямо здесь, на Земле.

– Верно, – усмехаюсь я. – Вы собираетесь убедить всех жителей планеты перенести операцию на мозге и жить в виртуальном пространстве? Удачи.

– Издеваешься? Миллионы людей подписаны на второй сезон МайндКаста. Они буквально умирают от желания поделиться своими мыслями с остальным человечеством. Они мечтают занять твое место, Дэйв.

– Второй сезон?

– Почему бы и нет? На сей раз в шоу будет не одна звезда, а сотни или тысячи. А потом – кто знает? Ты – пробный шар, братан, с витриной для демонстрации возможностей. Вернее, старых возможностей. Чип M900 выглядит как неуклюжая и архаичная модель первого Оптимайзера. Называй это законом Мура или чем тебе угодно, но скорость возрастает. Сегодня утром Пол рассказывал мне о своем исследовании генетически модифицированных мозговых паразитов. Парень работал с этой отвратительной разновидностью амебы. Обычно они живут в теплых реках и ручьях, где изредка попадают к людям в нос, после чего пробираются наверх и пожирают их мозги. Во всяком случае, Пол считает, что мы сумеем перепрограммировать этот вид амеб и они станут абсолютно безобидны. Так же обстоит дело и с чипом. На повестке дня: наночип. Вообрази: вместо инвазивной хирургии МайндКаст превращается в легкую процедуру вроде прививки от гриппа. Быстрый пшик спрея в нос, и все – вы подключены к новой жизни. Когда снизятся расходы, ничто не удержит нас от внедрения технологии в целое поколение. Мы могли бы распространять ее для всех детей планеты. МайндКаст будет обязателен, как вакцинирование младенцев. Подумай, Дэйв…

Я вспоминаю слова Эдварда Корвина, сказанные во время нападения в моей старой квартире: «Но с МайндКастом все будет развиваться гораздо быстрее. МайндКаст выйдет на массовый рынок и станет обязательным! А потом они имплантируют чипы новорожденным!»

Я снова представляю себе череп ребенка, зажатый в хирургические тиски, и хвост проводов, вылезающих из затылка младенца.

– Овца права.

– Ой, что ты! – фыркает Ксан. – Твоя овца – мошенник, отчисленный из Оксфорда и восстающий против богатого папаши. Эдакий марксист, Рональд МакДональд.

– Извини. Я-то забыл, какой ты филантроп. Ты наверняка уже назначил цену для продажи рекламных ментальных площадок, да, Ксан?

Впервые улыбка Ксана гаснет.

– Ты вообще о чем? Я демонстрирую тебе величайшую, эволюционную технологию времен, а ты хочешь выяснить, как она финансируется? Мы с легкостью могли бы найти единомышленников, а потом объединиться с ними на коммерческой почве и оставаться финансово жизнеспособными, но речь никогда не шла о тупой рекламе.

– Речь идет о спасении мира, – кивает Алиса. – И ты можешь стать частью фантастической технологии, Дэвид. Видишь ли, это не продукт, а прогресс, некое движение вперед. Почему бы тебе не стать его главой? Глобальный посол – распространитель информации.

Ксан опять расплывается в улыбке.

– Ты либо находишься на гребне волны, либо тонешь. Ну как, братан? Ты с нами?

Я молчу. Они похожи на проповедников – одержимых и пылающих.

– У меня есть выбор?

Ксан и Алиса поворачиваются друг к другу и смеются.

– Вот он! – восклицает Ксан. – Парень, в которого мы сразу влюбились. Я знал, что ты поймешь меня, Дэйв.

Он достает телефон и постукивает по экрану. Спустя наносекунду стекло между нами отслаивается. Не могу поверить, что меня выпустили на свободу.

Однако я иду к отверстию. По мере приближения вижу – Ксан и Алиса стоят в начале длинного коридора.

Надо возвращаться в штаб-квартиру МайндКаста. А может, я уже здесь? Фургон отвез меня прямо сюда?

Если фургон действительно был. В какой момент все стало нереальным?

– Парень, нам нужно еще многое обсудить, – добавляет Ксан. – Впрочем, для начала советую хорошенько выспаться. Ты провел тут столько дней! Можешь отдохнуть в одном из наших специальных офисов. Он находится по соседству. Прими душ и переоденься.

Я удивленно смотрю на темный коридор. Я поднимаю голову – через три или четыре слоя стекла вниз просачивается тусклый лунный свет.

Который сейчас час? Какой месяц?

Когда я подхожу к Алисе и Ксану, девушка кладет мне руку на плечо.

– Знаешь, в некотором роде я себя уничтожаю. Мы могли бы прилечь вместе, Дэвид, – Алиса прищуривается и загадочно смотрит на меня.

Я наблюдаю, как девушка медленно проводит языком по нижней губе.

– Отличная идея, Алиса, – говорит Ксан. – Вам, голубкам, лучше поспать вместе. Завтра нам предстоит серьезная работа, ведь мы собираемся изменить мир.

Он поворачивается ко мне, и его рука тоже тянется к моему плечу.

Он ласково его сжимает.

– Рад, что ты в деле. Ты сделал правильный выбор и не пожалеешь, братан.

– Да, именно так, – отвечаю я и стряхиваю их руки.

Я делаю шаг назад и бью Ксана так сильно, как только могу.

Алиса кричит. Губы Ксана кровоточат и распухают.

– Погоди! – глухим голосом просит он. – Вернись!

Однако я уже побежал.

Лабиринты коридоров. Мчась в темноту и отчаянно ища выход, я затаиваю дыхание. Офисы, через которые я пробегаю, выглядят одинаково. Я спускаюсь с какой-то лестницы.

Позади себя слышу шорох и невнятные возгласы.

Ксан.

Я продолжаю бежать.

Наконец достигаю двойных дверей, бросаюсь на них, но створки не поддаются. Я изо всех сил пытаюсь открыть двери, но нахожу только язычок сканера. После бесполезного тыканья в кнопки я возвращаюсь обратно и мчусь вверх по другой лестнице. Внезапно раздается оглушительный, пронзительный вой, раскалывающий пространство и заставляющий меня заткнуть уши. Сигнал тревоги. Коридоры озаряются красным светом, который включается и выключается, как будто штаб-квартира МайндКаста заикается.

Шаги Ксана приближаются, и к ним присоединяются другие. Слышу треск раций охранников. Лай и щелчки челюстей. Доберманы.

Я продолжаю бежать.

Попав на лестничную площадку, я оказываюсь в другом коридоре и без остановки двигаюсь вперед.

Я не вижу луну. Я не могу разобрать, где небо.

Сигнальные огни слепят меня. Я мчусь по лестницам, но все они ведут в неверном направлении.

Вверх

Вверх

Вверх

Я продвигаюсь все выше и выше, дальше и дальше от выхода, свободы, однако сигнализация звенит точно так же.

Вспышки красного цвета, шаги, гудение рации, лай собак. Я мечусь по коридорам, офисам и лестницам, и моя грудь горит, а ноги сводит судорога. Я чувствую, меня сейчас вырвет и я вырублюсь. Но не происходит ни того, ни другого, страх заставляет меня продолжать бежать…

В конце очередного коридора я вижу двойные двери. В надежде хватаюсь за ручку, и, к счастью, створки распахиваются. Я без колебаний ныряю внутрь. Я мерзну, очутившись в коридоре – близнеце прежнего: стеклянный потолок, стены, пол. Хотя с мигающим красным светом это и трудно разобрать, но, похоже, коридор ведет к другим безликим офисам и лестницам.

Впрочем, я кое-что узнаю. Я замедляю шаг. Да, все верно, я опять попал сюда. Я вижу дверной проем, озаренный тревожным, стерильным белым светом. Зеркальная комната. Не хочу даже смотреть в ту сторону. Надо идти – но куда?

Поэтому, достигнув дверного проема, делаю глубокий вдох и просовываю голову внутрь и застываю в шоке.

Спальник до сих пор валяется на полу. У плиты раскиданы пустые обертки из-под батончиков и чипсов. Я пробежал полный круг по лабиринту. Как странно. Или нет?

Я вернулся туда, откуда начал свой путь.

Именно сигнализация воет с удвоенной силой. Слышу шаги, треск рации, лай собак и что-то еще – низкое и металлическое.

Какой-то треск и скрежет далеких винтиков и шестеренок.

Я отхожу от зеркальной клетки и спешу по коридору в ближайший офис. Проскальзывая перед столом, протискиваюсь к дальней стене. Складываю ладони в виде чаши и подношу их к глазам.

Сначала трудно что-либо разобрать, и кажется, что офис расположен в некой сфере, окруженной дюжиной комнат. Я не могу разглядеть даже внутренний двор.

Но я пытаюсь сфокусировать зрение, хотя шаги и лай мешают мне сосредоточиться. Наконец я замечаю, что высоко надо мной проносится какая-то тень.

Внезапно шум усиливается. Гул нарастает. Я в ужасе смотрю, как лестница рядом с офисом начинает смещаться, опускаясь вниз.

Возникает другой дверной проем. Одновременно соседний офис вместе с лестницей приходит в движение – они оба медленно вращаются и состыковываются с коридором, который, в свою очередь, соединен с другой лестницей.

Все здание – живое. Оно модифицируется, скручивается, трансформируется. Оно постоянно перетасовывает себя, как кубик Рубика, обманывает меня, ловит.

Я хочу улизнуть и обнаруживаю, что дверной проем исчез.

Конечно, офис, где я сейчас нахожусь, тоже изменил положение, развернувшись столь плавно, что я ничего не почувствовал.

Охранники почти добрались до цели: я слышу их голоса, искаженно звучащие по рации, – и голос Ксана, искаженный эхом:

– Захват… Третий этаж…

– Живой…

Я в панике, руки скользят по гладкой поверхности, где минуту назад был дверной проем.

Осматриваю комнату в поисках другого выхода.

Я в ловушке.

Лай и рычание собаки.

Топот тяжелый ботинок.

Скрежет механизмов.

«Вот так все и закончится, – думаю я, – в бездушном, минималистичном офисном пространстве с ортопедическими креслами и неоновыми шарами для релаксации».

Вдруг у меня возникает идея. В середине комнаты находится низкий журнальный столик – стеклянная панель, установленная на стальной треноге. Я бегу к нему. С трудом волоку столик через помещение и поднимаю его в воздух. Прицеливаюсь и бросаю его в стеклянную стену. Стол отскакивает назад, заставляя меня отпрыгнуть в сторону. Но стекло не поддается, на поверхности нет ни царапины. Я поднимаю стол и снова кидаю его. На этот раз мне везет – на стекле появляется паутина, и панель мгновенно рассыпается на крошечные кубики, словно треснувший айсберг.

Я целюсь ногой в стекло и бью: стена взрывается миллионами осколков, не оставляя ничего, кроме пустой рамы. Переступив через следы побоища, я проскакиваю в следующий офис-близнец. Я вновь поднимаю журнальный столик.

Трещина возникает с первого же удара. Я перехожу в смежный офис и повторяю свои действия. Комнаты вращаются и перестраиваются, но не могут меня остановить. Я бросаюсь вперед, на моей одежде поблескивают крошки от разбитого стекла.

Я прорываюсь в новый офис.

Наверху мигает красный свет. Понимаю, что я достиг границ. Это конец. Я прижимаюсь к стеклу и щурюсь от света фонарей, разрушающих тьму.

Охранники.

Позади раздаются громкие шаги, почти заглушающие сигнализацию.

Меня загнали в угол?

Я отхожу от окна и осматриваюсь по сторонам.

Здесь нет журнального столика. Ища ему замену, я вижу кулер для воды. Почему бы не использовать его? Швыряю кулер об стену – раз, другой, третий.

При третьем ударе стекло разбивается, обрушивая ливень из кристаллических кубиков прямо во внутренний двор. Я просовываю голову в пустую раму и удивляюсь, как я высоко… По идее, на двадцать этажей выше.

Фонари во дворе слились в одну точку и целятся в меня. Я не обращаю на них внимания и двигаюсь дальше. Воздух тут прохладнее, но пот продолжает заливать мои глаза. Вытираю лицо и протягиваю руку, пытаясь найти опору. Стены здания абсолютно ровные. Охранники уже подоспели. Собаки, рации – прямо за мной. Я слышу лай и грубые голоса.

У меня осталось несколько минут.

Нет.

Считаные секунды.

Присмотревшись, я различаю над головой толстый стальной трос. Поднимаюсь на цыпочки, но цель слишком высоко. Ставлю одну ногу на оконную раму, но тотчас замираю.

Слишком поздно.

Они – в офисе.

Смотрю на дверной проем, однако не вижу ни армии охранников, ни тем более рычащих собак.

На пороге – Ксан.

– Давай, Дэвид, – говорит он. – Иди сюда, братан.

Я поворачиваюсь к нему спиной и, не сказав ни слова, прыгаю.

Красный свет яростно мигает, но я не слышу сигнала тревоги. Уже ничего не слышу.

Как тихо. Хотя нет. Дует ветерок: он треплет мои волосы и все-таки пронизывает холодом до самых костей. Волнуясь, что порыв ветра может сбить меня с ног, ожесточенно держусь за кабель и пытаюсь обвиться ногами вокруг него. Я задыхаюсь. Во дворе горят фонари, охранники носятся по кругу, как всполошенные светлячки. Я замечаю гигантский экран перед входом, на нем блестит фирменный серебряный логотип. Над ним – мое изображение: я, свисающий со стеклянного шара.

Картинка приближается, демонстрируя мои напряженные, перекрученные мускулы. Вдруг пальцы один за другим отрываются, и я бесшумно лечу вниз. Теперь я вижу свое разбитое и кровоточащее тело на треснувших булыжниках, затем себя – бледного и неловко втиснутого в гроб. Крупным планом – лицо матери. Тушь размазана по щекам. Разочарованный отец и безразличный Надим.

Гроб опускают в могилу и покрывают земляным одеялом.

Моя фотография – на обложках тысяч газет и журналов.

Обзоры шоу. Истории о моих затаенных страхах и темных предчувствиях.

Число подписчиков зашкаливает.

Шоу до сих пор смотрят больше миллиарда людей. Я чувствую некоторую гордость: мои похороны – это мой самый высокий показатель.

– Дэвид!

В разбитом окне возникает лицо Ксана. Его глаза – черные, веки – опухшие, а нос покрыт засохшей кровью. Он улыбается.

– Приятель! – зовет меня Ксан. – Бежать некуда. Ты же понял?

Я качаю головой, вцепляясь в стальной шнур.

– Вали отсюда! – восклицаю я.

– Ты безумен, Дэйв, сдавайся, и мы все уладим.

– Конечно, и ты, и твои наемные головорезы отпустите меня домой!

Улыбка Ксана исчезает.

– А почему я должен тебя отпускать? После того как ты напал на меня и разрушил штаб-квартиру. Похоже, вы, британцы, чертовски странно выражаете свою благодарность.

– Ха! И за что я должен быть тебе благодарен?

– Может, за то, что я сотворил из тебя звезду, а, братан? Сделал тебя богаче твоих самых затаенных фантазий?

– За убийство Кати, из-за того, что она предупреждала об опасности чипа? За убийство Сары, когда та пыталась мне помочь?

Ксан кисло смеется.

– Послушай-ка себя, Дэвид, ты – больной и параноик. Тебе надо успокоиться, пока еще никто не пострадал.

– Ты убил моих друзей.

– Нет, братан. Теперь-то я вижу – ты хочешь верить в какой-то макавеллианский заговор, но это не так. Просто я хочу сделать мир лучше.

– И неважно, кто стоит на пути?

– Сара была отличным сотрудником с губительным пристрастием к разрешенным опиатам. Ее конец – предсказуем. И мы очень любили Катю. К сожалению, она была атакована сумасшедшим «общественным деятелем». Фанатик. Цифровой луддит, кидающийся на людей. Бедняга-мошенник Эд Корвин, который думал, что, напав на Катю, он все изменит и сможет остановить прогресс, но ведь невозможно противостоять сильному приливу, Дэйв…

Ксан продолжает говорить, но я его не слушаю. Я смотрю вниз, ища гигантский дисплей. На экране я уже не падаю, не умираю, и меня не хоронят.

Нет, Дэвид на дисплее влезает обратно в окно. Я пожимаю руку Ксану и возвращаюсь к прежней жизни. Я обрел репутацию, стал богаче и известней, чем раньше.

Начинается второй сезон МайндКаста, потом третий и четвертый. В шоу принимают участие сотни и тысячи пользователей. Я отслеживаю потоки их мыслей, идущие и днем, и ночью, – вместе с зарегистрировавшимися волонтерами. Я выступаю в качестве мудреца, «говорящей головы». Я разглагольствую о самых интригующих моментах шоу. Я предлагаю аудитории свое уникальное и проницательное руководство – как добиться успеха в МайндКасте.

Это – единственное стоящее шоу на Земле. Мимо проносится бесконечный рекламный трафик. Новое поколение совершает покупки, лишь подумав о том или ином товаре.

Мысли отредактированы. Цензурированы. Я вижу задушенную реальность, фальшивый мир поверх нашего настоящего.

Ксан продолжает шуметь о рыночной капитализации, акциях, неизведанных территориях и власти. Он говорит о будущем.

Я молча освобождаю ноги от кабеля и почти позволяю себе упасть. Правда, пока я еще жив: я повис над двором, держась за трос руками.

Румянец сходит с лица Ксана.

– Дэйв, ты очень незрелый.

Я не произношу ни слова.

– Ты собираешься покончить с собой? Ладно. Последние мысли умирающего человека, распространяющиеся по всему миру! Вот телевизионная сенсация, подобно посадке на Луну и похоронам принцессы Дианы. Рейтинги зашкалят!

Я игнорирую Ксана. У меня болят руки. Пальцы сводит судорога. Ладони становятся стальными. Я зажмуриваюсь и сосредотачиваюсь на нежном ветерке, играющем моими классными волосами.

– Ради бога, Дэвид! – нервно кричит Ксан. – Ведешь себя нелепо. Твой бунт не имеет смысла! Технологии не стоят на месте! Хочешь ты того или нет, но мы собираемся изменить мир, Дэвид! И мы это сделаем!

Наконец я открываю глаза и встречаю взгляд Ксана. Стоящий в раздолбанной оконной раме, он кажется мне каким-то маленьким. Галстук болтается вокруг шеи, шикарная рубашка забрызгана кровью. На лице Ксана уже выступили синяки.

Похоже, он в ярости, хотя я замечаю, что в его глазах нет гнева – только страх.

– Хочу или нет? – смеюсь я. – Вот в чем смысл, Ксан. У меня никогда и не было выбора.

Я отрываю одну руку от опоры. Мое тело начинает качаться, посылая резкую боль к плечу и бицепсу.

– Нет, Дэвид. Подожди! Ты совершаешь ужасную ошибку.

Мое тело трясется, а мышцы дико напряжены. Из последних сил я поднимаю голову и смотрю в испуганные глаза Ксана.

– Ты, наверное, прав, – говорю я, выплевывая слова сквозь стиснутые зубы, – но, по крайней мере, это моя ошибка.

Я отпускаю вторую руку.

Я очень долго падаю и, когда проваливаюсь во тьму, мельком скольжу взглядом по экрану.

Не знаю, что я хотел увидеть. Воспоминания? Сожаления? Прокрутку жизни назад? Ничего подобного.

На экране – одинокое облако. Оно увеличивается в размерах и расползается по всему дисплею, а я лечу к земле.

В нижнем углу счетчик прокручивается все быстрее и быстрее, пока не превращается в красное пятно. Два миллиарда. Три миллиарда. Наблюдает весь мир. Облако покидает границы экрана, заполняет двор, здание и окутывает город.

И больше ничего. День сменяет ночь, а свет – тьму.

Все прекрасное, блестящее, безграничное…

Белое.