Часть третья

– Вот где ты сейчас живешь!

Алиса пришла рано.

Она всегда так поступает.

Сейчас – одиннадцать утра, еще целых полтора часа до ее предполагаемого прихода. Однако девушка игнорирует и мое раздражение, и тот факт, что я до сих пор в халате. Алиса, лучезарно улыбнувшись, берет меня за руку и входит в новую квартиру.

– Ух ты! Значит, так живут злодеи из фильмов о Бонде, когда остаются в городе на выходные, – произносит Алиса, осматривая гостиную, выполненную в духе ультраминимализма.

Мое жилище расположено на двадцать четвертом этаже. Внизу открывается потрясающая панорама.

Я пожимаю плечами:

– Полагаю, здесь довольно мило.

– Мило? Это сумасшествие, напоминающее встречу футболиста премьер-лиги с российским олигархом. Кстати, вооруженные охранники на стойке регистрации создают по-настоящему домашнюю обстановку.

Нельзя отрицать, что квартира выглядит несколько вызывающе. Вероятно, прежде она была одной из частных резиденций Ксана, когда тот решил обосноваться в Лондоне. Хотя я живу здесь почти месяц, сам я пока не привык к своим новым апартаментам. Это «умная» квартира, то есть автоматизированная и подключенная к интернету – от душа, тостера и до моей блютус-подушки, послушно отправляющей каждое утро сообщение на мой телефон, поскольку я мало сплю.

Ксан назвал жилище «шоудом будущего», но у него пока не нашлось времени лично показать мне квартиру. После того как меня выписали из больницы, где я приходил в себя после шока (к счастью, я отделался лишь синяками, порезами и ссадинами), меня навестила Катя. Она заявила, что надо подумать о моей безопасности, и я сильно рискую, если останусь на старом месте.

Катя объяснила, что Ксан крайне занят и у него куча дел за границей. Правда, надо сказать, что на сей раз Ксан любезно отправил мне короткое видеосообщение, где извинился за длительное отсутствие и познакомил меня с особенностями апартаментов. Оказывается, ими можно управлять не только при помощи смартфона, но и оперируя приложением МайндКаст.

На практике я, например, могу подумать о чашке чая, и чайник на плите тотчас начнет свистеть. Или я могу попробовать вспомнить имя актера из какого-нибудь телешоу, и на экране или на стене сразу вспыхнут титры.

Любая поверхность в квартире способна мгновенно трансформироваться в экран с высоким разрешением.

Хотя большинство технологических ухищрений полезно, но есть и вредные. Огни часто мерцают и выключаются без причины, особенно в сумерках, когда трудно понять, слишком темно или слишком ярко. Иногда из динамиков раздается громкая музыка: одна и та же фраза непрерывно повторяется, имитируя песню, которая неожиданно застревает в голове. Я уже сжег два чайника – забывал наливать в них воду и рассеянно размышлял о чае. Впрочем, замены появлялись в течение нескольких минут. Добавьте к этому бесконечные бесплатные подношения, которые мне приносили охранники, а также продукты, одежду, лосьон после бритья и другие вещи, доставленные в качестве рекламы розничными торговцами. Короче говоря, я не видел причин покидать эти райские три тысячи квадратных футов, что отчасти объясняло мое длительное отсутствие в офлайне.

– Знаешь, я рад, что Ксан проявил такую щедрость – поселил меня в своей шикарной квартире, особенно сейчас, учитывая все произошедшее.

Алиса перестает улыбаться.

– Конечно. Это было ужасно! То видео… – Она замолкает. – Как ты вообще держишься?

«Как я вообще держусь?»

Я слышал этот вопрос за последний месяц чаще, чем хотел бы. Человек-овца спустя тридцать минут после ареста был идентифицирован через социальные сети. Монстром оказался Эдвард Сэмюэль Корвин-младший: двадцатидвухлетний «общественный активист» с достатком выше среднего. После того как он взял на себя смелость ворваться в мою квартиру и удерживать в заложниках, в интернете начались бесконечные спекуляции о моем физическом и психическом состоянии. Несмотря на ряд официальных пресс-релизов, сплетни о моем слабом здоровье продолжали муссироваться. Но ведь так оно и было. Из-за МайндКаста я с головой погрузился в лавину тревоги, поглотившую мою жизнь.

Меня охватывала паника каждый раз, когда стучали в дверь или звонил телефон. Я страдал от бессонницы, а в те редкие ночи, когда мне удавалось заснуть, меня мучили повторяющиеся кошмары. В них меня преследовали кровожадные овцы с электродрелями.

Фанаты слепили из того видео компиляцию, которая набрала нескольких сотен миллионов просмотров.

Но я продолжал настаивать на лжи, дескать, я в полном порядке и прекрасно провожу время.

– Я великолепен, – произношу как робот. – Да, ситуация прискорбная, но столкнувшись с сумасшедшим, вы, как правило, достигаете определенного уровня общественного признания. Кроме того, Эдвард Корвин – не Марк Дэвид Чепмен. Он – простак, желающий привлечь внимание к своей персоне. Ты в курсе, что его пистолет даже не был заряжен?

Алиса морщит нос.

– Я слышала. Но то, что он говорил о массовой слежке, довольно интересно. Он явный параноик, но кое-какие из его историй действительно напрягают.

– А ты теперь на стороне моего нападавшего? Спасибо.

– Я не на его стороне.

– Вот и хорошо. Хочешь, я раскрою тебе секрет? Он – чокнутый. Парень – фантазер и вдобавок лицемер. Знаешь ли ты, что прежде чем заявиться ко мне, он опубликовал видеоманифест на два с половиной часа, где бредил о некоей будущей офлайн-революции. Корвин решил, что именно он возглавит движение. И, между прочим, он действительно стал знаменитостью. Готов поспорить, сейчас он уже пишет автобиографию.

– Сомневаюсь. Парень еще не вышел из комы.

Я пожимаю плечами.

– Он получил то, что хотел.

– Перелом черепа и раздробленный таз?

– Славу, Алиса. Кусок общего пирога. Давай-ка подумаем, зачем он вломился ко мне в квартиру? Здесь нет никакой связи с великим заговором и тем, что у меня крутой онлайн-профиль и я легкодоступен. Корвин надеялся прославиться. Мечтал, что на него попадет немного звездной пыли. И парень добился успеха. Его лицо – на обложке каждого глянцевого журнала, а имя – в мировой повестке, – я горько смеюсь. – Вся ирония в том, что даже если Эд когда-нибудь очнется, то всю жизнь проведет под наблюдением. Он будет образцом в чашке Петри, запертым в камере-одиночке, а все его перемещения будут отслеживаться камерами слежения. Ну и что? За славу тоже надо платить.

– Верно, – сконфуженно говорит Алиса. – Но надеюсь, он получает помощь, в которой так нуждается. Самое главное, что этот случай, похоже, не причинил тебе вреда и не понизил рейтинг.

Она права: небывалый шум лишь увеличил количество просмотров: в тот день красные цифры в нижнем углу экрана теперь приближались к половине миллиарда. Такое количество зрителей даже вызвало сбой в приложении: шоу на некоторое время зависло, но аудитория продолжала возрастать.

МайндКаст никогда так мощно не работал.

– Итак, – говорю я, меняя тему и поворачивая к углу гостиной. – Когда мы должны приступать? Хочешь выпить?

Я слышу звон на кухне: холодильник выбрасывает кубики льда, разбивающиеся о мраморный пол.

– Что такое? – пугается Алиса.

– Тьфу ты! Ничего. Приборы здесь реагируют на мои мысленные команды. В принципе это полезно, хотя иногда система слишком хочет угодить.

Девушка приподнимает бровь.

– Что за квартира? С прослушкой?

– Господи, Алиса! Может, тебе стоит развлечься с Эдом Корвином? Вы двое сможете раскрыть теорию заговора с помощью азбуки Морзе или сделать нечто полезное для нашего мира.

Алиса натянуто улыбается.

– Я не хочу пить ничего крепкого, спасибо. И я не займу у тебя много времени. Нам надо пробежаться по темам. Я тебя чуть-чуть помучаю.

Когда я смотрю, как она перекладывает диктофон, блокнот и ручку на кофейном столике, то ощущаю нечто вроде потери.

– Неужели мы скоро расстанемся?

– Перестань! – смеется Алиса. – Ты знал, что это наша последняя беседа. И не надо делать щенячьи глаза. Ты ненавидишь каждую минуту наших разговоров.

– Нет, что ты!

– Я полагаю, ты не намеренно избегал меня последние месяцы?

Я чувствую, как мои уши краснеют.

– Избегал тебя?

– Дэвид, ты хорош во многих вещах, но не во лжи.

– Я… Как-то все внезапно на меня навалилось…

– Ладно. Я понимаю. Последнее, что тебе нужно, – любопытный человек, тыкающийся носом в твою жизнь. Чем быстрее мы начнем, тем лучше.

Алиса тянет руку к диктофону, и большой палец зависает над кнопкой записи.

– Погоди! – восклицаю я. – Как насчет нашей сделки?

– Какой сделки?

– Забыла? Я задаю тебе вопрос, прежде чем ты задаешь его мне.

Алиса качает головой.

– Хорошо. Какой у тебя вопрос?

Я заикаюсь. Я еще не продумал фразу.

– Гм… Ты будешь скучать по мне?

– Я – по тебе?

– Когда книга будет завершена.

Алиса смотрит на меня.

– Думаю, я буду рада, когда пойму, что книга близка к завершению.

Она вздыхает и трет переносицу.

– Пойми меня правильно, – добавляет она. – Биография будет приносить миллионы. Мне всегда везет, и текст, вероятно, станет вершиной моей карьеры. На него наверняка будут опираться ребята из Википедии, но при условии, конечно, что я смогу его закончить.

– Правда?..

– Да-да, но это все-таки тяжело. У меня сейчас черновик, по-моему, шестнадцатый, и я еще не могу понять, как правильно писать. Я пыталась переработать текст и от третьего лица, и от первого, и в синтезе третьего и первого. Полностью написала главы до встречи с Ксаном. Люди жаждут купить новый бестселлер, а я не могу найти правильный контекст и конкурировать с шоу.

– Что значит «конкурировать»?

– Ох, Дэвид… Вот скажи мне, почему ты читаешь книги?

Я с недоумением смотрю на Алису.

– Ладно, плохой вопрос. Тогда почему другие читают книги? Зачем их продают, несмотря на то что их обошли другие – быстрые и менее требовательные СМИ – телевидение, кино и, осмелюсь произнести, видеоблогинг?

– Хм… Для развлечения?

– Да. Люди читают для развлечения и чтобы скоротать время в тех редких случаях, когда их гаджеты уже на исходе или они не могут поймать Wi-Fi. Однако главная причина, по которой люди продолжают читать, заключается в том, что книги – единственная возможность искренне сопереживать другому человеку. Видеть мир его глазами. Находиться на его месте. Даже такая чушь, какую пишу я, когда она хорошо сделана, предполагает уникальное понимание, иную перспективу. Шанс проникнуть в чужую голову. А в твоем случае весь твой мир уже виден через МайндКаст. И люди точно знают, какова твоя реальность. Могу ли я сочинить что-то, чтобы зацепить их по-настоящему – ведь они могут в любой момент открыть приложение и понаблюдать за тобой? Тогда в чем, вообще, смысл моей дурацкой книги?

Я молчу. Глаза Алисы горят, и я думаю, что она разрыдается, но девушка вдруг начинает хихикать.

Я выдыхаю.

– Извини. Я схожу с ума. Не волнуйся, я пишу, у меня просто такой период. Я найду способ и подберу правильные слова. Я ответила на твой вопрос?

Я киваю.

Алиса наклоняется ко мне и нажимает «Запись».

– Замечательно. Если ты не против, я буду честной. Ранее мы говорили об инциденте с Эдвардом Корвином, а теперь я бы хотела спросить: как, по твоему мнению, проходит эксперимент в целом? Максимум и минимум. Что стало для тебя самым большим сюрпризом? Мировая известность – или нет? Какие задачи ты уже решил?

Меня, как всегда, поразила мгновенная трансформация Алисы. Куда делся ее дружеский тон? Напротив меня сидит профессиональный писатель.

Алиса застывает в предвкушении моих ответов. Ее тон сдержан и формален.

Я тяжело сглатываю.

– Самый большой сюрприз? А может, это и впрямь пустая трата времени? Я имею в виду: ты спрашиваешь, как я себя чувствую или что думаю, но я же ничего толком не делаю – зато ты смотришь шоу и знаешь, как я себя чувствую и что у меня на уме.

– Не говори так. Я переживаю из-за срока. Последнее, что мне хотелось бы, – доставить тебе дискомфорт.

Я удивлен.

– Ты здесь ни при чем! Все кругом заставляют меня плохо себя чувствовать, но не ты. Я не могу пойти в супермаркет без охраны. Я испытываю жуткий страх. Боюсь, что на меня нападут какие-нибудь психи, переодетые в домашнюю скотину.

Алиса кивает.

– Бывает, к внезапной славе трудно приспособиться. Ты пережил серьезную травму. Тебя не удивляет…

– Дело еще вот в чем, – прерываю я Алису. – Я зациклился: я постоянно думаю, не обижаю ли я кого-то, не расстраиваю ли: рестораторов, розничных торговцев. На днях я получил сообщение от Сары, что Надим подал на меня иск. Кошмар какой-то – мой лучший друг тащит меня в суд. Он почему-то решил, что мое мнение о его последнем дерьмовом кулинарном видео тянет на клевету. И я не говорю о длинной судебной очереди из так называемых близких приятелей и знакомых. В том числе – вуаля! – моя чокнутая бывшая! Мне кажется, что Элла подумывает издать особый приказ – не думать о ней без предварительного письменного уведомления. Хотя о чем я говорю? Тебе и так все известно. Когда хоть что-то всплывает в моей голове, это видит весь мир. Ты переживаешь о конкуренции книги с шоу! Да МайндКаст теперь везде – он повсюду, понимаешь?

В воздухе повисает неловкая пауза, а я заканчиваю свой выпад, сопровождаемый лишь миганием огней на экране.

Алиса откладывает диктофон и выжидающе смотрит на меня.

– Как ты считаешь, на что это должно было быть похоже? – наконец произносит она. – Я говорю о славе. Об интересе к тебе. Ты же хотел стать звездой, верно?

– Верно, – соглашаюсь я. – Но мне нужно…

– Немного уединения?

– Ну… Сейчас чувствую себя бессильным. Когда я выкладывал в сеть видео, я, по крайней мере, держал происходящее под контролем. Я мог редактировать свои ролики, понимаешь? А в МайндКасте нет никакого фильтра. Меня каждую секунду тошнит непереваренным содержимым моего мозга. Это утомляет.

– Хотя, если честно, выход есть.

– Какой? Жить в пещере?

– Звучит глупо, но почему бы тебе не обратить внимание на свои собственные мысли? У всех нас есть выбор, чем заниматься и о чем не думать.

Я пару раз моргаю.

– А?.. – рассеянно спрашиваю я.

– Ладно, Дэвид. МайндКаст может быть инструментом для самосовершенствования. Ты никогда не пробовал медитировать?

– Я?..

Алиса со смехом тянется к телефону.

– Давай проведем эксперимент.

Панель дисплея продолжает промаргивать, настроенная на вечный хаос МайндКаста. Прежде чем девушка разблокировала телефон, я успеваю взглянуть на экран, на котором проносится поток фотографий. Коллаж из них мерцает.

Я думаю о том, что будет на обед. Я также не прочь сгонять в спортзал. Еще, к своему смущению, я думаю об Алисе. Мы оба молча смотрим, как она танцует на экране, одетая в обтягивающее черное платье – в нем она была некоторое время назад.

Сегодня Алиса в джинсах и кардигане.

– Вот видишь? – произносит она. – Реальность обрушивается в тебя за пару наносекунд и сливается с твоим внутренним миром. Ты должен замедлить процесс. Возобновить контроль. Попробуй закрыть глаза.

Я следую ее совету.

– Теперь сделай глубокий вдох. Попробуй, как говорят, очистить разум.

Я подчиняюсь. Кажется, мозг гудит, появляются новые мысли, как пузыри в бокале шампанского. Миллионы из них образуются сразу, поднимаются на вершину моего сознания, прежде чем выскочить наружу.

– Глупо, – огрызаюсь я.

– Пробуй. Люди годами овладевают таким искусством.

– А зачем?

Я опять делаю глубокий вдох.

– Бесполезно. Не могу перестать думать.

– Тогда не пытайся бороться. Расслабься и позволь мыслям уходить и приходить. И попробуй удерживать какую-то одну вещь в фокусе.

– Чего-чего? – ною я. – Думать и не думать? В этом хоть есть какой-то смысл?

– Хорошо. Тогда вообрази облако, плывущее по летнему небу.

– Сейчас.

Поскольку мои глаза закрыты, белое облако постепенно обретает форму, поднимаясь и опадая в свободное пространство одновременно с моим дыханием.

Ввод-вывод…

Ввод-вывод…

Вверх-вниз…

Вверх-вниз…

– А у тебя получается, Дэвид. Продолжай.

Очень медленно и на долю секунды я приоткрываю глаза: на стене виднеется дрожащее облако, плывущее по голубому небу.

Я снова зажмуриваюсь, не готовый прекращать процесс.

– Ты смог, – шепчет Алиса. – Ты попытался – и ты справился. Ты думал об облаке. Если ты действительно сможешь регулировать собственное мышление, как сейчас, то ты сумеешь конструировать изображения, которые потом появятся на экране. Не просто потоковое видео, текущее в твоей голове. У тебя будет возможность создавать свой личный контент. Это напоминает съемку твоих видео, только в большем масштабе. Но сначала нужно попрактиковаться и… Дэвид, тебе не скучно?

Я открываю глаза. На экране – гладкий красный кабриолет «БМВ», летящий по пустынному шоссе. Я сижу за рулем, на моем лице – очки «Рэй-Бен», ветер в волосах и улыбка на губах.

– Почему каждые двадцать минут в твоей голове появляется глупая фантазия со спортивными тачками? Ты как ребенок.

Я продолжаю глазеть на экран, на мерцающий значок «БМВ», прежде чем автомобиль ускоряет ход. Комната, кажется, содрогается, и пол как будто кренится подо мной.

– Алиса, я и не думаю про «БМВ»!

– Как скажешь, мальчик-машина.

– Нет. Я серьезно. То есть еще минуту назад я не думал о спортивных автомобилях. Странно…

– Расслабься. Вероятно, так работает твое подсознание. Ты говоришь, так происходит постоянно, да? Во всяком случае, ты тратишь половину жизни на подобные фантазии. Я вижу один и тот же ментальный ролик третий или четвертый раз – причем только на этой неделе. Хотя твой статус позволит тебе развиваться и купить вожделенную тачку, избавив нас от страданий…

Третий или четвертый раз на неделе?

Комната снова содрогается. Вибрация не прекращается, стены трясутся, и откуда-то доносятся детские всхлипывания.

Воет воздушная сирена.

– Это просто шоу, – говорю я и посматриваю на экран, с которого, к счастью, исчезает ненавистное изображение «БМВ».

– Эй, ты в порядке? Ты какой-то бледный.

– Я в порядке, – хриплю я. – Я не выспался. И устал.

Снова повисает тишина. Проходит секунда. Минута.

– Ясно. Если честно, на сегодня хватит.

Вой сирены усиливается. Я трясу головой. У меня звенит в ушах.

– Все точно нормально?

Я киваю.

– Отлично.

Алиса собирает вещи, встает.

Я остаюсь на месте, откашливаюсь.

– А как обстоит дело с концовкой?

– В смысле?

– Имею в виду книгу. Ты сказала, урежешь все до МайндКаста, но где же конец? Что будет на последней странице?

– Боже, я пока не представляю! Большинство биографий или автобиографий делается по одинаковой схеме. Я обычно оставляю открытый финал, я словно заглядываю в будущее и веду героя к новым вызовам: битва выиграна, но война не окончена. История не должна быть слишком аккуратно «обернута»: нужна возможность продолжения. Кто знает, что ждет тебя впереди? У меня есть несколько идей, но больше я ничего сказать не могу. Кроме того, сейчас хочу тебя удивить.

Алиса быстро достает из сумки пачку страниц формата A4.

– Вот, держи. Половина текста готова. Я ее распечатала. Сообщи мне, если тебя что-то не устраивает.

Я просматриваю первые строки:

– Неплохо, – говорю я, заставляя себя улыбнуться. – Спасибо.

– Правда? А я не уверена. Когда перечитала текст, то забеспокоилась, что символика, может быть, немного… вызывающая.

– Символика?

Алиса смеется.

– Забудь! Наверное, такие нюансы важны лишь для меня одной!

Миновал очередной неловкий момент, и на секунду я думаю, что Алиса собирается меня обнять, но она просто протягивает мне руку.

– Я полагаю, это то, что нужно. Мне интересно работать над книгой. Надеюсь, тебе не будет скучно ее читать.

– Эй, ты чего? – фыркаю я, обороняясь. – У шоу самый высокий рейтинг! Я на вершине мира.

– Конечно, Дэвид. И ты отлично справляешься.

Мы выходим из гостиной и медленно бредем к входной двери.

– А если ролик с «БМВ» тебя беспокоит, ты всегда можешь позвонить Ксану. Он-то все тебе объяснит.

Я усмехаюсь.

– Слушай, я в порядке. Как ты и сказала, ничего такого не произошло.

– Ладно.

– Ага.

Мы снова пожимаем друг другу руки, и Алиса окончательно прощается со мной.

Я иду обратно в гостиную и падаю на диван. Теперь, с уходом Алисы, места стало еще больше. Я касаюсь своего затылка. С момента атаки шрам, где был имплантирован чип, пульсировал. Реакция мягких тканей. Под моими пальцами этот участок кажется мне похожим на пластик: там нет даже волосков.

Звон в ушах не прекращается. Я задерживаю дыхание и слышу что-то еще. Шипение и хруст различных электрических приборов.

Свет мигает. «Включить – выключить». Начинает реветь электрическая соковыжималка, опрыскивая стены кухни пульсирующим апельсиновым соком. Пустая посудомоечная машина переключается еще на один цикл.

Это место словно живое и одержимое. Рядом со мной орет экран, настроенный на МайндКаст. Он всегда настроен на МайндКаст.

Мысли разлетаются по стенам в пять футов высоты. Я прячу голову под подушку и стараюсь ни о чем не думать.

Ни о чем не думать.

Ни о чем не думать.

Ни о чем не думать.

Проходят часы. Недели.

В моей квартире ночи будто заглатывают дни. На небе клубятся тучи, бросающие на город громадные темные тени.

Но зачем мне об этом размышлять?

Выглядывая в окно, я вижу мерцание разноцветных огней. Витрины магазинов сияют.

Узкие улицы еле справляются с толпами покупателей, каждый из которых напоминает мне пиксель, мигающий на сломанном экране.

Сейчас – середина декабря. Скоро Рождество. Не то чтобы я предавался ностальгии по празднику, но на моих стенах нет даже украшений, и это как-то странно. Нет ни рождественской ели (ни искусственной, ни натуральной). Ни жареных каштанов, ни гирлянд.

Я смотрю в окно. Наверное, количество покупателей, рыскающих по магазинам в поисках подарков, возрастает день ото дня, но мне все равно.

Я не выхожу из своего убежища уже целый месяц. Думаю, я немного одичал.

Я избегаю радио, телевидения, социальных сетей. Я – как космонавт, парящий высоко над землей. Мир, раскинувшийся вокруг, кажется мне расплывчатой радужной палитрой. Есть чему удивиться через мой иллюминатор, прежде чем вернуться к мягкому комфорту рутины, к моему пузырю.

Обычно я просыпаюсь поздно. Полдень. В квартире есть полностью оборудованный тренажерный зал, хотя меня редко посещает желание им воспользоваться.

Я обнаружил, что мой накачанный пресс почти исчез, и вместо него появилось мягкое брюшко.

Я даже порадовался теперешнему отсутствию обязательного рекламного продвижения. Вообще не о чем беспокоиться. Мне не приходится убирать за собой. Я никогда не видел горничную, но, когда я встаю, комната сверкает, мусорные корзины опустошены, а моя одежда выглажена и сложена в аккуратные стопки.

Впрочем, возможно, пол подметает себя сам.

До вчерашнего дня я делал пометки в незавершенной рукописи Алисы. Забавно читать о собственной жизни, хотя иногда я ловлю себя на том, что мои ощущения от МайндКаста – совершенно иные. Дело не в отсутствии точности – Алиса провела невероятное исследование. Персонаж, безусловно, мною узнаваем, однако имеет со мной некоторые несостыковки. Тем не менее я должен отдать Алисе должное.

Кстати, у Алисы – явные литературные амбиции. Кажется, ей тесно работать в рамках анонимного автора книг о звездах. Многое приукрашено поэтическими, не слишком правдоподобными деталями. Но, несмотря на вольности, в рукописи есть моменты, где Алиса угадывает мое внутреннее состояние, мои чувства и мои эмоции.

Но когда я читаю рукопись, то ощущаю, как слова Алисы стирают мои первоначальные воспоминания и заменяют их, так же как МайндКаст – почти, но не совсем. Короче говоря, мои мысли, зафиксированные на экране или на бумаге, все-таки отличаются от оригинала.

Рукопись заканчивается сценами нападения и моего последующего спасения силами полиции. Затем идут пустые страницы для моих заметок.

А я что-то разнервничался. Что произойдет с главным героем?

По-моему, никого не заинтересует чтение обо мне сегодняшнем – полуодетом, ленивом толстеющем парне. Пытаясь успокоиться, я недавно начал практиковать медитацию, которой меня научила Алиса.

Я часами просиживал перед гигантским настенным экраном, воображая одинокое облако, плавно движущееся вдоль линии горизонта.

Я медленно дышал.

Вдох – выдох…

Вдох – выдох…

Я так долго тренировался, что у меня стало неплохо получаться, и когда я открыл глаза, то вместо обычного калейдоскопического хаоса я действительно увидел облако.

Повторив это еще несколько раз, я обнаружил кое-что еще.

Во-первых, когда я приступаю к медитации, количество зрителей сразу же резко падает.

Пока меня не особо волновал провал в цифрах, но изумляла скорость, с какой пользователи нажимали на «Выключить». Сейчас я запросто могу потерять полмиллиона фанатов.

Во-вторых – и это тревожит меня по-настоящему – мои раздумья часто прерывает некая последовательность мыслей, содержание которых я вообще не могу контролировать. И меня это пугает.

Итак, я не всегда обнаруживал красный спорткар, мчащийся сквозь мои мысли, хотя данная сцена разыгрывалась уже несколько раз. Машина машине рознь. Иногда экран заполняло изображение ледяного «Будвайзера» – запотевшей бутылки с конденсацией и пеной, пузырящейся у самого горлышка.

Временами я видел такую последовательность: я поглаживаю экран новенького айфона или кусаю «Биг-Мак» с преувеличенной, прямо-таки порнографической страстью – челюсти стискиваются в экстазе, словно я в реальности ощущаю вкус горячей булочки и мяса, пропитанного соусом, который стекает у меня по подбородку.

Как и всегда, у меня нет уверенности, что эти образы не возникают в моем подсознании. И естественно, что, когда я их вижу, я тут же на них зацикливаюсь.

Я нахожусь в тупике. Что со мной? Может, дело не в МайндКасте? Возможно, так работает мой мозг, и я просто об этом раньше не знал. Но меня гложут сомнения.

Навязчивые образы появляются настолько внезапно, они столь четкие и так сильно отличаются от остальных ментальных картинок, что я уже ничего не понимаю.

А если они чужие?

Тогда возникает новый тревожный вопрос: если они не мои, то тогда чьи?

В конце концов я решаю внять совету Алисы и попросить Ксана объяснить происходящее. Надо же и мне что-то делать!

Два дня я безуспешно пытался выйти на кого-нибудь из МайндКаста. Мои электронные письма игнорировали, единственный сотрудник, с которым я смог связаться, оказался администратором. Он сухо извинился за то, что Ксан и Катя отсутствуют, но обещал передать им мою просьбу срочно перезвонить.

В отчаянии я взмолился о том, чтобы меня соединили с доктором Ханом или даже Полом, но получил тот же ответ: «Здесь никого нет».

Сара тоже куда-то пропала, а ведь мы знакомы, по крайней мере, три года! Ее качествам менеджера можно только позавидовать. Сара пеклась о каждом пункте моей карьеры и вообще всей моей жизни. Психотерапевт и лайф-коуч в одном лице.

Я доверял ей. Сара говорила мне, куда идти, что надеть, с кем встретиться, что сказать. Когда происходило непредвиденное – политическое или какое-нибудь другое событие мирового масштаба, – Сара всегда раскладывала новость на слоганы, достойные цитирования и доступные моему пониманию.

А когда у моего отца начались проблемы со здоровьем, она была первым человеком, которому я позвонил.

Наверное, Сара потеряла ко мне интерес. После того нападения я неделю ничего о ней не слышал. Она не проведала меня в больнице, не написала мне никаких ободряющих посланий и не спросила, не надо ли мне чего-нибудь. Даже мои родители временно подавили свою неприязнь к МайндКасту и постоянно названивали мне.

Позже я получил от Сары краткое сообщение, что шоу просто замечательное и я должен продолжать в том же духе.

А я, в свою очередь, наговорил ей кучу голосовых посланий, напоминающих эссе, где обосновывались мои опасения по поводу шоу. Я так просил срочно заняться этой темой!

«Перестань меня игнорировать. Позвони мне, пожалуйста».

Я опять оставляю Саре сообщение – третье за сегодняшний день – и вдруг слышу, как мой телефон пищит. Может, Сара мне ответила?

Жадно хватаю смартфон, надеясь, что мой так называемый менеджер возобновляет контакт.

Читаю: «Скайп, две минуты».

Сглатываю ком в горле. Обычно я пометил бы такой текст как спам, неуклюжее предвестие фишинг-мошенничества, однако в свете недавнего нападения сообщение приобретает зловещий окрас. Впрочем, меня охватывает любопытство, и я включаю ноутбук.

Когда программа загружается, на экране возникает слово «Анонимный».

– Привет!

Секунду экран пуст, а затем появляется картинка, настолько искаженная, что лицо человека выглядит как бежевое пятно.

– Привет! – повторяю я. – Ужасная связь. Не могу тебя разглядеть.

– Здравствуй, Дэвид, – произносит пятно.

Голос понижается до роботизированного баритона, знакомого по шоу с «реальными преступлениями». Используется тот же эффект, чтобы скрыть личность.

– Кто ты? – спрашиваю я, вздрагивая.

– Времени нет. Молчи и, ради всего святого, не думай. Слушай меня.

Я щурюсь. Кажется, я различаю черты лица говорящего. Что-то в его интонациях и особенно в звучании «р» и «с» мне подозрительно знакомо.

– Ты в опасности, Дэвид, – продолжает пятно. – Они внедрили в тебя чип. Ты рискуешь…

– Эй, что ты имеешь в виду? Ты кто?

Я холодею, но продолжаю ломать голову над тем, кто же этот человек.

– Пожалуйста, без вопросов. Некоторые компоненты, используемые в микрочипе, оказывают побочные эффекты: амнезия, слабоумие, даже смерть…

– Смерть?

– Мне надо идти. Нас могут засечь. Ты сможешь со мной встретиться?

– Где? – хриплю я.

– На том самом месте, где началась история с шоу. Сегодня в одиннадцать. Тогда и поговорим.

– Где началась история с шоу? Ничего не понимаю!

– Я отключаюсь.

– Подожди!

И когда мои слова слетают с губ, меня осеняет – этот человек говорит, как…

– Катя? Катя, ты?

Экран гаснет.

– Катя?

Вызов завершен.

Я ударяю по клавиатуре, но у меня уже есть идея. Тянусь к телефону и перечитываю сообщение.

Перезваниваю.

Два гудка, после чего слышу сообщение: «К сожалению, набранный вами номер отключен или больше не обслуживается».

Я делаю глубокий вдох.

Проверяю время.

Девять сорок пять.

Я откашливаюсь и громким голосом обращаюсь к стенам:

– Мне нужно заказать такси.

Щелкают камеры стробоскопа и телефона.

Несколько десятков человек сгрудились у подъезда.

Они не хотят расходиться, рвут на части одежду и меня.

– Сюда, Дэйв!

– Хорошо выглядишь, Дэйв!

И это несмотря на то, что уже поздно и я сознательно отказался от охраны, чтобы сохранить хоть какую-то прибыль.

Давненько я не покидал своего убежища!

Я нахлобучиваю на лоб капюшон и ныряю в толпу журналистов. И как они все разнюхали? А ведь в контракте было условие, что никто не должен знать о моем местонахождении.

– Сюда, Дэйв!

– Хорошо выглядишь, Дэйв!

Среди папарацци затесались и фанаты шоу, и профессиональные блогеры, и любители сенсаций, и каждый из них повторяет мое имя.

Все хотят оторвать от меня кусочек.

– Сюда, Дэйв!

– Хорошо выглядишь, Дэйв!

Люди просят у меня автограф и хотят сделать со мной селфи. Они требуют моих объятий и рукопожатий.

Они готовы щедро заплатить – деньгами, сексом, любовью.

– Сюда, Дэйв!

– Хорошо выглядишь, Дэйв!

Кто-то рассказывает мне о трехлетней дочери, умирающей от рака. Она – прекрасный ребенок, большая поклонница шоу. Могу ли я хотя бы на секунду подумать о ней? Это будет много для нее значить.

– Сюда, Дэйв!

– Хорошо выглядишь, Дэйв!

Какие-то ребята говорят мне о новом приложении, которое они разработали. Оно перевернет мир, если я просто произнесу название приложения, если я подумаю о нем сейчас.

– Сюда, Дэйв!

– Хорошо выглядишь, Дэйв!

Конфликт в Сирии. Убийство китов в Норвегии. Голодающие в Эфиопии. Кто-то что-то должен сделать. Рост осведомленности. Вирусные ролики.

Если бы ты мог… только на секунду… и тогда ситуация изменится…

– Сюда, Дэйв!

– Хорошо выглядишь, Дэйв!

Дэйв.

Дэйв.

Дэйв.

Дэйв.

Дэйв.

Дэйв.

Дэйв.

Я пробираюсь сквозь толпу к обочине, где меня ждет машина.

Мне наконец удалось захлопнуть дверцу, с трудом освободив застрявшие в ней пальцы. Я ударяю по замку и вздыхаю с облегчением.

– Добрый вечер, сэр. Куда мы направляемся?

Я смотрю вперед. Водитель улыбается в зеркале заднего вида. Он старше меня. Он мог бы быть моим отцом. Я надеюсь, что он никогда обо мне не слышал и понятия не имеет, кто я такой, хотя есть что-то в его улыбке настораживающее. Она слишком широкая и доброжелательная, поэтому понимаю – лишь профессиональная осторожность мешает ему что-то сказать, о чем-то начать попрошайничать. Тогда я перевожу взгляд на приборную панель.

Я прав. Рядом с навигатором его мобильный телефон – экран разблокирован, и блестит знакомый серебряный логотип.

– Просто поезжайте, – огрызаюсь я.

– Куда-то конкретно, сэр?

– Просто поезжайте. Куда угодно.

Водитель включает передачу, отпускает ручной тормоз, и мы погружаемся в ночь.

Когда между мной и толпой возникает дистанция, я говорю водителю, куда меня надо отвезти.

– Уверены, сэр? – спрашивает мужчина, повторяя адрес.

Я вздыхаю.

– А в чем проблема?

– Я слышал, там какие-то сложности – было в новостях. Плохо. Кажется, всю улицу перекрыли.

Молча вынимаю телефон и скольжу пальцем по экрану.

У основных новостных сайтов пока мало информации.

«Активистов подозревают в крупном нападении на штаб-квартиру МайндКаста. Неподтвержденные сообщения о многочисленных жертвах. Наши репортеры уже выехали на место событий…»

Социальные сети опережают сайты. Пользователи говорят, что нападения связаны с попыткой похищения Дэвида Кэллоу в прошлом месяце – то есть меня.

Люди смеются, их шутки я не понимаю. Мемы с надписями «Овца» и «Оптимайзер» и одни и те же приколы повторяются вновь и вновь. ЛОЛ. Катаюсь по полу. Бесконечные смайлики истерического смеха.

Я снова пытаюсь позвонить Саре и узнать, в курсе ли она.

Нет ответа.

Оставляю Саре сообщение, говорю, что волнуюсь. Рассказываю ей об анонимном звонке и о Кате.

Заявляю, что хочу покинуть шоу.

Обновляю ленту, продолжаю ее прокручивать.

Приходят свежие отчеты. Информация. Дезинформация. Пользователи постят фотографии в прямом эфире. Темные, размытые картинки подтверждают то, что теперь сообщают и новостные сайты: предыдущие описания атаки ни на чем не основаны, повреждение собственности – минимально, никаких мотивов не обнаружено, преступник не идентифицирован и предположительно до сих пор находится на свободе, и по сути есть только одна жертва – одинокая сотрудница.

Я чувствую, как голова начинает кружиться.

Я обновляю ленту и продолжаю поиск.

Вдруг мой телефон начинает вибрировать. Вспыхивает имя Сары.

Наконец-то!

– Сара? Где ты, черт возьми, была? Я несколько дней пытался до тебя дозвониться. Ты получила мое сообщение? Идет какая-то атака на МайндКаст. Алло? Алло?

Раздается искаженный стон. Мой голос звучит эхом.

– Алло! Где ты?

– Дэвид, что-то не так с… Срочно… Чип…

Ее голос пропадает и теряется в потоке белого шума.

– Алло, Сара! Скажи еще раз. Сара!..

Я прижимаю телефон к уху. Глаза закрыты, и я пытаюсь разобрать ее голос.

Мне кажется, что динамик вибрирует. Внезапно голос Сары возвращается, обрывочный, будто женщина зовет меня через океан, а ее голова опускается то выше, то ниже волн, словно Сара изо всех сил пытается удержаться на плаву.

– Я кое-что выяснила… В опасности… Ксан…

– Сара. Эй! Что ты выяснила? Алло? Алло?

Рев статического электричества, и связь прерывается.

Я опять набираю ее номер, но попадаю только на ее голосовую почту.

Где-то рядом взрываются сирены.

– А дело серьезное, – произносит водитель. – Говорят, какие-то психи. Не удивлюсь, что какие-то чертовы кексы с цепи сорвались.

Я впиваюсь взглядом в экран, пытаясь понять происходящее. Обновляю ленту, продолжаю ее прокручивать.

Одна сотрудница.

Похоже, никто ничего не знает. Никто не называет имена.

В этом нет необходимости.

Я открываю «Новое».

Обновить ленту.

Обновить ленту.

Другой отчет. Новость. Информация. Дезинформация.

Пострадавшую доставили в местную больницу. Она жива, но находится в критическом состоянии. Кто-то упоминает колотые раны. Другие якобы слышали выстрелы.

Информация. Дезинформация.

Какое-то агентство утверждает, что у него есть эксклюзив. Инсайдер сообщает, что жертву чудовищно изуродовали: ей вырезали язык.

К горлу подкатывает тошнота.

– Точно, это здесь, сынок. Может, они тут все заблокировали. Нужно подождать, пусть выстроят уродов у стены. Покажите пример. Я не расист, но…

Я обновляю ленту.

Я обновляю ленту.

Я обновляю ленту.

Затем, расположившись между мемами и каламбурами, связями и комментариями, другое информационное агентство разместило еще один эксклюзив.

Фотография с удостоверения личности погибшей сотрудницы, запечатанная в пакете для улик и забрызганная чем-то, напоминающим кровь.

Картинка маленькая и не в фокусе, а название на ней отредактировано.

Тем не менее нет никакой ошибки. Острые черты лица. Черные волосы. Пронзительный взгляд цвета сланца.

Катя.

Когда я добрался до здания МайндКаста, большинство полицейских уже ушли.

Несколько репортеров еще слоняются вокруг в поисках сенсации. Я отмахиваюсь от их вопросов.

– Без комментариев, – бормочу я, проскальзывая мимо баррикад под желтой кордонной лентой.

Я даю расплывчатые ответы немногочисленным детективам и криминалистам-следователям, обследующим место преступления.

Они, конечно, знают, кто я такой. Один из них даже просит меня позировать для селфи, чтобы он мог показать снимок своему ребенку.

На стойке охранники тоже выглядят расслабленными. Они даже шутят друг с другом, вполсилы меня обыскивают и вяло машут руками, когда металлодетектор пищит из-за моей пряжки ремня.

– Здравствуйте, мистер Кэллоу!

«Сюда, Дэйв! Хорошо выглядишь, Дэйв!»

Я киваю и продолжаю идти, пока не застываю в центре двора, глядя на огромный стеклянный пузырь, парящий надо мной.

Здесь началась история.

Я озираюсь по сторонам – двор, как всегда, пуст. Не считая того, что сейчас ночь, все выглядит как обычно.

Нет никаких признаков нападения или расследования. Никаких кровавых луж, разбитого стекла. Может, ничего и не случилось. На мгновение я решаюсь спросить себя, может, тут какая-то ошибка? Вдруг весь сетевой треп – это просто череда слухов, фальшивых новостей. Сверхурочная работа сплетен. О чем они говорят?

Не верьте тому, что читаете.

Но потом я вспоминаю.

Фотография. Лицо Кати на окровавленном удостоверении личности.

Сеанс по «Скайпу». Учитывая все случившееся, понимаю, про меня почти забыли. Вот почему я здесь, в штаб-квартире МайндКаста, в полночь.

Встретиться…

С кем?

Я проверяю время.

На экране светятся цифры – 22:58

Начинаю паниковать. Вдруг никто не появится? Если Катя сейчас действительно в больнице, тогда что я вообще тут делаю? Последний раз она сказала мне, что наш разговор небезопасен.

Я рискую. Может, мне лучше уйти?

22:59

Надо сваливать отсюда.

Никто сюда не заявится.

Надо сваливать отсюда.

Наверное, просто какое-то недоразумение.

Надо сваливать отсюда.

23:00

Я слышу шипение. Воздух выходит из покрышки?

Раздвижные двери лифта. Шаги.

Оглядываюсь. Кто-то движется прямо ко мне.

Эхо отлетает от стен, подобно выстрелам из винтовки.

Это не Катя.

Когда человек приближается ко мне, я вижу, что это пожилой бездомный.

У него нечесаная грязная борода, плечи сгорблены. Он закутан в рваное тряпье.

Нет, теперь я точно ничего не хочу знать. Я неловко оглядываюсь вокруг. Интересно, охранники его еще не заметили? И как он проник сюда? Возможно, воспользовался суматохой. Искал ночлег где-нибудь в тепле, чтобы развеять свои беды – и обрел его в штаб-квартире МайндКаста.

Инстинктивно я шарю в карманах. Мне нужно что-нибудь острое для защиты, хоть что-нибудь подходящее…

Вдруг тип застывает на месте. Между нами – десять футов. Лицо незнакомца складывается в улыбку или гримасу. Вблизи бездомный выглядит еще отвратительней: его тряпье воняет, длинные волосы слиплись в густые деформированные дреды.

Отвратительно!

Я терзаюсь в выборе между призывом о помощи или просто звонком по случайному номеру – тогда он бы, разумеется, убежал, – но тут мужчина протягивает мне руку.

Я отшатываюсь в ужасе, словно он взмахнул бревном, на котором налипли экскременты.

– Я могу… помочь тебе? – заикаюсь я.

– Боже, очень надеюсь, Дэйв. День выдался адский.

Я в шоке.

Моргаю раз, два.

Но я не ошибся: темные круги под глазами, ленивый калифорнийский акцент, а под запутанной и заросшей бородой – знаменитый шрам.

– Ксан?

Он улыбается. Делает шаг в мою сторону.

И продолжает дружески протягивать мне руку.

– Рад тебя видеть, приятель. Нам многое предстоит наверстать. Но сейчас я был бы не против выпить.

– Тебе это действительно нужно?

Я с тревогой смотрю, как Ксан открывает вторую бутылку «Будвайзера».

Загрубевшие пальцы охватывают стеклянное горлышко. Мелькает этикетка черного цвета.

Я качаю головой.

– Я не буду, Ксан.

– Как хочешь.

Когда мы ехали в лифте, Ксан прижал меня к стене, и я с трудом дышал – так воняло от большого босса. Но «бездомному» не терпелось поделиться со мной деталями своей удивительной трансформации.

– Для меня стало обузой, – объяснил он, – быть знаменитостью. Постоянные селфи с фанатами! Лесть вперемешку с ложью. Надоело.

По его словам, все стало настолько плохо, что он едва смог выстоять.

Ксан застрял в Штатах, где его преследовали бешеные активисты и протестующие. Он дошел до точки и даже не мог гулять рано утром по Центральному парку для того, чтобы собраться с мыслями. Не мог забежать в свой любимый японский ресторанчик и купить еду навынос.

Жизнь стала невыносимой. И он перестал мыться, бриться и обрезать ногти, а затем все изменилось.

Теперь он мог пойти куда угодно. Шаркал ли между покупателями на Пятой авеню или волочился за поклонниками бохо в Гринвич-Виллидж, никто и глазом не моргнул. И тогда Ксан – впервые за двадцать три года своей жизни – почувствовал себя счастливым.

Кто он? Аноним.

Никто.

– Это великолепно, – продолжает Ксан. – Свобода волнует. В наши дни люди стараются избежать такой жизни. Но я могу пойти куда угодно. Хотя думаю, что нужно пересмотреть мою маскировку – ведь я открылся тебе. В конце концов, ты никогда не умел хранить секреты…

Я молчал, пока мы шли по пустому бесконечному офисному пространству штаб-квартиры.

Здесь все автоматизировано. Сканеры отслеживают любые передвижения в лабиринте коридоров, и свет включается, как только мы оказываемся под очередной потолочной лампой.

Уходя, мы оставляем тьму позади себя. Это дезориентирует, прозрачные стены, полы и потолки трансформируются в унылые зеркала, отражая нас, по мере того как мы продвигаемся все глубже в «пузырь».

Маршрут мне неизвестен, и послушно плетусь за Ксаном. Спустя некоторое время мы оказываемся в комнате, где я впервые встретился с создателем МайндКаста.

Сегодня вечером у нас нет гитары, усилитель заменен мини-холодильником с пивом, и в наличии – два ярких мяча для фитнеса.

Ксан открывает вторую бутылку. Пиво шипит, и Ксан залпом выпивает половину. Я набираюсь смелости заговорить.

– Как поживает Катя?

Ксан продолжает пить, осушает бутылку и ставит ее на пол.

Вытирает пену на бороде и тянется к другой.

– Это проблема с интернетом, – произносит он и потряхивает бутылку. – Никакого уважения к жертве: полиция едва закончила снимать отпечатки пальцев, а ее имя и фотография уже появились в сети, и каждый может поглазеть на Катю. Мне жаль ее родных. Бедняги! Сплетни, спекуляции…

– А что о ней говорят?

Ксан вздыхает.

– К сожалению, много чего. Но подробностей пока нет. Судьба распорядилась так, что я вернулся сюда слишком поздно. Я застал полицию уже на месте преступления. Мне было тяжело…

– А как она?..

– Надеюсь, что она поправится. Доктор Хан лечит ее, и, по крайней мере, она в хороших руках. Кто бы мог такое предположить? Катя серьезно пострадала, а паршивцы-активисты – это вообще нечто! Сперва ты с овцами, а теперь – они! А Кате не повезло. Ты наверняка слышал, что они с ней сделали, да? Больные ублюдки. Она-то выкарабкается, но уже больше никогда не заговорит. Ужас! Катя – такая умница. Конечно, они все заранее разведали и прорвались в штаб-квартиру…

Ксан делает паузу, делает глоток пива.

– Они пытались ее заткнуть, вот так-то.

– Полиция уверена, что на нее напал активист?

– Эй, я не в курсе официальной линии, но вряд ли тебе нужно быть ракетостроителем, чтобы понять, кто преступник, или нейрохирургом – если на то пошло.

Он фыркает и приникает к бутылке.

– В любом случае, как бы ни была ужасна ситуация, я знаю, что ты проделал весь этот путь не для того, чтобы поболтать со мной о Кате. Давай-ка сменим тему…

Мяч для фитнеса заскрипел подо мной, когда я переложил свой вес в одну сторону.

– Дело в том, Ксан…

– Я понял тебя, приятель, – перебивает он.

– Ты… Ты знаешь про «Скайп», да?

– Брось, Дэвид. В этом же смысл шоу. Я все вижу. Мы все видели.

Он опять насмешливо фыркает и качает головой.

– И я хочу поставить тебя в известность, что мы не беспокоимся относительно твоего микрочипа. Материалы, используемые в кожухе и в электронике, аттестованы как полностью безопасные при имплантации в человеческий организм. Титан. Нержавеющая сталь. Медицинский силикон. Ты можешь спросить о побочных эффектах. Ты боишься амнезии? Слабоумия? Ничего подобного с тобой не произойдет, Дэвид. Тебе нечего бояться. Попытка некоторых раздраженных зануд дискредитировать шоу не увенчалась успехом. Я должен сказать, хотя и очень удивлен, что вы, британцы, вечно несете какую-то ерунду. Я не шучу. А ты и правда думаешь, что я стану рисковать всем, над чем мы работали, ради того, чтобы сэкономить пару баксов на дрянных материалах? Ты считаешь меня настолько тупым?

– Нет, я просто… в общем, я подумал, вдруг это была… Катя.

– Активист, – произносит Ксан. – Вероятно, тот же, кто вломился сюда накануне. И я далек от мысли искать виноватого, но, вероятно, если бы ты пришел к нам, как только с тобой связались, мы могли бы отследить звонок и Катю, она бы… – он кривится. – Была бы в лучшей форме, чем сейчас. Но кто знает?

Я чувствую, как вспыхнули мои щеки.

– Это все? – спрашивает Ксан.

Я киваю.

– Конечно.

Он вздыхает.

– Господи, Дэвид! Когда ты поймешь, что врать – не твой конек? Ты ведь хотел спросить насчет рекламы. Я угадал, да? Сказать тебе, что происходит?

– Значит, реклама действительно показывалась на моей ленте?

Ксан усмехается, тянется к телефону.

– Честно говоря, Дэвид, можно подумать, что ты не прочитал условия контракта!

Он делает паузу на мгновение, листает что-то на экране и прокашливается.

– Раздел шесть, параграф два. Итак, пользовательский контент. Цитирую: «Использование сервиса автоматически предоставляет МайндКасту (компании) безотзывную, бессрочную, неисключительную, непередаваемую, полностью платную всемирную лицензию (с правом сублицензии) на копирование, переформатирование, перевод, распространение и… – вот что важно, Дэйв – …на изменение и (или) создание пользовательского контента для коммерческих или рекламных целей. Ваше продолжение использования сервиса считается акцептом его…» ну и так далее. Бла-бла-бла…

Телефон исчезает в складках его балахона.

– Другими словами, да. Я признаю этот факт. Содержание поддерживается периодической рекламой, появляющейся на твоем канале. Хотя я уверен, что ты заметил, вся она благожелательная и брендовая. Да и очки для МайндКаста лучше рекламировать через МайндКаст. Эй, не смотри на меня так. Ты – суперкубок, Дэйв. Мы не позволим другим интернет-ретейлерам украсть наши денежки. Мы говорим о нескольких избранных, о крупных игроках, о настоящих брендах – и о платформе, которой можно доверять. Идеальное совпадение, ты не находишь?

– Но… – мямлю я, прочистив горло. – Послушай! Спорткар, «Биг-Мак». Ты что – вкладываешь в мою голову картинки?

– Круто, да? Гениальная задумка! Но товар сам по себе не будет привлекать твоих фанатов, просто возникая на экранах их гаджетов, а нам надо было, чтобы он выглядел вполне реальным и осязаемым. Поэтому мы стремимся увязать его с твоим мыслительным процессом, а остальное делаешь ты.

– Я?.. Тогда все в порядке.

Улыбка Ксана становится натянутой.

– Прости, старина, но я пытаюсь понять, в чем проблема? Я имею в виду, это же прописано в контракте. Ясно как день. Здесь нет ничего запретного. Никаких скрытых посылов. Мы – открыты и честны с тобой с первого дня. Иногда мы использует платформу МайндКаста для продвижения наших тщательно отобранных коммерческих партнеров. Ты согласился на это, когда поставил галочку и подписал имя.

Я глубоко вздыхаю.

– Да. Но я… я немного запутался… Мне нужно подумать. И поговорить с Сарой.

Я беру телефон. На экране пляшут разноцветные пиксели – помехи Ксана превратили гаджет в дорогой бесполезный кирпич.

– Могу одолжить свой? – мягко предлагает Ксан.

Я качаю головой.

– Дэйв, – говорит он низким успокаивающим голосом. – Тебе надо отдохнуть. Кружка горячего шоколада. Длительная пенная ванна. Ты хоть представляешь, что за расходы на хостинг в прямом эфире двадцать четыре часа для аудитории такого размера? Сервера. Пропускная способность. Поддержка. Мы оплачиваем все для того, чтобы сохранить сервис бесплатным. И это не охватывает шесть лет планирования, научных исследований и разработок для запуска шоу. Мы говорим о сотнях миллионов долларов. Но оно того стоило.

А затем появляешься ты. Мы могли бы получить целое состояние за то, что тебе имплантировали в мозг. Люди выстраивались в очередь, чтобы поучаствовать в проекте. Но – нет. Мы выбрали тебя. И не прогадали. Фактически мы действительно заплатили тебе. Мы сделали тебя богатым, чувак. И не остановились на достигнутом. Мы вложили миллионы в продвижение. И ведь сработало, приятель! МайндКаст – самое популярное шоу на планете. Что по умолчанию делает тебя самой большой звездой в мире. Мы получили счета за лечение. Я подарил тебе свою квартиру. Не хочу опять повторяться, но думаю, что мы проявили неслыханную щедрость. Однако мы не благотворители, Дэвид. Мы не можем выполнить всю эту хорошую работу, творить магию – и одновременно нести убытки. Наши акционеры распнут нас. И поэтому мы должны быть прагматичными. И мы нашли компромисс. Мы прибегли к рекламе. Мы отобрали уважаемые бренды и аккуратно внедрили тебе в мозг несколько роликов. Зато теперь мы на плаву – и ты тоже, Дэвид.

Я пожимаю плечами.

– Да, я ценю то, что сделано для меня. И я понимаю, насколько велики связанные со мной расходы. Вам же надо получать прибыль, верно? Но я думаю, что мне надо сделать перерыв – и он пойдет на пользу шоу. Я ничего не имею против МайндКаста и даже рекламы. Но у меня возникли проблемы. Я бы сказал то же самое и Саре. Я устал. Истощен. Не ожидал, что все получится именно так. В последнее время на меня много чего навалилось, и я плохо соображаю. Это как-то несправедливо по отношению к аудитории. Я очень надеюсь, что чип можно извлечь…

Ксан молчит.

– Парень, – наконец говорит он. – Почему ты скис? Ты сидишь здесь и ноешь, что ты вымотался и измучился, так? По-моему, у тебя начинается звездная болезнь, братан. Продолжай в том же духе.

Я ерзаю. Спортивный мяч ухудшает кровообращение моих ног.

– Отлично, – огрызаюсь я. – Но знаешь что? Я не чувствую, что ты был честен со мной. Ты сказал мне, что шоу – нефильтрованное, – и добавил рекламу, которую выдавал за мои мысли. Неэтично получилось.

– Неэтично? Серьезно? А разве ты на своем канале не делал такого, а? Не смотри на меня широко открытыми глазами. Ты забыл, что я был поклонником твоих видео задолго до МайндКаста. Я помню, как ты распаковывал последнюю версию телефона и вопил от восторга. А насчет лосьона после бритья или тренажеров, которые всегда попадали в кадр? Ты рекламировал товары, дружище! Но я не осуждаю тебя за это. Зачем? Я все понимаю. Каждый из нас вынужден чем-то жертвовать в погоне за красивой и комфортной жизнью. Кстати, шоу – нефильтрованное. Или, по крайней мере, оно почти такое. – Ксан ухмыляется. – Я видел сырые кадры. И поверь, немного редактирования – лучше для всех.

– Что ты имеешь в виду?

– Братан, у нас есть целый отдел, занимающийся цензурой любого неприемлемого контента.

– Вы потеряли меня.

– Ты хочешь, чтобы я тебе еще кое-что объяснил? Ладно. Ты когда-нибудь слышал миф, что мужчины думают о сексе каждые семь секунд?

Мои уши пылают.

– Может быть.

– Оказывается, здесь есть толика правды. Но не совсем. Судя по одному нашему контрольному исследованию, я бы сказал, что скорее – один раз в три минуты.

У меня во рту пересыхает.

– Что? – с трудом спрашиваю я.

Ксан выгибает бровь.

– А почему тогда, за все время трансляции шоу, там не было никаких порнографических кадров? Разве тебя не удивляло, что на экране не появлялись картинки с изображением лобковых волос, а, приятель? Твой мозг смахивает на пресловутую сточную трубу, мой чувственный друг, понятно?

– Я никогда об этом не задумывался…

– Нет, задумывался, и очень часто! – восклицает Ксан, взрываясь смехом. – И как! Твои мысли столь разнообразны, что кого хочешь заведут! Ты настоящий развратник, Дэвид: худышки, толстые, черные, белые, мужчины, женщины, животные! Есть ли на свете что-нибудь, что тебя не возбудит? Я всегда побаивался, что переусердствую, но рядом с тобой я – практически священник. Хотя, возможно, это плохое сравнение, учитывая возраст вовлеченных в некоторые из твоих темных фантазий.

– Что? – я тушуюсь. – Ты не можешь называть меня…

– Расслабься, братан. Я не уверен, что возраст согласия имеет значение, когда это лишь твое воображение.

– Но я ничего не делал. Я никогда…

– Дэвид, твои болезненные мечты останутся с тобой, – усмехается Ксан, хлопнув грязной рукой меня по плечу. – В любом случае у нас есть команда парней, работа которых – отсеять проблемные мысли и соединить визуальные эффекты вместе, чтобы никто ничего не заметил. Вот и хорошо. Можешь представить себе осложнения, если мы выложим твой ментальный трафик в сеть в неотредактированном виде? Каков будет общественный резонанс?! А что будет с твоими бедными родителями? Ведь они практически отреклись от тебя после того, как ты дал понять, что папа был чуточку грубоват с тобой в детстве. Они же сломаются, когда весь мир обнаружит, что их единственный сын – извращенец, помешанный на сексе? Черт, это, вероятно, добьет их.

– Ты не… ты не можешь…

– И еще иски к рассмотрению, – продолжает Ксан. – Я напомню, что у тебя недавно была пара юридических проблем, но они ничто – по сравнению с теми, которые могут всплыть на поверхность. Сечешь, братан? Тогда-то и начнется настоящее шоу. И я говорю не только о сексе, но и других вещах.

– О чем ты?

– Может, о расизме. И о насилии. Да, конечно! Представляешь, какой поднимется хайп? Однажды ты подумал о том, что хочешь обезглавить свою бывшую и упрятать ее труп в чемодан. Я еще помню панику у редакторов, когда ты прокручивал в голове те картинки!

– Расизм? Насилие? Но я никогда… я имею в виду, я не…

– Эй, не беспокойся, братан! Сотрудники МайндКаста сделали всю грязную работу. Твои темные мыслишки не проникнут в подсознание твоих фанатов. Но я-то знаю тебя, Дэвид. И человека, заглянувшего мне в голову… скажем так, кошмары будут мучить неделями, приятель.

Ксан умолкает. Вонь, исходящая от него, душит меня. Он будто гниет изнутри.

– Я хочу сказать, что это – совершенно естественно, чувак. Чаще всего ты, вероятно, даже не замечаешь, что нечто подобное приходит тебе на ум. Поэтому тебе стоит мне доверять. Между прочим, я могу показать несколько неотредактированных роликов. Но должен предупредить тебя, что сюжет там – лихо закрученный.

Я с трудом сглатываю.

– Ты имеешь в виду… ты их хранишь?

– А как же иначе? У нас – терабайты материала. Петабайты! Гора файлов, за которые может быть стыдно. Эй, не смотри так, чувак! Тебе ничто не угрожает. Все хранится в автономном режиме и защищено крутым шифрованием. Это цифровой эквивалент сейфа, который уцелел бы после атомного взрыва. Никто не получит наш архив.

– Но зачем тогда храните файлы? Почему бы вам их не уничтожить?

Улыбка Ксана гаснет. Он прищуривается и приставляет к моему лбу указальный палец – дуло воображаемого пистолета.

– А нам нужна страховка, братан. Вдруг ты надумаешь сделать что-нибудь глупое, вроде ухода из шоу?

Я смотрю на него остекленевшими глазами.

Ксан щелкает пальцами и громко хохочет.

– Ну и морда! Нет, тебе надо попрактиковаться и научиться расслаблять лицевые мышцы, приятель. Я шучу! Настоящая причина, по которой мы храним твои ментальные видео у себя – несколько иная. Восстановление данных сейчас настолько простая задача, что удаление любых файлов в значительной степени является фикцией. Кроме того, не стоит выставлять твое грязное белье напоказ. Нам незачем сжигать его на улице. МайндКаст дорожит своей репутацией! А ты – часть МайндКаста, верно?

Я киваю. Меня продолжает мутить.

– Вот и отлично, – говорит Ксан, вставая, потягиваясь и посылая в мою сторону еще одну волну вони. – Я рад, что встреча была такой продуктивной. Давай пока все так и оставим. Я бы хотел немного вздремнуть. У меня был адский день. Надеюсь, что завтра все сложится лучше. Пойдем. Я покажу тебе выход.

Мы идет по лабиринту из стекла и зеркал. Ксан перегоняет меня и, как кролик, мчится по офисному пространству. На столах лежат груды каких-то документов.

– Кстати, я не уверен, что чей-то совет насчет медитации был хорошей идеей, хотя с точки зрения зрителей – это как смотреть заставку в оздоровительном спа. Ты не получишь полмиллиарда фанатов, каждый день наблюдающих за облаком, дрейфующим по небу. Поверь мне, приятель.

Наконец мы возвращаемся в вестибюль. Ксан поворачивается ко мне. Облик бомжа кажется мне фальшивым. Передо мной – замаскированный предприниматель. Его зубы сверкают, его борода топорщится. Грудь колесом выпирает из-под тряпья.

Ксан доволен, как будто только что он заключил крупную сделку.

– Тебе нужно, чтобы я назвал тебя машиной по производству ментальных видео? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

– Я в порядке. Я могу даже прогуляться.

– Подышать свежим воздухом?

Ксан кивает.

– Ну, будь осторожен, братан. В городе – куча психов.

Он протягивает мне руку для пожатия, и я вижу на рукаве его рубашки темно-красный след.

Ксан замечает мой взгляд, улыбается и быстро засучивает рукава.

В одно мгновение пятно исчезает.

Я думаю: «Может, это след от пива?»

Я думаю: «Может, его там вообще никогда не было?»

Я думаю: «Стоп, приятель».

Мы пожимаем друг другу руки.

Я направляюсь к выходу, но Ксан зовет меня:

– Эй, я хочу сказать, что теперь, когда мой бизнес в Штатах закрыт, я снова буду работать полный рабочий день. И ты будешь видеть меня чаще, Дэйв.

Я продолжаю идти.

Я не оглядываюсь назад.

На улице – мокрый снег. Ледяные снежинки холодят мою кожу, а дыхание ускользает наверх и теряется где-то в облаках. Улицы пустынны, полиция давно собрала все улики. Даже представителей прессы нигде не видать. Они ушли отсюда и двинулись на поиски следующей сенсации. Ринулись к новой жертве, к новому свидетелю. Бесконечная конвейерная лента страданий. Единственный благоприятный признак – одинокая полицейская лента, развевающаяся на ветру.

Я застегиваю пальто и плетусь по тротуару. Я не поднимаю головы.

Я и понятия не имею, куда иду, лишь бы подальше от МайндКаста.

Подальше от Ксана.

Подальше от Кати.

Подальше от всего этого.

Я продолжаю тащиться вперед, мое лицо и пальцы онемели, голова тяжелеет и кружится. Я стараюсь не думать. Так проще. И безопаснее.

Я смотрю себе под ноги и наблюдаю за своими кроссовками. Представляю, что рассекаю темно-серые волны океана гудрона.

В конце концов я останавливаюсь, слишком уставший и замерзший. Я вынимаю телефон, чтобы запросить Убер. Провожу пальцем по экрану – и он разблокирован. У меня тридцать пропущенных звонков, и все они от Сары.

Тут же перезваниваю.

– Алло?

– Сара? Ты меня слышишь? Я только что встречался с Ксаном. Случилось нечто ужасное. Мне нужно…

– Алло? – повторяет женский голос. – Кто это?

– Что? Сара?! Это я, Дэвид.

Но теперь у меня возникают сомнения. Голос не тот. Похож, но какой-то чересчур юный.

– Привет, Дэвид.

Точно. Со мной разговаривает не Сара.

– Я – Памела, сестра Сары.

У меня перехватывает дыхание.

– Произошел несчастный случай. Они сделали для нее все, что могли, но… – Памела всхлипывает. – Мне так жаль, но…

Слезы.

– Я знаю, как много ты значил для нее. Сара всегда говорила о тебе.

– Да.

– Ты был ее любимым клиентом.

Она…

– Дэвид, послушай… Сара…

– Она…

Ушла.

Алиса не опоздала. Она сидит за столиком маленького кафе, где я назначил ей встречу. На столе – капучино, рядом привычные блокнот и диктофон. Я уверен, что за мной не следят, но соблюдаю осторожность, поэтому прохожусь мимо окна три раза, прежде чем войти.

Я попросил Алису сесть где-нибудь в углу.

Проскальзываю внутрь, сажусь напротив Алисы и осмеливаюсь посмотреть на нее.

– Ну, здравствуй, Джеки О.

Я откидываю капюшон, снимаю солнцезащитные очки и кладу их на столик.

– А ты смешной! Ну и лицо у тебя! Я всегда думала, если ты избегаешь излишнего внимания, то надо носить солнцезащитные очки. Правда, в британскую зиму подобное, наверное, выглядит странно…

Я вздыхаю. Может, мой приезд сюда – ошибка.

– Эй, я шучу, – вдруг говорит Алиса серьезно. – Я знаю про Сару. Как ты себя чувствуешь?

Сара. Официальная легенда гласит, что она погибла в результате передозировки. Какая-то путаница с обезболивающими, которые Сара принимала из-за смещенного позвоночного диска, хотя я никогда не слышал, чтобы она жаловалась на боли в спине. В любом случае я пребываю в шоке. Как ей удалось случайно проглотить шестьдесят таблеток? Факты расплывчаты.

Газеты почти не освещали ее смерть… Правда, были некрологи, кажется, состоящие из цитат ее клиентов, взятых со страниц в социальных сетях, неизменно сопровождаемые чрезвычайно неудачной фотографией, сделанной на пляже в Бали около девяти лет назад. По просьбе сестры Сары, Памелы, я не пришел на похороны.

Ее семья боялась, что мое присутствие превратит церемонию в цирк. С тех пор я стараюсь изо всех сил быть занятым. Отвлекаться и не думать. При упоминании имени Сары я пытаюсь сдерживать эмоции.

Главное, чтобы голос сейчас не дрогнул.

– Да, безумие. Не могу думать о произошедшем, – я сглатываю и делаю глубокий вдох. – Мы давно не общались. Если честно, после того как началась трансляция МайндКаста, мы отдалялись друг от друга. Сара занималась контрактами, а я погряз в шоу. Печально. Раньше мы были близки. Особенно в первые дни. Сара открыла меня миру. Я здесь благодаря ей. Но в последнее время Сара стала отчужденной, замкнутой. Я с трудом могу припомнить, когда в последний раз мы по-настоящему общались. Но буквально на днях она сама позвонила мне. Прямо перед тем, как с ней произошло несчастье.

– И что она сказала?

– Не знаю. Связь оказалась плохой. Наш разговор внезапно прервался. Сара… она была немного странная… Может, расстроенная. Она упомянула о какой-то своей находке и… пропала.

Алиса кивает.

– Зависимость – ужасная болезнь. Делает людей эгоистичными. Изолирует от всех.

– В том-то и дело. Я не верю, что она…

Я заставляю себя прерваться и сменить тему.

– Ладно. Нет смысла зацикливаться. Я переживал, но сейчас мне лучше. Я хочу смотреть на вещи позитивно и ощущаю… надежду.

Алиса хмурится.

– Да, я смотрела МайндКаст и заметила твою необычную веселость, – девушка умолкает, взвешивая слова. – Хорошо, что ты можешь мыслить позитивно. Если тебе что-нибудь понадобится…

Алиса прерывается, пьет капучино. Наступает неловкая пауза. Я рассеянно прикасаюсь пальцем к заплатке на затылке. Сейчас она болит сильнее, чем неделю назад.

Постоянное ощущение жжения не дает мне заснуть ночью.

– А у тебя есть претензии к тексту? – наконец спрашивает Алиса, потянувшись за диктофоном. – Ты хочешь их обсудить?

Я накрываю ее руку, не давая ей включить диктофон.

– Эй… – произносит Алиса.

– Просто смотри, – говорю я.

Я показываю ей свой телефон.

МайндКаст запущен. Экран заполнен привычной смесью разрозненных мыслей. Свежая выпечка на прилавке позади Алисы.

Забавная собака, замеченная мною на улице. Я ненадолго закрываю глаза и глубоко дышу пару секунд.

Вдох – выдох…

Вдох – выдох…

Когда открываю их снова, экран пуст. Сохранилось только облако, плывущее в пустоте.

– Впечатляет, – говорит Алиса. – Ты практиковался.

Я игнорирую ее реплику, удерживая образ в голове.

И продолжаю дышать.

Вдох – выдох…

Вдох – выдох…

В то же время шарю по столу, ища блокнот и ручку. Снимая колпачок, я пишу вверх ногами. Я действую инстинктивно. Надо успеть. Не читать, не думать, не думать, не думать.

«Не могу сейчас говорить, – нацарапал я дрожащими, детскими буквами. – Здесь опасно».

Облако на экране начинает мерцать, и корявое послание появляется в приложении. Текст зеркально отражен, строчки поблескивают как натертая латунь.

– Не можешь говорить? – читает вслух Алиса.

– Ш-ш-ш-ш, – шепчу я и продолжаю строчить.

Заканчиваю писать, хватаю блокнот и вырываю написанную страницу, кромсая ее на кусочки. Хотя это не очень хорошо: облако уже исчезло.

Теперь моя секретная записка ярко светится, буквы извиваются, как черви, но текст легко разобрать. Отчаявшись, я делаю очередной глубокий вдох. Все бесполезно. Я не могу контролировать мысли. Покосившись на экран, вновь беру ручку, закусываю губу и вонзаю острие в тыльную сторону запястья. Меня обжигает волна боли. Я издаю приглушенный стон и смотрю на телефон. Чувствую облегчение: текст на экране становится пепельным, а затем пропадает.

– Господи! – восклицает Алиса, глядя на кровь, впитывающуюся в манжету пальто. – Что ты делаешь?

– Ты прочитала? – спрашиваю я, игнорируя ее.

– Тебе нужно обратиться к врачу, – заявляет Алиса и дает мне салфетки. – Вот, приложи-ка их. У тебя может начаться заражение крови или…

– ТЫ ЧИТАЛА?

– Да……

– Тогда почему ты продолжаешь говорить? Нам нужно идти.

Перевязав платком раненую руку, я прячу телефон в карман и встаю.

Клочки бумаги валяются на полу. Алиса наклоняется, чтобы собрать их.

– Не надо. Идем.

Она смотрит на меня, и я впервые замечаю в ее глазах неподдельный ужас. На мгновение думаю, что Алиса сбежит, но она кивает, убирает диктофон и блокнот в рюкзак и направляется к двери.

Я напяливаю солнцезащитные очки, накидываю капюшон и следую за Алисой.

– Как думаешь, куда утки улетают зимой?

Мы стоим в том же пустынном маленьком парке, в каком были осенью. Я надеюсь, что здесь мы будем в безопасности хоть на некоторое время: место заброшенное и дикое.

Но, взглянув на экран телефона, я теряю уверенность. Цифровая лента уже оправилась от моей внезапной боли и извергает коллаж из грязи и вечнозеленых растений, перемежающийся с детскими воспоминаниями об отце. Это продлится недолго. Сейчас они начнут выяснять, где я нахожусь.

Я перевожу взгляд на Алису.

– Что?..

– Утки? – спрашивает она, указывая на замерзшее озерцо, словно укутанное серой слюдой.

– Это просто шутка, – безучастно отвечаю я. – Ссылка на… Не парься.

– Так ты расскажешь мне, в чем дело? Или хочешь опять порыться в моих вещах, чтобы искалечить себя более творчески?

– Дай мне секунду, хорошо?

Я закрываю глаза, начинаю глубоко дышать.

Вдох – выдох…

Вдох – выдох…

– Слушай, Дэвид. Я знаю, на что ты способен и…

– Я сказал – подожди, – огрызаюсь я. – Пытаюсь укрыться от фанатов МайндКаста. Нам нужно поговорить, чтобы никто нас не увидел.

Алиса закрывает лицо ладонями.

– Не возражаешь, если начну я? Итак, ты присылаешь мне сообщение с нового электронного ящика о том, что хочешь встретиться для обсуждения книги. Потом пытаешься проткнуть свою руку насквозь. А в довершение всего ты в разгар зимы тащишь меня сюда и медитируешь! По-моему, кто-то из нас двоих свихнулся. Ты можешь сказать мне прямо о том, что происходит, и перестать изъясняться загадками?

– Да я полжизни думаю загадками… – усмехаюсь я и умолкаю. – Эй, я только что кое о чем подумал! Реклама.

– Что ты имеешь в виду?

– Помнишь тот красный спорткар? Ты заявила, что я постоянно о нем думаю.

– И что?..

– Как часто?

– Дэвид, я не…

– Как часто я думаю о машине? Или о бургере? Или о пиве? Как часто они появляются в моей ленте?

Она пожимает плечами.

– Не знаю. Каждые пятнадцать минут или около того. Серьезно, Дэвид. Я собираюсь покинуть проект. Вряд ли ты сейчас хорошо себя чувствуешь. Может, тебе нужно проконсультироваться с психологом?

Алиса делает шаг назад.

– Пожалуйста, останься, пока не появится следующее сообщение! – прошу я ей. – А потом можешь идти.

В глазах Алисы появляются страх и сомнение, смешанные с любопытством.

В следующие несколько минут мы прилипаем к телефону, наблюдая, как мои мысли катаются и переливаются по экрану.

Стоя рядом с Алисой, я даже через пальто чувствую тепло девичьего тела. Между нашими пальцами как будто покалывает электричество. К сожалению, я невольно начинаю представлять Алису обнаженной. Вот ее груди, блестящие от пота, бедра…

Нет, эти картинки никогда не попадут на экран. Я воображаю человека. Он сидит в тускло освещенной комнате, согнувшись над столом. Он кромсает ножницами киноленту, убирая лишние кадры, в его зубах зажата сигарета. Он отчаянно отыскивает непристойности, редактирует фильм и помещает пленку обратно в проектор. Интересно, что человек не хочет «светиться» на публике. Он прекрасно контролирует себя, поддерживая иллюзию беспристрастной работы.

В приложении нет никаких сбоев. Ролик с цензором сменяется моими воспоминаниями и мыслями, каждая из которых запускает еще две и еще две. Они, как клетки, делятся, множатся, растут, эволюционируют. Бесконечный поток ментальных изображений привносит знакомое чувство тошноты.

Меня уже мутит, но внезапно на экране возникает новое изображение.

Гладкая алюминиевая поверхность. Ноутбук.

Я понимаю, что это шанс говорить свободно. Делаю вдох и поворачиваюсь к Алисе.

– У меня мало времени, поэтому просто выслушай меня. Моя жизнь в опасности. Я сильно рискую.

Пока МайндКаст продолжает демонстрировать ноутбук, я выкладываю Алисе все.

Рассказываю о Кате. О сеансе по «Скайпу». О предупреждении. О Саре и о том, что не верю в версию о несчастном случае. Говорю о Ксане. О том, что он признался в необходимости рекламы и в корректировке моих мыслей.

Упоминаю об угрозах со стороны Ксана, когда я объявил о своем желании покинуть шоу. Правда, я умолчал о сексуальных фантазиях.

Я рассказываю ей о пятнах крови на рукаве Ксана. Я говорю, что мне страшно, я устал от слежки, не могу ни есть, ни спать. Мне нужно уйти, и нужна ее помощь.

Когда заканчиваю, Алиса смотрит на меня, широко распахнув глаза и открыв рот.

– Ты можешь хоть что-то доказать?

Я вытаскиваю из рюкзака ноутбук и открываю его. На экране возникает россыпь картинок: я вывел их на рабочий стол заранее, чтобы не стучать лишний раз по клавиатуре. Я – в фальшивых очках, с аккуратной челкой. Я сосредоточен и одновременно развлекаюсь. Я – суперпродуктивен и суперсоциален: общаюсь с друзьями онлайн, выкладываю веселые гифки, читаю письма. Я – многофункциональный дикарь, сотрудничающий с красивой, универсальной машиной…

– Я об этом думаю. Какие еще доказательства нужны?

Алиса поднимает брови.

– Ну… все как-то слишком примитивно…

– Слушай, мне не нужно, чтобы ты мне верила. Вытащи меня отсюда.

– Откуда? Дэвид, я – писатель. Даже если я поверила тебе, я не знаю, чего ты от меня ждешь, что я должна делать?

– Разве ты не видишь? Ты – единственная, способная на поступок. Ты помнишь, как рассказывала мне о своем брате и о его предсвадебных приключениях?

Я заканчиваю пролистывать рекламные картинки и, когда экран начинает меркнуть, выкладываю Алисе свой план.

Сегодня поздний вечер, Сочельник. Люди заняты: покупки и подарки, завершение работы, поездки к друзьям, семье, детям, любовникам. Весь мир в отличие от меня – лихорадит.

Но я совершенно спокоен. Я так думаю.

Ничего не произошло.

Последние три с половиной часа я гулял…

Вперед, вперед, вперед, вперед.

Я уезжаю из города и направляюсь на север по новому шоссе – на Эппинг. За моей спиной – рюкзак, набитый припасами и необходимыми вещами: смена чистой одежды, спальный мешок, портативная газовая плитка для готовки, пакеты с едой, бутылка воды, фонарик.

Этого недостаточно и для привлечения внимания, и для полноценного побега.

Но я продолжаю идти.

Вперед, вперед, вперед, вперед.

Башни и офисы уже давно позади. Как и населенные пригороды Лондона. Они сменились густыми зарослями живых изгородей и скелетов деревьев, чьи ветви лишились листьев от порывов зимнего ветра. Мне не холодно. Я потею, хотя, вероятно, от волнения и усилий.

Сегодня – тот самый день. Я намерен реализовать своей план.

Целую неделю я отчаянно пытался вести себя нормально. Неделя невероятного стресса.

Но я убежден, что мои мысли меня не выдадут. Я смогу осуществить то, что я задумал.

Сегодня я собираюсь исчезнуть. Начинает смеркаться, но дорога еще хорошо видна: постоянный поток машин, мчащийся вдоль каждой полосы. Их фары ослепляют, отбеливая мир. В город, из города.

Вперед, вперед, вперед, вперед.

Быстрее, быстрее, быстрее.

Домой, домой, домой.

Все, кроме меня.

Я держусь в тени. Наклоняю голову, чтобы скрыть лицо. Не останавливаюсь и не замедляю шаг. Никто меня не замечает. На сей раз я – невидимка. Я стараюсь сохранить свой разум ясным. Пытаюсь не думать, куда иду и что делаю. Если я застреваю на каком-то образе, в голове сразу начинают мельтешить картинки. Например, появляются лица родителей – они наверняка будут нервничать, когда СМИ сообщат о том, что я пропал. Как они будут разочарованы, когда узнают истину – я трусливый, сбежавший парень…

Выбрасываю мысли из головы и продолжаю глубоко дышать.

Вдох – выдох…

Вдох – выдох…

Я представляю голубое небо. Белое облако.

Я представляю все, кроме плана.

Опасаясь слежки, я оставил телефон дома. Я не могу проверить, какое количество людей наблюдает за мной прямо сейчас.

Число фанатов немного снизилось: народ погружен в предпраздничные хлопоты. В Рождество не тратят время на МайндКаст. Однако есть и те, кто отказывается переключаться. Одержимые поклонники шоу. Их тысячи, сотни тысяч.

Я чувствую, как они толпятся вокруг меня, наклоняясь и вглядываясь. Задушили…

Слежка, слежка, слежка.

Если хоть один из них зацепится взглядом за какой-нибудь ментальный образ и сложит вместе элементы головоломки, то…

Я иду вперед и ровно дышу. Мои движения – размеренные и монотонные. Их можно сравнить в работой бензопилы. Меня уже не остановишь.

Вперед, вперед, вперед, вперед.

Голубое небо, белое облако.

Я иду.

Никто меня не замечает.

Еще.

Трудно было решить, что я могу рассказать Алисе. Я боялся выдать себя и волновался, ведь ей может грозить опасность: она много чего знает. В конце концов, я сообщил только главное.

Пусть она разбирается в деталях самостоятельно.

Так будет лучше для нас обоих.

Говоря загадками, думая загадками, я создал у Алисы впечатление, будто она беседует с таким же типом, как и ее брат – тот похищенный, но благополучно женившийся бедолага.

Я попросил Алису выяснить для меня кое-что еще.

Говорить загадками. Думать загадками.

Я спросил Алису, следит ли она за мной. Она ответила: «Похоже, что да».

Когда? Постоянно?

Через приложение?

В канун Рождества я собрался прогуляться в Эппинг Форест. В одиночестве.

Свидетели мне не нужны.

А если парни на внедорожнике, проезжающем мимо, предложат меня подвезти?

Куда тогда бежать? Куда прятаться?

И я спросил, понимает ли она…

Это важно, чтобы она поняла.

Говорить загадками. Думать загадками.

– Я понимаю, – сказала она. – Ты уверен в своем поступке.

– Я уверен. У меня нет выбора.

– Куда ты пойдешь? – спросила Алиса.

– В этом вся прелесть. Не знаю. Но я буду один.

Сгустились сумерки. Скоро настанет ночь. Зимний ветер продолжает сбивать с ног. Машины мчатся по шоссе. Моя футболка прилипает к груди. Лямки рюкзака врезаются в плечи. Ноги болят, а в животе урчит.

Я продолжаю идти.

Вперед, вперед, вперед, вперед.

Никто не останавливается. Никто меня не замечает.

Еще.

Я продолжаю дышать.

Вдох – выдох…

Вдох – выдох…

Голубое небо, белое облако.

Ничего, кроме плана.

Вдруг позади меня раздается приглушенное урчание мотора и визг тормозов, нуждающихся в смазке. Скрип распахиваемой дверцы.

Мужской голос. Голос спасения.

Я поворачиваюсь и вижу его. Ангел-хранитель в черном вязаном подшлемнике хватает меня за руку. Я не сопротивляюсь.

Пассажирская дверца фургона открыта. Несколько человек выпрыгивают и хватают меня – уже за ноги. Я улыбаюсь, откидываю голову, позволяю им поднять себя.

Вверх, вверх, вверх.

Они несут меня к минивэну.

– Спасибо, – говорю я. – Спасибо.

– Заткнись! – обрывает мужчина.

– Залезай! – приказывает другой.

Меня грубо пихают через открытую дверь на матрас. Мужчины скрепляют синтетическим шнуром мои запястья, хотя я и не собираюсь убегать. Я счастлив как никогда.

– Спасибо, – повторяю я и начинаю плакать. – Спасибо тебе.

– Давай, давай, давай! – кричит один из мужчин, стоящий сбоку автомобиля.

Я кидаю прощальный взгляд на грязное декабрьское небо, и дверца захлопывается за мной.

Мир становится черным.