VI. Часть нашей дружины

Сразу после собрания у Кена я подал запрос сержанту Траппу о расширении моей команды под прикрытием. Нам требовалось, чтобы Чак привел как минимум одного нового члена Клана. Трапп, как всегда, полностью поддержал меня и сразу направился к начальнику, чтобы выделить мне еще одного следователя. Артур, как можно было ожидать, не особенно порадовался этому, но не возражал. Я ничего не докладывал ему, и он не мог вмешиваться в мое расследование. В напарники Чаку я выбрал Джимми, который уже помогал нам. Теперь, с новым «рекрутом», я был готов проникнуть в Клан еще глубже.

11 декабря я нанес визит Гаю Томасу, детективу из разведывательного отдела тюрьмы штата Колорадо в Кэнон-Сити, чтобы обсудить с ним планы Кена. Я рассказал ему, что Клан будет пытаться вербовать заключенных с помощью рассылок своей литературы. Томас в ответ сообщил, что газета «Крестоносец» была конфискована у одного заключенного из округа Уэлд, северная часть штата на границе с Вайомингом. Этот заключенный говорил теперь, что является членом Клана и уже завербовал одного своего приятеля. Был также третий заключенный, получавший газету напрямую из штаба Клана в городе Метари, штат Луизиана. Четвертому приходили письма от Национально-социалистической партии белых людей (НСПБЛ) из города Арлингтона, штат Вирджиния. Детектив Томас пообещал держать меня в курсе развития этой темы в тюремной системе.

В тот же день Чаку позвонил Кен и сказал, что у него хорошие новости. Члены местной группы Posse Comitatus выразили желание сотрудничать с Ку-Клукс-Кланом. Это было большим успехом, поскольку Posse Comitatus в то время считалась одной из крупнейших экстремистских групп правого толка в Колорадо.

Латинское выражение Posse Comitatus буквально означает «народная дружина». Это праворадикальное общественное движение противостояло федеральному правительству, поскольку предпочитало локальность и не признавало законной власти выше окружного уровня. Высшей формой закона они считали шерифа. Если же, по их понятиям, шериф откажется исполнять народную волю, «Дружина выведет его на самый оживленный перекресток района и повесит за шею в полдень, чтобы он висел так до захода солнца в назидание тем, кто подрывает закон».

Некоторые члены Дружины практиковали выживание в дикой природе и активно участвовали в формировании вооруженной гражданской милиции в 1990-е. Как и Ку-Клукс-Клан, они проповедовали антисемитские и белошовинистские взгляды и утверждали, что федеральное правительство находится под контролем ЖОП (Жидовского оккупационного правительства), действующего по еврейскому заговору.

В 1970-е Дружина начала применять, в числе прочего, фальшивое право ареста имущества и другие формы «бумажного терроризма» против правоохранительных органов и других официальных инстанций. Жертва была вынуждена тратить время и деньги на юридические услуги, чтобы доказать право на свою законную собственность. Я лично слышал о нескольких служащих полиции, которые хотели продать свой дом и обнаруживали, что не могут этого сделать, потому что Дружина применила к ним право ареста имущества.

Как сотрудник полиции, я часто сталкивался с членами Дружины во время обычных проверок на дорогах. Поскольку я служил в городской полиции, а не в управлении шерифа, они отказывались признавать мои полномочия останавливать их или тем более задавать им вопросы. То обстоятельство, что я был черным, также играло свою роль — они, как и клановцы, смотрели с презрением на всех, чья кожа не была белой. Они оспаривали наши судебные процессы на том ложном основании, что наша власть не подкреплялась конституцией США, — но всегда проигрывали. Наш разведывательный отдел постоянно следил за Дружиной, но нам еще не удавалось внедрить в их группу детектива под прикрытием, как мы сделали с ККК.

Сообщение Кена о возможном объединении двух групп открывало новые горизонты. Оставался вопрос, как воспользоваться этой ситуацией. Posse Comitatus была в то время для копов настоящей занозой в заднице. Нам было бы удобней, чтобы эти группы действовали по отдельности, поскольку их объединение укрепило бы их, однако оно давало больше возможностей для сбора информации — например, мы сможем вычислить их членов. Численность ПК в Колорадо была выше, чем у Клана, и эти дружинники были настоящими отморозками. Они в открытую ходили повсюду с оружием. Согласно закону, оно было не заряжено, но откуда знать полисмену, заряжено ли чье-то оружие, когда с ним шагают по улице? В общем, это были злобные и опасные типы.

Гриффит был типичным белым южанином XIX века, и его фильм отражал взгляды его поколения, неспособного увидеть в черных американцах своих сограждан, достойных равных с ними прав.

Кен сказал Чаку, что впечатлен таким поворотом с Дружиной. Накануне у него в гостях было несколько дружинников, которые, в свою очередь, пригласили его посетить собрание, запланированное на завтра, 12 декабря. Кен добавил, что ему разрешили взять с собой двух соратников. Одним из них определенно будет Тим, казначей Клана. Что касается второго представителя, то он пока выбирал между телохранителем Бобом, своим первым помощником Джо и мной, Роном Сталлвортом, и собирался вскоре сообщить о своем решении.

Кен надеялся, что собрание Дружины посетит Фред Уилкенс, поскольку он хотел показать фильм «Рождение нации», но Уилкенс не мог прийти, так что они отложили эту затею. Он предложил провести вторую специальную встречу с Дружиной на следующей неделе, 19 декабря, для просмотра фильма вместе с Уилкенсом. Важность «Рождения нации» для Ку-Клукс-Клана невозможно переоценить.

Этот фильм, основанный на романе Томаса Диксона-младшего, священника из Северной Каролины, был поставлен в 1915 году прославленным режиссером Дэвидом В. Гриффитом. В то время, на заре кинематографа, когда почти все фильмы были короткометражными немыми комедиями, «Рождение нации» оказался панорамным эпическим полотном длительностью два часа сорок пять минут и задал новые стандарты киноиндустрии своего времени. До 1960-х он считался величайшим американским фильмом, пишет кинокритик Роджер Эберт в своем обзоре «Рождения нации» и его культурного значения. На протяжении многих лет он оставался самым популярным фильмом из когда-либо созданных и выражал распространенные, общепринятые взгляды большинства белых американцев. В обзоре Эберта, сделанном в 2003 году, приводятся слова звезды фильма, актрисы Лиллиан Гиш, которая признает отеческое отношение Гриффита к чернокожим и вспоминает его слова в ответ на обвинения в расистских взглядах: «Говорить такое — все равно что говорить, что я против детей. Потому что они были нашими детьми, которых мы всю жизнь любили и оберегали». Гриффит был типичным белым южанином XIX века, и его фильм отражал взгляды его поколения, неспособного увидеть в черных американцах своих сограждан, достойных равных с ними прав.

«Рождение нации» рассказывает историю так, как ее понимает Клан, который показан легендарным избавителем Юга в период Реконструкции. Этот фильм играет на героике великой Гражданской войны, на стереотипах о черных как о блудливых насильниках или верных слугах своих белых хозяев, на мифах о Реконструкции, о северных конгрессменах, желавших наказать Юг за войну, о «саквояжниках» (северянах, приехавших на Юг после войны, чтобы обогатиться за счет правительственной программы Реконструкции), а также об опьяненных властью черных законодателях и солдатах того периода.

В фильме рассказывается любовная история между полковником армии южан и медсестрой, ухаживавшей за ним после ранения. Напряжение нарастает и достигает кульминации, когда младшая сестра полковника бросается с утеса, чтобы ее не изнасиловал «похотливый черный». Убитый горем полковник возглавляет Ку-Клукс-Клан и дает клятву избавить землю от скверны, охватившей ее. Стремясь обеспечить фильму теплый прием в широких кругах, Томас Диксон, бывший одноклассник президента Вудро Вильсона, организовал частный просмотр для президента, его министров и их семей. Сообщалось, что президент был очень тронут фильмом и заявил, что он «словно пишет историю молнией… я только сожалею о том, что это все ужасная правда».

Фильм собрал 18 миллионов долларов (409 миллионов долларов в пересчете на курс 2013 года, когда была написана эта книга). Его воздействие оказалось настолько мощным, что ему часто приписывают возрождение Клана в 1915 году.

Уильям Дж. Симмонс, человек, принявший звание Великого Магистра и начавший это возрождение, признавал идейную ценность «Рождения нации» для Клана и использовал его как средство пропаганды для вербовки новых членов. Предводители Нового Клана, включая Кена, Уилкенса и преемника Симмонса на посту Великого Магистра, Дэвида Дюка, по-прежнему показывали его своим рекрутам с собственными комментариями, чтобы вдохновить их на общее дело.

Кен сказал Чаку, что один из соратников Posse Comitatus владел оригинальной саблей KKK и пряжкой ремня, принадлежавшими первому Великому Магистру, генералу Натану Бедфорду Форресту, и он хотел бы купить их. Он также добавил, что другой важной причиной объединить силы с Дружиной был предложенный ими учебный курс за 65 долларов о том, как не платить подоходный налог. Кен настаивал, что подоходный налог не соответствует конституции, а этот курс объяснял, как правильно заполнять бланки, чтобы не платить никаких налогов. Если две группы объединят свои силы, он будет рекомендовать всем членам Клана пройти этот курс.

После этого Кен стал упрекать Чака тем, что он один из всего Клана до сих пор не рекомендовал никого в новые члены. Кен врал — никто еще никого не привел, но его настойчивость в давлении на Чака (или, точнее, Рона) уже заставляла беспокоиться. С такими, как Кен, можно сказать «я пытаюсь» не больше двух-трех раз, прежде чем начнешь вызывать у них злобу или, еще хуже, подозрения.

Чак обещал уговорить одного друга прийти на собеседование. Кен сказал, что если Чак хочет оставаться «молчаливым» клановцем, то он проведет собеседование так, как будто Чак тоже новый рекрут. Иными словами, он предлагал Чаку притвориться рекрутом перед тем, кого он будет вербовать.

11 декабря оказалось весьма продуктивным в информационном плане. С этого дня расследование также слегка изменило направление. Со мной связался сержант ВВС, служивший в NORAD (Командование воздушно-космической обороны Северной Америки). NORAD — это совместная американо-канадская военная миссия, занимающаяся наблюдением за воздушно-космическим пространством, контролем государственного суверенитета и обороной североамериканского континента. Она включает «наблюдение за космическими объектами искусственного происхождения и за направлением, оценкой и подтверждением атак против Северной Америки с использованием самолетов, ракет или космических аппаратов путем организации взаимной поддержки с другими командованиями». Миссия была основана в 1958 году, в период «холодной войны» с Советским Союзом, и ее главный технический центр располагался внутри горы Шайен на западной стороне федерального шоссе 25, по другую сторону от Форта Карсон. Оперативный центр Шайен считался центром «проверки безопасности высшего уровня».

NORAD вышла на меня, потому что слухи о черном копе, ведущем расследование KKK под прикрытием, начали расходиться по правоохранительному сообществу. Однажды, когда я давал показания по старому делу о наркотиках и адвокаты взяли перерыв, судья прикрыл рукой микрофон, наклонился ко мне и спросил, как продвигается мое расследование. На вопрос, откуда он о нем знает, он сказал, что все об этом говорят. В другой раз я зашел в местный «бар копов», через улицу от здания суда, где собирались после работы чиновники криминального правосудия, и меня попросили показать мою членскую карточку KKK, которую я носил в бумажнике. Кто-то то и дело угощал меня выпивкой и предлагал за меня тост достаточно громко, чтобы слышали все соседи: «За единственного чернокожего, достаточно чокнутого, чтобы вступить в ККК». В мою честь поднимались стаканы, и кто-нибудь говорил: «Покажи нам свою карточку ККК».

В департаменте полиции об этом знали едва ли не все. С 250 кадровых сотрудников мы уступали лишь Департаменту полиции Денвера; вместе с гражданским техническим персоналом общее число наших людей, вероятно, переваливало за 300. Мы были чем-то вроде небольшой городской общины, где все знают друг друга и личные секреты становятся не такими уж личными.

Кто-то то и дело угощал меня выпивкой и предлагал за меня тост достаточно громко, чтобы слышали все соседи: «За единственного чернокожего, достаточно чокнутого, чтобы вступить в ККК».

Ко мне все чаще обращались другие служащие, которые хотели участвовать в моем расследовании, считая, что оно поможет их продвижению по службе. Они подмазывались ко мне и надеялись заручиться моей поддержкой на пути к желанной должности. Другие мечтали приобщиться к уникальному «сарафанному радио» системы криминального правосудия, в которое было лестно вписать свое имя. Меня не радовала вся эта шумиха, но не буду отрицать, что я испытывал гордость за свою работу и похвала от случая к случаю всегда поднимала мне настроение.

Сержант из NORAD представился и сразу сказал, что он тоже чернокожий. Он успел пожить в разных городах: Индианаполисе, Чикаго, Сент-Луисе и Питерсберге, штат Вирджиния, и видел деятельность Клана в течение 1960-х. Он хорошо представлял, как Клан может разрушить местное сообщество и принести вред людям, и хотел сделать все, что в его силах, чтобы предотвратить такое в Колорадо-Спрингс.

До того как вступить в ВВС восемнадцать лет назад (1960), он был «активным членом» как «Черных мусульман», так и партии «Черные пантеры» и продолжал поддерживать связь с обеими группами. Десять дней назад ему позвонил человек из «Черных мусульман», живущий в Чикаго, соратник Луиса Фаррахана. Он спрашивал об атмосфере в Колорадо-Спрингс после того, как там обосновался Клан.

Позвонивший хотел знать, собираются ли черные жители Колорадо-Спрингс поддержать контрдемонстрацию, проводимую небольшой группой чикагских мусульман против Клана, и не понадобится ли им какая-либо «техника» (оружие).

Сержант ответил, что атмосфера в Колорадо-Спрингс еще не готова для таких действий, и посоветовал им не приезжать в город. Он чувствовал, что «Черные пантеры» послушаются его совета; однако «Черные мусульмане», по-видимому, собирались прибыть сюда примерно в одно время с Дэвидом Дюком. Он добавил, что если мусульмане не устроят демонстрацию против Дюка, то они, вероятно, попытаются открыть мечеть в Колорадо-Спрингс. Сержант предложил помочь моему расследованию, представив меня «Пантерам» или «Мусульманам», когда те появятся в нашем городе. Эти силы способны были сдерживать белых шовинистов-ксенофобов, но они также представляли проблемы для полиции — насилие, наркотики.

Я поблагодарил сержанта за звонок и сказал ему, что присутствие этих групп совсем не нужно в Колорадо-Спрингс. Они бы стали, если можно так выразиться, сторонними подстрекателями.

12 декабря я получил от патрульных Департамента полиции Колорадо-Спрингс донесение на Майкла В. Миллера, военнослужащего Форта Карсон. Патрульные прибыли на вызов о беспорядках в клубе «Зайка», популярном среди военных заведении. Миллер начал пререкаться с сотрудниками заведения, обвиняя их в том, что его обсчитали, а затем устроил перебранку с барменом. Он вынул из бумажника свою «визитку», бросил ее на стойку и сказал: «Надо спалить это место. Я так уже делал».

На визитке красовалась эмблема Рыцарей Ку-Клукс-Клана с адресом и телефонным номером национальной штаб-квартиры в городе Метари, штат Луизиана, и лозунг «Расовая чистота — американская мечта». Это был лозунг кампании Дюка на его первых выборах в сенат штата Луизиана. Слева на лицевой стороне значилось: «Организация белых людей» — та, что была указана в банковском счете KKK на имя Кена О’Делла. На карточке стоял почтовый индекс 4771, как в газетном объявлении, на которое я ответил еще в октябре.

Когда к Миллеру подошли полисмены, он сперва отрицал, что положил карточку на барную стойку, а затем заявил, что это не преступление — иметь при себе или раздавать карточки KKK. Он также показал полисменам карточку (#3860), выданную властями штата Орегон и удостоверяющую его право на приобретение взрывчатки. Он сказал полисменам, что обучался обращаться со взрывчаткой в американской армии. Полисмены поняли, что он нетрезв, вывели его из бара и вернули в воинскую часть.

Я связался с представителями военной полиции Форта Карсон (Отделение по расследованию уголовных дел) и узнал, что Миллер работал в разведке, был алкоголиком и действительно мог пользоваться взрывчаткой.

Первый сержант Миллера — чернокожий — сказал, что знал о его связи с KKK, поскольку Миллер не раз хвастался этим фактом. Более того, Миллер уже косвенно угрожал сержанту, рассказывая, что отшлифовал патрон калибра 30–06 с гравировкой его имени и собирался как-нибудь вручить ему в подарок.

Когда я спросил сержанта, что он предпринял, чтобы приструнить Миллера за его явно недопустимое поведение, тот сказал, что военное руководство ничего не решило. Сержант просто свел все к шутке: «Миллер есть Миллер». Миллер оставался алкоголиком, его связь с KKK продолжалась, и так же продолжались его завуалированные угрозы сержанту. Миллер был Миллером, что для его первого сержанта — чернокожего — очевидно выглядело «нормой». Военное руководство держалось в стороне и принимало как факт, что этот человек — военнослужащий, представлявший правительство и граждан Соединенных Штатов, — был открытым расистом и состоял в Ку-Клукс-Клане.

В тот же день я позвонил Дэвиду Дюку в его штаб-квартиру в Луизиане, чтобы узнать насчет своей членской карточки. Дюк взял трубку, я представился как Рон Сталлворт, один из новых членов Клана в Колорадо-Спрингс, и сказал, что мы с ним уже разговаривали.

Он помнил меня и спросил, как я поживаю. Дэвид Дюк всегда отличался добросердечием, когда разговаривал со свежеиспеченными рекрутами. Я сказал, что уже почти два месяца назад отправил по почте заявление на членство и до сих пор не получил свою карточку. Она мне очень нужна, поскольку я не мог полноценно участвовать в деятельности Клана, пока мое членство не подтверждено официально. Мне ужасно хотелось помочь освобождению белой расы от засилья ниггеров и жидов, но по правилам Клана я пока не допускался к такой деятельности. Я выразил «мистеру Дюку» свою досаду и спросил, не может ли помочь решить этот вопрос.

Он попросил подождать минутку, и я услышал шелест перебираемых бумаг. Через несколько минут он нашел мое заявление с приложенным к нему взносом и извинился за канцелярскую задержку, объясняя это административными проблемами, из-за которых у них в офисе был «завал».

— Я обещаю лично обработать ваше заявление, мистер Сталлворт, — сказал он, — и отправлю карточку вам по почте при первой возможности.

Я выразил ему безмерную благодарность и повесил трубку.

Честно говоря, я всегда с трудом «держал марку», разговаривая с Дэвидом. Мне было крайне трудно не выразить свое настоящее отношение к нему. Когда я сталкивался с таким неприкрытым расизмом, я не мог воспринимать его всерьез. Это была полная ахинея.

Сержант Трапп, слушавший мои разговоры с Кеном, Дэвидом или Фредом Уилкенсом, обычно начинал смеяться и выбегал из комнаты, чтобы его не услышали мои собеседники.

Мы не могли обойтись без черного юмора на этот счет.

13 декабря Кен позвонил Чаку, чтобы поделиться новостями насчет Posse Comitatus. Запланированное собрание переносилось на более позднее время в тот же день, к ним должен был присоединиться Фред Уилкенс, чтобы посмотреть «Рождение нации». Чак согласился прийти, после того как Кен сказал ему, что сам он должен быть у шерифа из-за стычки с «мелким ниггером». Оказалось, у него случилась потасовка с черным подростком, жившим по соседству, и он хотел вместе с Фредом составить некий план мести, хотя ручаться за это я не мог.

Чак рассказал Кену о своем приятеле, которому хотелось бы вступить в Клан. Кен очень обрадовался такой новости. Он сказал, что ему не терпится увидеть приятеля Чака и провести с ним собеседование в тот же вечер в баре «Угловая луза».

В семь вечера Чак и следователь ДПКС из бригады по наркотикам Джеймс (Джимми) В. Роуз встретились с Кеном в назначенном месте. Я, как обычно, сидел в своей машине неподалеку. С Кеном был телохранитель Боб и казначей Тим. Когда Кен начал разговаривать с Джимом про Клан, Боб, очевидно, решил устроить им приватную беседу и позвал Чака погонять шары на бильярде.

Мне ужасно хотелось помочь освобождению белой расы от засилья ниггеров и жидов, но по правилам Клана я пока не допускался к такой деятельности.

Во время игры Боб рассказал Чаку, что все бойцы, которых он видел дома у Кена 8 декабря, состояли в Клане только с 1 ноября. Он сказал, что местное отделение насчитывало, кажется, двадцать четыре человека, и большинство из них были военнослужащими. Он также подчеркнул, что все они полностью одобряли выбор Кена в его (то есть мою) пользу в качестве преемника на должность местного организатора.

Чак опять попытался уйти от этой темы, ответив Бобу, что такая должность его не привлекает. Вскоре в их разговор о злосчастной должности включился и Тим. Он тоже считал, что Чак был подходящим человеком для такой работы «из-за его положения в сообществе».

Мы с Чаком произвели на Кена такое положительное впечатление потому, что оба — и Чак, и я — просто источали ядовитую ненависть ко всем «низшим расам», начиная с того первого звонка. В дальнейшем мы только усиливали это впечатление. Мы старались не рисковать, общаясь с Кеном, который был, откровенно говоря, полным идиотом. Мы тешили его эго, заставляя чувствовать себя великим лидером. Он бы никогда не стал подозревать того, кто считал, что он делает большое дело. Это было необходимым условием расследования.

Клан ожидал межрасовой войны перед всеобщими выборами 1984 года, и Кен к ней готовился.

Тим сказал, что после увольнения из армии он вернется в Бостон и устроит там свою собственную «ячейку» (отделение) Клана.

Пока Боб и Тим общались с Чаком, Джим вел разговор с Кеном и белой дамочкой по имени Кэрол, которая тоже пришла на собеседование. Она была независимым дальнобойщиком и объясняла свое желание вступить в Клан тем, что одиннадцать лет назад подверглась нападению членов партии «Черных пантер». Она сказала Джиму и Кену, что после того случая всегда носит в сапоге нелегальный ствол и давно ждет возможности вступить в такую организацию, как Ку-Клукс-Клан.

Кен добавил искренности в свой голос и стал рассказывать Джиму и Кэрол, что сейчас для него важнейшая задача — «помочь беднякам, нуждающимся белым семьям Колорадо-Спрингс». Он сказал, что к нему обратилось несколько семей, но граждане города не отреагировали на его просьбу о финансовой поддержке, опубликованную в газете.

Кен сказал, что если понадобится, он откроет двери собственного дома для нуждающихся белых семей, накормит их рождественским ужином и одарит консервами из местного супермаркета. А затем он выдал речь о современной философии Ку-Клукс-Клана. По его словам, этот «новый» Клан был создан в 1954 году, когда они решили, что больше не хотят, чтобы их имя связывалось с насилием.

«Новый» Клан, якобы был теперь политической партией, и они собирались в скором времени выдвинуть законных кандидатов на выборах в сенат США, в палату представителей и на губернаторские должности в различных штатах. Дэвид Дюк надеялся баллотироваться в президенты Соединенных Штатов. Слова Кена о том, что «новый Клан — политическая партия», согласовывались со стратегией Дюка по обновлению традиционного образа Клана как ватаги невежественных бравых ребят с пивными животами, жующих табачную жвачку.

После этого Кен сказал, что Клан требует от всех своих членов быть зарегистрированными избирателями. Именно так черные добились власти за все эти годы, регистрируя все больше своих избирателей и тем самым изменяя расстановку сил на политической арене. Теперь же пришло время продвигать идеологию Клана в политические круги и брать страну в свои руки.

Кен еще раз вернулся к теме насилия и добавил, что он не возражает против насильственных и/или физических мер в отношении врагов Клана при условии, что имя Клана не будет связано с такими действиями.

Затем Кен дал Джиму и Кэрол бланки для заявления на членство в Ку-Клукс-Клане — и вот тут Джим чуть было не сорвал расследование. В порыве энтузиазма он вписал свое настоящее имя вместо Рика Келли, служебного псевдонима. Рядом сидела Кэрол, заполняя свое заявление. Джим подозвал Чака и сказал ему шепотом:

— Я написал свое настоящее имя. Что теперь делать?

— Выбрось. И попроси новый бланк, — ответил Чак сквозь зубы.

Джим скомкал свое заявление и бросил в мусор.

— Эй, Кен. Можно мне еще один бланк? Я этот запорол.

— Ну, вряд ли все так плохо, — сказал Кен. — Дай мне посмотреть.

— Э-э, я уже выбросил его, — сказал Джим. — Извини.

Кен тут же подошел к ведру для мусора и выудил бумагу.

— Не-не-не, — сказал Джим, пытаясь держаться максимально спокойно. — Можно я просто новое заполню? Я не хочу посылать заявление, которое все будет измято.

Кен задумался на секунду, пожал плечами и согласился, но скомканное заявление убрал к себе в карман.

Джим заполнил новое заявление и отдал его Кену вместе с сорока пятью долларами членского взноса (из официального бюджета ДПКС) и поляроидным фото, снятым в моем офисе перед выходом на встречу.

Кен продолжил излагать свои взгляды и признался, что всегда носит с собой для самозащиты нелегальную пушку. Клан ожидал межрасовой войны перед всеобщими выборами 1984 года, и Кен к ней готовился. Он добавил, что у него имеются два полуавтоматических ружья, несколько нарезных винтовок и пистолетов и боеприпасы к ним — все это он держит у себя в преддверии будущей схватки. Было ясно, что все в Клане, а тем более в Дружине, были просто без ума от оружия.

Разведывательный отдел Департамента полиции Колорадо-Спрингс держал под наблюдением Posse Comitatus и был хорошо осведомлен об их антиправительственной идеологии и практике выживания в дикой природе. Я, как и все в нашем отделении, знал их лидера, Чака Ховарта. Мы периодически общались с ним — не особенно тепло, — обычно в ходе столкновений с представителями закона, которые легко могли перерасти в смертельное противостояние.

Имея дело с Ховартом, мы должны были оставаться начеку, поскольку он обожал оружие. Как-то раз во время нашей встречи он начал расспрашивать меня о моем револьвере Магнум 357 калибра, который я носил в то время: чем он отличается от калибра 45, который предпочитал он сам. Всякий раз, когда я пытался перевести разговор с этой темы на ту, которая меня интересовала, он невозмутимо продолжал свой монолог, пока я не велел ему по возможности вежливым, уважительным и профессиональным тоном прекратить разговор о пушках и перейти к делу. На своей территории он обычно держал при себе пистолет, и один раз, когда я с напарником зашел к нему расспросить о деле, в котором всплыло его имя, нам пришлось потребовать от него убрать оружие, прежде чем мы продолжим беседу. Было ли это по конституции? В тот момент нам было не до конституции, мы больше волновались о своей (и его) безопасности; он много раз угрожал сотрудникам ДПКС, и мы не собирались полагаться на удачу. Он внял нашей «просьбе» и убрал пистолет.

Затем Кен сообщил, что уезжает из Колорадо примерно на три года, и его преемником на посту местного организатора выбран Чак. Вернувшись в Колорадо-Спрингс, сказал он, он собирается «устроить ад».

Встреча закончилась, и Джим был на пути к тому, чтобы стать новым клановцем и моей второй парой глаз и ушей под прикрытием, поддержкой для Чака.

Дальше Кен стал говорить о встрече с Posse Comitatus. Он снова «включил гуманиста» и сказал, что ему не нравилась Дружина из-за их радикализма и насилия. Однако, если их члены хотят вступить в Клан, он не может помешать им, и, кроме того, Дружина могла быть полезна Клану. Он указал, что общая численность обеих групп составит приблизительно пятьдесят человек.

Оказывается, Дружина предлагала, чтобы военнослужащие клановцы выкрали из Форта Карсон автоматическое оружие и взрывчатку. Они обещали хорошо заплатить за это. Кен не хотел, чтобы члены его отделения занимались таким делом, но не выразил никакого возмущения насчет самой идеи кражи запасов оружия/взрывчатки военной базы армии США под флагом, который он дал клятву защищать. Он также сообщил, что Дружина хотела взорвать несколько «голубых» баров в городе с помощью бомб, нашпигованных гвоздями для максимального осколочного поражения, и было похоже, что его увлекает эта идея.

Намерение Дружины взорвать «голубые» бары — в Колорадо-Спрингс в то время имелось два бара/сауны для геев: таверна «Прятки» и коктейль-бар «Выход 21» — не вызвало у Кена тревоги или хотя бы волнения, несмотря на его провозглашение Клана ненасильственной организацией. В одном из наших телефонных разговоров он уже рассказывал об этих планах Дружины.

Дружинники, по словам Кена, строили пещерные дома за 20 тысяч долларов в горах к западу от Колорадо-Спрингс в преддверии ядерной атаки. Они также хранили еду и оружие на этот случай. Под конец он сказал, что единственное ценное, что Дружина может предложить Клану, — это их курс о том, как не платить подоходные налоги.

Для Кена Дружина была не более чем средством для расширения сферы влияния Клана благодаря их идеологическому сходству (убежденность в превосходстве белой расы, особенно в отношении евреев и черных; в заговоре Жидовского оккупационного правительства (ЖОП); в незаконности государственного налогообложения для американских граждан и праве уклоняться от уплаты налогов; а также в неизбежности скорой войны между белыми и черными, для чего следовало запасаться оружием). Он также ценил их знания о том, как эксплуатировать правительство в налоговых целях. Их альянс был скреплен в аду и не предвещал ничего хорошего жителям Колорадо-Спрингс.

Встреча закончилась, и Джим был на пути к тому, чтобы стать новым клановцем и моей второй парой глаз и ушей под прикрытием, поддержкой для Чака. Кен пригласил их на совместное собрание с дружинниками 20 декабря для просмотра «Рождения нации».

На выходе Джим попросил у Кена закурить. Кен ощупал свои карманы и вытащил вместе с пачкой папирос скомканное заявление.

— Давай заодно с папироской заберу у тебя этот мусор, — сказал Джим.

Так он спас расследование и вышел на улицу, с облегчением вдыхая ночной воздух.