V. Пожарный и жупел

Население Колорадо-Спрингс насчитывало порядка 250 000 человек, а в нашем департаменте полиции служило около 250 полисменов. Это был типичный военный городок, учитывая размещенные здесь Академию ВВС и базу ВВС «Питерсон», со своими типичными проблемами — молодежь, приезжавшая поразвлечься, проститутки, наркотики, драки и все прочее, что позволяют себе люди, когда хотят серьезно отдохнуть. Однако до сих пор мы не страдали от политических дрязг и ксенофобии, если не считать Фреда Уилкенса из Лейквуда, штат Колорадо, юго-западной окраины Денвера.

Фред Уилкенс, пожарный города Лейквуда, был организатором штата (Великим Драконом) от Ку-Клукс-Клана и головной болью лейквудского городского совета из-за своих расистских убеждений, которые он излагал в интервью различным СМИ. Все его действия оставались в рамках закона — с некоторыми натяжками, но никакого криминала. Бесчисленные статьи в газетах и журналах расписывали его деятельность во имя ККК. К примеру, в феврале 1978 года журнал «Денвер» опубликовал статью под заголовком «Невидимая империя снимает маски: генеральный план ККК». В ней Уилкенс заявлял: «Клан — это надежда белой расы для Колорадо и всей нации, и мы хотим дать белым американцам возможность вступить в наши ряды… Мы собираемся выйти в народ, чтобы люди увидели новый, возрожденный Ку-Клукс-Клан».

Это был типичный военный городок со своими типичными проблемами — молодежь, приезжавшая поразвлечься, проститутки, наркотики, драки и все прочее, что позволяют себе люди, когда хотят серьезно отдохнуть.

Возмущение общественности позицией пожарного Уилкенса подтверждалось ответными публикациями и жалобами на имя городских властей Лейквуда. Каждый раз он подвергался общественному порицанию и критике, однако ему все сходило с рук. Его горячая приверженность Клану укладывалась в рамки прав, гарантируемых Первой поправкой к конституции. До тех пор, пока она не мешала ему исполнять обязанности пожарного, городские власти ничего не могли с ним поделать. Более того, он считался образцовым пожарным и даже, согласно одному отчету, делал искусственное дыхание рот в рот одному чернокожему, спасенному из огня. Уилкенс всегда четко разделял работу и личные убеждения, и официальные лица города могли лишь выражать ему свое неудовольствие по поводу узости его мышления. Он ясно высказал свою позицию в статье в журнале «Денвер»:

«Если где случится пожар, я всегда тут как тут. Найдется немного людей, которые хотели бы, чтобы я потерял работу. Но у меня есть право, гарантированное конституцией, — верить в то, что я считаю правильным. Это не мешает мне быть хорошим пожарным. Моя работа — защищать жизнь и собственность всех граждан, как белых, так и меньшинств. Это я и делаю. Люди спрашивают, не расист ли я, и я говорю им, что это зависит от того, что под этим понимать. Если для вас расист — это тот, кто ненавидит другие расы, то это точно не я. Если же считать расистом того, кто любит свою расу, тогда я определенно расист».

Фреду нравилось быть на виду. Он все время давал интервью, привлекавшие скандальное внимание. Как и Дюк, он стремился представить Клан в самом выгодном свете, заявляя, что «Клан не желает притеснения или подавления какой-либо расы, но полагает, что каждой расе для максимально полного развития своего потенциала нужно жить отдельно. Соответственно, Клан однозначно против расовой интеграции и межрасовых браков… Полное разделение рас ради их взаимной пользы».

О черных Уилкенс говорил: «Мы полагаем, что они непригодны и неприемлемы для белого общества. До тех пор, пока они участвуют в белой культуре, у нас сохраняется высокая преступность, повышенные налоги на соцобеспечение, низкие образовательные и трудовые нормативы и в целом дальнейшая деградация белой цивилизации. Мы хотим сохранить дружественные отношения с черным обществом, но жить раздельно. То же самое касается мексиканцев и прочих меньшинств».

В рамках своего расследования я позвонил мистеру Уилкенсу. Я предпочитал говорить с человеком, находившимся на верхушке «пищевой цепочки», а не с местным организатором вроде Кена, который стоял у ее подножия и не мог дать мне точных сведений. Как следователь, занятый сбором информации, я хотел знать как можно больше об Уилкенсе и считал, что телефонный разговор будет лучшим способом установить с ним контакт. К тому же Лейквуд находился недалеко от Денвера и я мог начать прощупывать почву для внедрения денверского детектива под прикрытием в колорадский штаб ККК. Я знал, что Разведывательный отдел полиции Денвера не вел ни одного активного расследования деятельности Клана.

Уилкенс ответил на звонок, и я представился:

— Меня зовут Рон Сталлворт, я член нового отделения в Колорадо-Спрингс, честь имею доложить, мистер Уилкенс.

Он был рад, что я позвонил ему.

Ему, как и Дэвиду Дюку, нравилось, когда перед ним лебезили, — всего-то и требовалось, что восхищаться ими.

— Я хочу узнать как можно больше о нашем Деле, — сказал я.

Я расспрашивал его о печатных изданиях, которые могли бы помочь мне узнать об истории и деятельности Клана. Он обещал выслать мне несколько выпусков «Крестоносца». Я также спросил о своей членской карточке, и он сказал, что выяснит ее статус. Он знал, что она еще не готова, но, если я не получу ее в течение двух дней, мне нужно сообщить ему об этом, и он лично свяжется с национальным штабом в Луизиане, чтобы ускорить этот процесс.

Я также еще раз спросил об объявленном визите Дэвида Дюка в Колорадо-Спрингс в январе. Уилкенс подтвердил, что Дюк прибудет ориентировочно в первую неделю января. Он надеялся успеть собрать сотню клановцев в рясах для марша. Ему хотелось знать мое личное мнение об интервью, которое дал местный организатор Кен О’Делл газете «Телеграф». Я сказал, что Кен очень хорошо изложил цели и задачи Организации и что, по моему мнению, это будет хорошо принято публикой. Уилкенс спросил, следует ли ему дать больше личных интервью СМИ Колорадо-Спрингс. Я ответил утвердительно, и он выразил желание встретиться со мной в Лейквуде, чтобы обсудить деятельность Организации в Колорадо-Спрингс. Разумеется, я согласился.

Уилкенс объяснил, что «основные стремления Клана сосредоточены вокруг политической арены». Их целью было добиться избрания клановцев на государственные должности разных уровней по всему Колорадо. Если они не смогут найти квалифицированных клановцев для выдвижения на выборную должность, тогда, сказал Уилкенс, «мы поддержим всякого, кто разделяет нашу философию. Если такой кандидат захочет нашей публичной поддержки, мы ее обеспечим. Мы можем помочь ему и в финансовом плане. Важно внедрить правильные мысли в правительство». Он упомянул, насколько хорошо в политическом плане организованы «ниггеры», — мы должны добиться того же, чтобы защитить то, что имеем.

— Мне нужно идти, — сказал он, — но я с нетерпением жду нашей встречи, Рон.

Я поблагодарил его за потраченное на меня время (обязательный подхалимаж), и мы закончили разговор.

Восемь дней спустя Кен позвонил на служебный номер бригады по наркотикам моему «альтер-эго» Чаку, чтобы объяснить задержку моей членской карточки. Он сказал, что еще не получил карточку, потому мне пока нельзя участвовать в полной мере в деятельности Клана. Он лично говорил вчера с «мистером Дюком», и тот обещал ему, что будет в Колорадо-Спрингс в начале января.

После встречи с Чаком в баре «Угловая луза» Кен съездил к себе домой, в Сан-Антонио, Техас. По возвращении он получил несколько запросов из СМИ на интервью, которые собирался дать. В отделении Клана в Колорадо-Спрингс уже имелась сотня заявителей, но было почти невозможно обеспечить всех рясами к январскому маршу. Кен сказал, что он еще не готов признать эту идею неудачной, но пока дела шли неважно; требовалось около месяца после подачи заявления на членство, чтобы получить рясу и предстать в ней на публике. Он выразил желание встретиться со мной (Чаком) в скором времени, и на этом мы закончили разговор.

Через полчаса Кен снова позвонил на служебный номер бригады по наркотикам и попросил к телефону Рона. Чака в это время не было на месте, так что с Кеном говорил другой детектив по наркотикам, притворяясь Чаком (то есть мной). Кену только что сообщили из Национального штаба Клана, что моя членская карточка готова и ее пришлют по почте в течение пары дней.

28 ноября я выяснил, что у местного отделения KKK есть счет в Банке Фаунтен Вэлли, который находился на шоссе 85–87 на территории городка Секьюрити, вблизи Форта Карсон. Этот счет, открытый на Кена О’Делла и Дженнифер Л. Стронг (позже я узнал, что она тоже связана с Кланом), был также корпоративным счетом Организации белых людей. Первоначальный взнос составлял 44 доллара.

В тот же день я позвонил Фреду Уилкенсу в Лейквуд, Колорадо. Он недавно побывал на общенациональном съезде Клана в Нью-Орлеане, и Дэвид Дюк подтвердил, что прибудет в Денвер 6 января 1979 года. Запланированный марш в честь Великого Магистра, скорее всего, состоится 7 или 8 января. Неопределенность вызвана тем, что значительная часть колорадских клановцев все еще не получила белых ряс, а поскольку они хотели громкого освещения в СМИ, им было принципиально важно, чтобы Клан прошел перед публикой при полном параде.

Кен и Фред были просто одержимы этой идеей белых ряс, поэтому стоит вспомнить, с чем связан этот обычай, вызывающий невольный ужас и ненависть у любого порядочного американца.

С самого образования Ку-Клукс-Клана в 1869 году в городке Пуласки, штат Теннесси, его члены и преданные им солдаты Конфедерации под предводительством первого почетного Великого Магистра, генерала Натана Бедфорда Форреста, облачались в белые простыни с прорезями для ртов, носов и глаз (некоторые делали прорези только для глаз). Как свидетельствуют исторические источники, так одевали даже лошадей. С какой целью это делалось?

Бывшие рабы, недавно получившие свободу, были сильно подвержены суевериям о призраках и потусторонних духах, о чем прекрасно знали их бывшие хозяева и все белое простонародье. Особенно сильны были эти суеверия в отношении недавно погибших солдат Конфедерации. Таким образом, первые клановцы пытались воспользоваться «потусторонней» атрибутикой, чтобы наводить страх на негров. Их заставляли верить, что всадники в белых простынях были духами павших солдат, вернувшимися в этот мир, чтобы убедиться, что свободные негры чтут традиции довоенного Юга. Успех клановцев в достижении этой цели привел к тому, что они стали отрицать итоги недавней войны и попытки правительства провести Реконструкцию Юга, пострадавшего как физически, так и морально.

Другим символическим атрибутом стали «горящие кресты» на земле тех людей — белых или черных, — кто оскорбил их. Можно вообразить ужас суеверных негров при виде «призрачных» всадников на лошадях и «демонических» горящих крестов, в которых они видели возмездие за грех поругания славных обычаев «Старого Юга».

Традиционно сожжение креста, или «церемония воспламенения креста», считается религиозным празднованием. Сожжение религиозного символа воспринималось членами Клана не как святотатство, а как утверждение их христианской веры. Но они использовали его, чтобы вселять ужас. Другими словами, Ку-Клукс-Клан с самого начала сознательно и последовательно занимался внутренним терроризмом.

Суеверия остались в прошлом, но эта атрибутика по-прежнему используется, чтобы запугивать жертв Клана.

Сам вид сотни марширующих клановцев в белых рясах, получив широкое освещение в СМИ, поселит страх в горожанах, особенно в черных жителях Колорадо-Спрингс и их маленьких детях, не привыкших к таким жутким зрелищам.

Первые клановцы пытались воспользоваться «потусторонней» атрибутикой, чтобы наводить страх на негров. Их заставляли верить, что всадники в белых простынях были духами павших солдат, вернувшимися в этот мир.

Уилкенс упомянул, что в Нью-Орлеане он лично возглавлял марш, потому что Дэвид Дюк получил несколько смертельных угроз от членов Прогрессивной лейбористской партии. Он сказал, что Дюк не поддался на их запугивания и марш прошел без происшествий.

Уилкенс также добавил, что они вызвали гневную реакцию тамошних «ниггеров», но полиция Нью-Орлеана обеспечила ему превосходную охрану. Чтобы избежать конфронтации, Клану пришлось скооперироваться с полицией и провести марш на час раньше объявленного времени. К тому времени, когда «ниггеры» собрались на организованный протест, все уже закончилось. Однако двух клановцев арестовали, поскольку у них при себе были пистолеты и они сделали несколько выстрелов в воздух, чтобы «припугнуть ниггеров».

— Знаешь, что сказал прессе этот идиот О’Делл? — спросил Уилкенс.

Я видел статью, в которой Кен обещал, что к приезду Дюка в январе состоится марш сотни клановцев в рясах. В результате, сказал Уилкенс, он теперь чувствует себя обязанным как организатор от штата Колорадо проследить, чтобы заявление Кена не оказалось голословным. Если многие будут без ряс, это создаст плохое впечатление о Клане, учитывая внимание СМИ. Уилкенс добавил, что он бы очень хотел встретиться со мной, чтобы подробней обсудить организационную стратегию в Колорадо-Спрингс. Он попросил меня быть его посредником в общении с местными газетами и устроить ему интервью к тому времени, когда в город приедет Дэвид Дюк. Я ответил, что почту это за честь.

Уилкенс отправил мне посылку на служебный адрес с экземпляром регламента Клана, чтобы я «научился себя вести по обычаям Клана». Он добавил, что моя членская карточка должна прийти по почте на следующей неделе.

Я спросил, не знает ли он о какой-либо черной экстремистской группе, которая планирует сорвать январский марш. Уилкенс об этом не слышал, но заверил, что Клан готов к любой контрдемонстрации. Он надеялся избежать насилия, но если оно будет направлено против одного из клановцев, они примут меры — какие именно, он не стал уточнять.

Тем временем протестное движение против Клана набирало силу. В ныне не существующей газете «Колорадо-Спрингс Сан» 29 ноября появилась статья. В ней Комитет против расизма (КПР) и «Люди на благо людей» объявляли о переносе своего марша протеста против Клана с 21 на 16 декабря. Решение было принято на собрании местных адвокатов по гражданским правам, где присутствовало порядка шестидесяти человек, и на основании жалоб от студентов Колледжа Колорадо. Первоначальная дата стояла слишком близко к их рождественским каникулам, а если отодвинуть ее на неделю, они могли собрать большую студенческую забастовку.

Однако основной темой этого собрания было обсуждение тактики противодействия Клану. Явка шестидесяти человек была примечательна, поскольку о мероприятии не сообщалось открыто и люди в основном узнали о нем, причем за короткое время, по «сарафанному радио». Самым тревожным моментом среди этих тактических обсуждений было предложение Дуга Вона из денверского отделения Международного комитета против расизма (МКПР). Дуг призывал к насильственной конфронтации с Кланом: «Когда расистская гадина, такая как Клан или наци, выползает из-под камня, мы считаем, что надо немедленно сокрушить их этим же камнем».

Имелось и третье предложение — Союз черных студентов Колледжа Колорадо предложил полностью игнорировать марш: это покажет Клану, что им недостает общественной поддержки. «Люди, которые будут смотреть это шествие по телевизору, подумают, что жители либо напуганы, либо им наплевать. Что так, что эдак это будет не самая позитивная реакция», — сказал выступающий от Союза.

После обсуждений группа пришла к выводу, что Клан (1) умен, (2) гибок (3) опасен и может начать действовать в любой момент. Они чувствовали, что должны противостоять попыткам Ку-Клукс-Клана настроить одну часть населения Колорадо-Спрингс против другой. В итоге было решено, что лучшая реакция на марш — выставить небольшую группу активистов, которая будет раздавать антиклановские брошюры и держать плакаты, чтобы информировать публику о настоящих целях Клана. Я тоже был на этом собрании, под служебной личностью.

Антиклановские собрания посещали в основном студенты и преподаватели колледжа и несколько сознательных граждан. Среди них были домохозяйки и люди из разных социальных слоев, озабоченные присутствием Клана в городе. Им не хватало организации и четкого плана действий. Было ясно, что они не в состоянии образовать союз и прийти к единому мнению.

1 декабря в наших отношениях с Кеном О’Деллом произошел внушительный сдвиг. Он позвонил Чаку и сообщил, что устраивает собрание Клана у себя дома, чтобы обсудить два вопроса: (1) Бутч с женой уезжают из города обратно в свою воинскую часть в Калифорнии, и (2) он (Кен) увольняется из армии и возвращается домой, в Сан-Антонио, Техас, где-то в январе 1979 года. Клану требовался новый местный организатор. Кен сказал Чаку, что наше с ним общение произвело на него самое благоприятное впечатление. Он считает, что я (то есть Чак) «мог бы стать превосходным местным организатором».

Разумеется, мы с Чаком были совершенно не готовы к такому повороту. Кен никогда не намекал, что имеет на меня такие виды хотя бы в отдаленной перспективе. Если бы я знал, что он рассматривает подобный шаг, я бы, конечно, как следует обсудил все с моим сержантом и Чаком и мы бы выработали какую-то стратегию в отношении «Рона Сталлворта» — предводителя Рыцарей Ку-Клукс-Клана в Колорадо-Спрингс. Главную сложность при таком раскладе представляет вопрос соучастия или провокации преступлений. Чак как превосходный детектив под прикрытием, сразу уловил этот момент и строил дальнейший разговор соответственно. Он высказал Кену свои сомнения в том, что остальные клановцы примут эту идею с таким же энтузиазмом.

Работая под прикрытием, мы всегда думали о том, как избежать соучастия — сознательного склонения подозреваемого к правонарушению. Иными словами, мы не могли организовать сожжение креста, а затем арестовать участников Клана за попытку теракта против граждан Колорадо-Спрингс. Так что позиция предводителя не только открывала огромные возможности, но и создавала массу сложностей.

Полицейский детектив под прикрытием может на законных основаниях вводить других в заблуждение для получения информации или задержания подозреваемого. Но он не имеет права побуждать невиновного человека к совершению преступления, которого тот не собирался совершать, или принуждать к тому же подозреваемого, даже если уверен, что имеет дело с уголовником. Каждый детектив под прикрытием должен учитывать возможность соучастия в ходе своего расследования, поскольку оно станет ключевым моментом защиты после ареста подозреваемого. Один просчет может превратить успех в провал и сказаться на результатах судебного процесса.

Всякий раз, когда я или Чак разговаривали с членами Клана, мы должны были сохранять бдительность, чтобы не повернуть разговор в направлении, которое могло бы склонить одного из них к совершению чего-то предосудительного, чего они не собирались совершать. Это часто вызывало сложности, поскольку они то и дело спрашивали моего (нашего) мнения о неких планах или действиях, ведущих к конфликту с обществом или полицией. Мне (или Чаку) было нетрудно повернуть разговор таким образом, чтобы они совершили преступление, которое повлекло бы за собой их арест. Вместо этого мы уводили (или пытались уводить) беседу от возможных конфликтов, чтобы следовать нашей стратегии собирания информации и при этом обеспечивать безопасность и благополучие общества. Наше отношение к соучастию определял закон, заставлявший нас все время быть начеку и не дать совершить преступное действие.

Кен уговаривал Чака прийти на собрание к нему домой в тот вечер, чтобы рассмотреть вопрос его вступления на пост местного организатора. Чак отказался от приглашения, сказав, что у него другие планы. Он добавил, что предпочитает оставаться «молчаливым» членом Клана и не готов занимать такую публичную должность. Он объяснил это тем, что опасается огласки у себя на работе, в Управлении общественных сооружений, входившем в городскую администрацию. Мы часто ссылались на службу в городской администрации для отвода глаз. Это было эффективным прикрытием, поскольку городская администрация — огромная организация с тысячами сотрудников.

Полицейский детектив под прикрытием может вводить других в заблуждение для получения информации или задержания подозреваемого. Но он не имеет права побуждать невиновного человека к совершению преступления.

Кен разговаривал с Дэвидом Дюком накануне, и тот подтвердил, что прибудет в Колорадо-Спрингс 6 января и проведет здесь пять дней. Если удастся обеспечить сотню клановцев с рясами раньше, чем Дюк покинет город, они проведут запланированный марш.

5 декабря Чак позвонил Кену и узнал, что намечается еще одно собрание у него дома. 8 декабря Чак под именем Рона Сталлворта прибыл в дом Кена О’Делла и познакомился с его женой Анитой. Она оказалась живым опровержением взглядов Кена О’Делла и ККК на расовый вопрос. Мексикано-американцы — одно из меньшинств, преследуемых Кланом, и это особенно актуально там, где они составляют значительную часть населения, хотя главной проблемой для Клана всегда оставались черные и евреи. Что касается жены Кена О’Делла, то она была этнической мексиканкой. Чак решил — и очень правильно — не затрагивать этот вопрос на собрании.

За время нашего общения Кен показал себя крайне ненадежным человеком. Он постоянно выдумывал что-то, чтобы придать себе значимости, брал с потолка численность клановцев и рассуждал о планах, осуществить которые был не в состоянии. Но при всей своей лживости и ненадежности он все же оставался для нас чрезвычайно ценным кадром и пропуском в мир Клана.

В доме Кена собралось семь человек (включая самого О’Делла с женой). Все они, как было установлено позже, служили в Форте Карсон. Одного звали Джо Стюарт, и он оказался важной фигурой местного отделения Клана. Кен представил его Чаку как своего первого помощника. Также Чак познакомился с Тимом, казначеем Клана, и Бобом, представленным ему как Полуночник (охранник). Это стало для нас настоящим откровением о структуре правящей верхушки местного отделения. Кен объяснил, что они собрались, чтобы обсудить четыре темы:

1. Возможное судебное разбирательство с газетой «Телеграф».

2. Внедрение KKK в исправительную колонию штата Колорадо.

3. Вербовка новых членов.

4. Избрание нового местного организатора.

Судебное разбирательство касалось объявления, которое Клан собирался разместить в газете и уже согласовал с редакцией сроки, но им внезапно отказали. Кен утверждал, что Фред Уилкенс и денверская Организация поддерживали подачу судебного иска, и они были настроены на победу. Затем он перешел к вопросу внедрения Клана в исправительную колонию. Белые заключенные представляли собой целевую группу для вербовки. Кен подчеркнул, что в заключении они подвергались такому же обращению, как черные и латиносы. Им нужно было знать, что у них есть братья на свободе, которые о них думают, и сообщество в стенах колонии, на которое они могут положиться. Пока удалось передать литературу Клана только одному заключенному. Чаку не сообщили, почему он был только один, находится ли этот человек все еще в тюрьме и продолжает ли получать литературу Клана или же ее перехватывает тюремное начальство.

Кен планировал рассылать белым заключенным газету «Крестоносец» вместе с заявлениями на членство в Клане. Он ясно дал понять, что готовится попытка организовать ячейку (отделение) Клана внутри тюрьмы штата Колорадо в Кэнон-Сити.

— Я также хочу поговорить о стратегии вербовки, — сказал Кен. — Нам ведь нужна сотня членов к визиту мистера Дюка в январе. С этой целью я предлагаю новую политику. Каждый из вас должен завербовать трех новых членов. А те три, в свою очередь, еще троих, а те еще, и так далее. Таким образом, наша численность будет расти по экспоненту.

Слушая Кена по передатчику, я так и видел, как его физиономия преисполняется пафоса, когда он произносит это неграмотное «по экспоненту». А еще я подумал, что это дает мне возможность расширить расследование. Позволив Чаку внедрить в Клан хотя бы одного из наших детективов, я удвоил бы наши человеческие ресурсы.

Затем Кен перешел к избранию нового местного организатора. Ему нужно было передать бразды правления тому, кто не служит в армии. Такой человек сможет лучше других представлять Клан, поскольку ему не будут мешать воинский устав и временные рамки, налагаемые служебными поручениями, разрешениями об увольнении и т. п.

Без дальнейших экивоков Кен объявил собравшимся, что он предлагает назначить своим преемником Рона Сталлворта (Чака). В обоснование своего решения Кен пояснил, что я (то есть Чак) зарекомендовал себя «лояльным и преданным клановцем». Затем он спросил, есть ли у кого-нибудь другие кандидатуры, и все единодушно поддержали его решение.

Лично я считал, что это было бы отличным шансом для расследования. Больше риска — да, но и намного больше потенциальной пользы. Мы могли бы это вытянуть, я знал, если бы работали в тесном контакте с окружным прокурором, согласовывая с ним каждый шаг. Заняв эту позицию, мы получили бы намного больше информации.

Чак, надо отдать ему должное, не растерялся в такой момент — он твердо помнил об ответственности за соучастие и о непредсказуемых последствиях, сопряженных с такой высокой должностью. Он также думал о том, как это могло бы отразиться на расследовании, если бы оно привело в итоге ко множеству уголовных обвинений и арестов. Он поблагодарил Кена и остальных за такую «высокую честь», но сказал, что не уверен, сможет ли посвящать достаточно времени исполнению обязанностей местного организатора. Кен отмел эти опасения и выразил уверенность в способностях Чака (то есть Рона Сталлворта) подкорректировать свой график. К этому вопросу не возвращались до конца вечера, хотя он был еще не решен.

Несколько раз Кен высказывался по поводу насилия. Формально они взяли этот пункт из тактики Мартина Лютера Кинга. Ненасильственные действия и организация изменили американскую культуру. Но Кен шел другой дорогой, это было ясно. Слушая их разговоры в тот вечер через передатчик Чака (во время таких встреч я всегда находился в одной из служебных машин неподалеку) и позднее обсуждая это с ним, я пришел к заключению, что Кен, несмотря на свои заявления, поддерживал любое насилие против тех, кто не был членом Клана.

Кен хотел организовать группу и отправить ее в Эль-Пасо, чтобы «следить за границей». Это означало прочесывать приграничную территорию на своих машинах с ружьями и отстреливать всех, кто пересекает Рио-Гранде. Вооруженный дозор на Рио-Гранде вдоль границы с Мексикой вполне соответствовал понятием Дэвида Дюка об иммиграционном контроле.

При всей условности этого дьявольского братства людей в нем было больше, чем мы предполагали.

После собрания Кен с гордостью показал Чаку свой арсенал из тринадцати нарезных и гладкоствольных ружей и одного старинного капсюльного пистолета вместе с оснащением для перезаряженных боеприпасов. Он пояснил, что у него еще имеется оружие в каждой комнате и в каждой из его машин. Это была ценная информация на случай, если нам потребуется ордер на обыск в его доме или на арест.

Перед самым уходом Чака Кен показал ему лист бумаги с примерно двадцатью пятью именами, как он объяснил, всех членов местного отделения — «И ты будешь командовать всеми». Он еще раз напомнил, что, если каждый завербует троих рекрутов, их организация существенно вырастет. К сожалению, Кен только показал этот список Чаку, а тот, конечно же, не смог его запомнить. Но было ясно, что, при всей условности этого дьявольского братства, людей в нем было больше, чем мы предполагали.

Кен проводил Чака до двери, пожал ему руку и еще раз сказал, какой из него выйдет замечательный организатор. Чак поблагодарил его и отбыл. Я, сидя в машине, выдохнул с облегчением, поняв, что сходка закончена, и поехал обратно в полицейский участок. Теперь я знал, что Клан в моем городе имел больше силы, чем я думал, но мое расследование, несомненно, набирало ход.