X. Крепость в скалистых горах

Визит Дюка прошел удачно (за неимением лучшего слова). Его никто не убил, не возникло никаких мятежей. Кен запорол (по своей природной неумелости) затею с публичным митингом клановцев в рясах, но мы не получили никакой особо важной информации. В профессиональном плане я чувствовал себя великолепно. Колорадо-Спрингс был защищен, не было горящих крестов, и даже моя охрана Дэвида Дюка увенчалась успехом. Я гордился работой, проделанной моей командой.

В личном плане, признаюсь, были моменты, когда мне хотелось отойти в сторону и позволить толпе перед студией KKTV выдать по полной Дюку, Фреду и остальным. Находиться с KKK было чем-то сюрреалистичным, одновременно пугающим и возбуждающим. Когда я вспоминаю тот день с Дэвидом Дюком, все это представляется мне комичным. Они пустили в свой Клан трех сотрудников полиции, и их охранял коп, ведущий против них расследование под прикрытием. В этой роли я стоял рядом с Дюком, с которым столько общался раньше.

Но при всей забавности этой ситуации я никогда не забывал об опасности, исходившей от них. Если бы они были в такой же силе, как клановцы прошлого, они причинили бы нам уйму зла. Все эти люди имели доступ к оружию, и тот день легко мог обернуться трагедией. Так что, хоть мы и пережили визит Дэвида Дюка, наша работа была еще далеко не окончена.

13 января в парке Акация прошел антиклановский митинг. Это была та самая демонстрация, на которую меня приглашали 9 января и 11 января. Накануне я поговорил по телефону с Кеном и узнал, что он планировал быть там, как он выразился, «под прикрытием», в своей клановской рясе, чтобы фотографировать выступающих, в частности тех, кто приедет из Денвера.

Я находился там в гражданской одежде и наблюдал за ситуацией.

Кен появился в парке вскоре после полудня, сделал около шести фотографий, а затем направился в свой пикап. В этот момент возникло новое обстоятельство, нарушившее мои планы.

Хотя мы в разведывательном отделе пытались по возможности не распространяться о нашем расследовании, чем больше людей узнавало о нем, тем сильнее был риск, что слух об уникальной операции под прикрытием выйдет наружу. Практически вся система уголовного правосудия Колорадо-Спрингс знала о «чокнутом черном копе», который проворачивал заговор против ККК и добился членства в этой группе.

Они пустили в свой Клан трех сотрудников полиции, и их охранял коп, ведущий против них расследование под прикрытием.

Одним из моих коллег, слышавших об этом расследовании, был офицер Эд. Согласно структуре департамента, отделы нравов и разведки находились в подчинении у одного сержанта; поэтому офицер Эд и я отчитывались перед сержантом Траппом. На этом наше сходство заканчивалось. Однако в день митинга в парке Акация его направили вместе со мной следить за демонстрацией, по сути определив мне в помощники. Тем не менее он решил расширить свои полномочия, дав мне лишний повод для беспокойства и вынудив в итоге поставить в известность сержанта Траппа.

Офицер Эд увидел в парке Кена и решил подойти к нему и представиться. Он сообщил Кену, что следил за его выступлениями в газете и одобряет деятельность Клана. Далее он сказал, что считал протестующих «сплошным дерьмом» и что ему хотелось бы побольше пообщаться с Кеном. Он попросил обеспечить его литературой Клана, поскольку ему хотелось присоединиться к ним.

Кен заглотил наживку и сказал Эду, что был рад услышать его мнение о протестующих и хотел бы, чтобы больше людей разделяло такую точку зрения.

К этому времени Кен и сопровождавший его Тим заметили, что несколько протестующих узнали их, и поспешили в свой пикап, собираясь смыться. Но перед этим Кен дал офицеру Эду визитку Клана и попросил послать на адрес, указанный там, запрос на получение литературы.

Офицер Эд сделал, по сути, то же самое, что сделал я тремя месяцами ранее, чтобы начать расследование, — не считая того, что он, будучи белым, имел возможность контактировать с Кеном лицом к лицу. Что до материалов, которые он попросил у Кена, то у меня имелась вся литература Клана, которая нам требовалась, включая подписку на газету «Крестоносец». Офицер Эд не добился никакого результата, кроме того что вклинился в расследование, в котором вовсе не требовалось его участие. У меня уже было два сотрудника под прикрытием — Чак и Джим, — и я не видел необходимости подключать третьего. Усилия офицера Эда запоздали на два месяца.

Некоторые протестующие окружили пикап, пока Кен объезжал офицера Эда. Тим же тем временем расстегнул свою куртку, показав футболку с эмблемой Клана, надел лыжную маску с двумя дырочками для глаз и выставил в окно кулак, пока пикап набирал ход. Они остановились на перекрестке, где стоял фургон службы новостей KKTV. Кен заорал им:

— Хотите интервью?

Журналисты, как обычно желавшие добавить Клану популярности, последовали за пикапом Кена. Через пару кварталов обе машины остановились, и Кен стал давать интервью. Оно попало в выпуск вечерних новостей.

Я доложил о самодеятельности офицера Эда сержанту Траппу, который велел ему заниматься своей работой и не лезть в мое расследование. Настойчивое желание офицера Эда подключиться к делу стало моим постоянным кошмаром.

Тем временем митинг в парке Акация собрал не меньше сотни человек. Дуглас Вон обратился к толпе, объяснив, что он член Прогрессивной лейбористской партии. Он раздавал людям листовки МКПР и небольшие транспаранты с антиклановскими лозунгами. В одной руке у него был рупор, а в другой — бейсбольная бита, готовая раскроить кому-нибудь череп, и он скандировал с демонстрантами на разные лады:

и

Дуг несколько раз просил меня выступить, но я изображал застенчивость перед незнакомой публикой и отказывался. Демонстрация собрала самых разных активистов из всевозможных групп Колорадо-Спрингс и Денвера, в том числе:

«Ла Меха» (Колледж Колорадо в Колорадо-Спрингс)

Союз черных студентов (Колледж Колорадо в Колорадо-Спрингс)

«Ла Раза» (Колорадо-Спрингс)

Антирасистская коалиция (Колорадо-Спрингс)

«Люди на благо людей» (Колорадо-Спрингс)

Коалиция геев (Денвер)

ПЛП/МКПР (Денвер)

Объединенный совет колорадских рабочих (Денвер).

Марианна Гилберт из МКПР познакомила меня со своим мужем Аланом и пригласила в тот же вечер посетить собрание в резиденции Колорадо-Спрингс, чтобы обсудить открытие отделения МКПР в городе. Она также представила меня черному солдату из Форта Карсон и его жене, которая занималась организационной работой МКПР среди военнослужащих Форта Карсон.

Я отклонил приглашение из-за нехватки времени, чтобы подготовиться к возможным нештатным ситуациям в моем расследовании и решить другие вопросы.

В целом толпа была настроена мирно и не склонна к насилию, не считая Дуга Вона и людей из МКПР, открыто призывавших к конфронтации с Кланом, а если понадобится, и с полицией. Представитель от Союза черных студентов Колледжа Колорадо, обращаясь к собравшимся, сказал:

— Если полиция не остановит Клан, нам останется полагаться только на массы, чтобы предотвратить распространение посланий ненависти.

Когда все речи были сказаны, толпа прошла маршем несколько кварталов до Комплекса правосудия и разошлась.

Прежде чем покинуть парк, Марианна, Алан и Дуг снова позвали меня на собрание. Я повторно отклонил их приглашение, но оставил возможность для дальнейших встреч.

Моя нерешительность была вызвана тем, что мне нужно было собрать больше информации о деятельности этих троих, прежде чем входить на их территорию. Особенно это касалось такой взрывоопасной личности, как Дуг, открыто призывавший к вооруженной конфронтации с полицией. Кроме них, меня приглашал в свою резиденцию представитель Антирасистской коалиции (АРК) для дальнейшего обсуждения действий против Клана. Это приглашение я тоже отклонил.

14 января я решил, что пришло время пообщаться с Дэвидом Дюком, ведь прошло уже четыре дня после его визита в Колорадо-Спрингс. Я хотел узнать его реакцию на этот визит и все, связанное с ним. Я позвонил в национальный офис Клана в Луизиане.

— Это Рон Сталлворт, из Колорадо-Спрингс.

— О, привет. Как поживаешь? — Дюк, как всегда, был само дружелюбие.

— Встреча с вами так зарядила меня — на самом деле я захотел узнать еще больше и вырасти как клановец, — сказал я.

Я добавил, какой честью для меня было наконец познакомиться с ним в живую. Он ответил в том же духе.

Я выразил сожаление, что был лишен возможности пообщаться с ним без посторонних, потому что мне хотелось впитать больше его знаний и мудрости настоящего клановца.

Дюк в ответ посетовал на свое плотное расписание в Колорадо, не позволившее ему узнать местное братство на более личном уровне. Он сказал, что многого достиг в переговорах с предводителем Дружины Чаком Ховартом, хотя не стал вдаваться в детали.

— Я должен вас спросить, мистер Дюк, — сказал я. — Что-нибудь удивило вас за время визита?

Я хотел понять, не возникло ли у него подозрений на мой счет — на счет «Рона Сталлворта», которого он «знал».

От его ответа я едва не расхохотался. Он стал рассказывать мне о своем инциденте с несносным, как он выразился, «копом-ниггером, который угрожал арестовать меня за нападение на него». Я, естественно, захотел узнать, не возникло ли у него каких-либо подозрений об этом черном копе.

Дюк рассказывал мне об этом инциденте так, словно меня (Чака) там не было. Очевидно, это все еще не давало ему покоя, и он рассуждал о предоставлении меньшинствам прав, которые они используют, как он выразился, чтобы добиваться преимущества над белыми. Я ответил, что «при других обстоятельствах этот коп-ниггер получил бы серьезный урок за то, как он обращался с вами».

Дюк согласился со мной. Последнее, что он сказал на эту тему, — что его столкновение с «ниггером» было единственным неприятным моментом поездки по Колорадо. Он не считал демонстрантов, выступавших против него и Клана, большой проблемой, поскольку привык к демонстрациям против любых мероприятий, связанных с Кланом.

Затем мы обсудили предстоящие события, в которых Дюк собирался принять участие. Он рассказал мне о планировавшихся митингах Клана в Лос-Анджелесе и Канзас-Сити через несколько недель. Они ожидали сильного сопротивления групп протеста, но намерены не прибегать к насилию, если их не спровоцируют. И это, подчеркнул он, также касалось и полиции. Вскоре наш разговор закончился, и я тут же связался с департаментами полиции в этих городах, чтобы сообщить им о планах Дюка.

Поздним утром 14 января ко мне в офис пришли два агента из Управления специальных расследований (УСР) Базы ВВС Питерсон. Они сказали, что слышали о моем «интересном» расследовании, касавшемся военнослужащих, и хотели узнать больше о тех, кто мог иметь связь с ВВС.

Я спросил их, как они оказались в курсе моего расследования, поскольку я не посвящал в его подробности никого, кроме тех, кому было необходимо это знать. Я даже не обсуждал его с военной полицией (ВП) Форта Карсон или с их следственным Подразделением по расследованию уголовных дел (ПРУД).

Когда я работал в секции по наркотикам (1975–1977), мы вышли на одну бригаду военной полиции с подмоченной репутацией. Они продавали наркотики, совершали грабежи со взломом и вооруженные ограбления, а также преступления сексуального характера. Они были гнилыми. Наши служащие — в форме и под прикрытием — завели несколько дел на членов этой бригады. Мы не доверяли никому из служивших в ней и переносили это отношение на все командование ВП Форта Карсон. Мы работали вплотную с командиром ПРУД, в то время старшим уорент-офицером; однако его бригадный состав следователей набирался из состава военной полиции.

Я взял у двух агентов визитки, вручил сержанту Траппу и сказал, что, если я не вернусь через определенное время, он может заводить на них дело.

В этом состояла дилемма моего взаимодействия с армией. Их командир знал, что разведывательный отдел ДПКС ведет дело против Ку-Клукс-Клана, но лично я никогда не говорил ему об операции под прикрытием. Если ВВС было известно об этой стороне нашего расследования, им должен был рассказать это кто-то из моего начальства или из департамента, тот, кто плохо держал язык за зубами, а таких было много.

Фактически, агенты УСР дали мне понять, что один из моих начальников обсуждал это расследование с их начальством. Они стали расспрашивать, как у нас все продвигается.

Я рассказал им эту историю и услышал привычный смех над тем, как мы водили за нос Клан, но после этого агенты УСР посерьезнели. Они попросили показать им журнал расследования и список имен членов Клана, имевших связь с военными. Я достал журнал и открыл на нужной странице. Один из них пробежал указательным пальцем по именам и, очевидно, нашел то, что искал. Он спросил, не хочу ли поехать с ними. Я спросил, куда именно, но он отказался ответить. Он снова спросил, не проедусь ли я с ними. Я повторил свой вопрос и получил тот же ответ.

К тому моменту у меня уже разгорелся встречный интерес. К тому же мне было любопытно, чем вызвана крайняя секретность в отношении места, куда они хотели отвезти меня. Я взглянул на сержанта Траппа, не зная, как поступить. Ему тоже было непонятно их принципиальное нежелание называть пункт назначения. В итоге сержант Трапп оставил решение за мной.

После пары минут размышлений (кто мог полностью доверять федеральному правительству, а тем более военным?) я наконец согласился сопровождать агентов УСР «куда бы то ни было». Они попросили захватить с собой мой журнал расследования. Я взял у двух агентов визитки, вручил сержанту Траппу и сказал, что, если я не вернусь через определенное время, он может заводить на них дело. Мы сели в машину и направились к южному выезду на федеральное шоссе 25.

По сути, КВОСА был городом внутри горы, в котором проживали шестьсот человек, с магазином, кафетерием, спортзалом, медицинским центром и прочими удобствами.

Я спросил в третий раз, куда мы едем, и ответом мне было молчание. Причина их секретности стала проясняться, только когда мы приблизились к указателю с надписью «КВОСА». Машина двигалась к горе Шайенн, в которой размещалось совместное американо-канадское Командование воздушно-космической обороны Северной Америки. Увидев двадцатипятитонные бронированные двери перед главным входом в туннель выдолбленного в горе комплекса, я заулыбался, как мальчишка в кондитерской. В те дни — не знаю, как сегодня, — служащие моего уровня не попадали в КВОСА. Этот комплекс был и остается объектом высшей секретности. Когда мы проезжали через контрольно-пропускной пункт, я вспомнил, как впервые услышал это название.

Это случилось в канун Рождества 1963 года. Мне было десять лет, я жил в Эль-Пасо и учился в начальной школе. Было около девяти вечера, работало радио, и диктор вдруг объявил, что КВОСА засекла в небе над восточной частью Северной Америки сани Санта-Клауса, который вез подарки детям. Диктор сказал, что КВОСА будет отслеживать сани Санты всю ночь, и если вы посмотрите в вечернее небо, то сами сможете заметить их блеск — лунный свет отражается от полозьев и днища. Я даже помню, как он советовал присмотреться хорошенько, чтобы разглядеть красный нос одного из оленей.

Мы с младшим братом выбежали наружу и уставились в небо, надеясь увидеть этот проблеск саней и ярко-красный олений нос. Я был бойскаутом и умел находить Большую и Малую медведицу и Полярную звезду, но найти сани Санты, влекомые по небу оленем с красным носом, мне не удалось. Мы сдались, вернулись в дом и легли спать. Проснувшись на следующее утро, я увидел, что сияющие сани, о которых сообщала КВОСА накануне вечером, все же нашли путь к «печной трубе» нашего дома.

Мы въехали в туннель. День вдруг сменился ночью. Темнота внутри горы освещалась фонарями. Я не знал, как далеко вглубь уходила эта дорога, но мне казалось, что фонари никогда не кончатся. Возможно, мой разум просто порождал такую иллюзию из-за моего благоговейного страха перед этим громадным военным сооружением.

Справа от входа находилось пятнадцать трехэтажных зданий, стоявших на гигантских пружинах, которые должны были амортизировать в случае взрыва или землетрясения. (Комплекс КВОСА был построен в самый разгар «холодной войны» с Советским Союзом и спроектирован, чтобы выдержать ядерную атаку). По сути, КВОСА был городом внутри горы, в котором проживали шестьсот человек, с магазином, кафетерием, спортзалом, медицинским центром и прочими удобствами.

Все это объяснил мне заместитель командира, черный полковник, которого представил мне агент УСР, когда мы вошли в одно из зданий. Полковник сказал, что слышал о моем «уникальном» расследовании и хотел бы узнать о нем больше.

Я рассказал ему всю историю и показал свою членскую карточку KKK. Он был «сыном Юга» и от души посмеялся, особенно когда я рассказал ему о моей схватке с Дэвидом Дюком за «Полароид». Затем полковник попросил мой журнал расследования.

Я открыл журнал на списке имен военнослужащих, состоявших в Клане, и полковник, как и агенты УСР у меня в офисе, пробежал указательным пальцем по строчкам. Внезапно он отдернул палец, взял трубку и набрал номер. Он повернулся спиной ко мне и агентам и что-то тихо сказал по телефону. Потом положил трубку и снова вернулся ко мне. Мы поговорили о том о сем, полковник поздравил меня с моей «операцией» против Клана и с успешной службой в полиции, пожал мне руку и вышел из комнаты, напоследок коротко переговорив о чем-то с двумя агентами УСР.

— Ну, что происходит? — спросил я.

Агенты рассказали, что два имени в моем списке, которые они мне не назвали, принадлежат служащим КВОСА с допуском к совершенно секретной информации. Их работа состояла в укомплектовании личным составом главного пульта наблюдения за системой ПВО Северной Америки. Агенты объяснили мне, что полковник звонил в Пентагон и получил разрешение отстранить этих двух клановцев от секретной работы.

Пентагон рассматривал их деятельность как сопряженную с возможными осложнениями в сфере национальной безопасности и не собирался мириться с такими сотрудниками. По словам агентов УСР, уже к концу дня эти двое клановцев будут переведены на «Северный полюс» — самый северный военный объект США. Полковник был категоричен в том, что личные установки и действия этих клановцев, как и любых других служащих КВОСА, недопустимы.

Мы вышли из здания внутри горы и сели в машину. Так закончилось мое посещение места, откуда велось наблюдение за санями Санты, скользившими по рождественскому небу моего детства.