Глава 5
Энди Васин. Злой колдун
Мне сразу стало понятно, что нахожусь на родной старушке Земле (душно, холодно, вовсю жрут комары). Остервенело хлопая себя по открытым частям тела, я стоял на песке, на берегу реки. Пахло водорослями и йодом. За спиной, в пяти шагах, темнели заросли кустарника. Дальше возвышалась черная громада леса. Небо было сплошь усыпано звездами. Луны не было… Ну и чего теперь делать? Куда это боги меня отфутболили?
Я снова посмотрел на небо, в надежде сориентироваться по звездам. К сожалению, я не силен в астрономии и знаю только Большую Медведицу. Большой Медведицы что-то не наблюдалось. Поискал Южный Крест. Как он выглядит, я точно не знал. Соединяя звезды мысленной линией, пришел к выводу, что крест образуют любые произвольно выбранные четыре звезды.
Закурил (сигарет оставалось мало, штуки три)… Все-таки, где именно я очутился? Кажется, рядом море. Или это река морем пахнет? Нет, даже шумит что-то вроде прибоя вдалеке… Так, спокойно. Река. Большая река. Волга? Амазонка? Конго? Может, я вообще в Австралии какой-нибудь? Ладно, разберусь. Сперва надо от реки отойти, в лесу комаров должно быть меньше, чем у воды. И крокодилы в лесу не водятся. Хотя там меня могут покусать тигры, слоны или кровожадные утконосы. Не сгинуть бы в джунглях, вот что… Ерунда, у реки какое-никакое поселение быть должно, аборигены помогут. Холодно к тому же, отвык я от ночевок под открытым небом…
– Плохо, что ни денег, ни документов у меня нет, – размышлял я, продираясь сквозь заросли колючего кустарника и оставляя на шипах клочья рубашки. – Как бы в цугундер не замели, да и домой без денег не больно-то доберешься.
Представилось, как заявляюсь в российское посольство и говорю, что нечаянно живым вознесся на Небеса, но на Небесах разобрались, с позором выгнали меня обратно и сгоряча ошиблись страной… Интересно, если я выдам себя за незаконного эмигранта, меня отправят на родину или на рудники? Впрочем, в активе у меня имеется неиссякаемая фляга. Продам пару цистерн пива – и на билеты хватит, и на документы останется. Австралийцы пиво любят…
Честно говоря, я храбрился и намеренно гнал от себя мысли о голодной смерти в джунглях от холода. В очередной раз застряв в колючках, раздраженно дернулся, затрещала рвущаяся рубашка, и проклятые кусты наконец-то кончились. Потеряв равновесие, я вывалился из них, упал на сырой мох и немедленно услышал приглушенное бумканье барабана (впервые в жизни обрадовался звукам рэпа!).
«Сто двадцать ударов в минуту, – умиленно думал я, продвигаясь в сторону источника шума. – Гитару в лес надо брать… Или дудку… Проходу нет от этих ламеров с магнитолами… Ну, теперь-то я не пропаду!»
Вокруг стояла кромешная тьма, и продвигался я медленно, то и дело спотыкаясь о корни и натыкаясь на деревья. Пахло хвоей, правую ладонь я перепачкал в смоле. Бумканье приближалось, впереди замелькали отсветы костра. Подойдя к костру почти вплотную, я понял, что был несправедлив к туристам. Не было у них никакой магнитолы. Они слушали звуки живой музыки. Звуки эти извлекал из огромного бубна тощий длинноволосый старикан, весь увешанный хипповыми фенечками и очень похожий на Мика Джаггера, только почему-то голый. Остановившись за сосной, я не спешил выходить, решив сперва осмотреться.
Старикан по-козлиному перепрыгивал с места на место и выделывал ногами замысловатые кренделя, продолжая исступленно колотить в бубен. Время от времени он наскакивал на угли догорающего костра, взвизгивал, но продолжал свою странную пляску. В темноте угадывались сидящие полукругом обнаженные зрители.
У них что, слет эксгибиционистов? В эдакий мороз? Впрочем, почему бы упившимся австралийским хиппанам не поскакать нагишом вокруг огня… Не мерзнуть же мне теперь из-за этого всю ночь под сосной!
– Хелло, пипл, – сказал я, выходя из-за дерева и решительно направляясь к костру. – Донт вори, би хэппи. Ол ю нид из лав!
– Эй, кто там ближе! Дайте-ка этому болвану по башке! – загнанно дыша и простонародно окая, сказал длинноволосый старикан, опуская бубен.
Услышав родную речь, да еще с таким ярко выраженным нижегородским акцентом, я чуть не прослезился от умиления и с облегчением перевел дух. Слава богу! Я все-таки в России! Родина, милая родина… Почувствовав за спиной движение, я обернулся. Голый хлипкий дядька замахивался на меня дубиной. Я инстинктивно отшатнулся, но дубина все равно пребольно задела меня по плечу.
Кажется, это все-таки не хиппи. Кажется, это гопники. Правильно, гопников в любимом отечестве всегда было гораздо больше… Мгновенно припомнив свои студенческие занятия боксом (третий юношеский в тяжелом весе), я встал в стойку и мощным прямым отправил развоевавшегося нудиста в нокаут. На всякий случай подхватив уроненную нокаутированным гопником дубину, я бросился спасаться в лес, но путь мне преградил другой любитель обнаженки, на этот раз крепкий матерый мужик, вооруженный огромным колуном. Я застыл на месте – с таким не справиться! Мордоворот, дрожа от злости, двинулся ко мне.
– Стой! – крикнул я, опасаясь, что меня порубят на дрова. – Сдаюсь!
Мордоворот, не опуская занесенного надо мной колуна и продолжая дрожать, вопросительно посмотрел на длинноволосого старикана. Тот поднял бубен, стукнул в него и промычал что-то нечленораздельное. Дубина вылетела из моей руки, словно ее выбили хорошим ударом. Я потер руку.
– Подойди ближе, чужеземец! – сказал старикан.
С опаской поглядывая на колун, я подошел.
– Я турист, – сообщил я. – Заблудился. Как говорится, пришел с миром. Не надо меня бить!
– Не знаю, с чем ты пришел, чужеземец, – сказал старикан, сердито потрясая бубном, – но ты пришел не вовремя! Ты прервал обряд общения с великим духом огня Олпетом, во время которого никто не смеет приближаться к пламени в одежде! Теперь придется камлать все сначала, а это еще часа на два…
Из темноты раздался многоголосый стон.
– Простите. – Я виновато развел руками.
Похоже, нарвался на так называемых ролевиков, которых в последнее время у нас развелось немало. Начитаются Толкина и самозабвенно играют в эльфов и хоббитов. Хотя эти, похоже, играют в орков и гоблинов…
– Мне-то что, – сказал старик, – я хоть двигаюсь. А вот охотникам придется нелегко… Посмотрим еще, не разгневался ли дух огня! Твою судьбу мы решим завтра утром, чужеземец. Пока можешь поспать…
– И поесть, – поняв, что бить меня ролевики не собираются, и несколько приободрившись, вставил я.
– Во имя духов, замолчи! – оборвал меня старикан. – Отведите его в хижину для чужеземцев. Не кормить, пусть попостится. Скорее всего, дух огня потребует жертву, чужеземец должен быть готов…
Меня окружили трясущиеся от холода голые мужики и, подбадривая увесистыми пинками, куда-то погнали.
– Ребята, подождите, – попытался упереться я и немедленно получил топорищем под ребра.
– Шевели копытами, гаденыш, – посоветовали мне. – Нам по твоей милости еще полночи на морозе торчать!
Согнувшись пополам, я попытался восстановить дыхание, шевелить копытами пока не мог. Тогда меня с двух сторон взяли за шиворот и деловито потащили вперед.
– Алё, парни, нельзя ли поласковее, – вяло отбрыкивался я. – Перестаньте! Куда вы меня тащите? Имейте в виду, меня станут искать! Слушайте, будьте людьми, одолжите мобильник, позвонить надо! Где мы, в Сибири, да? Тогда почему здесь океан? Или это Белое море? Или Байкал? Ты, козел, убери руки…
Скрипнула открывающаяся дверь, я получил очередной пинок и покатился по хорошо утоптанной земле. Дверь немедленно захлопнулась, и, судя по звукам, снаружи ее подпирали колом.
– Эй, придурки! – крикнул я. – Я в ваши игры не играю! Хоть сигарет принесите! И пожрать чего-нибудь!
Мне никто не ответил. Я достал зажигалку и посветил. Выяснилось, что нахожусь внутри небольшого сруба (наверное, баня недоделанная)… Окон не было. Мебели тоже не было. Правда, была скамейка, покрытая шкурой какого-то зверя. Я поискал лампу или фонарик, но не нашел. Снаружи опять забумкали в бубен.
Я закурил, закутался в шкуру и сел на скамейку. Шкура оказалась короткой и не слишком теплой. Синтетика небось, будь она неладна… Хорошо хоть, флягу не отобрали, мерзавцы! Совсем заигрались, до полной невменяемости! Я вытащил пробку и попил. Теплее мне не стало. Я попил еще. Эх, сейчас бы водочки стакан, холодрыга-то какая… А поспать мне действительно не помешает. Глаза просто слипаются…
В дверь робко постучали.
– Не заперто, – сказал я. – Не имею, знаете ли, привычки запираться!
Никто не ответил.
– Заходите же, – сказал я. – Сигарет хоть принесли?
– Нет, – послышался довольно мелодичный женский голос, – ничего не принесла. Я хотела просто поговорить с тобой, чужеземец. Что такое сигареты?
Глумятся, гады! Развлекаются. Про сигареты они не знают! Сдерживаясь, я сказал:
– Сигаретами принято называть мелко нарезанный табак, завернутый в рисовую бумагу. Обычно их хранят по двадцать штук в пачке. На пачках написано, что Минздрав предупреждает… Да ты заходи, милая, а то неудобно через порог разговаривать. Я тебя пивом угощу. И сигарету покажу, у меня как раз одна осталась!
– Хитрый какой, – рассмеялись за дверью. – Я войду, а ты меня задушишь и убежишь, да?
– Вряд ли. Я все-таки не маньяк, – ответил я сердито.
Под дурочку косит. Терпеть не могу такую манеру разговаривать! Сейчас она спросит, что такое маньяк…
– А что такое маньяк? – спросили из-за двери.
– Заходи, – сказал я, – и узнаешь! Слушай, родная, я, конечно, понимаю, что вы играете, вам весело, отрешились от цивилизации… Но у меня был трудный день, я устал. В конце концов, замерз и хочу есть!
– Но тебе нельзя есть… Скажи, чужеземец, ты пришел из-за моря?
– А то! – Я начал терять терпение. – Разумеется, из-за моря. Я знаменитый американский шпион Сэм Бильбович Фродо. Должен выкрасть у кремлевских горлумов технологию производства самогона из списанной военной техники… Какое к чертовой матери море! Я москвич! И почему это мне нельзя есть? По-моему, очень даже можно!
– Но ведь тебя должны принести в жертву духу огня! – возмутилась моя невидимая собеседница.
– Ах да. Чуть не забыл… И как же это будет происходить?
– Очень просто. Тебя сожгут.
– Какая досада, – сказал я. – Надеюсь, это ненадолго? После того, как меня сожгут, я могу наконец быть свободен? Ненавижу сидеть взаперти!
– Ты мужественный человек, Фродо, – с уважением в голосе похвалила меня вредная девица. Ехидства ей было не занимать.
– Слушай, – сказал я, – хватит прикалываться. Мне в понедельник на работу. Не подскажешь, как до города проще добраться?
– Не подскажу. Я не знаю, что такое город… Расскажи, пожалуйста, как там у вас за морем?
– У нас за морем хорошо, – сказал я, свирепея. – Об эмансипации у нас за морем никто слыхом не слыхивал, и поэтому вредных баб мы за людей не считаем и держим в особых загонах, именуемых… – я вспомнил серого бога порядка, – именуемых гаремами. О, у нас за морем ехидные бестии не пристают к представителям лучшей половины человечества с дурацкими розыгрышами! Нет! У нас они и глаз поднять не смеют без разрешения своего господина, – жалко, жена меня не слышит! – а если какая-нибудь стервозная по природе своей тварь забывается и выходит из повиновения, то мы бьем ее палками и топим в море!
– Надо же, совсем как у нас, – вздохнула девица.
Несмотря на дурное настроение, я не смог удержаться от смеха. Хорошо она меня срезала, ничего не скажешь.
– А ты молодец, – сказал я. – Кстати, а почему ты не скачешь голышом у костра вместе со всеми?
– Что ты, чужеземец! – В ее голосе довольно натурально прозвучало удивление. – Женщина нечиста и не смеет приближаться к священному пламени.
– Ну-ну. Это, конечно, похвально, но надо же как-то и обеды готовить!
– Мы готовим на простых кострах, – объяснила она.
– Ага, – сказал я, – а там, значит, не простой. Там, значит, священный. И вокруг него могут скакать только мужики. С бубнами. Это что, какой-то старинный обряд?
– Шаман племени и вожди просят у разгневанного духа огня вернуть нам тепло. В последние дни сильно похолодало. Могут погибнуть посевы, и тогда не все доживут до следующей весны.
– Понятно, – пробормотал я, стараясь припомнить соответствующую книгу.
Нет, ни о чем таком я вроде не читал… Хотя… Нет, не помню.
Впрочем, может, это и не ролевики вовсе. Наверное, не ролевики. Есть ведь люди, пытающиеся возродить культуру исчезнувших народов (всяких там индейцев, скифов, гуннов и прочих пятых колен Израилевых). Или, скажем, культуру Древней Руси…
– И какой же русский не любит языческих обрядов! – сказал я. – А как вы называете свое племя?
– Ты в плену у великого народа контуперов, чужеземец.
– Контуперов? Погоди, погоди… Где-то я про вас… – В этот момент надоедливо стучащий бубен внезапно смолк. – Ну, наконец-то вашего шамана выключили!
– Ой, – забеспокоилась девица, – надо бежать, а то мне попадет. Прощай, чужеземец. Спасибо за беседу…
– Алё, контупериха! Подожди! Где я все-таки нахожусь?! – крикнул я, но она уже убежала.
Экая стерва… Впрочем, она же не знает, что я попал сюда не как нормальные люди, а свалился с Небес. Думает, наверное, что я из соседнего лагеря, обитатели которого выдают себя за делаваров или вятичей. И тоже небось сжигают плененных вражеских туристов на кострах, снимают с них скальпы, после чего, в соответствии с традициями, накачивают спиртом, братаются и, обнявшись, хором горланят Визбора…
Я вытянулся на лавке, подложив под голову флягу и пытаясь укрыться короткой шкурой. Голове на фляге, обтянутой мягкой замшей, было удобно, а вот шкурой можно было укрыть либо ноги, либо плечи. Кажется, все-таки не синтетика, а настоящая шкура, только непонятно, какого зверя…. Я укрыл ноги и заворочался на жесткой лавке, пытаясь устроиться поуютнее. Стало гораздо теплее, я больше не мерз. Молодцы нудисты, не зря камлали, насмешливо подумал я.
Контуперы. До боли знакомое что-то… Ладно, надо спать, завтра разберусь… Однако денек у меня выдался, ноги гудят просто… А неплохо они там, на Небесах, устроились! Не поверит никто… Только нервные все какие-то, дерганые… Я вспомнил зеленоглазую богиню Елену (как она лениво потягивается в этой ее прозрачной ночнушке). Лучше бы не вспоминал. Минут через пятнадцать понял, что мне срочно необходима хоть какая-нибудь женщина. Тогда, наверное, станет легче. Хорошо, что дверь закрыта, а то бы отправился на поиски… Вечно, когда надо, Марины Львовны рядом нет! Чтобы отвлечься, я начал вспоминать последнюю ссору с женой, но не отвлекся – в голову упрямо лезло, как здорово мы потом помирились…
Еще через пятнадцать минут я попытался выломать дверь, но она оказалась крепкой. Снизу, у самого пола, обнаружил в бревнах стены довольно большую дыру, что-то вроде кошачьего лаза. В детстве я читал, что если в дыру удастся просунуть голову, то можно пролезть и целиком. Я решил проверить теорию на практике. Голову мне пропихнуть удалось, а вот все остальное лезть отказывалось категорически. Поняв, что застрял, я сначала запаниковал, но потом мне все-таки удалось выдернуть голову назад (при этом я едва не отодрал уши). Может быть, я читал про кошек?
Подкоп, что ли, устроить… или крышу попытаться разобрать? Ладно, мне все-таки не шестнадцать лет, надо взять себя в руки… То есть не в руки, конечно, а вот улечься обратно на лавку, перевернуться на другой бок и думать о чем-нибудь постороннем. Я перевернулся на другой бок и стал думать о своих утренних заклинаниях. Надо с ними как можно скорее разобраться.
Возьму отпуск на работе. Или уволюсь. На черта мне теперь работа? И надо срочно составить алгоритм заклинания, позволяющего охмурять девушек (а то для этого приходится затрачивать слишком много усилий и бывают досадные срывы)… О, черт, опять мысли на баб съехали! Лучше буду считать слонопотамов. Один, два, три… Уже окончательно засыпая, я вдруг вспомнил, где слышал о контуперах, и в ужасе упал с лавки.
«Не может быть, – тупо думал я, чувствуя, как волосы на голове становятся дыбом. – Этого просто не может быть! Верховный с Учителем принимали меня за дикаря и хотели отправить к дикарям контуперам… Неужели по милости двух склеротичных маразматиков я оказался не на Земле? Или – не на своей Земле? У настоящих дикарей, которые по-настоящему завтра меня сожгут?!»
– Люди! – в истерике заорал я, подбегая к двери и бросаясь на нее всем телом. – Человеки! Спасите! Я хороший! У меня пиво есть, и я колдовать почти умею! Я тоже в душе контупер! Не надо меня приносить в жертву! Выпустите меня отсюда!
– Прекрати орать, чужеземец, – простонародно окая, приказал из-за двери какой-то мужик. – Перебудишь всех.
– Послушайте, – взмолился я, – ради всего святого, скажите, где я нахожусь? Поверьте, я не сумасшедший, просто я ничего не понимаю… Я, наверное, болен…
– Что-нибудь заразное? – забеспокоились за дверью. – Может, лучше, не откладывая, поджечь сруб?
– Не надо, – прошептал я, покрываясь холодным потом. – Я пошутил. Я вполне здоров…
– Странный вы народ, чужеземцы, – сказали за дверью. – Ладно, утром я тебя посмотрю. Ложись спать давай, хватит буянить!
– Я не могу спать, когда меня хотят… Меня собираются…
– Успокойся, дух огня выполнил нашу просьбу – значит, он не нуждается в жертве. Скорее всего, ты умрешь не завтра… Но если еще раз зашумишь – пеняй на себя!
Послышались удаляющиеся шаги. Ощущая себя совершенно разбитым, я сел у двери на землю и закурил последнюю сигарету. Вкуса ее не чувствовал… Ну и что, что они говорят по-русски. Мало ли кто говорит по-русски. Много всякой сволочи говорит по-русски…
Я доплелся до лавки и рухнул на нее. Проверил карманы на предмет случайно выпавшей из пачки сигареты (нашел лишь блокнотик да сложенный лист бумаги). Пачка из-под сигарет, зажигалка и вот эти жалкие клочки бумаги – вот и все мое имущество в чужом и враждебном мире. Есть еще волшебная фляга, но ее у меня, скорее всего, отнимут. Я бы на их месте обязательно отнял…
Улегшись на спину, я подсунул под голову флягу и посветил зажигалкой. Блокнотик – наш, фирменный, с карандашиком. Давно в кармане живет… Я развернул вторую бумажку. Это была распечатка заклинаний. С унылой апатией я подумал, что надо бы разорвать пакость. Ведь, по сути, из-за нее я здесь и оказался… Что там у нас сверху?
И я опять чуть не свалился с лавки. Ничего не понимаю! Я точно помнил, что первое заклинание называлось «Ливень» и состояло оно, как и все прочие заклинания, из рифмованной белиберды на латинице.
С его помощью в игре (сюрприз!) можно было ливень и скастовать… Вместо этого почему-то было написано «Животворящий дождь», и дальше все было тоже на родной с детства кириллице: «Туга-печаль да грусть с тоскою / пролейтесь благостным дождем / покой и мир всегда со мною». Чепуха какая-то. Бредятина. И то ли рифма пропала, то ли строчки не хватает…
Я посмотрел дальше. Вторым у меня должен был идти банальный пошлый «Фаербол». Но не шел. Второе заклинание теперь называлось «Лысый дурак». Почему дурак? И отчего лысый? Ливень с дождем хоть соответствовали по смыслу… «Коль сущеглуп ты и коварен / и преисполнен лютым злом / ты будешь мной сейчас поджарен». Опять ни складу, ни ладу…
Потом шли «Тещины слезы» (прежде «Армагеддон»), «Вихри враждебные» (был просто «Ветер»), «Безудержный рост» (сменил «Удобрение»). Ну и так далее. При этом бумажка была та самая, которую я распечатал утром. Уверен! Вот белая полоса справа через весь лист, я еще подумал, что картридж надо поменять (но не поменял, а просто потряс как следует).
Зажигалка раскалилась и жгла пальцы. Я потушил ее и задумчиво поскреб пятерней в волосах. Допустим… Чего – допустим? Чего тут допускать-то? Ладно, без паники… Толстяк с Небес, кажется, болтал про изначальный язык. Может, он (язык) не только меня выбрал, но еще и шалит таким макаром? Хорошо. Пусть. Не главное сейчас…Главное – будут ли работать эти измененные заклинания? Попробую-ка вызвать дождь для начала.
– Тоска с печалью… нет, вру, с крутой печалью…
На память не получалось. Я и хорошие-то стихи не запоминаю, а тут… Я снова посветил малость остывшей зажигалкой и прочел:
– Туга-печаль да грусть с тоскою – пролейтесь благостным дождем! Покой и мир всегда со мною…
Ничего не произошло. Да и неудивительно, заклинание явно было незавершенным… Мне что теперь, четвертую строчку самому придумывать? Квест такой? Тогда я влип, рифмы – мое слабое место. И тут я вспомнил, как бог войны (после избиения трактирщика) звал бога порядка. Что-то вроде «Спасите! Спасите!», а закончил как-то нелогично, на восточный лад. Я еще подумал, не буддист ли он…
– Ом! – решительно сказал я.
По крыше сруба немедленно зашелестел мелкий дождик. Я почувствовал, что (благодаря дождику) из меня словно вымываются тревога и страх. Нет, я не взбодрился – просто на душе стало удивительно спокойно. Пофигу стало на душе. И на дикарей, и на богов, и на то, куда меня занесло, и даже на закончившееся курево. Образуется.
И все-таки странный этот «Ом»… Впрочем, я в буддизме разбираюсь примерно так же, как герой песни «Зоопарк» про гуру из Бобруйска. Уронив листочек на грудь и так и не сняв кроссовки, я вытянулся на лавке и сладко заснул под шум дождя.
Разбудил меня громкий возмущенный стук.
– Эй, чужеземец! Ты что там, заперся?!
Я боязливо приоткрыл глаза. Надежда на то, что все вчерашнее – дурной сон и я проснусь дома, не оправдалась. Продолжал успокаивающе шелестеть дождь. Крыша моего сруба протекала, и на полу уже собрались лужи.
– Не запирался я, – сказал я хриплым со сна голосом и откашлялся.
– Мужики, вы посмотрите только, – удивленно воскликнули снаружи, – дверь пустила корни!
– Работа Касалана, сразу видно, да, – зачастил другой голос. – Боялся Касалан, значит, как бы чужеземец не убег, да, ну и принял свои меры.
– А какого тогда он, спрашивается, – возмутились за дверью, – приказал нам накормить проходимца? Как мы его кормить будем, через щели?
– Так он когда нам приказал? Сразу после камлания, как только потеплело. А ночью, говорят, чужеземец хвастался, что сам колдун, похлеще Касалана, да!
– Кто говорит?
– Люди говорят. Мол, грозился чужеземец наших жен себе забрать, а Касалана превратить в собаку, да, чтобы тот мокасины ему по утрам приносил.
– Врешь ты все, Ухо Дятла. Не умеют чужеземцы колдовать. Колдовать только Касаланы умеют, так Одним заведено. Что делать-то будем?
– Надо Касалана будить. Пусть он решает.
– Вы как хотите, а я Касалана будить не буду. Себе дороже.
– Да, пусть он лучше сам проснется. Порхающий Бегемот вот тоже его как-то разбудил, да, ну и где он теперь порхает?
Голоса постепенно удалялись. Я намеренно не вмешивался, боясь ненароком ляпнуть чего-нибудь не то. Мало ли что дикарям взбредет в голову… и так вон врут про меня невесть что.
Как ни странно, я чувствовал себя выспавшимся и удивительно бодрым. Вот только курить очень хотелось. Но ничего, потерплю… Я поднял лист с заклинаниями, валявшийся рядом с лавкой, к счастью на сухом месте. Итак. Ночью я вызвал дождь, который продолжается до сих пор. Правда, стал тише, судя по звуку… Я сел на скамью, взял флягу и напился. Потом разложил на лавке распечатку и, не удержавшись, снова отхлебнул из фляги (пиво было просто божественное!). «Без табака я долго не протяну», – думал я, рассматривая имеющиеся у меня заклинания. Вот это, которое «Безудержный рост», стоит попробовать. Подходящее, судя по всему, заклинание. Мечта огородника!
Я поднял с пола один из вчерашних окурков. Как и все мои окурки, он был добит практически до фильтра, но мне все же удалось вытряхнуть из него несколько обгорелых табачинок. Я бросил их на землю у стены. Жалкое зрелище… На всякий случай полив табачинки пивом из фляги, я взял распечатку и, стараясь не запинаться, прочел:
– «Ладонями согрею семя, что спит спокойным тихим сном: настало урожая время! Ом».
Читая, я не забыл показывать правой рукой на табак, чтобы направить «безудержный рост» конкретно на него.
Потом вернулся на лавку, перехватил поудобнее флягу и с удовольствием принялся наблюдать, как из утоптанного пола бодро проклюнулись и полезли вверх лопушки табака, колосья ячменя и извивающиеся лозы хмеля.
Выпитое пиво уже начало проситься на волю, но в остальном было очень уютно. За свою жизнь я больше не опасался. В самом деле, не станут же контуперы жечь такого полезного чужеземца! Давешняя девица жаловалась, что у них посевы померзли, так я новые выращу, лучше прежних. А потом научу контуперов курить. Это будет мой первый вклад в их отсталую культуру. Вторым вкладом будут сортиры в хижинах для чужеземцев, не в угол же нам ходить… Что ни говори, а все-таки прогрессивный, образованный европеец вроде меня, нечаянно попав в туземное племя, может принести немало пользы!
Снаружи вновь послышался шум. Я прислушался.
– А тебя, Острый Топор, – раздался смутно знакомый голос, – чужеземец собирается послать на лесоповал, да. Пусть, говорит, бревна рубит, раз он такой острый…
– Это мы еще посмотрим, кто кого куда пошлет! – угрожающе сказал кто-то другой. – Ну да, корни. Подумаешь! Руби давай.
Снаружи затюкал топор.
– Вождь! Слушай… мокасины у чужеземца больно хорошие. Тебе они все равно малы будут, да? Так я подумал…
– Ничего не малы, мы с ним одного роста…
Тут дверь распахнулась, и ко мне вошли два дикаря.
– Доброе утро, – рассматривая вошедших, сказал я.
Парни как парни, который справа здоровый (действительно, чуть ли не с меня ростом и куда шире в плечах). Второй – хлюпик с фингалом, я его вчера видел. Он еще меня дубиной по плечу стукнул.
– Это еще что такое?! – спросил тот, что был без фингала, остолбенело уставившись на мои зеленые насаждения (его я вчера, кстати, тоже видел – он с колуном был).
– Табак – мне, ячмень – вам, а хмель – для красоты, – распорядился я. – Выпить хотите?
– Так ты действительно колдун, да? – Обладатель фингала попятился к выходу. – Так ты это… того… не того! Я колдунов люблю, да, а если чего не так, так от рвения, да… ошибочка вышла… извиняйте…
– А ты и пшеницу так можешь? – заинтересованно спросил бесфингальный, впрочем тоже попятившись и поглядывая на меня с опаской.
– Я все могу! – сказал я, поднимаясь. Меня слегка покачивало, не стоило пить на голодный желудок. – Где у вас туалет?
– Везде, – сказал бесфингальный. – А картошку?
– И картошку. – Я встал в позу и торжественно объявил: – Братья компьютеры… то есть, виноват, контуперы! Вам крупно повезло, поздравляю! Великий и ужасный чужеземный маг Энди позаботится о племени! Теперь не будет у вас недостатка ни в голоде, ни в жажде! В смысле наоборот… Я хотел… – Но договорить мне не дали.
С воплями: «Колдун! Злой колдун!» – дикари в панике бросились вон, столкнувшись и на секунду застряв в дверном проеме. Я, стараясь не шататься, пошел за ними. Черт бы побрал мое косноязычие и мое пристрастие к алкоголю! Надо догнать и объяснить, что ничего плохого я сказать не хотел…
Мой сруб стоял особняком, на самой опушке леса. Дальше, на огромной поляне, была деревня – бревенчатые дома под покрытыми дерном крышами, раскиданные в художественном беспорядке. Улиц, как таковых, не было. Между домами бродили свиньи, собаки и гуси. Людей я не заметил, надо полагать, они попрятались от дождя. Дальше, за деревней, стеной стояли заросли кукурузы. Еще дальше был, опять-таки, лес. Убежавших контуперов тоже нигде не было видно. Как бы скандала не вышло…
Решив уступить инициативу дальнейшего развития отношений принимающей стороне, я зашел за стену, облегчился, вернулся к двери и привалился плечом к косяку… Все-таки мне попались какие-то неправильные дикари. Каким должен быть нормальный правильный дикарь? Во-первых – негром, а во-вторых – с серьгой в носу и весь в татуировках. Неудивительно, что вчера я так долго не мог разобраться в обстановке…
В-третьих, дикарь должен быть любознателен и гостеприимен. Если он, конечно, не кровожаден и туп, что с нормальным правильным дикарем у нас на Земле тоже случалось. То есть он либо уже давно должен был позвать меня завтракать, либо, наоборот, сам позавтракать мной…
Впрочем, о культуре, нравах и обычаях даже родных, земных, дикарей я был осведомлен довольно слабо. Поскольку сведения черпал из художественной литературы, в основном из «Робинзона Крузо» и «Детей капитана Гранта». Помнится, главное – не нарушать неписаных дикарских правил, пресловутых табу, и тогда они тебя, может быть, не сожрут…
Услышав шум, я поднял голову и увидел толпу контуперов числом человек двадцать, нерешительно шагавших ко мне. Присмотревшись, узнал длинноволосого старикана с бубном и двух утренних дикарей, напуганных моим табачно-пивным огородом и глупой оговоркой насчет голода. Несмотря на теплое солнечное утро, сегодня все дикари щеголяли в меховых штанах и меховых же куртках. Я помахал им рукой, поднялся и двинулся навстречу. Контуперы остановились и попятились назад, прячась за спину хиппового старикана. Старикан, видимо шаман, угрожающе поднял бубен над головой. Я сделал несколько шагов им навстречу.
– Горе нам! – торжественно крикнул старикан. – Ты навлек на народ контуперов жажду и голод!
– Ничего подобного, – возразил я, – я совсем не это имел в виду!
– Молчи, – приказал шаман, – молчи, ибо наговорил ты уже достаточно!
– Да не переживайте вы так, – сказал я, не на шутку обеспокоенный, – дайте же мне объясниться!
– Стой, где стоишь, – потребовал шаман.
– Ну, стою, – покорно согласился я, останавливаясь.
Шаман, покрепче перехватив свой бубен правой рукой, левой вцепился в шевелюру ближайшего контупера и вырвал оттуда изрядный клок волос. Контупер зашипел от боли, но никакого возмущения выходкой шамана не проявил. Голову его украшало множество проплешин, похоже, бедняге было не привыкать. Шаман, зажав в горсти вырванные волосы, поплевал на них и, воровато оглядываясь, что-то зашептал. Остальные дикари в ужасе попадали на землю и попытались отползти от шамана подальше.
– Мужики, вы чего? – растерянно спросил я. – Вы это бросьте, мужики…
– Скажи-ка мне, чужеземец, – сказал шаман вкрадчиво, – можешь ли ты своей правой рукой дотронуться до левого уха?
Дикари на земле перестали извиваться и застыли, глядя на меня с таким страхом, словно от моего ответа зависели их жизни.
– Могу, наверное… – сказал я, пытаясь понять, кто из нас тронулся рассудком.
– Так дотронься! – потребовал шаман.
– А вот фиг тебе! – сказал я.
Поведение шамана настораживало. Может, он меня подставить хочет… Может, у них табу на дотрагивание правой рукой левого уха!
– Тебе чего, трудно? – принялся упрашивать шаман. – Трудно такую пустяковую вещь для нас сделать?
– Ничего мне не трудно! – возразил я, убеждаясь в обоснованности подозрений и клятвенно пообещав себе не дотрагиваться правой рукой до левого уха никогда в жизни. – Просто не хочется.
Шаман крепко задумался.
– Тогда подпрыгни на левой ноге четыре раза, – наконец предложил он мне.
Валяющиеся в пыли дикари обреченно застонали.
– А больше ты ничего не хочешь?! – возмутился я. – Я на левой ноге больше трех раз не подпрыгиваю!
– Ладно, – покладисто согласился шаман, – подпрыгни три.
– Два, – начал торговаться я, затягивая время, – я сегодня не в форме.
Шаман мне благосклонно кивнул.
– Или даже один, – сказал я. – Мне кажется, одного будет более чем достаточно!
Скотина шаман снова кивнул.
– Идиотизм какой-то, – сказал я, раздираемый сомнениями. – Ладно, попрыгаю…
И я попытался подпрыгнуть, разумеется, не на левой, а на правой ноге. На всякий случай. К моему удивлению, у меня ничего не получилось. Тогда я попытался подпрыгнуть на левой, но и левая потерпела фиаско. Мои поползновения ухватить себя за уши успехом тоже не увенчались. Я вообще не мог пошевелиться, меня словно разбил какой-то странный паралич.
– Ты что такое сделал, старый осел?! – крикнул я шаману, с облегчением отмечая, что хоть язык меня слушается.
– Свершилось! – возликовал старый осел. – Восстаньте, о, сыны отважного народа, ибо не страшен нам более злой колдун. Я, Касалан, силой своего дара обездвижил чудовище! Мы принесем чужака в жертву Тому, Кто Пересолил Море, и жажда, которую чужак предательски призвал на нас, обойдет стороной великое племя!
Я стоял столбом, слабо покачиваясь, и бессильно наблюдал, как отважные сыны народа восстают с земли и трусливо надвигаются на меня, выталкивая друг друга вперед.
– Смелее, – подбодрил шаман. – Вы же видите, что он беспомощен. Хватайте его и бросьте в водоворот, пока злой колдун не пришел в себя!
– Не приближайтесь ко мне! Назад! Предупреждаю, я в гневе страшен! – завопил я в надежде отпугнуть гадов, но четверо самых решительных все же схватили меня и куда-то потащили. Шаман семенил за нами, потрясая клоком волос, зажатым в кулаке.
– Прикончим колдуна, прикончим колдуна, – напевал, весело приплясывая рядом с ним, контупер с фингалом.
– Гной с неба переполнил землю… – забормотал я, предчувствуя скорый конец и в отчаянии пытаясь припомнить «Тещины слезы», самое жуткое из имеющихся в распечатке заклинаний.
Как там дальше, блин? Кончалось вроде на «как один умрем»…
– Что это ты там бормочешь? Немедленно прекрати! – потребовал шаман.
– Прекратить?! – проорал я. – Как бы не так! Бом-бару чуфару, мать вашу, скорики-лорики! Я навлекаю на вас и ваших потомков до седьмого колена чуму, холеру, сифилис, клаустрофобию, импотенцию и внематочную беременность! Крибли-крабле-бумс, волки позорные!
Брошенный улепетывающими в панике контуперами, я бревном покатился по земле и уткнулся носом в какую-ту кочку, поросшую жесткой колючей травой.
– Ты ответишь за свои злодеяния! – раздался полный отчаяния окающий голос шамана, и я понял, что снова могу двигаться.
Я вскочил и затравленно огляделся. У старикана в руках больше не было любимого ударного инструмента и клока волос. Волосы, порхая, опускались на землю рядом с валяющимся бубном, зато теперь шаман держал жутких размеров тесак наподобие тех, что так популярны у мясников в московских гастрономах.
– Стоп! – сказал я, жестом руки останавливая подбирающегося ко мне мелкими шажками шамана.
Старикан застыл на месте. Занеся тесак над головой, он, судя по всему, приготовился дорого продать свою жизнь.
– Драки хочешь? – сказал я, извлекая из кармана распечатку. – Будет тебе драка! Где это у меня?
И я, невежливо показывая на шамана правой рукой, левой поднес к глазам распечатку и торжественно зачитал:
– «Коль сущеглуп ты и коварен, и преисполнен лютым злом, ты будешь мной сейчас поджарен… Ом!»
Над головой шамана появился сверкающий белый шар, который через секунду разорвался со страшным грохотом, опрокинув меня на землю.
Я тут же вскочил и взял распечатку на изготовку, приготовившись в случае чего отразить нападение, но в этом уже не было необходимости. Контуперов поблизости не наблюдалось, а стенающий шаман катался по траве, лишившись не только ножа, стекшего на землю струей расплавленного металла, но и копны волос, от которой остались лишь несколько волосинок на его закопченном черепе.
– Вот уж, воистину, лысый дурак! – сказал я шаману, который перестал стенать и сел, обхватив голову руками и украдкой подглядывая за мной сквозь пальцы. – Жду делегатов от племени. Будем заключать мирный договор. И без глупостей, а то я за себя не отвечаю. Всех убью, один останусь!
Шаман в ответ неразборчиво промычал (я понял так, что он согласен на перемирие). Плюнув в его сторону, я отправился к месту своего ночлега. Настроение было боевым. В таком настроении я обычно требовал немедленного повышения зарплаты, и даже скотина гендиректор не всегда находил мужество мне отказать… Я вернулся в сруб, с силой захлопнув за собой дверь. В срубе стояла приятная прохлада.
Решив, что если немедленно не покурю, то действительно выкину что-нибудь ужасное, я занялся табачной плантацией. Сорвав несколько листьев табака, разложил их на полу и попытался высушить все тем же «Лысым дураком». Вышло не очень. Листья наполовину сгорели, наполовину остались зелеными. Отодрав более-менее подходящие места, попробовал скрутить сигару. То безобразие, которое в итоге получилось, сигарой назвать было трудно. Я покрепче сжал руками рассыпающиеся листья и, вооружившись зажигалкой, попытался это безобразие раскурить. Самодельная сигара куриться отказывалась категорически и постоянно гасла. Мне так и не удалось как следует затянуться.
В довершение бед очень хотелось есть, но ничего предпринять по этому поводу я не успел – деликатно постучавшись, ко мне вошла заказанная мирная делегация контуперов. В ее состав входило пятеро дикарей. Обгорелого старикана среди них не было, возглавлял делегацию контупер, который приходил утром (тот, что без фингала). Он принарядился – распахнутая куртка позволяла рассмотреть висящее на груди ожерелье, состоящее из разнообразных зубов, в том числе и одного чудовищного, зазубренного по краям, двадцатисантиметрового клыка.
Решив, что сидя рассматривать почтительно стоящих передо мной дикарей не совсем вежливо, я бросил неудавшуюся табачную поделку и встал. Контуперы немедленно попадали ниц, растянувшись на земляном полу.
– Вы с ума сошли! – воскликнул я. – Что за церемонии, немедленно встаньте!
Ни один из дикарей даже не шелохнулся.
– Ребята, перестаньте, мне это не нравится, – сказал я, наклоняясь к одному из контуперов и потрепав его по плечу. – Я убежденный либерал и демократ. Встань, будь другом.
Реакции на мои слова не последовало.
– Ну ладно, ладно. Друзья, как я могу беседовать с вами, когда вы валяетесь на полу и молчите? Не злите меня, вставайте!
Мерзавцы продолжали молча нюхать пыль.
– Да встаньте же, блин! Невозможно же эдак общаться! Издеваетесь, что ли?
Один из дикарей заворочался, и я было обрадовался, но оказалось, что он просто устраивался поудобнее. Они сюда что, спать заявились? За идиота меня держат?!
– Нет, вы у меня встанете! – заорал я, набрасываясь на дикарей и пытаясь расшевелить валяющихся подлецов пинками. – Рота, подъем! Подорвались бегом! Последний, кто останется лежать, будет иметь дело со мной! Я вас всех научу родину любить!
– Больно же! – обиженно крикнул предводитель, откатываясь в сторону. – Ты сядь, мы и встанем!
– Ну, сел, – проворчал я, садясь на лавку. – Прошу прощения, не местный, ваших обычаев не знаю.
– Пусть не гневается Огненный чародей, – сказал предводитель, вскакивая и потирая ушибленные места, – и да не обратит он против народа контуперов своих чар.
– Ладно, ладно, – проворчал я, – не буду гневаться. Только хотелось бы, чтобы народ прекратил свои попытки поджарить меня или утопить!
– О, радость нам, контуперы, Огненный чародей не гневается. – Предводитель сделал какой-то знак своим спутникам.
– Мы пришли просить у могущественного о величайшей милости. Просить, чтобы снял с нас и всего нашего народа проклятие, что ты наложил, – хором забубнили дикари, видимо, приготовленный заранее текст…
– И еще о другой величайшей милости просим. Стань нашим покровителем вместо Касалана, да склюют ушуры его мерзкую плоть.
– И да будет дух его вечно гореть в волшебном огне, зажженном тобой, Великий! – с пафосом заключил предводитель.
– Что касается проклятия, то готов снять его прямо сейчас, – заверил я дикарей и проорал как можно истошнее: – Эне-бене-раба! Проклятие, сгинь!
Главарь и все остальные облегченно вздохнули.
– А вот насчет второго предложения надо подумать, – добавил я. – Касалан – это кто, шаман? Полчаса назад он вроде был жив-здоров, почему какие-то там ушуры должны клевать его мерзкую плоть?
– Касалан – тот, кто наводит ужас в ночи. Прежний Касалан пока жив, но связан и находится под надежной стражей. Если Великий хочет занять место Касалана, он должен будет съесть печень Касалана прежнего, и тогда сам Великий станет Касалан. Так завещал Один… Мы хотели бы провести церемонию вечером, если ты не возражаешь.
– Возражаю! – возмутился я. – Еще как возражаю! Дело в том… Тебя, кстати, как зовут?
– Острый Топор к услугам огнедышащего чародея, – поклонился предводитель. – Я главный военачальник племени. Со мной – мои ближайшие помощники. – Он жестом показал на остальных дикарей, не сочтя нужным представить каждого по отдельности.
– Так вот, Острый Топор, дело в том, что я пока не планирую надолго задерживаться в племени. И вовсе не намерен занимать место вашего шамана, даже если задержусь надолго. Считайте меня гостем, друзья. И не забудьте проявить знаменитое контуперское гостеприимство!
– От кого могущественный слышал о нашем гостеприимстве? – заинтересовался Острый Топор.
– Ну… – смутился я. – Ну, не первый же я чужеземец, оказавшийся у вас.
– Не первый, – согласился контупер, – конечно же не первый. Но твои предшественники не обладали могуществом и были скверными охотниками, так что все они рано или поздно погибали. Мы принесли их в жертву, чтобы умилостивить духов, покровительствующих роду.
– Это угроза? – Я вскочил на ноги, и дикари немедленно попадали на пол. – Проклятье! Да сижу я, сижу… Ладно, слушай мою команду: Касалана из-под стражи освободить. Скажите старику, что я прошу его через час пожаловать ко мне для беседы. Проигнорирует мою просьбу – приволоките силой!
– Сделаем, – поклонился Острый Топор.
– Так, теперь такой вопрос: курящие в племени есть?
– Касаланы, перед общением с духами, курят смесь чудесных грибов и волшебных трав. Наш нынешний Касалан, конечно, не исключение.
– Как они курят?
– С помощью трубки, – пожал плечами Острый Топор и сделал вид, что затягивается.
– Трубка должна быть у меня через две минуты, – просипел я, сглатывая слюну. – Время пошло!
Острый Топор кивнул одному из своих спутников, и тот мигом выскочил из хижины.
– Дальше, – входя во вкус, продолжил распоряжаться я. – Похоже, я проспал завтрак…
– Великий может не продолжать. – Понятливый Острый Топор снова кивнул своим спутникам, и очередной контупер выскользнул за дверь.
– И последнее! – обвел я собравшихся строгим взором. – Мне нужна информация, поскольку на голову вашего племени я свалился с Небес. В прямом смысле слова. И я предпочитаю получить ее в беседе с глазу на глаз с достойнейшим представителем контуперов, военачальником Острым Топором. Остальные – свободны. Все равно вы не говорите ничего…
Острый Топор еще раз кивнул, и мы остались с ним в хижине наедине.
– Ну, вождь, присаживайся и угощайся. – Я похлопал по лавке рядом с собой и протянул ему флягу.
Вопреки ожиданиям, Острый Топор артачиться не стал, взял флягу и уселся.
– Расскажи мне немного о вашей стране.
– Страна наша велика и омывается соленым морем, – начал Острый Топор, немного подумав, тоном бывалого рассказчика. – Для того чтобы пересечь ее, человеку нужно пять дней пути, и даже зоркий ушур, парящий под облаками, не может окинуть ее одним взглядом. Она простирается от моря до граничных гор. Горы эти невысоки и разрезаны ущельями. В их предгорьях живет трусливое племя красноглазых людей, не знающих магии. В горах же обитают странные звери сокоты, перед которыми даже наш мукунтук кажется не сильнее щенка…
Мне наконец-то принесли трубку Касалана. Отличная оказалась трубка, из черного дерева, вместительная, с длинным мундштуком, прекрасно обкуренная. Сделав знак Острому Топору, чтобы тот продолжал, я поднял с пола остатки своей неудавшейся сигары, покрошил ее на лавку и аккуратно набил трубку табаком.
– Дальше, за горами, простираются земли, не принадлежащие ни одному из племен. Существа, что обитают там, появляются только под покровом ночи, но они могущественны, и от них нет защиты. За долиной поднимаются вверх драконьи горы. На их склонах живут драконы, которые могут летать выше ушуров и которых боятся даже сокоты. Одного из драконов сразил мой прадед. Драконий зуб, который ты, Великий, видишь на моей груди, он принес в доказательство о подвиге…
– А что с этой стороны, за морем? – спросил я.
– За морем живут люди, похожие на Великого. Они такие же бородатые, как и ты.
– И что же, вы никогда не плавали туда? – Я поскреб свою трехдневную щетину и раскурил трубку.
– Плаваем постоянно, – успокоил Острый Топор. – Мы торгуем с чужеземцами. На золото вымениваем хорошее железо, шелк, пряности.
– Они сюда плавают? – заинтересовался я.
– Один запретил плавать к нам под угрозой проклятья, – сказал Острый Топор. – Те, кто нарушают волю Одного, долго не живут.
– А вы, значит, волю Одного не нарушаете?
– Еще бы! – с гордостью заверил Острый Топор. – Великий и сам убедится, пожив с нами. Чужеземная скверна и разврат не проникли в души контуперов.
– Не проникли?
– Нет. Нам неплохо живется по заветам мудрых предков. А теперь будет житься еще лучше. – Он посмотрел на меня. – Утром мы разговаривали о посевах. Ты сказал, что сможешь помочь с кукурузой и картошкой. Эй, да ты меня совсем не слушаешь!
– Да, конечно, – сказал я, снова окутываясь клубами дыма и глубоко затягиваясь. – То есть как не слушаю? Слушаю… Сокоты, ушуры, горы там всякие, предков заветы…
– Да Один с ними, с предками! – воскликнул Острый Топор. – Я про кукурузу спрашивал!
– А что кукуруза? Кукуруза – царица полей… Знал бы ты, какой кайф покурить после долгого перерыва. После первой же затяжки словно ватный туман расползается…
– Курить крайне вредно, – перебил меня Острый Топор возмущенно. – Наркоман! Я тебя о посевах спрашивал! Поможешь?
– Конечно. Давай сегодня это дело и провернем. Я обеспечу созревание, вы уберете урожай, я снова выращу, чего попросите. Пока вы не удовлетворитесь запасами. Договорились?
– Договорились, – просиял контупер. – Еще бы не договорились!
– Ну и ладушки, – сказал я. – А сейчас я что-то утомился. Организуй мне покушать и постельку помягче, надоела эта лавка.
– Сейчас все будет, – заверил меня Острый Топор. – Обед для чародея уже должен быть готов, а постель принесут девы. Достаточно ли десяти юных дев, которые ублажат Великого перед сном?
– Спасибо, конечно, но мне сейчас как-то не до дев, – сказал я и немедленно вспомнил богиню любви и свои ночные переживания. – Одна дева, впрочем, не помешала бы, ты прав. А десять – это перебор, я этого не люблю.
– Понимаю, Великий устал, – поклонился Острый Топор. – Я распоряжусь.
– Флягу-то оставь! – крикнул я Острому Топору вдогонку.
Он извинился, положил флягу, из которой так ни разу и не отхлебнул, на лавку и вышел. Я снова набил и раскурил трубку.
Похоже, можно неплохо устроиться у дикарей… Однако я себя знаю. Природа и приключения, конечно, здорово, но дня через три я начну тосковать по компьютеру и жене. Не говоря уже о всяких бытовых мелочах вроде зубной пасты и чистых носков, по которым уже тоскую… Мымрик, опять-таки, голодная сидит, бедолага…
Пока мне придумывался только один вариант возвращения домой. А именно – попасть на Небо к нервному Верховному, заставить его разобраться с моей проблемой уже как следует и отправить меня куда надо, а не куда взбредет в его невежественную голову. Будет артачиться или наезжать – прочитаю ему «Тещины слезы», да так, что всем Небесам мало не покажется! Значит, надо придумать, как попасть на Небо…
Ага, на Небо я попытаюсь попасть с помощью Касалана. Пусть шаман поделится со мной грибочками и травкой – закинусь как следует и вознесусь, кто-то из богов упоминал о такой возможности…
Мои размышления были прерваны появлением в двери охапки мехов, подноса с провизией и черных девичьих глаз, которые блестели из-под этих мехов.
– Привет, чужеземец, – раздался знакомый мелодичный голос, и барышня бросила меха на пол. – Я принесла тебе поесть.
– Давай скорее сюда. – Я выхватил у нее поднос, на котором имелось жареное мясо, зелень, несколько горячих кукурузных лепешек и мисочка с белым соусом. Я тут же набил всем этим рот. Мясо оказалось малость пережаренным. – М-м-м… – сказал я, стараясь не чавкать и разглядывая барышню, – это с тобой мы болтали ночью?
Барышня была очень даже ничего, крупная, но стройная, с симпатичной смышленой мордашкой.
– Да, – сказала она, ловко расстилая меха. – Меня зовут Лиана. Я так горжусь, что буду теперь твоей женой, солнышко!
Я закашлялся (кусок попал не в то горло) и, согнувшись пополам, едва не свалился с лавки. Лиана подбежала ко мне и больно заколотила маленькой твердой ладошкой по спине.
– Не торопись, милый, – прошептала она нежно. – Покушай спокойно, у нас ведь так много времени впереди…
– Вот что, иди-ка ты отсюда! – велел я, как только смог что-нибудь сказать. – Ишь, быстрая какая! Женой она будет!
– Но почему? Я не нравлюсь тебе? – На глаза у Лианы навернулись слезы.
– Меня слезами не разжалобить, не старайся! – Я вскочил и в волнении забегал по срубу. – Ступай, откуда пришла! Нет, главное – сразу женой! Если бы я на всех женился, давно бы сидел в кутузке за мегамультимногоженство! У меня, кстати, уже есть жена!
– Что, только одна? – расплакавшись, крикнула она. – Такой могучий чародей может иметь целую сотню жен! Даже у моего отца их сорок…
– Погоди, погоди. – Я нагнулся к Лиане и ласково отвел ее ладони от зареванного лица. – Это меняет дело! Я просто сразу тебя немного неправильно понял. Что именно ты имела в виду, когда говорила, что будешь моей женой?
– Ну как что? – Мило покраснев, она обняла меня.
– Погоди минутку. – Я постарался отстраниться, но не сумел. – Ну вот, слезки вытру… А всяких там печатей в паспорте, ЗАГСов там… всего этого идиотизма… не будет?
– Я не знаю, что такое паспорт. – Она прижалась еще теснее.
– Это хорошо, что не знаешь! Это ты молодец! Ну, не обижайся на меня… Какой необычный покрой у твоей шкуры…
– Солнышко, ты ведь хотел покушать, – прошептала она изменившимся, грудным голосом. – Ты не там ищешь, пуговичка спереди…
– Кто так строит!
– А от этого сбоку… Давай лучше я помогу тебе…
– Конечно, давай… Ай! Аккуратнее с молнией, прищемишь!
– Как ты только их надел… Но ничего, я девушка сильная…
– Алё, хватит, ногу же оторвешь! Обалдела? Расшнуровать же вначале надо! Хватит, хватит, я сам…
Раздался стук в дверь, деликатный, но решительный.
– Кого там черт принес? – возмутился я. – Я сейчас очень занят!
– Прошу прощения, – раздался голос Острого Топора, – однако есть дела, по поводу которых необходимо спросить совета у Великого.
– Ступай, милый, я подожду тебя, – на ушко выдохнула мне Лиана, – отец не стал бы тебя зря беспокоить.
– Час от часу не легче, – пробормотал я, застегивая рубашку и направляясь к двери, – так он еще и твой отец? Да иду я, иду!
– Прошу прощения за беспокойство, – сказал мне поджидающий на пороге Острый Топор. – Моим воинам удалось поймать четырех чужеземцев, выброшенных на берег около часа назад. Я подумал, что Великий захочет их видеть.
– Проклятье! Эка невидаль – чужеземцы! – прорычал я. – Я сам в душе чужеземец!.. Ладно, раз уж так вышло… Где они?
Острый Топор показал рукой, и я обернулся.
Из леса выходила внушительная процессия. Десяток контуперов с копьями наперевес конвоировали четверых пленников. Руки были связаны только у одного из них, гордо вышагивающего впереди. Остальные трое плелись вместе. Здоровенный детина и плюгавый носатый тип тащили под мышки толстяка, явно неспособного передвигаться самостоятельно. Впрочем, толстяк был в сознании, пытался переставлять ноги, хотя это у него и не очень получалось. Он поднял голову, что-то сказал идущему впереди пленнику, и тут я его узнал.
– Блин, так это же Бьорн Толстый! – заорал я, бросаясь к пленникам. – Бьорн, старина, какими судьбами? Узнаешь меня?
– А, новенький… – сказал Бьорн. – Как же, помню. Фляга с тобой?
