Глава 10
Бьорн Толстый. Быть собой
Было сыро, накрапывал мелкий, почти незаметный дождик, и по поводу этого занудливого дождика Касалан с Крысом затеяли устроить над Энди, валявшимся в странной полудреме, навес. Для навеса они использовали первое попавшееся одеяло. Первым, разумеется, попалось одеяло мое… Остальные устроились вокруг костра и упоенно слушали болтающего графа.
– Несчастной женщине можно только посочувствовать, – разливался тот соловьем, – что бы там ни говорили злые языки. Ее величеству не везло с самого раннего детства. Вообще никогда не везло, станешь тут сварливой! Кстати, из горничных ни одна так и не погибла, ну и, согласитесь, надо же ей было на ком-то отыгрываться за свои неудачи. Вы не запомнили название монастыря, дорогая Елена? Послушниц жаль, но такая уж их доля…
Я смотрел на обломки Пугателя и уныло размышлял о том, почему так странно складываются наши отношения. Дня не проходит, чтобы мы не поссорились, а если послушать Елену, то она кругом вся права. Как-то выворачиваются у нее в голове события исключительно выгодной для нее стороной. И когда она излагает свою точку зрения – хоть стой, хоть падай. И даже возразить особо нечего: она не передергивает и даже не притворяется, в самом деле так думает. В результате любой поступок оказывается свидетельством моего наплевательского к ней отношения, отягощенного врожденным пофигизмом и разгильдяйством…
– Поверьте, дорогие друзья, они оба – и наш удалой барон, и наш обветшавший монарх – азартнейшие игроки! Об их банках ходят легенды! Я сам сидел с ними за столом и вдребезги проигрался, когда его отыгрывающееся величество ставил полцарства против доходов государственной казны ближайших восьми лет, в каких-то два часа перешедших в ведение нададмирала Буда…
Нет, конечно, в чем-то любимую я понять мог. Иногда. Но Пугателя-то зачем было ломать? Без спросу, не посоветовавшись? Сейчас Елена держала мою лапу в своих ладошках и ласкала ее, нежно сжимая, поглаживая, перебирая пальцы. Подлизывалась. Переживала, что обидела…
– Барон, снимая банк, имеет привычку выпивать бокал шампанского, а выигрывал он тогда, как вы понимаете, не переставая. Подвыпивший же Буд совершенно непредсказуем. Не знаю, что там творилось у него в голове, но барон вдруг потребовал замены ставки. Вместо государственных доходов Буд предложил свою знаменитую супругу. Мол, жена нададмирала – половина нададмирала. Значит, выйдет половина против половины, а его величество как раз вдовец. Это более чем справедливо, иначе он играть не будет, оставьте свои полцарства себе! И не надо, мол, все мерить на деньги…
Подлизываться-то Елена подлизывалась… но при этом именно она начала разговор о злоключениях бывшей чеширской королевы, с радостью подхваченный графом. Хотя отлично знает, что я всех этих сплетен терпеть не могу! Правда, может, и в этом вопросе у нее совесть неспокойна? Елена бедной тетке большую свинью подложила все-таки, и подложила совсем недавно. Может, это пресловутая женская солидарность?
– Как они тогда спорили, друзья мои! Какой стоял крик, какие оскорбления! Разжалованный на месте в подадмиралы Буд чуть не полез драться, пришлось мне его унимать, но игру продолжили, и играли еще без малого сутки. Этот кон Буд проиграл, кажется, намеренно, но после удача отвернулась от бедного барона. Мы с королем тогда неплохо поправили свои дела. Да, очень неплохо…
Костер горел с неторопливым достоинством. Чувствовалось, что его развел Касалан. Было тихо, безветренно, огонь приятно нагревал повернутый к нему бок. Елена отпустила меня, разложила свои многочисленные парфюмерные причиндалы и принялась старательно восстанавливать боевую раскраску, порушенную беготней с Ату. Дик сам с собой играл в крестики-нолики и постоянно выигрывал…
– Послушницы давали обет страданий, – неутомимо болтал граф, – теперь им представится прекрасная возможность его выполнить. Конечно, не их вина, что у бывшей нададмиралыии так непросто сложилась судьба, но не на необитаемый же остров ее было высаживать… И не будем сильно грустить, друзья мои. С определенной точки зрения эту ссылку можно рассматривать и как повышение, ведь монахини называют себя невестами Одного!
– Называть-то называют, – мило улыбнулась Елена и взяла тюбик с помадой. – Но я что-то не слыхала, чтобы Один польстился хоть на одну из них. Надо будет ему посоветовать при случае…
Ну да, конечно, солидарность у этой ехидны, размечтался. Хотя солидарность-то женская, а это что-то навроде любовной ненависти или ледяной горячки. И направлена не на других баб, а исключительно против нас, мужиков… Я в последний раз попытался сложить поднос и полюбоваться изображением, но Пугатель был безнадежно испорчен. Тогда я бросил обломки подноса в костер.
– Да гори все синим пламенем! – сказал я в сердцах. – Раз все равно, кроме меня, никому не нужно!
Мне не ответили, даже граф промолчал и не полез с утешениями. Они все боялись моего Пугателя, и никто так и не смог разглядеть, какой он на самом деле: добрый, веселый, застенчивый… Он должен был пугать только плохих людей… ну и нелюдей – тоже пугать. Значит, моя ошибка. Где-то я недоработал, не смог выразить… Ладно.
Ко мне подсел Крыс – они с Касаланом закончили навес над Энди. Крыс тяжело вздыхал и мялся. Судя по всему, он хотел мне что-то сказать, но не решался.
– Валяй уже, – поторопил я. – Скромность тебя не красит.
– Ты, Бьорн, это… – сказал Крыс, краснея и кладя мне на колени пропавший амулет Гарика, корень Ишгаш. – Ты обронил там, в камере… все забываю отдать.
– Спасибо, – проворчал я. – Премного благодарен за заботу.
– Я тебя не знал совсем. Ты не серчай, Бьорн, оно как-то само вышло. Машинально…
Машинально он… забывает он… Эх, а ведь мы наконец застряли. И застряли далеко от драконьих гор. Вполне возможно, что мне уже сегодня с Росомахой придется стукнуться. Да и Тор должен припожаловать, вернее, сначала демон. Простить их всех, что ли? Мало ли как сложится. Очень скоро, может быть, меня начнут укокошивать и загонять в Черные Ямы…
– Ладно, дружище, – сказал я Крысу. – Ерунда. Все в порядке.
Потом я потерся щекой о Еленино плечо. Вот интересно, почему первый шаг к примирению всегда делаю я?
– Ура, дуться перестал, – шепнула Елена, покусывая меня за ухо. – Ты не прав, котенок, но давай больше никогда не будем ссориться. Никогда-никогда! А я тебе потом расскажу, какой ты свинтус…
– Ладно уж, – буркнул я, машинально стирая с уха предполагаемую помаду, – чего уж. Смотри только, не забудь рассказать.
– Не забуду! – уверенно пообещала Елена, хотя и так давно было известно, что она ничего не забывает и любую мелочь, о которой я и думать забыл, имеет обыкновение припоминать в подходящий, по ее мнению, момент.
– Лучше давай обсудим, как быть, – сказал я. – Может, оставим Энди на попечение Касалана, а сами дальше двинем? Росомахе и подадмиралу они не нужны.
Мы посмотрели на Энди. Он лежал на спине, бледный и безучастный. Сосредоточенно разглядывал свой полог. Помаргивал. Касалан сидел рядом с ним, пытался вложить в рот мага какие-то свои знахарские ягоды. Однако челюсти Энди были сжаты крепко, до желваков на скулах, и у шамана ничего не получалось.
– Плохая идея, – возразила Елена. – Ты что, вояк не знаешь? Повесят обоих. В порядке развлечения и чтобы не иметь за спиной непонятных людей. Росомаха, поди, давненько никого не вешал. Соскучился по этому занятию…
– Морпехи церемониться не будут, – согласился граф. – У подадмирала же, при всех его достоинствах, разговор с представителями низших сословий короткий.
– Да и демон вот-вот появится, – добавила Елена, – у меня спина чешется, верная примета.
– Вы лучше про демонов расскажите еще, – попросил Дик, подбрасывая в костер сучьев. – Какие они? Опасны очень?
– Гнусные они очень, вот какие, – сказал я, чеша подставленную Ленкой спину. – И даже не то чтобы гнусные, скорее гнусненькие, понимаете? И не то чтобы опасные…
– Опасненькие, – гнусно прошамкал беззубым ртом демон, внезапно появляясь среди нас, – опасненькие и нехорошенькие, да. И не пожалеют никогда, такие уж они жестоконькие. Обидеть все норовят, подленькие, обмануть старенького. Обкузьмить и объегорить, обобрать и обломить…
Меня всегда раздражала эта демоническая манера появляться внезапно – секунду назад его нет поблизости, и вот, пожалуйста, он уже перед тобой, сидит между Диком и графом, бесцеремонно положив свою корявую клюку Дику на колени. Этот демон был невообразимо стар. Тщедушное тельце венчала трясущаяся усохшая головка, сидящая на тощей шее с несоразмерно разросшимся кадыком – абсолютно лысая, даже без бровей, правда, заросшая неопрятной седой бородой. Кроме бороды костлявое тельце до колен прикрывала заплатанная холстяная рубаха, когда-то, видимо, белая. Демон был бос и грязен, от него пованивало.
– Оболгать там, объемелить, – продолжал монотонно костерить демонов демон, загибая в такт словам пальцы с длиннющими, завивающимися в спираль ногтями, – облапошить, объюлить, обездолить и обделать, а потом объегозить…
– Хватит! – крикнул Крыс, зажимая уши, – это перечисление уже достало!
– Молоденький ты еще, – укоризненно сообщил Крысу демон, взял в костлявые руки клюку и перетянул Крыса по хребту, – и сопливый детинушка. Перебил старикашечку древнего, получай же за это по спинушке!
– Без рукоприкладства попрошу, – поморщилась Елена, – что еще за новости! На Земле, в присутствии богов! На Небо захотел?
– А имею такое я правушко, – не испугался демон, – так что нечего личиком морщиться. Я ведь тут не по собственной воленьке, я тут – дедушка, посланный боженькой! Задержи, говорил мене Торушка, ты нам Бьорнушку этого Толстого, дисциплинушку всю нарушавшего, на законники наши плюющего, да до моего появленьица…
– Это мы и без тебя поняли, – сказал я. – Выпить хочешь?
– С удовольствием да привеликоньким, – прошамкал демон, – но на службушке вроде нельзятеньки. Вот пожалуй к нам в Ямушки Черные – там отпразднуем это мы делушко, там мы выпьем с тобою за встреченьку…
– Невеселая служба, – сказал я, – тем более я пока в Ямы не собираюсь. Как прикажешь тебя называть?
– Ишь, какой толстячок любопытненький, – забеспокоился демон, – назову я ему свое имечко, а он будет меня призыватенькать, по нуждишке ли там аль без повода! Сам ты в Ямушки можешь не хотенькать, да приговорчик-то должен исполниться, коль подписан самим он Верховненьким! Познакомимся в Ямушках ближе мы, поглядим на твое исправленьице… Пока кличь меня, Бьорнушка, Лысеньким, ну а я тебя буду Плешивеньким. Потому как обидное прозвище, неприятное демону, – «Лысенький»!
– Не нравится мне он, – сказал Крыс, демонстративно заряжая арбалет, – хамит непрестанно, дерется, да и вообще…
– Ох, и прав ты, внучочек носатенький, – охотно согласился демон, – я и сам себе малость обрыдленький! Мое горюшко я, наказаньице, за грешки окаянные прошлые… К вам вопросишко есть один важненький. Здесь Агушенька вроде бы водится, симпатичненький зверик зубастенький… Как же вышло, что он вас не слопанькал?
– Так и вышло, – с законной гордостью сообщил Маленький Дик. – Дали ему по башке – и в землю!
– Да, зажилен на свете я беленьком, коль творятся такие делишечки, и пора мне уже на погостушко! – расхныкался демон. Обильно полившиеся старческие слезы он размазывал по лицу с помощью бороды, вероятно, за неимением носового платка; в бороду же и сморкался. – Разложились чудовищно нравики, у народца такие манерушки – по башочке чуть что и в землишечку! Погубили зверюшку Агушеньку и теперь злодеяньицем хвастают…
– Молчать! – гаркнул Дик. – Заткнись, сволочь, иначе я за себя не ручаюсь!
– Агушоночек ты ненаглядненький, – вконец расклеившийся демон молчать не собирался, – на кого ж ты покинул нас, родненький, сиротинушек безутешненьких…
– Не надо обобщать! – топнула ногой Елена. – Я лично себя «безутешненькой» не чувствую! И со всеми попавшимися мне Ату и впредь намерена поступать соответственно!
– Геноцидиком что-то повеяло, – демон перестал хныкать и пристально уставился на Елену, – и тотальненьким уничтоженьицем. Их, Агушечек, мало осталося, два десяточка только в природушке. Вымирают бедняжки Агушеньки, а в невольке – не размножаются. Что-то скажет советик наш демонский о намереньях кровожадненьких столь смазливой, но глупой богинюшки?
Задохнувшаяся от возмущения, Елена зашарила руками в поисках чего-нибудь тяжелого. Нащупав серебряную пудреницу, мой подарок, Елена запулила ею в демона. Пудреница с глухим стуком ударила мерзавца в лоб и отскочила, не причинив заметного вреда.
– Нападеньице при свидетелях, – продолжая нагло пялиться на Ленку, глубокомысленно констатировал демон, потирая лоб, – с нанесеньицем тяжких увечьишек. Отягченное трезвым расчетиком и подлючестью бабской циничненькой. На пять годиков Ямушек Черненьких, али восемь, потянет деяньице, ежель выступлю я с заявленьицем и судишка над стервочкой стребую!
– Какое бы на тебя заклятие повесить? – спросил я. – Может, подскажешь, что больше всего не любишь?
– Не хочу твоего я заклятьица, все согласен решить полюбовненько, – замахал руками демон. – Коль согласна на это красавица, заработать есть способ прощеньице, я забуду про лобик зашибленький. Прогуляемся в лесик ближайшенький? Стосковался без ласочки женщинок я за годушки одинокие…
Договорить демону не дали – мужики сочли, что договорился. В воздухе сверкнули меч графа и сабля Дика, обрушиваясь на голову демона, щелкнул, выбрасывая стрелу, арбалет Крыса. Демон с неожиданной для столь почтенного возраста резвостью отскочил назад, уклоняясь от ударов; стрела срикошетила от его лысины вверх, оставив небольшую царапину. Паскудный старикашка непонятно когда подхваченной клюкой ловко выбил занесенный для удара бубен из рук набегающего Касалана, а прыгнувшего Крыса просто пропустил мимо, крутанувшись вокруг себя и подсекая его ноги загнутым концом клюки. Крыс полетел рыбкой и врезался в погнавшихся за демоном Дика и графа, все трое покатились по земле.
– Кончай драться! – сказал я, подбегая и становясь между демоном и вскочившими с земли мужиками. – Во-первых, демоны обожают, когда их колотят, а во-вторых, простым оружием вреда им не причинить. Я с этим сам разберусь, не мешайте только!
– Окаянные гопнички злобные, – сообщил демон, ощупывая лысину и с опаской отходя от меня подальше, – окорябали старцу головушку. Поквитаюся с ними со временем, насладюсь демонической местьюшкой….
– Это хорошо, что окорябали! – перебила Елена, яростно сверкая глазами. – Это отлично! Потому что стрела была отравлена – и отравлена демонской чумкой!
– Некрасивенько дедушке вратенькать, – забеспокоился демон, – нешто ядику я б не почувствовал?..
– А я говорю, – крикнула Елена, – что отравлена!
– Да нет, – хлюпнул носом Крыс, разочарованный столь мизерным результатом своего выстрела, – ни фига она не отравлена. Когда бы я успел яд сварганить? А про демонскую чумку вообще первый раз слышу…
– Отравлена, – проныла Елена противным тоненьким голоском, капризно затопав ножкой, – отравлена, отравлена, отравлена!
– Ну, началось, – возмутился я, – опять раскапризничалась, что ты будешь делать! Умоляю, не надо сцен!
– Ах, так! – Елена запустила в меня тюбиком помады, потом флаконом с духами, за духами последовала тушь для ресниц; я едва успевал уворачиваться. – Тебе лишь бы спорить, предатель! Отравлена, отравлена, отравлена, отравлена! – визжала она, потрясая кулаками и глотая злые слезы. – Отравлена!
– Ай-яй-яй, – сказал демон, на лысине которого, вокруг царапины, быстро начали проступать красные и черные пятна. – Да сожрут вас дракончики злобные, забодают коварные бреиньки – отравительных гадиков подленьких!
Демон исчез.
– Куда он делся, – удивился Дик, – вы же пошутили про яд?
– Ничего не пошутили, – буркнул я, ползая по поляне на четвереньках в поисках разбросанной парфюмерии подруги, – когда Ленке что втемяшится, все одно по ее выйдет…
– Что хочет женщина, то хочет бог, – похвасталась Елена, – ну а я и женщина и бог одновременно.
– И прекрасная женщина! – воскликнул граф.
– И психованная, – добавил я как бы про себя.
– Хам! – возмутилась Елена.
– Сука хама! – в тон, но негромко, чтобы не слышали остальные, отреагировал я.
Елена попыталась обиженно надуться, но, не удержавшись, засмеялась.
– А этот… который демон… он что, помрет теперь? – спросил Крыс, глядя на богиню с нескрываемым восхищением.
– Не помрет, – вздохнула Елена, принимая у меня пудреницу и пудря покрасневшую от недавних переживаний физиономию, – демоны так просто не помирают, к сожалению.
– Жаль, – сказал Маленький Дик, – не помню, чтобы меня кто-нибудь так раздражал, как этот демон!
– Демоны всех раздражают, – сказал я, – стиль жизни такой. Не обращайте внимания.
– Легко сказать – не обращайте, – проворчал Дик, засовывая саблю в ножны. – Касалан, уж на что твердокаменный, и тот не выдержал!
Я посмотрел, как там шаман. Старик уже успел подобрать бубен и снова сидел рядом с Энди.
– Первые Касаланы, – сказал он магу доверительно, – тоже были избранны истинным языком. Со временем мы почти растеряли его, хотя и обрели другое умение… но не оставляем надежды вернуть драгоценный дар.
Энди равнодушно моргнул. Непонятно было, слышал ли он сказанное, но шаман, похоже, воспринял это как поощрение и продолжил:
– Я следил за тобой, и теперь хочу попробовать сам. Дело в том, что у меня сложились добрые отношения с духом огня. Уверен, что если сумею призвать его – он нам поможет! Но обычным способом это занимает целую ночь… Прошу совета Избранного. Я не могу найти нужного слова.
Энди чуть повернул голову в сторону Касалана.
– Ну? – обессиленно выдохнул он.
Касалан ударил в бубен и торжественно произнес:
– Творец тепла, владыка света! Умом объединись со мной. И называться будет это…
– Отстой… – разочарованно закончил Энди за шамана, переворачиваясь на бок, спиной к Касалану, и накрываясь с головой одеялом. – Плагиатор хренов. На «Ом» должно рифмоваться… и быть мало-мальски осмысленно. Дайте отдохнуть, черти…
Старик грустно вздохнул, обнял свой бубен и, закинув голову, принялся ловить губами капельки дождя.
– Дракон, – неожиданно сказал он в пространство, ни к кому конкретному не обращаясь.
– Что – дракон? – не понял Дик. – Кто дракон? Энди – дракон?
– Летает, – веско объяснил Касалан.
– Очень информативно, – похвалила ехидная Елена, внимательнейшим образом изучая себя в зеркальце. – Благодарим за ценные сведения. Драконы летают, зайцы скачут, рыбы плавают… «Летят перелетные птицы, ползучие гады ползут», – пропела она поставленным сопрано. – Похоже, встреча с демоном не лучшим образом сказалась на ваших умственных способностях…
Касалан молча ткнул пальцем в небо. В обложенном тучами небе, прямо над нами, и в самом деле реял дракон. Он был так высоко, что казался маленьким. Елена помахала дракону зеркальцем, давая понять, что его заметили. Дракон сложил крылья и рухнул вниз, стремительно увеличиваясь в размерах по мере приближения. Мне показалось, что он падает прямо в костер и сейчас раздавит кого-нибудь. Елена ахнула, прижимаясь ко мне, но тут дракон расправил крылья и ловко спикировал на часть поляны, отгороженную от нас поваленным деревом. Сметая опавшие листья и мелкие ветки, пронесся поднятый крыльями приземляющегося дракона ветер; хлопнуло жаром, вспыхивая, прибитое на миг вихрем пламя костра.
Дракон показался мне похожим на Вонючку как брат-близнец, драконы все на одно лицо, но это был не Вонючка – грудь дракона пересекал белым давно заживший рваный шрам. Дракон вытянул шею и положил голову на упавшее дерево. Немигающие зеленые глаза со спокойным любопытством уставились на нас. Башка дракона нависала прямо над дремлющим Энди, который пробормотал что-то невнятное и перевернулся на другой бок.
– Здравствуйте! – ошарашенно сказал Крыс, – эта штука посильнее Ату будет…
– Вот это туша! – потрясенно согласился Дик.
– Вы здороваетесь или выражаете свое отношение к сложившейся ситуации? – уточнил дракон громовым басом.
– Здороваемся, – успокоил я.
– Однако! – прогрохотал дракон. – Странная манера здороваться!
– Вы меня не узнаете? – вмешалась Елена самым кокетливым своим тоном. – Мы встречались на одном из банкетов в честь Древнейшины, кажется, по поводу ее тысячелетия…. Позвольте, как же вас… память девичья… Вы еще все рвались показать мне какую-то особенно уютную гору, но я тогда не смогла… А, Меченый, офицер ущелья юстиции, как же! Рады вас видеть!
– Полицейский, что ли? – удивился Крыс. – Вот уж действительно большая радость!
– Не могу ответить тем же. – То ли дракон попался крепкий, то ли просто давал понять, что Ленкино обаяние на него так просто не подействует, но в рыке его была откровенная недоброжелательность. – Я не рад! Более того, я весьма огорчен творящимся на наших землях. Древнейшина послала меня разбираться, а путь-то не близкий!
– Да мы вроде ничего особенного не творили, – скромно сказала Елена, продолжая постреливать по Меченому глазками. – Потрудитесь изложить конкретнее, что именно огорчило драконов.
– С помощью магии был уничтожен принадлежащий нам Ату, – заявил дракон, – магии странной и, как мы надеялись, забытой уже много веков назад. Но хуже того – вы осмелились призвать демона!
– Что, чувырло зеленое, демоны не нравятся? – поинтересовался у дракона внезапно возникший демон, после чего повернулся к нам. – Дурацкие у вас шутки, ребята! Пришлось поменять голову. Как вам эта?
Теперь демон соизволил предстать перед нами в обличье молодого крепкого мужика. Бритые щеки его отливали синевой, череп покрывал густой ежик коротких черных волос. Демон сильно подрос по сравнению с первым посещением, и уже знакомая нам холщовая рубаха покрывала его лишь до бедер. Из-под рубахи выглядывал серый гульфик в желтых пятнах.
– Вот это-то я и имею в виду, – объяснил нам Меченый, кивая на демона. – Не знаю, как вас, а меня демоны раздражают!
– Не брюзжи, – сказал демон, оглядываясь. – Ну и компания подобралась: пара божков, дикарь, уголовники, ты, крылатая мразь, и благородный демон!
– Так кто призвал грязного ублюдка на драконьи земли? – зарычал Меченый на нас, игнорируя демона.
– Драконьи земли? – иронически задрал брови демон. – Новое дело! Крокодил-латифундист с крылышками впервые на арене! Запомни на будущее, земноводное: мы, свободные демоны, появляемся везде, где пожелаем!
– Или куда вас призовут, – сказала Елена, – ты что, забыл упомянуть эту подробность как несущественную, раб?
– Вот попадет твой ненаглядный к нам в Ямы, – сказал демон, – мы с ним обсудим, кто раб!
– Обсудим, – кивнул я спокойно. В этой ипостаси демона выносить было немного проще – хоть не сюсюкает… – Если попаду. Что же касается призвавшего демона, то его среди нас нет.
– Подумать только, – тяжело вздохнул демон, – мне придется терпеть ваше общество до его появления. Хотел бы я знать, где этот болван шляется… Собачья работа!
– Не расстраивайся, – сказал дракон, – скучно тебе не будет. Я об этом позабочусь!
Гибкий хвост Меченого молниеносно метнулся через поваленное дерево и обвил шею демона.
– Небольшой урок хороших манер, – объявил дракон, поднимая хрипящего демона над землей. – Первое – не хамить! Второе – обращаться к незнакомым драконам на «вы», с должным почтением. Третье – молчать в тряпочку, когда тебя не спрашивают!
– Слушай, зеленый, – прохрипел демон, потешно дергаясь в воздухе, – поставь на место… Поставь, а то хвост отгрызу…
– И не подумаю, – рявкнул дракон. – Убирайся, откуда пришел!
Шея демона удлинилась, неправдоподобно, как будто в ней не было костей, изогнулась, и он вцепился зубами в хвост Меченого. Вскрикнув от боли, Меченый бешено завертелся на месте, пытаясь стряхнуть демона. Тот, однако, вцепился намертво, бульдожьей хваткой, и отпускать драконий хвост не собирался. Ревущий дракон подбежал к ближайшему дереву и отчаянно хлестнул хвостом по стволу. Древняя сосна хрустнула, полетели обломки коры, демона отбросило прямо мне под ноги. Я с омерзением оттолкнул его подальше, чтобы не так чувствовалась вонь. Меченый, поскуливая, принялся зализывать надгрызенный хвост.
– Это переходит всякие границы! – крикнул демон, выплевывая кусок драконьего мяса с застрявшими в нем обломками собственных зубов. – Испортить мне вторую голову за один день! Я их не краду и в огороде не выращиваю!
– Знал, куда идешь, – пожал я плечами. – Надо было приносить сразу все, чего десять раз бегать? Ну, или надевать, какая покрепче.
– Есть и покрепче, – усмехнулся демон, – есть даже драконья, но я в ней катастрофически тупею и на работу ее не беру.
– Поговори у меня! – рыкнул дракон, отрываясь от хвоста.
– Что, – вскинулся демон, – драки хочешь? Так я только за, эта голова все равно уже никуда не годится!
– Будет тебе драка, – пообещал дракон, – сюда сама Древнейшина летит, я ее позвал, когда обстановку уяснил. Глупо одному демона гонять, если можно сделать это в хорошей компании!
– Да мы в общем-то готовы присоединиться, – сказал граф.
– Вы! – рыкнул дракон. – Вас здесь вообще быть не должно!
– Мы здесь по приглашению одного моего приятеля, – возразил я.
– И кто же из твоих приятелей так мило распоряжается драконьими землями, что приглашает всякий сброд устраивать на них пикники с запрещенными магическими штучками и демонами? Кстати, о демонах! Нам, кажется, обещали, что Ату оградит нас от подобных гостей! Какая там по договору полагается неустойка?
– Не ври, звероящер! – с возмущением заявил демон. – Про защиту от богов в договоре не было ни слова, да и не могло быть! Мы поставили сюда отличного, хорошо выдрессированного Ату, и он отвадил от драконов надоедливых паломников. Мы свои обязательства выполнили, а неустойку с богов требуй – это они Ату ухлопали!
– Наглая ложь! – отрезала Елена. – Я свидетельствую, что боги к Ату и пальцем не притронулись.
– А кто притронулся? – демонически расхохотался демон. – Я, что ли? Надо оно мне…
– Он! – Елена показала на мирно валяющегося Энди. – Но он – не бог.
– Чудовище, – пробормотал демон, качая головой. – Отморозок. Сделал свое черное дело, и спит сном праведника… Что ему до Ату, кровопийце? А какой был экземпляр: ловкий, сильный, ласковый. Как, бывало, весело с демонятами играл… Спросят они теперь: папка, а как там наш Ату поживает? Что я им отвечу? Убили, скажу, Ату нашего… и в землю… Это же какая травма для детских душ ранимых…
– А, – сказал Крыс, – Ату, значит, домашняя животная была. Вроде коровы.
– Что-то не похож он был на домашнего, – засомневался Дик, – мне он домашним не показался…
– Как не похож? – не поверил демон. – Совсем ручной! А его короткий купированный хвост вы тоже не заметили? Не смешите меня!
– Так кто платит неустойку? – поинтересовалась Елена.
– А, ладно, – махнул рукой демон. – Не будет никакой неустойки. Доставим нового Ату, покрупнее, что уж теперь поделать…
– Да уж, будьте любезны, – хмыкнул дракон, снова принимаясь зализывать хвост.
– Калека! – вымолвил Касалан и показал на дракона пальцем.
– Кто калека? – оскорбился дракон. – Я, офицер ущелья юстиции, – калека? Сейчас сам калекой станешь!
– Не ты, – объяснил Касалан. – Сзади.
Из кустов подлеска за спиной дракона вывалился, тяжело отдуваясь, Тор Ефрей. Бреи и демоны меня того-этого, в каком же он был виде! Все четыре конечности бедолаги оказались перемотанными толстым слоем бинтов и гипса; общее впечатление было такое, как будто Тор недавно попался в лапы к диким кочевникам и его раздирали конями, но малость недоразодрали. Кое-как действовали только левая нога, на которой Ефрей скакал, и правая рука, под мышкой которой находился костыль.
– Ефрей, дружище, кто вас так отделал?! – крикнул я, испытывая искреннее сочувствие.
– Попался?! – радостно завопил Тор, увидев меня, и бешено заработал костылем, довольно бойко ковыляя в нашу сторону. – Он еще спрашивает – кто! Все задержаны до выяснения! Проводится спецоперация главного небесного департамента порядка! Ни с места! – Тут двигающийся ко мне по прямой Ефрей уперся в дракона. – Уйди с дороги!
– Ну и где логика? – спросил дракон.
– Уйди вместе с логикой! – заорал Тор. – Он же опять сбежит!
– Не бойтесь, коллега, – рыкнул Меченый, – от меня еще никто не сбегал! Ну, – дракон презрительно повернулся ко мне, – так как зовут твоего глупого приятеля?
– Вонючка, – сказал я. – Меня пригласил дракон по имени Вонючка.
Меченый взлетел, сделал над нами несколько восторженных кругов и ликующе прокричал:
– Так ты, должно быть, тот самый Толстый Бьорн, бог пива!
– Вот именно, тот самый! – пропыхтел Тор и поскакал дальше, воспользовавшись отсутствием дракона, пока не уперся в так кстати перегораживающий поляну ствол.
– Эгей! – Дракон приземлился на нашей стороне, и сразу стало тесно. – А ты знаешь, толстяк, какого переполоху наделал своим пивным источником?! Вонючка, вместо того чтобы охранять врата, не отходил от него! Толпа молодых драконов, каждого из которых раньше приходилось загонять на Небо силой, разбила лагерь у твоего пенящегося потока! И не желают возвращаться обратно!
Оглушенный громовым басом наступающего дракона, я был вынужден пятиться назад, к Тору. Тор, не в силах перелезть, тянулся ко мне из-за поваленного ствола.
Между мной и Меченым вклинилась Елена, плечом к плечу с ней встал Касалан, подбежали и остальные…
– Рыбы, жившие в бывшей нормальной реке, – ни на что не обращая внимания, орал дракон, тесня к Тору уже нас всех, – поголовно мутировали и невероятно расплодились, ибо среди мутантов не оказалось ни одного хищника! Это уже попахивает экологической катастрофой!
В метре от поваленного дерева нам наконец удалось упереться и остановиться. Тор навалился на преграду грудью и продолжал тянуться ко мне всем существом, дрожа от нетерпения. На перекошенном лице его читались восторг и отчаянная решимость влюбленного, карабкающегося в окно спальни красавицы, благосклонности которой он уже отчаялся добиться. От жадно трясущейся перебинтованной руки с судорожно скрюченными пальцами бога порядка меня отделяло всего несколько сантиметров….
– Ваш Верховный вдрызг разругался с нашей Древнейшиной! – продолжал вопить, демонстрируя жуткие клыки, Меченый. – Толпа богов колдовала над потоком, тщась обратить его в исходное состояние, но у них ничего не вышло! И хорошо, что не вышло, а то пристрастившиеся драконы полезли бы в драку! Да ты своим пивом чуть вторую войну не развязал, подлец! Древнейшина тебя в розыск объявила!
– Как в розыск?! – проорал я прямо в морду набирающего воздуха для новых воплей Меченого. – Гады! А я-то у драконов убежища искал!
– Какие Бьорну собираются предъявить обвинения?! – расстроенно крикнула Елена, тоже не ожидавшая подобного оборота событий.
– Не знаю! – гаркнул по инерции дракон, но спохватился и сбавил тон: – Не знаю. Я, если честно, на заседании не был. Дай, думаю, слетаю на денек, погляжу, что за источник такой, по которому все с ума сходят. Ну и задержался немного… дня на три… Мне, конечно, взыскание, как вернулся, и сразу сюда послали. Успел только объявление на скале совета прочитать: разыскивается Бьорн Толстый Нидкурляндский, вознаграждение гарантировано.
– Ого, – задумчиво сказал демон, – толстячок-то не так прост, раз его и свои, и драконы отлавливают. Ты не обижайся, если что… работа такая. Сам-то я жирных уважаю. Большие люди… Демон не собака, на кость не бросается.
– Короче, – рыкнул Меченый, – Бьорн мой пленник, и точка! Сопротивление бесполезно!
– Сопротивление всегда полезно! – возразил я.
– Именем закона! – вмешался Тор. – Мой арестант находится в юрисдикции Неба и быть пленником дракона не может по определению!
– Сам арестант! – сказал я.
– По какому еще определению, – прогрохотал Меченый, – я сюда прилетел первым, я его и пленяю!
– Пленил один такой! – усмехнулся я.
– У меня ордер есть, – не сдавался Тор, – с печатями и вензелями! Потрудитесь предъявить ваши полномочия!
– Засунь свой ордер себе сам знаешь куда! – сказали я и дракон хором.
– Отлично, – заорал Тор на Меченого, выходя из себя, – я арестовываю и вас! По статьям «неуважение к закону» и «сопротивление должностному лицу при исполнении служебных обязанностей»!
– Рискни здоровьем! – прорычал дракон, расталкивая нас и пробираясь к Тору. – Полномочия тебе?! Вот мои полномочия! – И дракон защелкал зубастой пастью перед самым лицом Ефрея. – Нам, драконам, другие полномочия не надобны!
– Вот, значит, как?! – не испугался Тор. – А ну-ка, тьфу-тьфу-тьфу, – Тор трижды сплюнул через левое плечо, – руки вверх!
Волшебство Ефрея сработало мгновенно, руки мои вышли из повиновения и застыли над головой. Впрочем, как и руки всех остальных, в том числе и загипсованные конечности самого Тора. Я, по привычке, постарался отметить в памяти все детали, надеясь когда-нибудь использовать этот момент в творчестве. Картина будет называться «Сдаемся!».
Дик, Крыс и граф смотрели на Ефрея с каким-то совершенно одинаковым выражением, передать которое словами я не возьмусь, Елена кусала губы и морщилась, как от зубной боли, демон ситуацией откровенно наслаждался, физиономия Касалана оставалась бесстрастной, Меченый, ничего не понимая, крутил во все стороны башкой с распахнутой пастью. Тишина, особенно ощутимая после всех предыдущих воплей, казалась пронзительной, было слышно, как потрескивает пламя костра да посапывает у самых моих ног Энди. Рук обессиленного мага видно не было, но он опять лежал на спине, и одеяло его красноречиво приподнялось. Над лесом, то и дело скрываясь за верхушками деревьев, мелькал силуэт еще одного летящего к нам дракона. Со стороны океана заслонила горизонт, неотвратимо наползая, глобальная жирная туча, чернотой своей разительно отличающаяся от заполонивших небо высоких бледных собратьев…
– Ой, – рухнул на траву Меченый, до которого наконец дошло, рыдая от хохота, – ой, не могу… Руки вверх… держите меня… ой, уморил проклятый…
– Идиот, – простонала Елена, – у дракона нет рук!
– Сам знаю, что нет! – смущенно огрызнулся Тор. – Ни брея у этих драконов нет, демоны их побери…
– У нас есть, – икая от восторга, выдавил Меченый. – У нас лапы…
– Лапы, тьфу-тьфу-тьфу, вверх!
Меченый перестал кататься и неподвижно застыл на спине с торчащими в зенит лапами.
– Эх, предупреждали меня – не связывайся с богами. – Дракон, веселья которого как не бывало, тяжело вздохнул. – Бьорн, когда Древнейшина прилетит, ты уж не забудь подтвердить, что я тебя первый пленил. Тебе все равно, а с меня хоть взыскание снимут…
– Удивительное дело, – сказал демон, – но из прошлых встреч у меня сложилось впечатление, что Древнейшина недолюбливает демонов. Не зная истоков возникновения столь досадного расизма, который не к лицу мудрому существу, я тем не менее считаю своим долгом откланяться. Тор, будь добр снять заклятие. Мне пора.
– Не сейчас, – сказал Тор, – ты мне еще можешь понадобиться. Жди.
– Позволь! – возмутился демон. – Было приказано найти бога виноделия Бьорна Толстого Нидкурляндского и ждать твоего появления. Вот Бьорн, вот ты, я могу быть свободен. Понадоблюсь – призывай снова. Как и положено, через сутки. Надеюсь, к тому времени тут станет попросторнее…
– Ты хоть меня не доставай! – раздраженно сказал Ефрей.
– А чем ты такой особенный? – удивился демон.
– В таком случае я тебя не задерживаю! – сказал Тор.
– Вот болван… – вздохнул демон, красноречиво глядя на свои поднятые руки. – Древнейшина сейчас припожалует. Если я исчезну, мне что потом, так всю жизнь ходить?
– Так ходи, – разрешил Тор. – Тебе идет.
– А нам? – поинтересовалась Елена. – Нам тоже так ходить? Ефрей, вы меня прекрасно знаете. В ваших интересах немедленно снять заклятие. Иначе, клянусь, что сама доотрываю вам все недооторванное!
– Потерпите, прекраснейшая, – сказал Тор. – Я ожидал не совсем такого результата. Сами видите, я не в форме…
– Так! – На поляну рядом с Тором грациозно спикировал еще один дракон, вернее, дракониха. – Что здесь происходит?!
Дракониха была вдвое меньше, чем Вонючка или Меченый, и показалась мне сказочно красивой. Напрасно я считал, что уже привык к виду драконов. Плавность и стремительность движений, изящная сила точеного тела, мудрость и доброе лукавство внимательных глаз. Кожа ее светилась мягким зеленым светом, я почувствовал зуд от желания дотронуться, погладить, уткнуться лицом…
– Если не перестанешь так пялиться на эту старуху, – шепнула Елена, наступая мне на ногу, – я и тебе все поотрываю…
– Ага, – задумчиво произнесла дракониха, и в воздухе словно зазвенели сотни серебряных колокольчиков, – все ясно. Стихийное бедствие по имени Тор Ефрей. Арестовал всех, даже себя… Прошу немедленно прекратить балаган!
– Я пытаюсь, – смущенно признался Тор. – Не получается. Мне бы в ладоши хлопнуть… станцевать… Проклятый гипс…
– В ладоши? Может, вам бубен дать? – Дракониха кивнула на валяющийся бубен Касалана. – Вы, кажется, бог, а не шаман! Постарайтесь на этот раз справиться без обычных кривляний!
– Попробую, – сказал Тор с сомнением, зажмуриваясь.
Пальцы на всех поднятых руках пришли в движение и сложились в кукиши.
– Достаточно, – вздохнула дракониха. – Ну а вы, очаровательная Елена, и ваш спутник? Вы тоже боги. Почему же вы ничего не предпринимаете?
– Бесполезно, – пожаловалась Елена. – Уж больно нелепая ситуация, дорогая Древнейшина, обидеться или рассердиться не выходит. Как-то неискренне получается, я уже пробовала. А Бьорн наверняка мечтает, как он все это малевать будет, ему сейчас больше всего до холста добраться хочется… Ох уж мне эти творческие личности! Милая моя, дорогая, позвольте дать вам добрый совет: не влюбляйтесь в художников, не наступайте на мои грабли…
– Простите, прекраснейшая из прекрасных, что перебиваю, – перебила дракониха, – вы, кажется, сказали Бьорн? Случайно не бог виноделия Бьорн Толстый Нидкурляндский?
– Именно Толстый! – заерзал на спине Меченый. – Прошу отметить, что это я его первый пленил!
Я шагнул к Меченому и поставил ногу дракону на шею.
– А зачем? – удивилась Древнейшина.
– Убери ногу, откушу! – рыкнул Меченый. – Ну как же, на скале объявлений ведь! Что разыскивается!
– Ну конечно, – засмеялась дракониха, – вы бы еще подольше с Небес не возвращались. Мы планировали пригласить бога виноделия к нам и попросить сотворить источник, подобный источнику у врат, в драконьих горах. На Небеса каждый раз не налетаешься, не ближний свет. Пользуюсь счастливым случаем, чтобы лично передать богу виноделия наше приглашение.
– Я не один, – сказал я.
– О, мы будем рады принять и ваших друзей, – успокоила дракониха. – Согласившись выполнить просьбу, вы заслужите нашу вечную благодарность и защиту. Ну же, Бьорн, прошу вас! Я буду позировать вам сколько пожелаете, а если захотите, мы обратим вас в дракона и…
– А вот этого не надо! – твердо сказала Елена. – Размечталась, мымра зеленая!
– Да я ничего такого в виду не имела, – как бы оправдываясь, сказала дракониха, но тут же повысила голос: – Сама мымра!
На некоторое время воцарилась тишина.
– Именем закона! – прервал неловкое молчание толстокожий Тор. – Сначала богу виноделия придется предстать перед божьим судом и понести заслуженное наказание!
– Идиот! – с трогательным единодушием воскликнули Елена и дракониха, оставляя попытки испепелить друг друга взором и обрушиваясь на Тора. – Давай заклятие свое идиотское отменяй, не отвлекайся!
– Не получается, – вздохнул Тор.
– Ну так вызывайте кого-нибудь, у кого получится, – рассердилась дракониха, – начальство свое вызывайте! Россума, Учителя, Верховного, брея рогатого, кого хотите! Делайте что-нибудь, не стойте столбом, сколько можно!
Тор снова зажмурился, и рядом с ним материализовались Верховный, Учитель и Россум. Зная Ефрея, я бы не удивился, если бы материализовался и рогатый брей, но, к счастью, этого не произошло. Все трое вновь прибывших заговорили одновременно.
– Похитить меня с председательского места общества повышателей квалификации, – растерянно бормотал Верховный. Лицо его выражало недоумение. – Кто из нас не в своем уме?
– Древнейшине – мое почтение, – произнес Россум равнодушно, – и пожелания, именуемые наилучшими.
– Любопытно, – обрадовался Учитель, выуживая из хламиды блокнот и стило, – Древнейшина с демоном… Пригодится для главы «Поведенческие реакции редких видов вульгарных антагонистов в естественных условиях»…
– Не получается! – Тор упрямо продолжал медитировать.
– Что именно не получается? – заинтересовался Учитель.
– Брея рогатого не получается…
– Отставить брея! – в ужасе завопил Верховный, подскакивая от неожиданности.
– Есть – отставить брея! – послушно отрапортовал Ефрей.
– Убью! – прохрипел Верховный, подскакивая к Тору.
Как обычно, испуг его сменился приливом берсеркерского гнева, сейчас он был готов без раздумий крушить и рвать всякого, сдуру не убравшегося подальше. Тощие пальцы судорожно сжались в кулаки, рот перекосил злобный оскал, глаза зажглись фанатичной решимостью карать.
– Развоплощу!.. – визжал он, брызгая слюной. – Уничтожу!.. В труху тебя! в пыль! в порошок!..
Россум с Учителем с двух сторон вцепились в Верховного, пытаясь оттащить его от бога порядка.
– Пустите! – бушевал Верховный, вырываясь. – Дайте я его хоть пну! Совсем мозгов нет! Порву гада!
– Его уже порвали, если вы не заметили, – сообщила дракониха. – Стыдитесь, что за сцены! Да еще при мне!
– И при мне! – сказала Елена.
– Ну, ты-то должна была привыкнуть в канцелярии, – сказал я.
– А, – Верховный заметил меня, – попался-таки?! Ну, можешь начинать молиться Одному, хотя тебе это уже не поможет, я его спрашивал. Тор, почему он не в наручниках? Перестаньте кривляться, опустите ваши культяпки!
– А он не может, – наябедничала дракониха, – ему надо в ладоши хлопнуть.
– И это называется бог! – сказал Верховный. – Россум, научите ваших подчиненных хоть немного работать головой, а не руками! И снимите заклятие, оно сейчас неуместно!
– Слушаюсь, – сказал Россум, хлопнул в ладоши и изобразил несколько смешных танцевальных па.
Поднятые руки вернулись в наше распоряжение, мои затекли настолько, что безвольно повисли вдоль тела, и я не ощущал пальцев, которые продолжали показывать фиги. Демон исчез, возник на старом месте, опять исчез, возник, исчез и возник снова.
– Ну что за дела! – плаксиво возмутился демон. – Отпустите меня! Древнейшина, я ведь ни слова не сказал с момента вашего появления. А знаете как хотелось!
– Догадываюсь, – сказала дракониха. – Молчание вам зачтется, продолжайте в том же духе. Я планирую забрать вас в горы, некоторые молодые драконы должны потренироваться в изгнании демонов. Меченый, вон, не справился – стыд и позор для всех нас!
– Да я почти справился, – сказал Меченый, – еще бы чуть-чуть…
– Имею воспрепятствовать, – вмешался Россум. – Данный демон был вызван моим подчиненным и находится под защитой богов.
– Отлично, – охотно согласилась дракониха, – а данный бог виноделия наш гость и находится под защитой драконов.
– Дудки, – сказал Верховный, – забирайте демона, если он вам так приглянулся, а Бьорн вернется на Небо с нами!
Демон довольно натурально побледнел, вскрикнул, хватаясь за сердце, и рухнул в обморок, вытянувшись во весь рост рядом с Энди.
– Симулирует, – сказала дракониха, – но это не важно. Бьорн под моей защитой и уйдет со мной!
– Мне не хотелось бы показаться бестактным, – заметил Россум, – но я наблюдаю здесь всего двух существ, именуемых драконами. Прошу избавить от необходимости делать намеки по поводу того, на чьей стороне сила.
– Не надо сбрасывать меня со счетов, – сказал я. – Нас по крайней мере трое, пусть я и не дракон!
– Еще раз про меня забудешь, – сказала Елена, – и жизнь твоя станет очень печальной. Четверо.
– Семеро, – возразил Маленький Дик, – хотя мы во всех этих чудесах и не понимаем ни бельмеса!
– Восемь, – подал голос Касалан, нагибаясь за бубном. – Если не учитывать Энди, то восемь.
– Трогательно, – похвалил Верховный. – Я сейчас зарыдаю… Хотите вмешаться в поединок богов, смертнички? Очнитесь! Ларе будет здесь через минуту, неужели вы ничего не чувствуете?
Я обернулся в сторону перевала. Жирная черная туча уже почти доползла до нас, из леса едва слышно доносился ликующий грохот боевого марша.
– Я гарантирую Бьорну жизнь, – жестко продолжал Верховный, – в обмен на его обещание беспрекословно подчиниться всем нашим требованиям. В противном случае слагаю с себя всякую ответственность!
– Бог войны действительно имеет законное право на поединок? – спросила Древнейшина.
– Да, – сказал я. – Вроде имеет.
– Драконы согласны уступить, если присутствующие боги гарантируют Бьорну Толстому жизнь и сумеют убедить бога войны отказаться от поединка, – объявила дракониха. – Простите, Бьорн, но бывают ситуации, в которые не может вмешиваться никто. Вы ведь знаете Одного… Вот если бы вы согласились стать драконом и уже не были бы богом…
– Нет, – отрезала Елена, и я согласно кивнул. – Какие имеются в виду требования, Верховный?
– Требования простые. Немедленно снять с Ларса заклятие. При первой возможности сотворить в драконьих горах пивной источник, – Верховный отвесил в сторону Древнейшины церемонный поклон, – и уничтожить аналогичный источник у врат. Добровольно подчиниться решению суда богов. Впредь подчиняться всем правилам установленного порядка.
– Разумные требования, – сказала дракониха, – прошу разрешения лично защищать бога виноделия на суде.
– Там видно будет, – сказал Верховный, – обещаю, что суд в любом случае учтет ходатайство драконов о смягчении участи подсудимого. Ну же, время на исходе. Решай, Бьорн.
Все дружно уставились на меня, и я попытался честно взвесить за и против. Опять по новой, на Небо? Теперь-то там уж точно особо не забалуешь…
Кому-то подчиняться на уровне «чего изволите». Рисовать заказанную верноподданническую дребедень, которую так ценят в гильдии изящных искусств. Прилежно учиться воевать. Терпеть издевательства и лебезить перед начальством, чтобы меня поскорее посвятили в боги и дали хоть немного свободы делать, что считаю нужным делать я сам…
С другой стороны, Елена под боком. Гарик, опять-таки. Джем… Да и хорошо на Небе в общем-то, один лес сказочный чего стоит… Карьерой можно будет заняться, и даже придется заняться, на Небе другого не дано. Либо командуешь, либо подчиняешься. Тогда уж лучше командовать. Хотя это я, конечно, загнул – насчет лучше, не умею я этого и не терплю… А что, живут же другие! И неплохо живут, довольны даже. Порядок ведь! И благоденствие… Глядишь, мне тоже понравится, во вкус войду, главой гильдии стану, Галпа потесню. Сколько я приличных ребят видел, которых власть, дисциплина да деньги изуродовали до неузнаваемости, чем я лучше…
– Бьорн! – вмешался Учитель. – У тебя большое будущее, поверь. Я знаю, о чем ты думаешь. Но ведь и все так, это разумно. Прости за банальность, но нельзя жить в обществе и быть от общества свободным!
– Можно! – сказал я. – Еще как можно, Учитель, вы просто не пробовали…
– Ну что же, – поджал губы Учитель, – посмотрим, как у тебя получится.
– Не обижайтесь, – попросил я, – я вовсе не хотел вас обидеть… Скажите лучше, почему меня не оставят в покое? Чем я мешаю? И кому именно, забодай вас брей?
– Всем! – сказал Учитель. – Ты мешаешь именно всем и именно всегда! И будешь мешать, даже если поселишься жить у дикарей контуперов или красноглазых. Или решишь стать драконом. Или вернешься на родные острова.
– Святые слова, – кивнул Верховный. – Вспомни свою жизнь! Может, все-таки в тебе что-то не так? Не задумывался?
– Ну, котенок, – прижалась ко мне Елена, – родной мой, любимый, хороший, ну ради меня, ну один разочек только, хоть понарошку – сделай, как они хотят…
– Нет. Как они хотят – уж больно мне противно. Я-то не хочу, как они хотят, – попытался объяснить я. – А не хочу, значит, не буду.
– Ого! – Елена сердито отстранилась. – Пуп земли просто! Не хочет он и не будет, смотрите-ка! А обо мне подумал? Чего я хочу – не хочу?
– Ну, дружище, это ты уж сама, – пожал я плечами. – Сама подумай.
– Хорошо! – ледяным тоном заявила Елена. – Уж я-то тебя в покое оставлю, не волнуйся! Будем думать по отдельности! И хотеть – тоже по отдельности! Впрочем, тебе и недолго осталось, все равно Росомаха сейчас прирежет… И очень хорошо, и правильно!
Я чуть не сказал, что мы и так всегда думали по отдельности, но удержался. Незачем. Она просто за меня боится, вот и несет ерунду с перепугу.
– Я все-таки попробую остаться собой, – сказал я вместо этого. – Ну, а как там с Росомахой выйдет – это еще неизвестно. Не надо меня заранее хоронить, малыш.
– Правильно, – неожиданно встрял Крыс, – пора подраться, сколько можно бегать. Пускай приходит, я тоже не прочь к нему поближе подобраться!
– Хватит молоть чушь! – оборвал Верховный. – Время. Ты решил окончательно, Бьорн?
– Я решил окончательно, – ответил я. – Наши проблемы с Росомахой – это наши проблемы с Росомахой. Я не нуждаюсь ни в чьем покровительстве и ни в чьей помощи. Оставите ли вы меня в покое, если я с ним разберусь? Иначе после Росомахи я буду драться с вами!
– Страсти какие, – сказал Верховный, – ты так не пужай!
– Со мной чуть нарушение речи не сделалось, – поддержал руководящую шутку Россум, – именуемое заиканием!
– Не вижу ничего смешного, коллеги, – сказал Учитель. – Кажется, я сильно в тебе ошибался, Бьорн Толстый Нидкурляндский. Убей Ларса, и ты докажешь свое право на самостоятельность.
– Да ничего он не докажет, – Верховный удивленно посмотрел на Учителя, – хотя… Для начала, конечно, будет неплохо, мы и все так… Да ему никогда не справиться с богом войны, о чем вы толкуете! Он же хлюпик, падающий в обморок при виде вражеской крови… Ставлю тысячу золотых против одного – на Ларса!
Победный марш приблизился и гремел теперь с такой силой, что разговаривающим приходилось его перекрикивать.
– Принимаю! – крикнул Тор. – Бог виноделия не так прост, как прикидывается! Посмотрите, что он со мной сотворил! Обратите внимание, во сне, даже не потрудившись проснуться! Я к нему кузнечиком пробрался, все по инструкции, так он меня! Ух, как он меня! Я уж думал, сейчас каблуком – и в лепешку!..
Марш взревел с новой силой, и на поляну плавной кошачьей походкой выскользнул Росомаха. В кустах за ним сгрудились умудрившиеся не отстать от Росомахи спутники, всего их было человек десять. Преобладали морпехи в пропыленных бескозырках, но было и трое старых знакомых – под адмирал барон Буд, контуперы Острый Топор и Ухо Дятла.
Росомаха остановился в нескольких шагах от меня, видимо оценивая обстановку.
Осунувшееся мужественное лицо бога войны было сосредоточено, стальные глаза следили за малейшим моим движением, мускулистые руки покоились, сложенные, на груди. Образец концентрации, готовый к любым неожиданностям, Росомаха не спешил хвататься за меч. Мрачная туча, словно гигантский плащ, колыхалась за спиной бога войны, неотвратимо, но медленно, не спеша, охватывая нас со всех сторон. Как-то само собой получилось, что все посторонились, и мы с Росомахой остались лицом к лицу, разделенные пятью метрами вытоптанной травы. Туча ослепительно раскололась целой цепью шикарных ветвистых молний, ослепляя, заливая давящим, физически ощутимым неживым светом. Лихой ветер резанул по лицу, высекая слезы.
Откуда-то сбоку к Росомахе метнулся Крыс, бог войны отнял одну из рук от груди и неторопливо развернул открытой ладонью навстречу неугомонному бандиту; Крыс нелепо распластался в воздухе, нарвавшись на невидимую стену, медленно сполз по этой невидимой стене вниз и откатился в сторону, держась за ребра.
– За мной право сразиться с наложившим заклятие, – спокойным баритоном произнес Росомаха, и, несмотря на рев марша, его было прекрасно слышно.
К лязгу тарелок и ликованию труб теперь примешивался нескончаемый раскат грома, вполне разборчиво грохочущего одно и то же слово: «Победа! Победа! Победа!»
– А ты неплохо подготовился! – проорал я, срывая голос и все равно почти не слыша себя. – Знал, что сегодня догонишь? Ну, давай сразимся!
– Молодец, – сказал Ларе, – я думал, ты струсишь в последний момент. За Верховным спрячешься.
– Не дождешься! – крикнул я. – Смотри сам не струсь!
– Стойте! – Елена снова подскочила ко мне. – Бьорн, ради меня! Умоляю, не надо!
Я промолчал.
– У-у, – провыла Елена, отчаянно колотя меня по груди твердыми кулачками, – упрямый баран! Я тебя когда-нибудь сама убью! Верховный, немедленно остановите их!
Началось, подумал я, не зная, что предпринять: то ли попытаться успокоить любимую – успокоил один такой! – то ли готовиться к драке… Росомаха благородно ждал, ничем не проявляя нетерпения. Он, похоже, был уверен в себе.
– Не вижу необходимости! – крикнул Верховный. – Зато вижу, что вы мешаете Бьорну подготовиться к поединку, прекраснейшая!
– Заступитесь за Бьорна, он нужен Небу! – крикнула Елена. – Он картины оживающие рисовать умеет! Как Ила Маз!
– Вспомните, каких бед натворили нарисованные Илой чудовища! – крикнул Верховный. – И предоставьте мне самому решать, что в интересах Неба, а что – нет!
– Бьорн не станет рисовать чудовищ! – крикнула Елена.
– Как же, не станет! – крикнул Россум. – Вспомните картину, украшающую трактир, именуемую «Земные радости богов»!
– Сам чудовище! – проорал Верховный.
– Бьорн способен изменять действительность во сне! – не сдавалась Елена. – Спросите у Тора!
– Вот этого-то мы и боимся!
Дракониха грациозно перепорхнула поближе к Ленке.
– Не надо, девочка, – сказала она, накрывая мою подругу крылом и пытаясь отвести ее в сторону.
Дракониху тоже было прекрасно слышно сквозь победную какофонию Росомахи.
– Вы – богиня. Пожелайте Бьорну удачи, да так, чтобы сбылось…
– Пусти! – Брыкаясь, Елена вылезла из-под крыла. – Учить меня вздумала, мымра! Нашла девочку!
– Я жду, – напомнил Росомаха. – Начинай, когда будешь готов!
Граф сунул мне в руки арбалет. Я немедленно вернул оружие обратно.
– Дайте нам место! – крикнул я, закрывая от режущего ветра глаза ладонью. – Хочу, чтобы все отошли за поваленное дерево! Хочу простора! Хочу простора и праздника! Хочу, чтобы весна и девушки в легких платьях! Чтобы земляника и яблоки! Чтобы гитара и дудки, чтобы выходной и солнышко, чтобы лес и речка! Сыра хочу, покоя хочу, и выспаться, наконец, тоже хочу! Хочу! Хочу, чтобы Елена рядом, хочу, чтобы поэты, а не солдаты, хочу, чтобы коньяк или хотя бы портвейн! Бездельничать хочу, рисовать хочу, пива хочу!
Я открыл глаза и закинул лицо навстречу солнечным лучам. Надо мной, в очищенном небе, крутилась веселая воронка смерча, доедающего ошметки разорванной тучи Росомахи; меня переполняла бесшабашная удаль и счастливое предчувствие удачи. Марша слышно больше не было, зато звенели гитары и хриплая флейта выводила «А я опять хочу пива, хочу пить пиво я постоянно»…
– Ты чего разорался, как больной слон? – У моих ног сидел Энди. Физиономия его заметно порозовела. – Яблоками пахнет, здорово… И песенка эта… Батюшки, моя фляга. – Взгляд Энди сфокусировался на Росомахе. – Эй, ты… как там тебя? Отважный Ларе! Это ведь моя фляга! Ее у меня украли!
Маг резво вскочил на ноги и пошел прямиком к Росомахе. Бог войны вскинул ладонь в отвращающем жесте, только что сбившем с ног Крыса, но возмущенному Энди на Росомахины телодвижения было наплевать.
– Отдай! – сказал он, протягивая руку к фляге. – Хороша отвага – чужие фляги тырить!
Росомаха, продолжая следить за мной, перехватил руку Энди, заламывая кисть.
– Ай! – крикнул Энди. – Отпусти, больно!
– Отойди. Не до тебя, – приказал Росомаха, отпуская мага.
– У, ворюга! – Здоровяк Энди сжал пострадавший кулак и, снизу вверх, саданул Росомаху в подбородок.
Бог войны пошатнулся, маг вцепился в вожделенный сосуд, но тут Росомаха передернул плечами и, в точности скопировав движение Энди, в свою очередь жахнул обидчика в челюсть. Оглушенный, Энди улетел шагов на пять, но флягу так и не выпустил, и полет его красиво дополнила развевающаяся лента оборванного кожаного ремешка. Пока все завороженно провожали взглядом Энди, я воспользовался моментом и сделал свой ход:
– Хочу и желаю, – крикнул я, чувствуя, как сводит скулы высушивающий, мерзко-кислый вкус спирта, – желаю Росомахе полного кубка залпом!
Бог войны задохнулся, его швырнуло на землю, но он сразу вскочил, выдавил из себя заплетающимся языком боевой клич и ломанулся в мою сторону классическим пьяным зигзагом, стараясь на ходу выхватить меч и не попадая по рукояти ладонью. Я отскочил в сторону, пробежавший мимо Росомаха успел нащупать оружие, но вот устоять на ногах и развернуться уже не сумел и снова растянулся на траве. Меч он умудрился удержать, и я отошел еще на пару шагов, подальше от опасной железки, прикидывая, стоит ли богу войны добавить…
Второй раз вставать Росомахе было нелегко, но он все же поднялся, опираясь на меч, и, зажмурив один глаз и вовсе закрыв другой, чтобы не так двоилось, мучительно пытался идентифицировать, кто из его видений – я. Зажмуренный глаз был красный и слезящийся. Меч потихоньку уходил в землю, Росомаха клюнул носом вниз, едва не упал, его мотнуло назад, но он устоял и снова раскорячился, используя меч в качестве дополнительной опоры.
– Ура, котенок, ура! – повисла у меня на шее подбежавшая Елена, – так ему, гаду! Знай наших!
– Браво, Бьорн, – присоединилась к поздравлениям дракониха, – это была битва гигантов! Поздравляю!
– Я чего-то не понял, – разочарованно сказал все еще корчащийся от боли в ребрах Крыс, – это битва такая была? А дальше что? Драться-то они будут?
– Будут, – успокоил его Верховный. – Пока один из них не погибнет, поединок продолжается. И любой, попытавшийся вмешаться в его ход, – труп.
– Ой, да ладно, – весело рассмеялась счастливая Елена, пускаясь вокруг меня в пляс, – не хуже вас законы Одного знаем! Котенок просто не торопится. Вот Ларе окончательно отрубится, и тогда Бьорн возьмет у графа арбалет и аккуратненько, без риска, закончит дело.
– Отлично придумано, – сказал Крыс. – Я и сам предпочитаю резать спящих!
– Ну уж нет уж! – возмутился я. – Арбалеты и прочие смертоубийства отменяются. Вообще, не лезьте не в свое дело! Я с Росомахой еще не закончил.
– Позволь полюбопытствовать, – полюбопытствовал Учитель, – а что, собственно, ты намерен делать дальше?
– Да демон его знает, – пожал я плечами. – Еще не придумал. Наверное, свяжу покрепче, а как проснется – побеседую…
– Э, нет, так не пойдет, – забеспокоилась Елена. – Не надо рисковать. Беседы какие-то глупые… И так все давно ясно! Тебе арбалет подать или сам возьмешь?
– Никакого риска, – успокоил я. – У Росомахи такое похмелье будет, что за глоток-другой пива он на все согласится.
– Слабак, – с презрением констатировал Верховный. – Похоже, пари выиграю именно я. Гоните мой золотой, Тор.
– Золотые счет любят, – не согласился Тор, – подождем все-таки, чем кончится.
– Подождем, – кивнул Учитель. – Надеешься изменить законы мироздания, Бьорн? Ну-ну, не ты первый, не ты последний…
– Не надеюсь, – возразил я. – Я их изменяю. Когда они мне не нравятся. Не вижу причин, чтобы не поступить соответственно и с пресловутыми законами Одного. Плевать я на него хотел!
– Не святотатствуй! – топая ногами, крикнул Верховный. – Один здесь, Один смотрит на нас! И мы счастливы! Мы благодарны! Для нас свершилось величайшее событие в истории! Гений создал мир! Его голос мы слышали, когда Небеса спали! Его руки создали из нас богов! Он один никогда не ошибается! Он всегда как звезда над нами!
– Когда Один был маленький, – крикнул Учитель в религиозном экстазе, непрерывно переодиниваясь, – с курчавой головой…
– Он тоже бегал в валенках, – слили свои голоса с голосом Учителя в восторженный хор Тор и Россум, – по горке ледяной!
– Мы, драконы, приветствуем великого Одного и склоняем перед ним голову, – торжественно поддакнула дракониха, но голову не склонила, а, наоборот, задрала к Небу. – Смирись, Бьорн Нидкурляндский! Есть законы, которые не нарушить и богам!
– Вот и они так говорят. – Я показал на Верховного и, на всякий случай, глянул на небо – никакого Одного на Небе не наблюдалось. – И всегда с пафосом. А я вам не верю. Не люблю пафоса.
– Это ваше право, – разрешил мне не любить пафос Россум своеобычным бесцветным тоном. – А все-таки, что вы планируете сделать с богом войны, именуемым Ларсом, ниспровергатель основ?
– Епитимью на него наложу, – сказал я, оглядываясь посмотреть, как там Росомаха.
Росомаха был в порядке. Он еще продолжал бороться с осоловением, но осоловение явно побеждало. Минут через пять рухнет. Сила воли, однако, я бы уже отрубился давно. В лесу, шагах в пяти за ним, подадмирал Буд, морпехи и Острый Топор с Ухом Дятла отчаянно спорили с нашими графом, Диком и Касаланом. Я прислушался. Они выясняли, кто кого поймал. До мордобоя, впрочем, дело дойти было не должно, хотя беседующие демонстративно хватались за оружие. Граф с подадмиралом, судя по выкрикам, для выяснения спорного вопроса собирались раскинуть банчок, Дик же настаивал на крестиках-ноликах. Касалан, тыча указующим перстом то в меня, то в драконов, то в бога войны, отчитывал угрюмо набычившегося Острого Топора, за которым прятался воришка Ухо Дятла. В сторону Росомахи перст Касалана указывал с явным презрением.
– Какую еще епитимью? – безнадежным голосом спросила Елена. – Что ты опять нафантазировал?
– Простую. Не убивать. Пока не убивает, мое заклятие на него не действует, с первой жертвой – вернется усиленным. Вот заснет, и наложу. У меня сегодня все получается!
– Бреи и демоны, – чуть не плача, простонала Елена. – Я бы сама Ларса прикончила, да заранее знаю, что не получится у меня, только пропаду зазря… Но если ты не передумаешь, я попытаюсь, так и знай…
– И мне идея Бьорна не нравится. – Крыс задумчиво смотрел на Росомаху, потирая зашибленные ребра. – Придушить завсегда надежнее… За мной еще с перевала должок!
– Ты бы лучше графу с Диком помог, – сказал я. – Надоели вы мне, советники фиговы. Застрелить, задушить, зарезать, прикончить… Тьфу на вас!
– Ладно, не кипятись, – сказал Крыс. – Бок немного отпустит, и пойду.
– Кстати, никто не хочет полечить человека, отнявшего у Росомахи флягу? – Я шагнул к Энди, который валялся, держась за челюсть, практически на том же месте, где он лежал до этого, рядом с симулирующим демоном. – Имейте в виду, Верховный, вы перед ним виноваты. Это могущественный маг из другого мира. Когда он просил вас помочь вернуться, вы отправили его к местным дикарям. Не слишком-то дружелюбно!
– То есть как – могущественный маг? – забеспокоился Верховный, наклоняясь над Энди. – Надо ему немедленно помочь! Как же вы, Учитель, куда смотрели? А если опять конфликт междумировой будет?!
– Я вообще ни при чем, – заявил Учитель. – Решения-то вы принимаете, в конечном итоге! Не я же его сюда перебрасывал?!
– Не оправдывайтесь! – возмутился Верховный, делая над Энди лечебные пассы. – Я за вас отвечать перед Одним не собираюсь! У меня и свидетели есть! Только нашествия магов нам опять недоставало… Что, юноша, легче вам?
– Ого, – сказал Энди, пошевелив челюстью из стороны в сторону. – Никак сам Верхний? И даже, вижу, рожи не корчит… а кивает мне… своей головою…
– В каком смысле? – опешил Верховный. – Не понял!
– Ну, не всем же быть понятливыми, – сказал Энди, снова трогая челюсть и морщась. – Ты куда меня закинул, старый осел? Ты меня не туда закинул! Я ведь в Москву просил!
– Повежливее, – сказал Учитель, – не у себя дома! А что касается Москвы – никогда прежде нам о ней слышать не приходилось. Надо было сразу сказать, что вы маг, а не морочить нам голову сказочными законами сохранения! Назовите вектор пути, и мы сразу отправим вас обратно.
– А что такое вектор пути? – спросил Энди, садясь и вынимая из фляги пробку.
– Удивительное невежество, – всплеснул руками Учитель. – К нам же вы как-то попали! Бьорн, вы точно уверены, что он маг, и к тому же маг могущественный?
– Он сильный колдун, – сказала Елена, – это несомненно. Видели бы вы, как он играючи с Ату разделался!
– Может быть, вы, юноша, назовете нам имена других ваших магов? – вмешалась дракониха. – Со многими чародеями соседних миров мы поддерживаем связь.
– Нет у нас никаких магов! И чародеев нет!
– Очень отсталый мир. Так-таки ни одного мага, кроме вас? Ни одного, извините, великого мудреца?
– Мудрецов – толпа целая! Спиноза там, Лейбниц, скажем… Гомер с Диогеном, в бочке, козлы, сидели…
– Ладно, пойду я, – хлюпнув носом, сказал заскучавший Крыс.
На него никто не обратил внимания, только Елена прижалась ко мне и крепко обняла. Я обнял ее в ответ. В самом деле, сколько можно ругаться…
– Что-то я об этом вашем Гомере слышала, – задумчиво сказала Древнейшина. – Он стишками в свое время не баловался?
– Точно! Наш Гомер! – обрадовался Энди.
– Значит, потом в бочку сел. Плохо, значит, бедняга кончил…
– Да какая разница! И потом, не он это в бочке… Ну, понятно теперь – откуда я?
– Приблизительно. Вам имя Густелиуса ничего не говорит?
– Говорит! Еще бы не говорит! Я, можно сказать, его ученик!
– А выглядите гораздо моложе, молодой человек, – уважительно сказал Верховный. – С Густелиусом я в свое время лично беседовал. Как он поживает?
– Вы меня не так поняли. Я учился по его книгам. Помер давно ваш Густелиус!
– Светлая память, – сказал Верховный. – Да, старик любил пописать… А вектор пути я знаю, Густелиус в свое время замучил всех, туда-сюда мотаясь… Желаете отправиться немедленно?
– Гм, – сказал Энди и посмотрел на меня. – Братушка, у тебя тут как? Помощь нужна?
– Все в порядке, – сказал я. – Справимся, дружище, двигай смело. Я же понимаю: кошка, пятно, жена… Разберешься с делами, прилетай в гости, мы всегда тебе рады.
– Обязательно. – Энди повернулся к Верховному: – Если это возможно, отправьте меня прямо сейчас. Меня дома ищут. С ума сходят, наверное, куда я пропал…
– Как угодно. – Верховный вежливо кивнул и шагнул к Энди, поднимая посох. – Счастливого пути. Приятно было познакомиться.
– До свидания, маг Энди! – звонко крикнула Елена. – Вы – прелесть, доблестный победитель Ату! Заходите к нам еще, я буду скучать…
В этот момент Верховный невежливо ткнул Энди в живот посохом, и тот, глядя куда-то мимо меня, исчез.
Преодолевая сопротивление Елены, которая уже не обнималась, а изо всех сил держала меня, я развернулся в сторону Росомахи. Бог войны спал стоя, все так же покачиваясь и опираясь на меч, а сзади него появился Крыс с любимой удавкой. Я рванулся к ним, но Елена держала крепко, волочась за мной и сковывая движения. Крыс ловко набросил удавку, бог войны, не открывая глаз и даже, кажется, не просыпаясь, не менее ловко просунул между удавкой и своей шеей пальцы левой руки, а правой плавно потащил из земли изогнутый клинок…
Я остановился, борясь с Еленой, грубо отшвырнул ее от себя и увидел, как Крыс, с бескрайним удивлением на лице, валится в одну сторону, а бог войны – в другую, сжимая рукоять меча уже обеими руками. Понимая, что не успеваю, я рванулся вперед; почти упавший бог войны крутанулся в мою сторону, взвилась в воздух отрубленная голова Крыса, и в этот же миг нестерпимо холодное лезвие коснулось моей груди.
Истеричный Ленкин крик неожиданно сменился ватной тишиной, и так же неожиданно на покачивающемся кровавом безоблачном небе выступил странный пейзаж – какое-то унылое голое поле с вихрящейся снежной поземкой, перечеркнутое жалкой речкой, с чахлыми, скованными стужей елками на берегу.
И была у речки лавочка, и сидел на этой лавочке крупный мужчина в купальных трусах. Это был Один. Две голые демоницы, одна с ярко-красной, другая с синеватой кожей, обмахивали его опахалами, отгоняя крупные снежинки. В руках Один сжимал поводок, к концу которого был привязан ошейник, надетый на рогатого брея. Брей дрожал. Шерсть брея была влажной, свалявшейся и торчала клоками, один рог был наполовину обломан.
Один посмотрел на меня выцветшими голубенькими глазками, почесал потную волосатую грудь, сплюнул на снег желтым, и исчезло все: и тишина, и елки, и даже коричневый размочаленный поводок, – и я, первый раз в жизни, умер.
