20
Нари

– Это замо́к.

– Замок? Нет, не может быть. Только взгляни. Совершенно очевидно, что это какой-то хитрый механизм. Научный прибор… или, может, навигационный спутник для моряков, раз уж это рыба.

– Это замок.

Нари взяла металлический предмет у Али из рук. Он был сделан из железа и оформлен в виде узорчатой рыбы с расправленными плавниками и изогнутым хвостом. На боку у рыбы был вырезан ряд квадратиков с пиктограммами. Нари вынула булавку из своего платка и повертела замок в поисках замочной скважины. Поднеся замок к уху, она ловко вскрыла его, и засов распахнулся.

– Видишь? Это замок. Просто к нему нет ключа.

Нари торжествующе вручила узорчатый замок Али и откинулась на подушки, положив ноги на пухлую шелковую оттоманку. Вместе со своим чересчур эрудированным репетитором они расположились на одном из верхних балконов королевской библиотеки, там же, где они ежедневно встречались уже несколько недель. Нари сделала глоток чая, любуясь красивой работой по стеклу в ближайшем окне.

Внушительная библиотека успела стать ее любимым местом во дворце. Она была даже больше тронного зала Гасана и представляла собой огромный крытый внутренний двор, где сновали суетливые ученые мужи и несогласные друг с другом студенты. На противоположном от них балконе сахрейнский ученый соорудил из дыма карту, еще больше той, которую показывал ей Дара во время их странствия по пустыне. Там в море качался на волнах кораблик из стеклянной пряжи. Ученый поднял руки, и порыв ветра надул его шелковые паруса, и кораблик помчался по маршруту, намеченному контуром из горящих угольков, демонстрируя его студентам. В ложе над его головой агниваншийка учила детей математике. С каждым щелчком ее пальцев на выбеленной стене выжигалась новая цифра, в точности отображая уравнения, которые послушно переписывали ее ученики.

И, конечно, были еще сами книги. Полки взмывали так высоко, что пропадали из виду, пока не упирались в головокружительно высокий потолок. Али был ужасно рад видеть ее живой восторг от библиотеки и рассказал, что в ее бездонном архиве можно найти образцы практически всех когда-либо написанных трудов пером хоть джинна, хоть человека. Оказывается, существовала целая каста джиннов, которые посвящали всю свою жизнь странствиям по человеческим библиотекам, где тщательно переписывали труды человечества и пересылали сюда, на хранение в архивах Дэвабада.

На библиотечных полках также было полно сверкающих приборов и инструментов, банок с мутными консервирующими растворами и пыльных артефактов. Али предупредил ее ничего тут не трогать: оказывается, в библиотеке нередко случались мелкие взрывы. Джиннов отличала непреодолимая тяга к изучению свойств огня во всех его проявлениях.

– Замо́к.

Голос Али выдернул ее из задумчивости. Принц казался разочарованным. За его спиной два библиотекаря пролетели по воздуху на коврах размером с молельные коврики, разнося книги ученым на нижних ярусах.

– Эфль, – поправила она его арабский. – Не кэфль.

Он нахмурился и взял лист пергамента из стопки прописей, на которых они упражнялись в написании букв.

– Но пишется вот так, – он записал слово и показал на первую букву. – «Каф», нет?

Нари пожала плечами:

– В Каире мы говорим «эфль».

– Эфль, – повторил он внимательно. – Эфль.

– Вот. Теперь ты говоришь как настоящий египтянин. – Серьезная физиономия Али, который вращал в руках замок, вызвала у нее улыбку. – Джинны не пользуются замками?

– Вообще-то нет. Проклятия действеннее отпугивают непрошеных гостей.

Нари состроила гримасу.

– Звучит малоприятно.

– Главное, эффективно. В конце концов. – Он посмотрел ей прямо в глаза с каким-то вызовом. – Даже бывшая служанка запросто открывает замки без ключа.

Нари укорила себя за эту оплошность.

– Часто приходилось отпирать шкафы. Шкафы со швабрами и всякое такое.

Али засмеялся с неожиданной теплотой, которая всегда удивляла ее, как в первый раз.

– Неужели швабра у людей – это такая ценность?

Она пожала плечами:

– У меня была прижимистая хозяйка.

Это его не убедило, и Нари поспешила сменить тему.

– Твой арабский становится лучше, – похвалила она. – Теперь ты говоришь как седовласый ученый только половину времени.

Он похвалил ее в ответ:

– Твое письмо тоже прогрессирует. Можешь уже выбирать, какой язык ты хочешь освоить следующим.

Тут нечего было и выбирать.

– Дивастийский. Тогда я сама смогу читать тексты Нахид вместо того, чтобы слушать бубнеж Низрин.

Али поник лицом.

– Боюсь, в таком случае тебе придется подыскать другого учителя. Я почти не знаю этого языка.

– Серьезно? – Он кивнул, и Нари прищурилась. – Ты как-то сказал, что знаешь пять языков… но при этом ты не смог уделить время и выучить язык коренного населения Дэвабада?

Принц поморщился.

– А твой отец?

– Владеет в совершенстве, – ответил Али. – Мой отец… он большой поклонник культуры Дэвов. И Мунтадир тоже.

Любопытно. Нари запомнила эту информацию на будущее.

– Тогда решено. Когда я начну учить дивастийский, ты ко мне присоединишься. Ты просто обязан научиться.

– Жду не дождусь, когда ученица превзойдет учителя, – сказал Али.

В этот момент к ним подошел слуга с большим блюдом под крышкой, и принц оживился.

– Салам, брат, спасибо. – Али улыбнулся Нари. – У меня для тебя сюрприз.

Она приподняла брови.

– Еще какие-то неопознанные человеческие артефакты?

– Не совсем.

Слуга поднял крышку, и до Нари долетел насыщенный запах кипящего сахара и маслянистого теста. На блюде стопкой лежали треугольные ломтики сладкого слоеного пирога, посыпанные изюмом, кокосом и сахаром, такие знакомые на вид и на запах.

– Это что… фытыр? – спросила она, и ее живот немедленно заурчал от вкуснейшего аромата. – Где ты его достал?

Али был чрезвычайно доволен собой.

– Я услышал, что у нас в кухнях работает один шафит из Каира, и попросил его приготовить для тебя угощение с родины. Он приготовил еще и это. – Он показал на запотевший графин с кроваво-красным напитком.

Каркаде. Слуга налил ей холодного гибискусового чая, и она сделала большой глоток, наслаждаясь этой чуть сладковатой кислинкой, после чего отломила кусочек пирога и положила себе в рот. Именно так она и запомнила этот вкус. Вкус родного дома.

Теперь мой дом здесь. Нари съела еще кусочек фытыра.

– Попробуй, – предложила она. – Очень вкусно.

Он взял пирог, она выпила еще каркаде. Все было очень вкусно, но что-то в этой комбинации блюд смущало ее… пока она не вспомнила. Именно такой ужин она съела в кафе перед тем, как попала на каирское кладбище. Перед тем как ее жизнь перевернулась с ног на голову.

Перед тем как она встретила Дару.

Аппетит пропал, и ее сердце снова сжалось: то ли от беспокойства, то ли от тоски – она не понимала и давно бросила попытки разобраться в своих чувствах. Дары не было уже два месяца – дольше, чем длилось все их путешествие, но каждое утро она по-прежнему просыпалась с робкой надеждой, что вот-вот увидит его. Она скучала по нему, по его лукавой улыбке, его внезапным проявлениям нежности, даже по его постоянному ворчанию, не говоря уже о редком случайном контакте их тел.

Нари отодвинула еду, но Али не заметил, потому что прозвучал клич на вечернюю молитву.

– Уже магриб? – удивилась она, отряхивая сахар с пальцев. В компании принца время всегда пролетало незаметно. – Низрин меня точно убьет. Я уже несколько часов назад обещала ей вернуться.

Ее помощница временами казалась Нари строгой директрисой или няней, которая вечно ее отчитывает, и она весьма недвусмысленно дала понять, что думает о принце Ализейде и об этих уроках.

Али подождал, пока клич закончится, и ответил:

– У тебя пациенты?

– Новых нет, но Низрин хотела… – она умолкла, когда Али потянулся за книгой.

Рукав его светлого кафтана задрался, и она увидела, что его правое запястье сильно распухло.

– Что с тобой стряслось?

– Пустяки. – Он опустил рукав. – Неудачная тренировка.

Нари нахмурилась. Немагические травмы на джиннах быстро заживали. Наверное, его крепко задели, раз он до сих пор не пришел в порядок.

– Я могу тебя подлечить, если хочешь. Болит, наверное.

Он отрицательно покачал головой и встал – только сейчас она заметила, что все вещи он нес в левой руке.

– Не так уж сильно и болит, – сказал он, отводя глаза, пока она поправляла чадру. – Мне досталось за дело. Я допустил глупую ошибку. – Он нахмурился. – Даже несколько.

Нари пожала плечами, уже привыкшая к непрошибаемому упрямству принца.

– Как скажешь.

Али спрятал рыбу-замок в бархатную шкатулку и вернул библиотекарю.

– Замок, – удивился он снова. – Самые маститые ученые Дэвабада были уверены, что этим прибором можно сосчитать количество звезд в небе.

– Они что, не могли просто спросить у любого шафита, который жил в мире людей?

Али замялся.

– У нас это не принято.

– А следовало бы принять, – отозвалась Нари, когда они покинули библиотеку. – А то пустая трата времени выходит.

– Я с тобой совершенно согласен.

Это было сказано с такой горячностью, что Нари даже не знала, развивать эту тему дальше или не стоит. Она знала, что он ей ответит – он отвечал на все ее вопросы. Иногда он так много болтал, что его невозможно было заставить замолчать. Обычно Нари не возражала. Несловоохотливый юный принц на поверку оказался неиссякаемым источником информации о мире джиннов, и, к ее собственному удивлению, Нари начинали нравиться дни, проведенные в его обществе, – они были единственным ярким пятном в ее монотонном, полном разочарований существовании.

Но кроме того, она знала, что шафитский вопрос являлся причиной розни между их племенами и именно он привел к кровопролитному свержению его предками ее предков.

Она прикусила язык, и они пошли дальше. Беломраморный коридор был раскрашен шафрановым закатным светом. До Нари доносились кличи с далеких городских минаретов, созывающие на молитву опоздавших. Она хотела замедлить шаг, продлить последние беспечные минуты. Каждый день, возвращаясь в лазарет, где она неизменно допускала очередную ошибку, ей казалось, будто веревка затягивается у нее на шее.

Али снова заговорил.

– Не знаю, будет ли тебе это интересно, но купцы, доставшие этот замок, нашли еще и прибор для наблюдения за звездами. Наши ученые пытаются восстановить его к прибытию кометы, которая пролетит через несколько недель.

– Уверен, что это не обычные очки? – пошутила она, и он засмеялся.

– Упаси бог. Их разочарованию не будет предела. Но если хочешь, я могу устроить нам просмотр. – Али задержался у входа в лазарет, и слуга открыл перед ним двери. – К нам присоединится мой брат, Мунтадир. К этому времени он должен будет вернуться из похода и…

Нари не слушала. Ее внимание перетянул на себя знакомый голос, доносившийся из приоткрытых дверей. Надеясь, что слух ее не подводит, она бросилась на звук.

Слух был в полном порядке. За ее рабочим столом, такой же растрепанный и прекрасный, как и всегда, сидел Дара.

У нее перехватило дыхание. Дара наклонился к Низрин и увлеченно беседовал с ней, но как только завидел Нари, резко выпрямился. Его яркие глаза встретились с ее, и в них бушевал тот же ураган эмоций, что наверняка отражался и в ее взгляде. Ее сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Боже Всевышний, да возьми же себя в руки. Нари поймала себя на том, что у нее отвисла челюсть, и быстро закрыла рот. В этот момент в лазарет вошел Али и встал у нее за спиной.

Низрин вскочила на ноги и сложила ладони.

– Принц, – поклонилась она.

Дара остался сидеть.

– Зейди-младший… салам алейкум, – поздоровался он на арабском с чудовищным акцентом. Он усмехнулся. – Как твоя рука?

Али негодующе приосанился.

– Тебе нельзя здесь находиться, Афшин. Время бану Нахиды ценится на вес золота. Только больные и раненые…

Дара внезапно поднял кулак и с размаху всадил его в стол из толстого стекла. Столешница разбилась вдребезги, засыпав пол и самого Афшина блестящими осколками мутного стекла. Он даже бровью не повел. Он поднес руку к лицу и с нарочитым удивлением посмотрел на острые стекла, торчащие из-под кожи.

– Ну вот, – отрезал он. – Я ранен.

Разозлившись, Али сделал шаг вперед, но Нари решила взять ситуацию в свои руки, выведенная из оцепенения идиотской выходкой Дары. Нарушая сразу с дюжину норм этикета, она схватила принца за плечи и развернула лицом к выходу.

– Мы с Низрин со всем разберемся, – сказала она с притворной беспечностью, выталкивая его за дверь. – Ты же не хочешь пропустить намаз!

Опешивший джинн открыл было рот, чтобы возразить, но она только улыбнулась и захлопнула дверь у него перед носом.

Нари сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями, и повернулась.

– Низрин, оставь нас.

– Бану Нахида, это не пристало…

Нари даже не смотрела в сторону помощницы, не сводя глаз с одного Дары.

– Уйди!

Низрин вздохнула и собралась уходить, но сначала Дара взял ее за руку.

– Спасибо, – сказал он с такой искренностью, что Низрин даже покраснела. – Я могу жить с легким сердцем, зная, что именно ты служишь моей бану Нахиде.

– Это честь для меня, – ответила Низрин с несвойственной ей робостью.

Нари понимала ее как никто – она сама часто испытывала подобное в присутствии Дары.

Но сейчас она испытывала кое-что совершенно другое. И она знала, что Дара это чувствует. Как только Низрин вышла, бравада сползла с его лица.

Он слабо улыбнулся ей.

– Быстро ты привыкла командовать окружающими.

Нари подошла к нему, обходя осколки разбитого стола.

– Ты совсем выжил из ума? – спросила она и потянулась к его руке.

Он сделал шаг назад.

– Могу задать тебе тот же вопрос. Ализейд аль-Кахтани? Серьезно, Нари? Подружилась бы уже сразу с ифритом.

– Он не мой друг, дурак, – сказала она и снова потянулась к его руке. – Он мишень. Которую я вполне неплохо раскручивала, пока не явился ты и не сломал ему руку… Кончай вертеться!

Дара вытянул руку у нее над головой.

– Я правда сломал ему руку? – спросил он с озорной ухмылкой. – Так и думал. Его кости издали этот волшебный звук… – Он стряхнул с себя мечтательное выражение и перевел взгляд на нее. – А он знает, что он мишень?

Нари вспомнила замечание Али про взлом замка.

– Возможно, – призналась она. – Он не такой идиот, как можно было надеяться.

Она не осмелилась добавить, что их «дружба» началась тогда, когда она узнала, что Али читает книги про Дару. Она догадывалась, как он воспримет такие новости.

– Ты ведь знаешь, что он тоже тебя использует? – спросил Дара слегка настороженно. – Ему нельзя доверять. Держу пари, каждое его слово – ложь, нацеленная на то, чтобы переманить тебя на их сторону.

– Да ла-адно, неужели у моего потомственного врага могут быть корыстные мотивы? Но я рассказала ему все свои самые страшные тайны, что же мне теперь де-елать? – Нари театрально прижала ладонь к груди, изображая ужас, и прищурилась. – Ты что, забыл, с кем имеешь дело, Дара? Я как-нибудь сама разберусь с Али.

– Али? – скривился он. – Ты на такой короткой ноге с этим пескоплавом, что уже сокращаешь его имя?

– Твое имя я же сокращаю.

Даже если бы она очень захотела, то не смогла бы скопировать выражение лица Дары, так его перекосило от праведной обиды и бешенства.

– Погоди… – Губы Нари расползлись в улыбке. – Ты что, ревнуешь?

Когда его щеки зарумянились, она рассмеялась и на радостях хлопнула в ладоши.

– Боже Всемогущий, ты ревнуешь! – Она заглянула в его прекрасные глаза, прошлась взглядом по сильному телу, снова начиная трепетать от его близости. – Как ты себе это представляешь? Ты в зеркало смотрелся в этом столетии?

– Я не ревную к этому мальчишке, – процедил Дара. Он потер лоб, и Нари поморщилась при виде торчащего у него из руки стекла. – Не за него тебя планируют выдать замуж, – добавил Дара.

Ей резко перестало быть весело.

– Что, прости?

– Твой новый лучший друг не сказал тебе? Тебя хотят выдать замуж за эмира Мунтадира. – Дара сверкнул глазами. – Чему никогда не бывать.

– За Мунтадира? – Нари смутно помнила старшего брата Али и знала только, что тогда он показался ей мужчиной, которого легко обжулить. – Где ты наслушался этих безумных сплетен?

– Лично из уст Али, – протянул он имя принца, паясничая. – За что, по-твоему, я сломал ему руку?

Дара сердито засопел и скрестил на груди руки. Сегодня он был одет как настоящий вельможа: в приталенный темно-серый кафтан до колен, подпоясанный широким расшитым кушаком, и в черные шаровары – он выглядел очень импозантно. Пока он переминался с ноги на ногу, Нари вдохнула легкий аромат кедрового дыма, который всегда исходил от его кожи.

Он недовольно поджал губы, а у нее в груди начало растекаться тепло – слишком хорошо она помнила прикосновение этих губ к своим, и от таких воспоминаний ее мысли улетали в неизвестном направлении.

– Что, нечего ответить? – подначил он. – Никаких соображений по поводу предстоящего бракосочетания?

Соображений у нее было полно, только не о Мунтадире.

– Значит, ты против этого союза, – мягко заметила она.

– Конечно, я против! Кто они такие, чтобы разбавлять твою кровь? Твоя родословная и так под сомнением. Тебе нужно выходить замуж за Дэва самой высшей касты.

Нари пристально посмотрела на него.

– Такого, как ты?

– Нет, – смутился он. – Я этого не говорил. Я… я тут вовсе ни при чем.

Она скрестила руки.

– Если ты так переживаешь за мое будущее, мог бы остаться в Дэвабаде вместо того, чтобы пускаться в погоню за ифритами. – Она развела руками. – Ну так? Что случилось? Триумфального парада с головами ифритов в мешках я не наблюдаю, так что выскажу предположение, что удача вам не улыбнулась.

Дара понуро опустил плечи – то ли потому, что приходится огорчать ее, то ли потому, что не посчастливилось поучаствовать в описанном параде.

– Прости, Нари, – сказал он, и негодование ушло из его голоса. – Их и след простыл.

Огонек надежды, которую Нари отказывалась замечать, погас в ее душе. Но видя, как подавлен сам Дара, она скрыла свое разочарование.

– Ничего страшного, Дара. – Она потянулась к его здоровой руке. – Подойди.

Она взяла длинный пинцет с уцелевшего стола и усадила Дару на ворох напольных подушек.

– Садись. Поговорим, пока я буду вынимать фрагменты мебели из твоей руки.

Они опустились на подушки, и он послушно протянул ей свою ладонь. Все выглядело не так страшно, как она боялась: из-под кожи торчало всего полдюжины довольно крупных осколков. Крови не было, но заострять на этом внимание ей не хотелось. Главное, что его горячая кожа не казалась Нари мертвой.

Она вытащила один осколок и бросила в жестяное блюдце.

– Ничего нового узнать не удалось?

– Ничего, – откликнулся он с досадой. – И я понятия не имею, какой камень перевернуть следующим.

Нари подумала про книги Али и миллионы других, от которых ломились библиотечные полки. Там могли бы найтись ответы, но без посторонней помощи Нари не представляла, с чего начать. Низрин согласилась бы помочь, но подключать третьих лиц было слишком рискованно.

Дара был подавлен. Нари не ожидала, что неудача так на него подействует.

– Все в порядке, Дара, правда, – успокаивала она. – Прошлое на то и прошлое, что все уже позади.

Его лицо омрачилось.

– Нет, – пробормотал он. – Это не так.

Вдруг из-за занавески, задернутой через половину лазарета, раздался сердитый кряк. Дара подпрыгнул.

– Не бойся, – вздохнула Нари. – Это мой пациент.

Дара смотрел на нее с подозрением.

– Ты лечишь птиц?

– Через неделю, глядишь, и начну. Один ученый Агниванши развернул проклятый свиток, и у него вырос клюв. Сколько раз я ни пыталась ему помочь, у него только растут новые перья.

Дара обеспокоенно вскинулся, оглядываясь по сторонам, но она подняла руку.

– Он нас не слышит. У него лопнули перепонки от перенапряжения, даже мои чуть не лопнули. – Нари опустила в блюдце еще один осколок. – Как видишь, мне было на что отвлечься от мыслей о своей родословной.

Он покачал головой, но сел на место.

– Как ты тут? – спросил он уже мягче. – Как твои успехи?

Нари хотела отделаться легкомысленным ответом, но передумала. Все-таки это был Дара.

– Не знаю, – сказала она честно. – Ты знаешь, какую жизнь я вела раньше. Здесь я чувствую, как будто попала в сказку. Одежда, драгоценности, еда. Я как будто в раю.

Он улыбнулся.

– Так и знал, что тебе придется по душе королевская роскошь.

– Но мне все кажется, будто это мираж и стоит мне допустить еще одну ошибку, и все рассыплется. И, Дара… я допускаю столько ошибок, – созналась она. – Я ужасная целительница, я ничего не понимаю во всех этих политических интригах, и я так… – она перевела дыхание, понимая, что начинает заговариваться. – Я устала, Дара. Мне приходится думать о тысяче разных дел одновременно. А мое обучение… Боже, Низрин пытается в два месяца впихнуть объем знаний, на который и двадцати лет не хватит.

– Вовсе ты не ужасная целительница. – Он ободряюще ей улыбнулся. – Наоборот. Ты же исцелила меня после нападения Рух? Тебе просто нужно собраться. Рассеянность – страшный враг магии. Дай себе еще время. Ты теперь в Дэвабаде. Начинай мерить время декадами и веками, а не месяцами и годами. И не забивай себе голову политикой. Тебе не нужно плести ингриги. В нашем племени есть более подходящие кандидаты для того, чтобы решать эти проблемы за тебя. Сконцентрируйся на учебе.

– Ну да…

Какой типичный для Дары ответ: сплошь прагматичные советы и толика снисхождения. Нари сменила тему.

– Я не знала, что ты вернулся. Ты остановился не во дворце?

Дара фыркнул.

– Да я лучше на улице буду спать, чем под одной крышей с их братом. А остановился я у старшего визиря. Он был другом твоей матери. В детстве Манижа с братом часто гостили в его семейном имении в Зариаспе.

Нари не знала, что об этом думать. Хлопотливый Каве э-Прамух казался подозрительным типом. В первое время он регулярно заглядывал в лазарет, приносил подарки и часами задерживался, наблюдая за ее работой. В конце концов Нари не выдержала и попросила Низрин вмешаться и с тех пор почти его не видела.

– Не знаю, хорошая ли это идея, Дара. Не доверяю я ему.

– Потому что принц пескоплавов сказал не доверять? – Дара пристально посмотрел на нее. – Уж можешь мне поверить, Каве тоже есть что сказать про Ализейда аль-Кахтани.

– Видимо, ничего хорошего.

– Ровным счетом ничего, – Дара понизил голос. – Будь осторожнее, маленькая воровка, – предостерег он. – Дворцы полны опасностей для младших сыновей короля, а у твоего принца горячая голова. Не хочу, чтобы и тебя втянули в их междоусобицы, когда Ализейда аль-Кахтани найдут с петлей вокруг шеи.

Она отказывалась признаваться, как сильно подействовали на нее эти слова. «Он мне не друг, – напомнила она себе. – Он мишень».

– Я могу за себя постоять.

– Но ты не обязана, – ответил Дара устало. – Нари, ты меня вообще слышишь? Не лезь в эту политику. Держись подальше от принцев. Это ниже твоего достоинства.

– Хорошо, – соврала она.

Нари не собиралась расставаться со своим единственным осведомителем, но и ссориться ей не хотелось. Она опустила в блюдце последний осколок.

– Стекла больше нет.

Он криво усмехнулся.

– В следующий раз найду менее разрушительный способ повидаться с тобой.

Он потянул руку.

Нари не пустила. Она держала его за левую руку – именно на ней была выведена летопись его жизни в рабстве. Теперь она понимала, что значат мелкие черные черточки, спиралью отходившие от его ладони, как улиточная раковина, огибавшие запястье и исчезавшие под рукавом. Она потерла большим пальцем черточку у самого основания ладони.

Дара помрачнел.

– Вижу, твой новый друг рассказал тебе, что это означает.

Нари кивнула, стараясь не выдать своих чувств.

– Сколько… где они заканчиваются?

В кои веки Дара не стал отпираться и просто ответил:

– Они тянутся до плеча и по всей спине. Я прекратил считать на восьмой сотне.

Она сжала его руку и через минуту выпустила.

– Ты многого мне не рассказываешь, Дара, – тихо сказала она. – О рабстве, о войне… – Она поймала его взгляд. – О восстании против Зейди аль-Кахтани, которое ты возглавил.

– Знаю. – Он опустил взгляд и покрутил кольцо. – Но я не соврал королю – по крайней мере, об этом не соврал. То, что мы видели с тобой вместе, – единственное, что я помню о рабстве, – Дара прочистил горло. – Этого было более чем достаточно.

Нари согласилась. Она считала подарком судьбы то, что Дара не помнил многовекового заточения. Но это была только часть ответа.

– А война, Дара? И восстание?

Он поднял на нее полный сомнений взгляд.

– Этот молокосос не рассказывал?

– Нет. – Нари и сама избегала слухов о темном прошлом Дары. – Я хочу услышать это от тебя.

Он кивнул.

– Хорошо, – сдался он. – Каве готовит церемонию в Великом храме в твою честь. Гасан, правда, не одобряет… – По его тону без лишних слов было понятно, что он думает о мнении короля. – Там мы сможем поговорить, и никто нам не помешает. Восстание… и все, что случилось накануне войны… это долгая история. – Дара сглотнул, заметно нервничая. – У тебя возникнут вопросы, и мне нужно время все объяснить, чтобы ты поняла, почему я делал то, что делал.

Птицеподобное существо снова закричало, и Дара состроил гримасу.

– Но не сегодня. Займись им, пока он не упорхнул. Да и мне тоже пора. Низрин права, нам лучше не оставаться наедине. Пескоплав знает, что ты здесь со мной, а я не хочу навредить твоей репутации.

– За мою репутацию не беспокойся, – обронила она. – Навредить ей я и без твоей помощи могу.

Скупая улыбка тронула уголки его губ, но он ничего не сказал, молча глядя на нее, как будто не мог налюбоваться. В приглушенном лазаретном освещении Нари хотелось делать то же самое: запоминать, как свет играет в его кудрявых черных волосах, как сверкают настоящими изумрудами его зеленые глаза.

– Ты так красива в нашей одежде, – тихо сказал он, проведя пальцем по вышивке на манжете ее рукава. – Сложно поверить, что ты – та самая оборванка, которую я вырвал из пасти гуля, оставившая за собой след из украденных вещей от Каира до Константинополя. – Он покачал головой. – И эта оборванка – дочь одной из величайших наших целительниц. – В его голосе засквозило благоговение. – Мне стоит жечь кедровое масло в твою честь.

– На меня и так уже перевели достаточно масла.

Дара улыбнулся одними губами. Он выпустил ее руку, и Нари прочла на его лице что-то похожее на сожаление.

– Нари, мы с тобой должны кое-что…

Вдруг он нахмурился и резко повернул голову, как будто услышал подозрительный звук. Он посмотрел на дверь и прислушался. Удивление в нем сменилось гневом. Он вскочил на ноги, широким шагом подошел к двери и распахнул ее, чуть не сорвав с петель.

На пороге стоял Ализейд аль-Кахтани.

Принц даже не потрудился смутиться, когда его рассекретили. Нет, он только потопал ногой и сложил руки на груди, не сводя стального взгляда с Дары и не видя никого вокруг.

– Кажется, ты заблудился и не можешь найти выход.

Дым заклубился у Дары над воротником. Он хрустнул суставами пальцев. Приходилось отдать Али должное: Нари сомневалась, что многие выстояли бы под свирепым взглядом Афшина.

Не сводя глаз с Али, Дара обратился к ней, продолжая говорить на дивастийском, и Нари была несказанно рада, что Али не понимал его слов:

– Я не могу продолжать разговор, когда здесь шляется этот малолетний полукровка, – чуть не выплюнул он в лицо Али. – Береги себя.

Он уперся Али в грудь, выталкивая его из дверного проема, и вышел.

Нари проводила его взглядом и сразу поникла. Она бросила на Али недовольный взгляд.

– Теперь будем открыто друг за другом шпионить?

На мгновение ей показалось, что личина дружбы вот-вот сползет и под ней она увидит Гасана и поймет, что именно побуждает Али встречаться с ней день за днем.

Но она увидела только внутреннюю борьбу, отраженную на его лице. Он опустил глаза, открыл рот и задумался, подбирая слова.

– Пожалуйста, будь осторожней, – тихо проговорил Али. – Он… Нари, ты не… – Он прикусил язык и сделал шаг назад. – Прости, – пробормотал он. – Д-доброй ночи.