19
Али
– Ты мне поддаешься.
Али посмотрел в другой конец тренировочной площадки.
– Что?
Джамшид э-Прамух криво усмехнулся.
– Я видел, как ты орудуешь зульфикаром. Ты мне поддаешься.
Али окинул взглядом костюм партнера. Джамшид был одет в такую же тренировочную форму, что и он сам, обесцвеченную добела, чтобы подчеркивать каждый удар огненного зульфикара, только у Али он до сих пор был нетронут, а вот костюм Дэва был во многих местах опален и покрыт угольными разводами. Из губы сочилась кровь, и щека распухла от того, как Али отшвырнул его на пол.
Али вскинул бровь.
– Интересное у тебя представление о поддавках.
– Да нет, – отозвался Джамшид на дивастийском. На джиннском, как и его отец, он говорил с легким акцентом, оставшимся после лет, проведенных в провинции Дэвастана. – Я мог быть и в гораздо худшей форме. Джамшид э-Прамух должен уже по кусочкам догорать.
Али вздохнул.
– Мне не нравится сражаться с иноплеменником на зульфикаре, – признался он. – Пускай это всего лишь тренировочные сабли. Все равно как-то нечестно. И Мунтадир не обрадуется, если, вернувшись в Дэвабад, обнаружит, что от его лучшего друга осталась одна зола.
Джамшид пожал плечами:
– Он может во всем винить меня. Я столько лет просил его найти фехтовальщика, который согласился бы меня обучить.
Али нахурился.
– Ты прекрасно орудуешь палашом, а луком и того лучше. Зачем брать в руки оружие, которым никогда не овладеешь в совершенстве?
– Клинок есть клинок. Может, я и не смогу зажечь в нем ядовитый огонь, как Гезири, но если я буду сражаться плечо к плечу с твоими соплеменниками, логично, что я должен иметь хоть какое-то понимание об их оружии, – Джамшид пожал плечами. – Хотя бы для того, чтобы не отскакивать в сторону всякий раз, когда они начинают полыхать.
– Я бы на твоем месте не торопился подавлять такой инстинкт.
Джамшид засмеялся.
– Тоже верно.
Он замахнулся саблей.
– Продолжим?
Али пожал плечами:
– Если ты настаиваешь.
Его зульфикар рассек воздух. Пламя вспыхнуло между пальцев и, повинуясь его мысленной команде, облизнуло медное лезвие, обожгло раздвоенное острие и пробудило смертельный яд, который покрывал лезвие. Точнее, покрывал бы в настоящем зульфикаре. В учебных целях клинок, который он держал сейчас в руках, был избавлен от ядов – Али даже чувствовал разницу в запахе. Остальные редко замечали ее, но остальные и не упражнялись с зульфикаром до изнеможения с семи лет.
Джамшид сделал выпад, Али с легкостью уклонился, нанес удар Дэву в шею и откатился, подчиняясь силе инерции.
Джамшид развернулся к Али лицом, пытаясь отразить его следующий удар.
– То, что ты движешься быстрее колибри, мне тоже на руку не играет, – пожаловался он шутливо. – Ты уверен, что в тебе не течет кровь пери?
Принц не мог сдержать улыбку. К вящему удивлению Али, ему понравилось проводить время с Джамшидом. Он был легок в общении и с Али вел себя на равных, не раболепствуя, как большинство джиннов в обществе принца Кахтани, и не задирая нос, что было так типично для племени Дэвов. Это была приятная перемена. Немудрено, что Мунтадир не отпускал его ни на шаг. Сложно было поверить, что этот джинн – сын Каве. Он ничем не напоминал привередливого старшего визиря.
– Держи саблю выше, – посоветовал Али. – Зульфикар не похож на другие клинки. Меньше полагайся на выпады и уколы, концентрируйся на быстрых взмахах и боковых подсечках. Помни, что лезвие обычно отравлено. Небольшой травмы будет достаточно.
Али помахал полыхающим зульфикаром вокруг головы Джамшида, и тот отшатнулся, как и рассчитывал Али. Он воспользовался моментом и пригнулся, нацелив следующий удар Джамшиду в бедро.
Тот рассерженно вскрикнул и отскочил, но Али вмиг прижал его к противоположной стене.
– Сколько раз ты уже успел убить меня? – спросил Джамшид. – Двадцать? Тридцать?
Больше. Настоящий зульфикар был одним из самых опасных видов оружия на земле.
– Не больше дюжины, – соврал Али.
Они продолжили тренировку. Джамшид не демонстрировал особых успехов, но Али отдавал должное его выдержке. Дэв был изнурен, весь покрыт пеплом и кровью, но сдаваться не собирался.
Али уже в третий раз прижал зульфикар к горлу Джамшида и уже хотел предложить ему заканчивать на сегодня, когда его внимание привлекли голоса. Он поднял голову и увидел, как в тренировочный зал вошел Каве э-Прамух, который мирно беседовал с кем-то за своей спиной.
Визирь замер. Он уставился на зульфикар у шеи своего сына, и Али услышал его тихий сдавленный писк:
– Джамшид?
Али быстро опустил саблю, и Джамшид обернулся.
– Баба? – удивился он. – Что ты здесь делаешь?
– Ничего, – поспешно ответил Каве.
Почему-то он вдруг сильно разволновался. Он сделал шаг назад и попытался закрыть за собой дверь.
– Прошу прощения, я не…
Он положил руку на дверь, но та распахнулась, и в зал широким шагом вошел Дараявахауш э-Афшин.
Он вошел как к себе домой, сложив за спиной руки, и остановился, когда заметил их.
– Шахзадэ Ализейд, – спокойно поздоровался он на дивастийском.
Али был далек от спокойствия. Он потерял дар речи. Он моргнул, надеясь, вдруг в этот раз увидит на месте Афшина кого-то другого? Что здесь делал Дараявахауш? Он должен быть в Бабили с Мунтадиром, далеко отсюда, на другом конце Дэвастана.
Афшин изучил зал, как генерал изучает поле боя. Его зеленые глаза прошлись по стене с оружием, скользнули по манекенам, мишеням и прочей всячине, которой было здесь полно. Он снова посмотрел на Али.
– Наэда пуру мэхноас.
Что?
– Я… я не знаю дивастийского, – выпалил Али.
Дараявахауш наклонил голову, и его глаза удивленно загорелись.
– Ты не знаешь языка города, которым правишь? – спросил он на джиннском с сильным акцентом. Он повернулся к Каве и, развеселившись, ткнул пальцем в Али: – Спа снасатый ну хиат вакен гезр?
Джамшид побледнел, а Каве поспешил встать между Дарая-вахаушем и Али. На его лице читался откровенный страх.
– Простите наше вторжение, принц Ализейд. Я не знал, что это вы тренируете Джамшида. – Он положил руку на запястье Дараявахауша. – Пойдем, Афшин. Нам пора уходить.
Дараявахауш стряхнул его руку.
– Глупости. Это было бы бестактно.
На Афшине была туника без рукавов, открывающая черную татуировку, обвившуюся вокруг его руки. То, что он не прикрывал ее, говорило о многом, но едва ли тут было чему удивляться: Афшин был убийцей со стажем еще до того, как попал в рабство к ифритам.
Али наблюдал за тем, как он провел рукой по мраморным решеткам в трещинках, закрывающим окна, разглядывая разноцветные хлопья краски, отшелушивающейся от древних каменных стен.
– Твой народ не слишком хорошо следил за нашим дворцом, – заметил он.
Нашим дворцом? У Али отвисла челюсть, и он перевел недоумевающий взгляд на Каве, но старший визирь только с беспомощным видом повел плечами.
– Что ты здесь делаешь, Афшин? – не выдержал Али. – Ваш поход должен продолжаться еще несколько недель.
– Я ушел, – просто сказал Дараявахауш. – Мне не терпелось вернуться в услужение моей госпожи, а твой брат вполне в состоянии справиться и без моей помощи.
– Эмир Мунтадир согласился на это?
– Я не спрашивал разрешения. – Дараявахауш усмехнулся Каве. – И вот я здесь, на крайне познавательной экскурсии по моему старому дому.
– Афшин пожелал видеть бану Нахиду, – объяснил Каве, боязливо заглядывая Али в лицо. – Я сказал ему, что, к сожалению, все свободное время она проводит на занятиях. И на этой ноте, Афшин, боюсь, нам действительно пора. У меня назначена…
– Ты иди, – перебил его Дараявахауш. – Я сам найду дорогу. Я много лет служил в этом дворце – я знаю его как свои пять пальцев.
Он помолчал, чтобы его слова были услышаны и поняты, и, обратив внимание на Джамшида, стал разглядывать раны на молодом Дэве.
– Это ты остановил мятеж, да?
Джамшид был вне себя от счастья, что к нему обратился сам Афшин.
– Я… э… да. Но я просто…
– Ты превосходный стрелок. – Афшин смерил юношу взглядом и похлопал его по плечу. – Я могу потренировать тебя. Ты можешь стать еще лучше.
– Правда? – воскликнул Джамшид. – Это было бы здорово!
Дараявахауш улыбнулся и ловко выхватил зульфикар у него из рук.
– Конечно. А это мы оставим Гезири. – Он занес саблю и повращал ею, глядя, как лезвие искрится на солнце. – Так вот он какой, знаменитый зульфикар. – Он взвесил его в руке, осмотрел опытным взглядом и взглянул на Али. – Ты не возражаешь? Я не хочу запятнать своими руками огнепоклонника… кажется, так вы нас называете?.. что-то столь священное для вашего народа.
– Афшин, – позвал Каве с отчетливым предостережением в голосе.
– Можешь быть свободен, Каве, – отозвался Дараявахауш. – Джамшид, не присоединишься к отцу? Я мог бы занять твое место и посостязаться немного с принцем Ализейдом. Я слышал столько лестных слов о его мастерстве.
Джамшид с извиняющимся видом посмотрел на Али, не зная, что сказать. Оно и понятно. Если бы Зейди аль-Кахтани вернулся с того света и похвалил его владение зульфикаром, Али тоже потерял бы дар речи. К тому же самодовольный огонек в зеленых глазах Дараявахауша действовал Али на нервы. Если он хочет вызвать его на дуэль с оружием, которого в руке даже никогда не держал, его право.
– Все нормально, Джамшид. Вы с отцом можете идти.
– Принц Ализейд, это не…
– Всего доброго, старший визирь, – отрезал Али и обнажил свой зульфикар.
Он не сводил с Дараявахауша глаз. Али услышал, как вздохнул Каве, но не мог ослушаться прямого приказа Кахтани. Джамшид нехотя поплелся за отцом.
Когда Прамухи ушли, взгляд Афшина резко похолодел.
– Ты нанес много ран сыну старшего визиря.
Али зарделся.
– Ты никогда не ранил соперника во время тренировок?
– Оружием, которое никогда не будет подвластно ему? Нет. – Дараявахауш поднял зульфикар перед собой и стал нарезать круги вокруг Али. – А он намного легче, чем мне казалось. Силы Создателя, ты не представляешь, какие слухи ходили об этих штуковинах во время войны. Мой народ до смерти их боялся. У нас говорили, что Зейди украл эти клинки у самих ангелов, сторожащих врата рая.
– Не так ли всегда и бывает? – спросил Али. – Что легенда оказывается сильнее, чем сам предмет во плоти?
Двойной подтекст его слов не укрылся от Афшина, но того это только рассмешило.
– Пожалуй, ты прав.
В тот же момент он бросился на Али, намереваясь нанести ему жесткий удар справа, и если бы это был палаш, одной силы удара хватило бы снести Али голову с плеч. Но зульфикар был совсем другое дело: Али проворно пригнулся, и сабля замешкавшегося Дараявахауша прошла у него над спиной.
– Я уже давно хотел с тобой встретиться, принц Ализейд, – продолжал Дараявахауш, уклоняясь от выпада Али. – Солдаты твоего брата мне все уши про тебя прожужжали. Слышал, ты и самый ловкий сабельщик поколения, талантливый и молниеносный, как сам Зейди. Даже Мунтадир соглашается. Говорит, твои движения, как танец, а удары – как жало змеи, – он посмеялся. – Он так тобой гордится. Это мило. Редко услышишь, чтобы кто-то отзывался о своем сопернике с такой теплотой.
– Я ему не соперник, – огрызнулся Али.
– Нет? А кто станет следующим королем, если что-то случится с Мунтадиром?
Али напрягся.
– Что? Ты о чем? – На мгновение душа ушла в пятки от необъяснимого страха. – Ты с ним что-то…
– Ну да-а, – язвительно протянул Дараявахауш. – Я убил эмира и решил сразу вернуться в Дэвабад и раззвонить об этом на всех углах, потому что мне всегда было интересно узнать, каково это, когда твою голову надевают на кол.
Кровь хлынула к щекам Али.
– Да ты не бойся, маленький принц, – продолжил Афшин. – Мы с твоим братом отлично провели время. Мунтадир знает толк в земных наслаждениях и становится чрезвычайно болтлив навеселе… Как его можно не любить?
Эти слова выбили принца из колеи, на что, вероятно, и был расчет, и он оказался не готов, когда Афшин взмахнул саблей и снова перешел в наступление. Афшин сделал ложный выпад слева, потом стремительный разворот – Али никогда не видел, чтобы кто-то так быстро двигался – и с силой опустил лезвие. Али еле успел отразить удар, и его собственный зульфикар задребезжал под натиском. Али попытался оттолкнуть его, но Афшин не сдвинулся с места. Он держал зульфикар одной рукой, и на его лице не было ни тени усталости.
Али держался изо всех сил, но его руки начинали подрагивать на рукоятке, а лезвие – приближаться к его лицу. Дараявахауш навалился телом на клинок.
Гори. Зульфикар Али вспыхнул пламенем, и Дараявахауш машинально отпрянул. Впрочем, Афшин быстро оправился и поднес свой зульфикар к шее Али. Тот пригнулся, успев услышать свист лезвия у себя над головой. Оставаясь в таком положении, он нанес пламенный удар сзади по коленям Афшина. Дараявахауш пошатнулся, и Али отскочил в сторону.
«Он может убить меня», – осознал Али. Для этого будет достаточно одного неверного шага. Дараявахауш может сказать, что произошел несчастный случай, и кто посмеет спорить с ним? Прамухи были единственными свидетелями, и Каве, наверное, будет только рад покрыть убийство Али.
Не будь параноиком. Но когда Дараявахауш нанес очередной удар, Али дал ему отпор с большим чувством и впервые откинул его к дальней стене зала.
Афшин, широко ухмыляясь, опустил зульфикар.
– Неплохо, Зейди. Хорошо сражаешься для мальчика твоего возраста.
Али был сыт по горло его самодовольной рожей.
– Это не мое имя.
– Мунтадир зовет тебя так.
Али сузил глаза.
– Ты мне не брат.
– Нет, – не стал спорить Дараявахауш. – Конечно, не брат. Но ты напоминаешь мне своего тезку.
Памятуя, что тот самый Зейди и Дараявахауш были заклятыми врагами в столетней войне, которая выкосила немалую часть их расы, Али знал, что это не комплимент. Но все равно решил считать его таковым.
– Спасибо.
Афшин снова изучил зульфикар, держа его перед собой так, что медное лезвие переливалось в солнечном свете, льющемся через решетки.
– Не нужно благодарностей. Зейди аль-Кахтани, которого знал я, был беспощадным фанатичным террористом, а не святошей, которым его воображает твой народ.
Али воспринял оскорбление в штыки.
– Это он-то кровожадный? Ваш Совет Нахид заживо сжигал шафитов на мидане, когда Зейди поднял восстание.
Дараявахауш изогнул одну темную бровь.
– Тебе так много известно о событиях, случившихся за тысячелетие до твоего рождения?
– Наши летописи доносят…
– Ваши летописи? – смех Афшина звучал глухо и безрадостно. – Хотелось бы мне посмотреть, что там доносят ваши летописи. Гезири хотя бы писать-то умеют?
Али начал терять терпение. Он открыл рот, чтобы продолжить спор, но остановился, заметив, как внимательно наблюдает за ним Дараявахауш. Как точно он выбрал оскорбления! Афшин провоцировал его, но Али не позволит себе пойти у него на поводу. Он сделал глубокий вдох.
– Когда я захочу послушать оскорбления в адрес моего племени, я отправлюсь в таверну Дэвов, – ушел он от ответа. – Но я думал, ты хотел фехтовать.
Яркие глаза Афшина сверкнули.
– Все так, мальчик.
Он занес саблю.
Али отразил удар, и их лезвия лязгнули друг о друга. Но Афшин был сильным противником и на лету набирался мастерства, как будто впитывал опыт с каждым действием Али. Он двигался быстрее и бил сильнее, чем любой его противник, – Али даже не представлял, что такая сила возможна. В зале стало жарко. Али почувствовал странную влагу над бровями… но нет, конечно, это было невозможно. Чистокровные джинны не потели.
Сила, таившаяся в ударах Афшина, создавала впечатление, что Али сражается со статуей. У Али начали ныть запястья. Хват на рукояти сабли давался все сложнее.
Дараявахауш почти загнал его в угол, когда вдруг неожиданно отступил в сторону и опустил зульфикар. Любуясь лезвием, он вздохнул.
– Ах, как же я скучал по этому… У мирного времени есть свои преимущества, но ничто так не тешит слух, как звон оружия, когда оно скрещивается с оружием врага.
Али воспользовался паузой и перевел дыхание.
– Я не твой враг, – процедил он сквозь зубы, хотя и сам не верил сейчас в эти слова. – Война окончена.
– Мне все это говорят.
Афшин отвернулся и зашагал через всю комнату, намеренно подставляя свою незащищенную спину. Пальцы Али на зульфикаре так и чесались. Он подавил страстное желание атаковать джинна. Дараявахауш не стал бы так раскрываться перед ним, если бы не был уверен, что сможет выдержать оборону.
– Это твой отец мешает нам встретиться? – спросил Афшин. – Я сначала удивился, как это он так легко согласился выпустить меня из города, даже дал под залог своего первенца. А теперь мне не дают увидеться с моей бану Нахидой. Мне сказали, к ней очередь на прием.
Али ответил не сразу, смутившись внезапной переменой темы.
– Мы не ждали твоего возвращения. А она занята. Может…
– Приказ исходил не от Нари, – вспылил Дараявахауш.
Али почувствовал, что в зале стало жарко. Фонарь напротив него разгорелся с новой силой, но Афшин ничего не замечал. Он не сводил глаз со стены. Именно там хранилось оружие – сотни разнообразных видов смерти, подвешенные на крюках и цепях.
Али не удержался.
– Присматриваешься к бичу?
Дараявахауш повернулся к нему. Его зеленые глаза светились от ярости. Ярко светились. Али никогда не видел ничего подобного, хотя Афшин был не первым освобожденным рабом, которого он повстречал. Он снова покосился на пылающие факелы, в которых остервенело плясал огонь и как будто тянулся к бывшему рабу.
Блеск ушел из его глаз, и остался холодный расчет.
– Слышал, твой отец хочет выдать бану Нари за твоего брата.
У Али отвисла челюсть. Когда Дараявахауш успел прознать об этом? Али поджал губы, пряча свое изумление. Не иначе Каве ему рассказал. Огнепоклонники так шушукались, когда вошли в тренировочный зал, что Али не удивится, если Каве растрепал ему все государственные секреты.
– Тебе это старший визирь сказал?
– Нет. Это ты мне сказал. – Дараявахауш помолчал, наслаждаясь шоком на лице Али. – Твой отец – деловой человек, и этот брак станет дальновидным политическим ходом. К тому же все отмечают твою набожность, но Каве говорит, вы много времени проводите вместе. Это было бы верхом неприличия – если только ты не относишься к ней как к будущему члену семьи.
Али молчал. Ему стало жарко от стыда. Отец убьет его, когда узнает, что он так опрометчиво проговорился.
Он лихорадочно соображал, как можно сгладить эту ситуацию.
– Бану Нари – гостья в доме моего отца, Афшин, – начал он. – Я проявляю гостеприимство. Она хотела научиться читать – едва ли в этом можно усмотреть что-то непристойное.
Афшин подошел ближе. Он уже не улыбался.
– И что ты научишь ее читать? Гезирийские летописи, которые изображают ее предков демонами?
– Нет, – возразил Али. – Она хотела узнать про экономику. Но не сомневаюсь, ты успел забить ей голову сплошным враньем о нас.
– Я говорил ей правду. Она имеет право знать, что ваш народ украл ее престол и чуть не уничтожил весь наш мир.
– А как насчет твоей роли в этой войне? – с вызовом спросил Али. – Об этом ты ей тоже рассказал, Дараявахауш? Она знает, за что тебя прозвали Бичом?
Повисла тишина. И тогда впервые за все время, как Афшин ввалился в этот зал с самодовольной ухмылкой и смеющимися глазами, Али прочел в его глазах неуверенность.
Она не знает. Али и сам подозревал это, хотя Нари старательно обходила тему Афшина в его присутствии. Как ни странно, Али испытал облегчение. Они общались уже несколько недель, и Али нравилось проводить с ней время. Ему было бы неприятно думать, что его будущая невестка предана такому чудовищу, даже зная всю правду о нем.
Дараявахауш пожал плечами, хотя в его глазах читалась угроза.
– Я выполнял приказ.
– Это неправда.
Афшин вскинул бровь.
– Неправда? Тогда расскажи, что пишут обо мне ваши историки-пескоплавы.
Али как наяву слышал предупреждающий тон отца, но решил говорить начистоту.
– Во-первых, они рассказывают про Кви-Цзы. – Мускул дрогнул на лице Афшина. – И ты не выполнял ничьих приказов с того момента, как Дэвабад пал и Совет Нахид был свергнут. Ты возглавил восстание в Дэвастане. Если эту повальную скотобойню можно назвать восстанием.
– Повальную скотобойню? – с презрительным взглядом Дараявахауш вытянулся в полный рост. – Твои предки вырезали всю мою семью, изничтожили мой город и пытались истребить все мое племя – и ты еще смеешь судить мои поступки?
– Ты преувеличиваешь, – решил Али. – Никто не пытался истребить твое племя. Дэвы прекрасно справляются без твоей помощи и не жгут смешанные деревни, и не сжигают заживо безвинных джиннов.
Афшин хмыкнул.
– Да, выжили – и стали второсортными жителями в собственном городе, вынужденными ползать в ногах у всех остальных.
– Ты успел составить это мнение за сколько – два дня, проведенных в Дэвабаде? – Али закатил глаза. – Твое племя богато, у Дэвов хорошие связи. В твоем секторе самая хорошая инфраструктура во всем городе. Знаешь, кто у нас горожане второго класса? Шафиты, которые…
Дараявахауш закатил глаза.
– Ну, началось. Ни одного разговора с джинном не проходит, чтобы он не начал жалеть бедных несчастных шафитов, которые из-за вас самих и плодятся. Око Сулеймана, ну найдите вы себе козу, если не можете держать себя в руках. Они вполне способны заменить людей.
Али стиснул рукоять зульфикара. Ему хотелось причинить Афшину боль.
– Знаешь, что еще говорят о тебе историки?
– Просвети меня, джинн.
– Что ты мог бы преуспеть.
Дараявахауш нахмурился, и Али продолжал:
– Многие ученые полагают, что ты мог бы долго держать оборону независимого Дэвастана. Достаточно долго, чтобы освободить несколько уцелевших Нахид. Возможно, даже достаточно долго, чтобы отвоевать Дэвабад.
Афшин оцепенел, и Али понял, что задел его за живое. Он посмотрел на принца и произнес размеренно и негромко:
– Выходит, твоей семье очень повезло, что ифриты убили меня в такой подходящий момент.
Али смело ответил на его холодный взгляд.
– Неисповедимы пути Господа.
Ему было плевать, что это были жестокие слова. Дараявахауш был чудовищем.
Дараявахауш задрал подбородок и улыбнулся. Резкий оскал напоминал Али скорее свирепого пса, чем джинна.
– Мы отвлеклись на урок истории, а ведь я пообещал тебе схватку.
Он занес зульфикар.
Тот вспыхнул, и у Али глаза полезли на лоб.
Никто, кроме Гезири, не должен быть способен на такое.
Афшин был не удивлен, но заинтригован.
– Ага… теперь становится интересно, не правда ли?
Другого предупреждения он ему не дал.
Дараявахауш бросился на него, Али увернулся, и языки пламени запрыгали по его собственному зульфикару. Их оружия лязгнули и скрестились, и Дараявахауш протащил свою саблю вдоль лезвия Али, пока рукоятка не уперлась ему в руки. Тогда он больно толкнул Али в живот.
Али упал и быстро откатился, когда Дараявахауш отвесил рубящий удар, которого, если бы он замешкался, хватило бы на то, чтобы вскрыть ему грудную клетку. Что ж, выходит, отец был прав, – подумал он, подпрыгнув в воздух, когда Афшин попытался ударить его по ногам. – Дараявахауш и я вряд ли сработались бы в походе.
Спокойствие Афшина иссякло, и вместе с ним сдержанность в бою, о которой Али и не подозревал. Он оказался даже лучшим бойцом, чем он показывал.
Но зульфикар был оружием Гезири, и Али ни за что себе не простит, если позволит какому-то дэвскому мяснику побить его своим же оружием. Афшин преследовал Али через весь зал. Сабли лязгали и шипели. Али был выше Дараявахауша, тот был вдвое накачаннее, но Али надеялся, что его молодость и гибкость в конце концов склонят чашу весов в его сторону.
Но этого все не происходило. Али уклонялся от удара за ударом, чувствуя, что начинает уставать. Он стал нервничать.
Отразив очередной выпад, он заметил ханджар, поблескивающий на залитом солнцем подоконнике на другом конце зала. Кинжал выглядывал из-под груды случайных предметов – в тренировочном зале всегда царил известный хаос, потому что за порядком здесь следил приветливый, но рассеянный старый гезирийский солдат, отправить которого в отставку ни у кого не поднималась рука.
У Али родилась идея. Пока они сражались, он начал демонстрировать свою усталость – и страх тоже. Ему даже не пришлось притворяться. Он заметил ликование во взгляде Афшина. Тому явно не терпелось поставить на место наивного юного сына своего заклятого врага.
Яростные удары Дараявахауша отзывались у него по всему телу, но Али, не опуская зульфикара, начал потихоньку продвигаться к окну, уводя за собой Афшина. Огненные сабли с шипением схлестнулись, когда Али приперли к окну. Афшин улыбнулся. У него за спиной танцующее пламя рвалось из фонарей, как будто их вымочили в масле.
Али резко выпустил зульфикар.
Он схватил ханджар и упал на землю, и Дараявахауш потерял равновесие. Али перекатился, вскочил на ноги и запрыгнул на Афшина, пока тот не успел оправиться. Часто дыша, он прижал кинжал к его горлу, но на этом остановился.
– Мы закончили?
Афшин плюнул:
– Катись к черту, пескоплав.
И тогда все оружие в зале полетело на Али.
Али упал навзничь, пока оружейная стена стремительно пустела. Булава, вертясь, пронеслась над его головой, а тохаристанское копье пригвоздило его рукав к полу. В считаные секунды все было кончено, но пока Али успел сообразить, что сейчас произошло, Афшин со всей силы наступил ему на запястье.
Али изо всех сил старался не закричать, когда Дараявахауш вдавил каблук сапога в косточки его запястья. Али услышал, как что-то хрустнуло, и ослепительная боль поразила его. Пальцы онемели, и Дараявахауш отбросил ханджар в сторону.
Зульфикар оказался приставлен к горлу Али.
– Вставай, – прошипел Афшин.
Али встал, придерживая второй рукой раненое запястье в порванном рукаве. Пол был усыпан оружием, поддерживавшие его цепи и крюки, сломанные, свисали со стены. По спине Али прошел холодок. Редкий джинн умел призывать даже одиночные предметы, и то это требовало большой сосредоточенности и работало только на коротком расстоянии. Но это? И в считаные минуты после того, как он воспламенил зульфикар?
Он не должен этого уметь.
Дараявахауш вел себя как ни в чем не бывало. Он смотрел на Али холодным, оценивающим взглядом.
– Вот уж не думал, что ты пойдешь на такие фокусы.
Али стиснул зубы, старательно игнорируя боль в руке.
– Видимо, я полон сюрпризов.
Дараявахауш пристально посмотрел на него.
– Да нет, – ответил он наконец. – Вовсе нет. Ты именно таков, как нужно было ожидать. – Он поднял с земли зульфикар Али и бросил ему. Али удивился, но здоровой рукой поймал саблю. – Спасибо за мастер-класс. Увы, оружие не оправдало своей грозной репутации.
Али убрал зульфикар в ножны, оскорбившись за честь клинка.
– Жаль разочаровывать, – съязвил он.
– Я не говорил, что разочарован. – Дараявахауш провел рукой по томагавку, торчащему из каменной колонны. – Твой обаятельный великосветский брат, прагматичный отец… я уже начал удивляться, куда делись Кахтани, которых я знал. Даже испугался, что мои воспоминания о фанатиках, которые, размахивая зульфикарами, уничтожили мой мир, фальшивы… – он посмотрел на Али. – Спасибо за напоминание.
– Я…
Он лишился дара речи и вдруг испугался, что его поступок намного хуже, чем отцовские планы на Нари, которые он случайно выдал.
– Ты меня неправильно понял.
– Да нет же. – Афшин снова холодно улыбнулся. – Я тоже когда-то был молодым воином из правящего племени. Это привилегированная позиция. Безграничная уверенность в правоте своего народа, непоколебимая вера в свою религию. – Его улыбка померкла, в голосе засквозила меланхолия, сожаление. – Береги это чувство.
– У нас с тобой нет ничего общего, – бросил в ответ Али. – Я бы никогда не сделал того, что делал ты.
Афшин пошел к выходу.
– Молись, чтобы от тебя это никогда не потребовалось, Зейди.
