В ночном воздухе мерцает морская дымка. Грифф и Хиро убежали вперед и исчезли в темноте. Элис и Фрэнк медленно идут за ними. Наверху, на променаде, несколько ночных гуляк шатаются между пабами, поют, смеются и окликают друг друга. Дерри и Дэнни ушли домой час назад, а десять минут назад толпа подростков наконец отправилась на свою вечеринку. Элис оставила Роману дома с Жасмин и Сэди, и они отправились на небольшую прогулку с двумя другими собаками. Глоток свежего влажного воздуха – большое облегчение после тесной духоты коттеджа, переполненного людьми, с постоянно работающей духовкой и раскаленными поленьями в камине.

Фрэнк на прогулке ведет себя очень тихо – видимо, не успел до конца отойти после разговора за ужином.

– Прости за Жасмин, – говорит Элис. – Это было совсем на нее не похоже.

Фрэнк немного смущается, но потом качает головой и говорит:

– Нет-нет. Все в порядке, честное слово. Мне даже стало немного легче, удалось наконец поговорить начистоту. Это лучше, чем когда ты всех раздражаешь, но все вокруг слишком вежливые, чтобы что-то сказать.

– Ты никого не раздражаешь.

– Ну, тебя, может, и нет.

Он снова затихает, и какое-то время они идут молча.

Собаки увидели что-то впереди. Обе резко рванули вперед и вскоре исчезли за углом залива.

– Черт подери, – ругается Элис. – Господи, за кем они ломанулись? Грифф! – орет она, приставив ладони ко рту. – Хиро!

Она ускоряет шаг, и вскоре они оба бегут по пляжу. Повернув за угол, они сразу понимают, что свело с ума собак. На каменных ступенях, ведущих к променаду, стоит маленькая лисичка и смотрит на собак с торжеством и презрением. Собаки стоят внизу, тяжело дышат и переглядываются, слово спрашивая друг друга: и что теперь?

– Дурачье, – говорит Элис, приближаясь к ним с поводками. Но они уже впали в азарт. На небе висит большая, почти полная луна. Несколько чаек спикировали вниз и ковыряют что-то в камнях у кромки прибоя. Собаки снова умчались куда-то вперед. Элис кричит Фрэнку:

– Прости, пожалуйста! Если хочешь, можешь возвращаться в коттедж.

Он с улыбкой следует за ней. Чайки чувствуют приближение двух больших собак и улетают, но собаки бегут все дальше. Элис кричит им вслед и свистит с помощью двух пальцев, как учил папа. Наконец они останавливаются в дальнем конце залива, где летом проводится паровая ярмарка и загорают туристы. Кафе, пристроенное к забору пляжа, не работает, педальные машинки накрыты и заперты на замок. Сверху раздается звон и грохот игровых автоматов. Фрэнк говорил, что именно здесь просидел весь четверг, вспомнил девушку на карусели и человека в море.

Собаки, тяжело дыша, сидят у ног Элис, пока она пристегивает им поводки.

– Ну, похоже, мы сбросили часть этого обильного ужина, – она с улыбкой поворачивается к Фрэнку, но он смотрит вверх, на скалы. Снова этот взгляд: Элис уже начинает его узнавать. Она инстинктивно подходит к Фрэнку. – Что такое?

– Тот дом. Вон там, – он показывает на особняк в дальней части скалы, в окружении тисовых деревьев и с плоской крышей. – Чей он?

Он пошатывается, и Элис приходится его поддерживать.

– Большой? В самом конце?

– Вон тот, – показывает он снова.

– Не знаю, кто живет там сейчас, но Дерри говорила, раньше он принадлежал известной писательнице. Когда-то давно.

Он качает головой, словно с ней не соглашается.

– Там павлин, – говорит он.

Элис улыбается.

– Да, вполне возможно.

Наконец Фрэнк поворачивается к ней. Его кожа покрылась холодным потом, и молочная луна освещает его призрачным светом.

– Нет. Точно. Я помню. И я думаю… – он в ужасе прижимает обе руки ко рту. И смотрит на нее глазами, полными слез. – За ужином мне показалось, что я причинил кому-то боль, Элис. И, возможно, даже убил.

Она чувствует, как он дрожит всем телом.

– Это просто невыносимо, Элис. Я больше не могу, правда. И тот дом, – он снова испуганно поднимает взгляд. – Я знаю этот дом. Знаю его слишком хорошо. Наверное, я там жил.