Йозеф
Где-то в Атлантике. 1939 год

Мать Йозефа попыталась сдержать руки мужа, которыми он беспорядочно размахивал. Но Аарон Ландау был слишком силен, несмотря на худобу.

– Нет! Нет! Они идут за нами! – вопил он, дико вращая глазами. – Судно сбавило ход! Неужели не чувствуешь? Мы замедляемся. Сейчас судно повернет, и нас отправят обратно в Германию!

Аарон вырвал руку и сбил лампу, которая с грохотом упала на пол. Свет погас.

– Йозеф, помоги мне! – взмолилась мать.

Йозеф оттолкнулся от стены и попробовал схватить за руку отца, тогда как мать вцепилась в другую. Рут, забившаяся в угол койки, зарылась лицом в своего плюшевого кролика и заплакала.

– Нет! – крикнул отец. – Мы должны спрятаться, слышите? Здесь нельзя оставаться! Нужно бежать с этого корабля!

Йозеф крепко держал его руку:

– Нет, папа. Мы не поворачиваем. Судно сбавило ход из-за похорон. Похорон в море.

Аарон замер, но Йозеф не спешил отпускать его. Он не хотел рассказывать о похоронах, но, похоже, только таким способом и можно было его утихомирить.

Измученные, вылезшие из орбит глаза Аарона Ландау в упор смотрели на сына.

– Похороны? Кто умер? Пассажир? Его убили нацисты! Я знал, что они здесь, на борту! Они уничтожат всех нас! – Он снова принялся биться, охваченный безумной паникой.

– Нет, папа, нет! – твердил Йозеф, удерживая отца изо всех сил. – Это старый профессор Вайлер. Он был болен, еще когда поднимался на борт. Нацисты тут ни при чем, папа.

Йозеф все знал о похоронах. В тот день Рут упрашивала его поплавать в бассейне с ней, Ренатой и Эвелиной. Но Йозеф теперь стал мужчиной. Он слишком взрослый для таких забав. Вместо этого он гулял по внешнему променаду на палубе В, стараясь не попасться на глаза Шендику из машинного отделения и его дружкам, когда услышал крик из окна каюты. Заглянув внутрь, он увидел женщину в белом платье, с длинными черными кудрявыми волосами. Она рыдала, упав на тело старика. Рядом стояли капитан Шредер и корабельный доктор. Мужчина на кровати был неподвижен. Рот открыт, глаза невидяще смотрели в потолок.

Он умер! До этого Йозеф ни разу не видел мертвецов так близко.

– Эй ты! Мальчик!

Йозеф подскочил. Женщина, гулявшая с собачкой по палубе, поймала его за подсматриванием. Он удрал под громкий лай, но не раньше, чем услышал слова доктора о том, что профессор Вайлер умер от рака.

Прошло несколько часов, а Йозеф все еще пытался успокоить отца.

– Профессор был старым и долго болел, – повторял он. – Его хоронят в море, потому что мы слишком далеко от Кубы.

Йозеф и его мать держали Аарона, пока до него наконец не дошли слова сына. Отец перестал вырываться и осел так неожиданно, что его пришлось поднимать с пола.

– Он уже болел? – переспросил отец.

– Да. У него был рак, – пояснил Йозеф.

Отец позволил им подвести его к койке. Он сел, а мать подошла к Рут и стала ее успокаивать.

– Когда похороны? – спросил отец.

– Сегодня вечером. Поздно.

– Я хочу пойти, – вдруг заявил он.

Йозеф не мог в это поверить. Отец не покидал каюты все одиннадцать дней, а теперь хочет пойти на похороны человека, которого в глаза не видел. В таком состоянии?

Йозеф встревоженно глянул на мать, державшую Рут на коленях.

– Вряд ли это такая уж хорошая идея, – сказал она, вторя мыслям сына.

– Я видел слишком много умерших и непогребенных людей в Дахау. Я пойду на похороны.

Отец впервые произнес название места, где пробыл полгода. Казалось, что зимний мороз накрыл все в каюте. Разговор закончился так же быстро, как начался.

– Возьми с собой Йозефа, – посоветовала мама. – Мы с Рут останемся в каюте.

Вечером Йозеф повел отца на ют палубы А, где ожидали капитан, помощник и несколько пассажиров, которые были одеты в лохмотья. Увидев, как отец рвет на себе рубашку, Йозеф понял: это один из еврейских обычаев. Так мужчины выказывали сочувствие к фрау Вайлер.

Йозеф дергал себя за воротник, пока шов не треснул. Отец кивнул, повел его к ящику с песком у бассейна и велел взять горсть. Йозеф не понимал, зачем, но все равно сделал, как ему сказали.

На палубу А поднялся лифт, первой из него вышла фрау Вайлер, за ней – раввин и четыре матроса, которые несли тело профессора на носилках. Мертвеца запеленали в белую парусину, как египетского фараона.

– Постойте!

Шендик, мужчина из машинного отделения, пробирался сквозь небольшую толпу собравшихся. С ним были еще двое.

– Я Отто Шендик, лидер нацистской партии на этом судне, – сказал он. – По германским законам похороны в море проходят при условии, что тело покрыто национальным флагом.

Шендик развернул красно-белый нацистский флаг со свастикой в центре. Пассажиры дружно ахнули. Отец подался вперед:

– Никогда! Слышите? Никогда! Это святотатство!

Его трясло еще сильнее, чем раньше.

Йозеф никогда не видел отца таким злым и испугался за него, ведь Шендик был из тех, с кем лучше не связываться. Йозеф схватил отца за руку и попытался оттащить, но тот плюнул на палубу у ног Шендика.

– Вот что я думаю о тебе и твоем флаге!

Шендик и его люди ринулись вперед, чтобы отомстить за оскорбление, но тут вмешался капитан Шредер.

– Прекратить! Немедленно прекратить! Стюард! – скомандовал он.

Не сводя глаз с Аарона, Шендик обратился к капитану:

– Таков германский закон. И я не вижу причин делать исключение для этого случая.

– А я вижу. Возьмите этот флаг и уходите, герр Шендик. Иначе я освобожу вас от обязанностей и запру в кубрике.

Несколько мгновений стюард по-прежнему смотрел на отца. Потом он перевел взгляд на Йозефа, и от этого на коже выступили мурашки. Только после этого Шендик повернулся и ринулся прочь.

Йозеф дышал так тяжело, словно он пробежал марафон. Он так разнервничался, что дрожал еще сильнее, чем отец. Песок струйкой сыпался из трясущегося кулака.

Капитан извинился за недоразумение, после чего похороны продолжились. Ребе прочитал короткую поминальную молитву на иврите, и матросы перекинули тело профессора Вайлера через борт. Когда послышался тихий всплеск, скорбящие произнесли хором:

– Помни, Господь: все мы из праха созданы и в прах обратимся.

Люди по очереди подходили к поручню и сыпали в море взятые в ящике горсти песка. Йозеф и отец тоже развеяли песок по ветру.

Капитан Шредер и его помощник надели фуражки и отсалютовали. Они просто коснулись козырьков, а не выбросили руки вперед. Йозеф это заметил.

Похоронная служба закончилась без лишних слов. Йозеф ожидал, что отец сразу же вернется в каюту, но он задержался у поручня, глядя в темные волны Атлантики. О чем он думает? Что случилось с ним в Дахау? Почему он стал лишь призраком человека, которым был когда-то?

– Что ж, по крайней мере, он не оказался в аду Третьего рейха, – произнес отец.

Корабль тихо загудел, и Йозеф понял, что капитан велел прибавить скорости. Они снова идут на Кубу. Но сколько времени уже потеряли?