Глава 30

Бедект, хромая, прошел мимо Штелен, которая расплачивалась с хозяином «Рухлос Армс».

– Не надо никого убивать, – прошептал он, и она бросила в ответ раздраженный взгляд.

Вихтих последовал за ним; его рука лежала на плече у Моргена – так он уверенно контролировал, в какую сторону идет мальчик. У мальчика был синяк на подбородке и выражение обиды на лице. Вихтих, погруженный в собственные мысли, несомненно неглубокие и эгоистичные, не обращал на него внимания.

– Вы сожалеете, что меня ударили? – спросил Морген.

Вихтих фыркнул от смеха.

– Извинения для тех, кто не знает, что их поступки были совершенно необходимы. – Он по-дружески сжал плечо Моргена.

– Тогда простите меня, – сказал Морген.

– Не могут же все быть такими, как я, – отозвался Вихтих.

Бедект, у которого то там, то здесь что-то слегка побаливало, был весь поглощен состоянием своего здоровья и только краем сознания улавливал этот разговор. Улица встретила его привычным смрадом дизентерии и нищеты. Тот же мерзкий воздух, который он вдыхал в десятках других городов-государств. Запах безнадежности. Глядя себе под ноги, на грязную улицу, он обошел кучу конского навоза, над которой кружили жирные, темные, влажные мухи. Бедект услышал, как позади ругнулся Вихтих, чуть было не наступивший в ту же самую дымящуюся кучу.

Штелен, расплатившись с трактирщиком, последовала за Вихтихом и мальчиком. Она пообещала самой себе, что попозже вернется, заберет свои нажитые тяжелым трудом денежки и убьет трактирщика, чтобы не разболтал кому-нибудь о своих странных постояльцах. У Бедекта на лице было все то же выражение, будто он отведал кошачьего дерьма; похоже, его что-то тревожит, и он никак не может отделаться от этих мыслей. «Слишком долгие раздумья никуда не ведут, а Бедект и посрать уже сходить не может без того, чтобы все как следует не обдумать». Старик становится слишком мягким и неосторожным, но она о нем позаботится. Потом, когда они продадут мальчика и заберут добычу, она, пожалуй, убьет его за то, что заставил ее так волноваться.

Когда они остановились у выхода из трактира, ноздри Штелен затрепетали – она ловила множество запахов, доносившихся с улицы. Как и все клептики, она обладала острым восприятием, и сейчас все ее чувства шептали ей, что рядом опасность и надо спрятаться. Она смотрела туда, куда, прихрамывая, двигался Бедект, – а шел он прямо к компании из четверых человек, которые, встав тесным кру́гом, что-то обсуждали. Она могла бы предупредить его, но тогда ее бы заметили. Штелен наблюдала, как самый крупный из тех четверых поднял взгляд и увидел Моргена. Когда воздух сотряс громовой рык, она уже скрылась в тени.

– Мальчика я беру на себя, – скомандовала Асена. – Убейте двух других. – «Разве с ними не было кого-то третьего?» Этого она не могла вспомнить.

Она чувствовала, что должна выполнить приказ Кёнига, и вместе с тем хотела поговорить с Моргеном; не в силах сделать выбор, она медлила обратиться. Бэр, Штих и Массе не страдали подобными муками: двое последних уже сорвались, и реальность быстро подчинилась их безумию. Бэр двигался быстрее всех, и вот гигантский медведь-гризли бросился на обезображенного шрамами человека, вставшего посреди улицы. За ним следом двинулись Штих, ставший полчищем поблескивавших черных скорпионов, и Массе, превратившийся в клубок сплетенных гадюк. Асена будто приросла к земле – она смотрела на Моргена и не могла принять решение. В ней боролись покорность приказам, верность и любовь.

Бедект остановился как вкопанный, посреди дороги, пораженный оглушительным ревом. С другой стороны улицы к нему несся огромный медведь, фута на три повыше Бедекта, который и сам был внушительного роста.

«Медведь? Откуда, черт возьми?»

Одним взмахом он достал топор, висевший у него за спиной. Каким же тяжелым он оказался, когда он сжал его в руке.

За медведем следовало множество змей и блестящих черных насекомых. Он оглянулся; Штелен нигде не было видно. Она что, осталась там, внутри? Непонятно. Он увидел, как Вихтих вытащил мечи и встал впереди мальчика. У Бедекта не было времени размышлять, что в тот момент творилось в голове у фехтовальщика. Вихтих, конечно же, будет действовать в собственных интересах.

Земля затряслась, когда медведь бросился на него. «Как сражаться со змеями и насекомыми? Да не важно. Будем решать проблемы по мере поступления».

Бедект забыл, как тяжел его топор.

Асена обескураженно наблюдала, как повалился на землю Бэр – брошенный топор расколол ему череп. Зверь не успел пробежать и половины расстояния, отделявшего его от того человека. Доля секунды – и эта громада, воплощение мощи и жизненных сил, рухнула замертво. Асена подумала, что они, пожалуй, недооценили противника.

Она увидела, как мужчина с парой мечей – ах да, должно быть, это и есть величайший в мире фехтовальщик, – шагнул вперед, чтобы защитить Моргена от бросившихся на него ассасинов-тиргайст. До того она ни на минуту не задумывалась, что они могут провалить задание и что сложный выбор между тем, убить ли Моргена или нарушить приказ Кёнига, ей, возможно, и не придется делать.

Асена шагнула вперед, но остановилась, почуяв кислый запах немытого тела.

Змеи и насекомые – это скорпионы, сейчас Бедект уже мог их разглядеть, – не останавливаясь, всем сонмом ползли вперед, через еще подергивавшееся тело гризли. Его топор торчал из черепа чудовища – совсем близко, но совершенно вне досягаемости. Тут он понял, что вспоминает ту ночь, когда на них напали альбтраум и когда он не бросил своих спутников. Тогда он спас жизнь и Штелен, и Вихтиху. Он подумал о том, какое бесконечное число раз с тех пор Вихтих пытался им манипулировать.

«Да ну их к черту».

Бедект развернулся и побежал.

Вихтих увидел, что Бедект несется прочь так быстро, как только позволяют его старые коленки.

– Сволочь такая! – крикнул он.

Каждый нерв, каждая жилка в его теле молили: беги с ним. Бедект вовсе не дурак, и если этот гад спасался бегством, то на это должна была иметься совершенно убедительная причина.

Морген стоял позади него. Мальчик не сможет убежать. «Да ладно, оставь его. Беги, черт побери, беги!

Нет».

Происходит что-то не то. Судьба не могла предназначить ему смерть на улице этого смрадного, за-ссанного городишки. Морген сказал, что Вихтих станет величайшим в мире фехтовальщиком. Так ведь? Вихтих прорычал бранные слова и бросился в атаку. Ему нужно было просто довериться своей судьбе.

Морген увидел, как Вихтих вытащил мечи и двинулся вперед, собираясь дать отпор приближающимся змеям и скорпионам. На его глазах фехтовальщик упал, когда сотни гадюк обвились о его ноги и потащили его, кричащего и отбивающегося, к земле.

О чем думал Вихтих? Хотел ли он защитить Моргена? Он что, бескорыстно отдал жизнь ради того, чтобы задержать их и дать Моргену время убежать?

Бежать. Ему нужно убежать. Нужно убежать прямо сейчас.

Почему он не убегает?

Потому что эти скорпионы и змеи ему знакомы. Это Массе и Штих! Они никогда не причинят ему вреда.

А что, если они все же на это способны?

Штих, обратившийся в тысячи смертоносных скорпионов, пробежал по телу отбивавшегося фехтовальщика, по горе извивавшихся и жаливших змей и приближался к Моргену.

«Я помогу богу-ребенку Вознестись. Кёниг сделает Штиха новым предводителем тиргайст». Скорпионы – идеальные убийцы. Холодные и черные.

Штих нес тысячу смертей.

Штелен замерла и стояла, не дыша, позади девушки, которая остановилась понюхать воздух. «Понимает ли она, что я здесь? Эта девушка наверняка гайстескранкен. Но какого рода? Териантроп, как и ее спутники? Вполне вероятно».

Видя молниеносное и неожиданное бегство Бедекта, Штелен задумалась, не стоит ли и ей отсюда смыться. Может, Бедект знал что-то такое, чего не знала она? Старый воин не дожил бы до преклонных лет, будь он дураком. Она увидела, как Вихтих бросился в нападение, но его тут же сбил с ног и облепил клубок змей. Штелен вздрогнула. От его мечей тут будет мало толку. Теперь ей можно бежать. Оставить Вихтиха вместе с его судьбой. Будут только она и Бедект. «Разве не этого ты и хотела?» Крики Вихтиха становились все глуше, и вскоре из его горла доносилось лишь сдавленное клокотание.

Девушка, осмотрев улицу и не увидев для себя никакой опасности, пошла к Моргену, а за ней последовала Штелен, тихая как смерть; бесшумно вынула она из потайных ножен свои ножи. «Только один человек может убить Вихтиха, и этот человек – я.

Ну, может, еще Бедект, если он как следует попросит разрешения».

Скорпионы волной перетекли через Вихтиха и двинулись дальше, к Моргену. Раздался оглушительный вопль мальчика. Женщина вздрогнула и зажала руками уши.

Штелен подкралась поближе.

Вихтих боролся, рубил и колол мечами, пока обе его руки не оказались привязанными к бокам гибкими змеиными телами. Он кусался, бился всем телом, вцеплялся в змей ногтями и колотил ногами, но потом они лишили его возможности совершать даже эти движения. Что-то сухое, покрытое чешуей, легко извиваясь, скользнуло вокруг его горла. Мир вокруг – тот осколок мира, который еще можно было разглядеть в просветы между тел извивавшихся на нем бесчисленных змей, – стал серым. А потом черным.

Морген со все большим ужасом наблюдал, как сонмы поблескивающих скорпионов бежали к нему, пугающе пощелкивая хитином. Хотя он не мог понять причины, ему было ясно, что Штих хочет его убить. Но кое-что другое пугало его еще больше: насекомые были грязными. Так ему говорил Ауфшлаг. Скорпионы же – падальщики, верно? От страха и отвращения его мысли пришли в полный беспорядок.

Бедект убежал. Штелен пропала. Вихтих исчез под кучей змей. «Почему я не видел этих событий?» Неужели такой будет его смерть?

Бессвязные вопли Моргена превратились в одно-единственное слово, которое он выкрикивал снова и снова: «Нет!»

«Такого не может быть!» Не так он Вознесся. Он же уже все видел. Он видел огонь. Он видел, что Бедект ранен и умирает. А сейчас все не так. Эта мысль помогла ему сосредоточиться.

Штих почти коснулся его, когда Морген завопил:

– Не трогай меня!

Растерянный Штих прекратил атаку и сгрудился у ног Моргена. Он не мог прикоснуться к мальчику, не мог даже захотеть прикоснуться.

Морген дрожащим пальцем указал на Массе, опутавшего сбитого с ног фехтовальщика:

– Убей змей, они грязные.

Штих до глубины души почувствовал то омерзение, которое испытывал мальчик. Он ненавидел Массе. А может быть, он всегда его ненавидел – этого он не помнил.

Скорпионы, все как один, повернулись и бросились на змей.

Асена приблизилась к Моргену, обойдя стороной отчаянно извивавшуюся кучу, в которой бились Массе, Штих и величайший в мире фехтовальщик. Она поняла теперь, почему Кёниг желал сделать их глухими. Сомневаясь, станет ли она убивать мальчика, она подошла поближе. В ней боролись стремление подчиниться воле гефаргайста и любовь к этому ребенку. Она хотела выполнить приказ теократа. Она стремилась порадовать его, сделать ему приятно, чтобы он – пусть он и не полюбит ее так, как любит его она, – хотя бы уважал ее. Что бы она ни делала, чем бы она ни жертвовала, Кёниг всегда желал от нее большего. Он был бездонной ямой, которую она не могла наполнить, как бы ни выплескивала в нее все свое существо. Но она ни за что не сдастся. На это она не способна.

Асена приняла решение. Она отвезет Моргена в Зельбстхас, чтобы он мог Вознестись среди любящих его друзей. Кёниг не станет ее благодарить – он никогда этого не делал, – но, возможно, однажды поймет, что она совершила это ради него.

– Морген, – позвала она его. – Я пришла забрать тебя…

Нож Штелен легко скользнул девушке между позвонков, чуть ниже плеч. Безупречно точный удар, мгновенно парализующий жертву. Женщина рухнула лицом на землю. Штелен перешагнула через нее и пошла к Моргену, будто ничего не случилось. Наконец змеи прекратили свою безумную пляску, а скорпионы – те, что уцелели в схватке, – шатаясь, в растерянности бродили туда-сюда. Немногочисленные выжившие змеи расползлись куда подальше. По пути Штелен выдернула топор Бедекта из черепа мертвого медведя. «Проклятая штуковина весит целую тонну. А старому ублюдку понадобится его вещь. Как я отдам ему этот топор – вперед древком или острием?»

Штелен мельком глянула на кисть руки Вихтиха, торчавшую из клубка мертвых и умирающих змей. Меча в руке не было. «Идиот».

Остановившись перед Моргеном, она указала на фехтовальщика окровавленным ножом.

– Он мертв? – Она сама не знала, какой ответ ей больше хотелось бы услышать.

Морген растоптал ошалевшего скорпиона. Остальные членистоногие потоком заструились прочь, на восток.

– На данный момент да, – ответил мальчик.

Штелен подумала, что, судя по его голосу, он не особенно рад сложившейся ситуации. Ей пришло в голову, что хорошо бы положить мальчику руку на плечо и утешить, но она не могла придумать, как бы это сделать.

– Нам нужно убираться с этой улицы, – сказала она. – И найти новую гостиницу.

Она наклонилась, схватила Вихтиха за руку и вытащила его из-под мертвых змей. фехтовальщик, у которого вся кожа была в кровавых полосах, а голова свисала под каким-то неестественным углом, оказался непривычно спокойным и обмякшим. Ее взгляд привлекло сверкание: это был один из его мечей. Она подумала, что надо попросить Моргена понести этот меч. Если мальчик вернет Вихтиха к жизни, ему понадобятся его клинки.

– Надо уходить, – сказала она.

Мрачно ухмыльнувшись и крякнув от натуги, она взвалила тело Вихтиха через плечо. Ей не утащить сразу и дурацкий топор Бедекта, и идиотский труп Вихтиха.

– Держи, это понесешь ты, – сказала она, отдала топор Моргену и пошла прочь по улице.

Таща за собой топор, Морген едва поспевал за ней.

– А куда пошел Бедект?

– Понятия не имею.

Асена, будучи не в состоянии пошевелиться, смотрела на ноги той, что убила ее, слышала ее короткий разговор с Моргеном. Кровь лужей раплескалась вокруг ее головы, затопила одну ноздрю. Стало тяжело дышать. Через несколько мгновений ее правый глаз тоже залило, и теперь она видела только левым. Ей было не открыть рта, и вскоре затопило и вторую ноздрю. Она ничего не чувствовала: ни того, как все медленнее стучит сердце, ни боли в сломанных костях, ни зубов, которые она выбила, упав лицом на камни мостовой. Она была рада, что не убила Моргена, и ощущала еще большее счастье оттого, что не вернула его в лапы Кёнига. Понимание, что все кончено, что это ее последние мгновения, избавило ее от цепкой хватки гефаргайста.

«Я ни о чем не жалею».

Ноздри совсем залило кровью, перед глазами все поплыло и превратилось в серый туннель. Ее тело сотрясалось от непроизвольной дрожи, легкие пытались набрать воздуха.

Множество ошарашенных, спотыкающихся скорпионов шествовали по узким улицам Найдриха. Они двигались на восток – подчиняясь лишь инстинкту и внушению Кёнига. Люди разбегались перед странными насекомыми, а те, кто замешкался, оставались в корчах умирать на улицах – судорогой сводило мышцы, а потом останавливалось сердце.

Когда Штиху удалось собрать достаточно частиц своего рассыпавшегося сознания, чтобы связно мыслить, он снова обратился в человека. Он чувствовал себя маленьким, медлительным и глупым. Выпали целые куски из памяти, целые годы ушли вместе с теми частями его сущности, которые он утратил в схватке с Массе. Почему он набросился на своего товарища-тиргайста? Он помнил моменты, наполненные обожающим поклонением, и то, что ему нужно было кого-то или что-то защитить, но почти все остальное забыл.

Штих, ставший вполовину меньше ростом, стоял и смотрел на горизонт на востоке.

«Зачем идти на восток?»

Кёниг. Он вспомнил теократа-гефаргайста, вспо-мнил страх, преклонение и ненависть. При этом он чувствовал, что должен вернуться и отчитаться… о чем-то… он и ума не мог приложить, что бы это могло быть. Он понимал только то, что не справился с каким-то важным делом. Снова не справился.

Оказавшись не в состоянии связно мыслить по-человечески, Штих снова рухнул и обратился в кучу скорпионов, которых теперь стало заметно меньше. Несколько мгновений они держались вместе, непонимающе наползали друг на друга. Наконец, движимые ослабевшими остатками того отвращения, которое к самому себе испытывал Штих, они начали биться друг с другом. После долгого сражения немногие выжившие разбежались поодиночке в разные стороны.