Глава 34
Противостояние Трампа с Ким Чен Ыном приобретало все более личный характер.
Как-то на «Борту номер один» — то был период стремительного нарастания напряженности — Трамп в один из редких моментов размышлений сказал: «Этот парень сумасшедший. Я очень надеюсь, что все это не закончится чем-то плохим».
Заявления президента по Северной Корее были противоречивыми — от откровенно провокационных и угрожающих до утверждений о том, что он хочет мира. В мае он сказал, что для него будет «честью» встретиться с Кимом «при определенных условиях». В августе заявил прессе: «Северной Корее лучше перестать угрожать Соединенным Штатам. Иначе мы ответим огнем и яростью, которых мир прежде не видел».
Не видя признаков разрешения конфликта, Макмастер разработал новую стратегию под названием «Кампания давления на Северную Корею». Подписанный президентом стратегический план предусматривал широкий спектр мер по оказанию давления на Северную Корею, а также на Китай, чтобы заставить северокорейцев сесть за стол переговоров и в конечном итоге отказаться от своей ядерной программы и разработки МБР. Министерство финансов должно было заняться санкциями. Госдепартаменту предстояло убедить Китай присоединиться к кампании давления на своего северного соседа.
Министерство обороны должно было совершать военные акции, такие как проникновение в воздушное пространство во время учений под названием «Голубая молния», и осуществлять ограниченные кибератаки, чтобы продемонстрировать свои возможности и угрозу. Однако все это не должно было спровоцировать непреднамеренный конфликт.
Макмастер продолжал твердить в Совете национальной безопасности, что Трамп никогда не смирится с ядерной Северной Кореей.
Сам президент в интервью New York Times так суммировал свою позицию практически по всем вопросам: «Я всегда двигаюсь. Я двигаюсь в обоих направлениях».
Председатель Объединенного комитета начальников штабов Данфорд создал в своем оперативном управлении группу стратегических коммуникаций, чтобы отслеживать возможности «посыла сигналов» Северной Корее. Какие действия могли считаться достаточно угрожающими, чтобы служить сдерживающим фактором?
Когда к берегам КНДР направили третий авианосец, Мэттис высказал свою обеспокоенность. Не приведет ли это к непредвиденному ответу Кима? Не спровоцируют ли США войну, пытаясь ее избежать? Казалось, эта возможность тревожила его гораздо больше, чем многих других в Пентагоне и, конечно же, в Белом доме.
Мэттис находился под впечатлением книги историка Барбары Такман «Августовские пушки» (The Guns of August) о начале Первой мировой войны. «Он зациклился на августе 1914 г., — сказал один чиновник из Пентагона, — и идее, что можно действовать по плану, который кажется благоразумным, но на деле приводит к непредвиденным последствиям и войне». Военная машина набирает обороты, и «вы уже не можете ее остановить».
Мэттис не хотел войны. По его мнению, стратегия поддержания статус-кво и сдерживания без войны даже в условиях острейшей напряженности была выигрышной для обеих сторон.
«Мэттис и Данфорд считают, что Северную Корею можно сдержать, — подвел итог чиновник Пентагона. — Данфорд открыто сказал: “Я посоветовал президенту именно это”».
19 сентября 2017 г. президент Трамп впервые выступил перед Генеральной Ассамблеей ООН. В своей речи он назвал северокорейского лидера «ракетчиком» и заявил, что, если Соединенным Штатам придется защищать себя и своих союзников, «у них не будет иного выбора, кроме как уничтожить Северную Корею».
Ким ответил три дня спустя. «Испуганная собака лает громче, — заявил он и назвал Трампа негодяем и гангстером, который любит играть с огнем. — Я обязательно укрощу этого старого американского маразматика».
В твите от 23 сентября Трамп назвал Кима «маленьким ракетчиком».
Трамп и Роб Портер сидели в президентском салоне на «Борту номер один». По телевизору шли новости на Fox News.
«Маленький ракетчик, — гордо говорил Трамп. — Я думаю, это лучшее прозвище всех времен и народов».
«Да, оно смешное, — согласился Портер, — и, похоже, по-настоящему задело Кима. Но, — продолжил он, — каким будет эндшпиль? Если и дальше усиливать риторику и эскалацию, как мы будем из этого выбираться? Как вы собираетесь закончить все это?»
«Главное, никогда не показывать слабость, — ответил Трамп. — Нужно всегда демонстрировать силу. Ким и другие не должны сомневаться в том, что я готов пойти на что угодно во имя защиты наших интересов».
«Понятно, вы хотите держать его в напряжении, — сказал Портер. — И хотите, чтобы вас окружала аура непредсказуемости. Но он тоже кажется довольно непредсказуемым. И мы даже не знаем, насколько он в своем уме, насколько адекватно он оценивает происходящее. У него нет политических ограничений, как у других. И он, похоже, очень хочет, чтобы его воспринимали на международной арене всерьез».
«Нужно демонстрировать свою силу», — повторил президент.
«Хотелось бы знать, — спросил Портер, — если продолжать над ним насмехаться, как он на это отреагирует — заставит ли это его подчиниться или, наоборот, спровоцирует?»
Трамп не ответил. Но язык тела явно свидетельствовал о том, что он знал: Ким способен на все. Затем Трамп предложил свой взгляд на ситуацию: это состязание силы воли. «Это противостояние. Лидер против лидера. Личность против личности. Я против Кима».
В конце сентября генерал Келли попросил Грэма зайти в Белый дом, чтобы вместе подумать над тем, что делать США с Северной Кореей.
Противоречивые заявления Трампа и Тиллерсона наводняли СМИ. На протяжении нескольких недель Тиллерсон публично проповедовал так называемый принцип «четырех “не”»: Соединенные Штаты не стремятся к смене северокорейского режима, не хотят добиться его падения, не пытаются ускорить объединение Северной и Южной Кореи и не ищут предлога для вторжения на Север.
«Нам нужно придумать, что делать с этим парнем», — сказал Келли Грэму, имея в виду Ким Чен Ына.
Грэм сделал Келли и Макмастеру радикальное предложение. «Пусть китайцы его убьют и поставят вместо него какого-нибудь северокорейского генерала, которого они смогут контролировать», — предложил Грэм. Китай слишком сильный, чтобы Северная Корея решилась на него напасть. «Китайцы там главные, поэтому они должны заниматься Кимом. Не мы, а они. Они должны избавиться от него и от ядерного оружия, которое он накопил. Или взять Кима под контроль и заставить его свернуть все свои программы. Но я боюсь, что он сумеет с ними договориться».
По его мнению, Трамп должен был прямо заявить Китаю: «Мир стал опасным. Я не допущу, чтобы этот режим угрожал моей стране ядерным оружием».
По словам Грэма, Трамп сказал ему, что не допустит существования ядерной Северной Кореи. Грэм трубил об этом на весь мир, разве что не давал объявлений в газетах.
1 октября, через несколько месяцев после того, как Тиллерсон начал публично призывать Северную Корею к диалогу, Трамп написал в Twitter: «Я сказал Рексу Тиллерсону, нашему замечательному госсекретарю, что он напрасно тратит время, пытаясь договориться с маленьким ракетчиком. Побереги силы, Рекс. Мы сделаем то, что нужно сделать!»
Этот воинственный твит, по мнению многих, сводил на нет все усилия главного дипломата страны.
Было ясно, что Трампа понесло. В ходе избирательной кампании он собственноручно протягивал оливковую ветвь Киму и заявлял о готовности договориться с ним за гамбургером.
Что упускалось из виду, так это то, что Трамп нашел хороший способ усиления своей позиции, создавая ситуации, зачастую рискованные, которых раньше не существовало. Угрожать непредсказуемому северокорейскому режиму, обладающему ядерным оружием, казалось немыслимым, но он это делал. И это было лишь началом. Время, когда президентство означало готовность договариваться и работать в команде, прошло.
Трамп все сильнее натягивал поводок, на котором пытался держать его Келли. И спустя несколько месяцев все иллюзии главы аппарата по поводу возможности контролировать президента исчезли. Стало ясно, что Трамп психологически не может смириться с каким бы то ни было внешним контролем. Он словно говорил: я больше не собираюсь это терпеть. Когда у меня связаны руки, я не чувствую себя президентом.
В ноябре Трамп увидел, как Крис Крейн, глава профсоюза иммиграционной и таможенной полиции, пожаловался в эфире Fox News, что не может получить доступ к президенту. Он заявил, что Трамп их кинул. Профсоюз поддержал его за шесть недель до выборов — это был первый случай, когда Национальный совет иммиграционной и таможенной полиции поддержал кандидата в президенты.
Трамп был вне себя от негодования.
Генерал Келли и Крис Крейн терпеть не могли друг друга. Будучи министром внутренней безопасности, Келли запретил сотрудникам иммиграционной и таможенной полиции принимать слишком жесткие меры по некоторым нарушениям иммиграционного законодательства.
Трамп пригласил Крейна в Овальный кабинет, не сообщив об этом Келли. Келли перекрыл доступ к вам, пожаловался Крейн. Мы сделали ставку на вас. Мы поддержали вас на выборах. И теперь мы полностью поддерживаем вашу политику. Но мы не можем даже поговорить с вами.
Узнав, что Крейн у президента, Келли бросился в Овальный кабинет. Не прошло и минуты, как эти двое поносили друг друга последними словами.
«Не могу поверить, что вы впустили такого ублюдка в Овальный кабинет!» — заявил Келли Трампу. Если это — новый порядок в Белом доме, «тогда я ухожу!» — выпалил он и выбежал из кабинета.
Позже Трамп сказал, что, казалось, Келли и Крейн сейчас устроят потасовку.
Келли настоятельно рекомендовал президенту назначить новым министром внутренней безопасности свою бывшую заместительницу, 45-летнюю Кирстен Нильсен.
«Кирстен — единственная, кто может с этим справиться, — убеждал Келли президента. — Она знает министерство. Она была главой моего аппарата, когда я занимал кресло министра. Она превосходно разбирается во всех этих вещах».
Кандидатура Нильсен была представлена на утверждение в сенат 11 октября.
Президент услышал, как, выступая на Fox News, политический обозреватель Энн Коултер назвала Нильсен «фанатом открытых границ» и противником пограничной стены Трампа. Лу Доббс подлил масла в огонь, заявив, что Нильсен — сторонница амнистии, не поддерживает жесткий курс в иммиграционной политике и в свое время работала в администрации Буша-младшего. На слушаниях по утверждению ее кандидатуры она сказала: «Нет никакой необходимости строить стену от моря до моря». Доббс, ярый сторонник Трампа, назвал эти слова «возмутительными».
«Все говорят, что она ужасна, — позже сказал Трамп Келли в Овальном кабинете. — Что это глупое назначение. Она бушистка. Все ее ненавидят. Какого черта ты меня убедил?»
«Она лучшая, — сказал Келли. — Она лучшая из лучших. Я лично могу за нее поручиться. Она первая женщина, которая возглавила министерство. Я знаю, что она хороший человек. Она отлично справится со своей работой. И будет очень эффективной. Она в вашей команде. Она была моей правой рукой, когда я был министром, и знает министерство как свои пять пальцев».
«Все это бред собачий, — ответил Трамп. — Она ужасна. Ты единственный, кто считает, что она подходит. Возможно, нам придется отозвать ее кандидатуру».
Келли в отчаянии поднял руки: «Тогда, возможно, мне придется уйти в отставку» — и выбежал из кабинета.
Позже Портер принес на подписание Трампу указ об официальном назначении Нильсен министром внутренней безопасности.
«Не знаю, подписывать ли это прямо сейчас, — сказал Трамп. — Я не уверен в ней».
«Она была утверждена сенатом, — ответил Портер. Сенат утвердил ее кандидатуру 62 голосами против 37. — Вы будете присутствовать на ее присяге».
Трамп поставил подпись.
Келли появился на ток-шоу Брэта Байера на Fox News и заявил, что Трамп прошел через «эволюционный процесс» и «изменил свое отношение к проблеме DACA и даже к стене».
Трамп был вне себя от ярости.
«Вы слышали, что сказал этот Келли?! — выпалил он Портеру. — Что я эволюционировал! Что я что-то там изменил! Кем он, мать его, себя возомнил? Я ничего не менял. Я точно там же, где был. Мы построим эту чертову стену. И построим ее по всей границе».
Зак Фуэнтес, помощник главы аппарата, предупредил старших сотрудников Западного крыла, что у Келли проблемы с концентрацией внимания и он легко отвлекается.
«Он не из педантичных парней, — сказал Фуэнтес, который был помощником Келли еще в министерстве внутренней безопасности. — Никогда не кладите перед ним больше одной страницы. Даже если он туда заглянет, то не дочитает до конца. Обязательно подчеркивайте все основные моменты или выделяйте их жирным шрифтом». В то же время, сказал Фуэнтес, есть темы, особенно военные, которые всецело завладевают вниманием генерала, и он может говорить о них бесконечно долго.
Как правило, предупредил Фуэнтес, «у вас будет 30 секунд, чтобы поговорить с ним. Если вы не сумели завладеть его вниманием, он не будет вас слушать».
По понедельникам, средам и пятницам Келли собирал 20 старших сотрудников Белого дома на совещания в Комнате Рузвельта. Он часто пересказывал свои разговоры с президентом.
«В минувшие выходные я говорил с президентом, — сказал Келли на одном из совещаний. — Он по-прежнему жаждет нашего ухода с Корейского полуострова. И хочет заставить южнокорейцев платить за THAAD. Мы обсуждали это сотню раз. Я с ним сцепился и сказал, что он не может этого сделать».
Когда Келли сам попал под политический перекрестный огонь в Вашингтоне и стал мишенью для резкой критики со стороны СМИ, на собраниях старших сотрудников он начал все чаще заговаривать о прессе и своей роли в Белом доме.
«Я — единственный, кто защищает президента от СМИ, — заявил Келли на одном из совещаний. — Они открыли на него охоту. Хотят его уничтожить. Но я встану у них на пути и приму все пули и стрелы на себя. Все против нас.
СМИ ненавидят его. Они ненавидят нас. Они ни за что не дадут нам спуску. Это боевые действия. Вот почему мы под непрерывным огнем. Они ополчились и против меня, потому что я — тот парень, который стоит перед президентом и пытается его защитить».
Однажды во время встречи с несколькими сотрудниками в своем кабинете Келли сказал о президенте: «Он идиот. Бесполезно убеждать его хоть в чем-то. Он совершенно слетел с катушек. Это дурдом.
Я не понимаю, почему кто-то из нас еще находится здесь. Это худшая работа, которая была в моей жизни».
Келли заметно ослабил свой контроль и участие в делах президента. Когда его не было рядом, Трамп названивал членам конгресса. Он звонил Чаку Шумеру, Тому Коттону, Линдси Грэму, Дику Дурбину или членам кабинета министров, с гордостью подчеркивая, что он сам себе глава аппарата и сам себе директор по законодательным вопросам.
«Мадлен, — кричал он своей помощнице, — свяжи меня со спикером Райаном».
Трамп начал задавать вопросы. «Как Келли? — спросил он у Портера. — Он жесткий парень, даже чересчур. Не думаю, что сотрудники его очень-то любят».
«Думаю, в этом нет ничего плохого, — ответил Портер. — Пусть лучше боятся, чем любят. Но у него есть свои слабые места. Я думаю, ему нужно просто признать, что они у него есть. И вам тоже». По мнению Портера, слабым местом Келли были законодательные вопросы. «Вам нужен хороший директор по вопросам политики, потому что Келли в этом не разбирается. А если вы хотите иметь в лице главы аппарата еще и своего главного политического советника, то это должен быть не Келли».
Тиллерсон много раз жаловался Келли, что Портер дает Трампу на подпись меморандумы о принятии решения, не завизированные госсекретарем.
«Я знаю, что вы пытались включить в процесс Рекса, — сказал Келли Портеру. — Но с этого момента вы не можете представлять меморандум о принятии решения на подпись президенту — и даже не можете вводить его в курс дела по данному вопросу — без согласования с Рексом». Келли ясно дал понять, что согласования с кем-то иным из Госдепартамента и даже с главой аппарата Тиллерсона было недостаточно. Никаких решений, сказал Келли, «пока вы не поговорите или не свяжетесь по электронной почте конкретно с Рексом».
Трамп догадывался об этих конфликтах. Но ему нравились агрессивные разногласия. Они порождали широкий спектр мнений. Единодушие приводило к стадности. Он приветствовал хаос и борьбу под собой.
Около 21:00 в понедельник 27 ноября, спустя четыре с лишним месяца после того, как Прибус покинул Белый дом, президент позвонил ему на мобильный. Они разговаривали 10 минут.
Что думаешь о предстоящей избирательной гонке в сенат в Алабаме? — спросил Трамп. Понравился ли Прибусу океанский круиз, из которого он только что вернулся? Поразительно, сказал Трамп, сколько всего они сделали вместе за первые шесть месяцев в Белом доме. Что думаешь о налоговой реформе? А о сенаторах-республиканцах, которые продолжают колебаться? Трамп сказал, что у New York Times на этой неделе совсем съехала крыша.
Что думаешь по поводу Рекса? — спросил Трамп. Он справляется?
Прибус насторожился. Он был о Тиллерсоне очень высокого мнения, но знал, что тот давал Трампу жесткий отпор и президенту это не нравилось.
Но президент не ждал серьезных ответов; казалось, ему просто хотелось с кем-то поболтать. Келли был солдафоном. С ним нельзя было посидеть и поточить лясы.
Президент пригласил Прибуса на обед в Белый дом во вторник 19 декабря. Теперь, когда Прибус стал частным адвокатом, близость к президенту и их освещаемые в СМИ встречи были полезны для его репутации. Все знали, что Прибус по-прежнему остается в игре. Однако вопросы президента о Тиллерсоне напомнили Прибусу о тех временах, когда Трамп задавал окружающим такие же вопросы о нем самом: что вы думаете о Райнсе? Он справляется?
Прибусу было неприятно об этом вспоминать. Трамп спрашивал у всех подряд мнение о других людях, требуя оценок. Это разъедало отношения, а подчас становилось самореализующимся пророчеством, подрывая статус и репутацию всех вокруг.
«Манера президента — сначала возвышать, а затем опускать на землю, — сказал Прибус. — Сначала выложить все фишки на стол. А потом медленно, но верно убирать по одной». Это могли быть человек, политика, страна, иностранный лидер, республиканец, демократ, спор, расследование — Трамп пытался давить на каждого любыми средствами, и эта тактика иногда приносила успех. «Он использует рычаги давления так, как никто другой».
