Прежде немецкая психиатрия все психические странности человека называла «вариациями душевного состояния». Речь идет, главным образом, о нарушениях, приобретенных в течение жизни, и о личностях, которые настолько странны, что их уже следует называть больными, так как они сами или их окружающие страдают от этой необычности. При всех этих нарушениях требуется, прежде всего, хорошая психотерапия, причем шансы на излечение при нарушениях, приобретенных в течение жизни, в прямом смысле больше, чем в случае крайней необычности личности. Здесь с помощью психотерапии можно добиться только того, что сам человек и окружающие смогут лучше справляться со своими существующими странностями. Естественно, при изображении этих разнообразных психических нарушений мы не будем описывать их детально. Но их следует здесь обсудить.

В жизни каждого человека могут произойти события, потрясение от которых ведет к психическому нарушению. Один человек более чувствителен, другой менее. Но если событие достаточно тяжелое, то оно может затронуть любого. Первоначально в немецкой психиатрии придерживались другой точки зрения. Все были твердо уверены, что острые и хронические психические заболевания, в конечном счете, обусловлены только повреждениями мозга или внутренними, то есть, генетическими причинами. Ошибочно считалось, что жертвы концентрационных лагерей, пережившие пытки и заболевшие в результате психическими болезнями, были настолько уязвимы духовно, что заболели бы и без концлагеря. Построение такой научной башни из слоновой кости, настолько противоречило опыту жертв концлагерей, что сами психиатры поставили под сомнение собственную закоснелую систему. Несмотря на сопротивление большого количества психиатров, в конце концов, победила концепция, так называемого, посттравматического нарушения (PTBS). Это заболевание может появиться у прежде здорового человека после пережитых им в беспомощном состоянии страшных, потрясших его событий – войны, пыток, насилия, террора, взятия в заложники и т. д. Последствия подобных событий иногда могут проявляться в виде изменений в мозгу. Пациенты вынуждены снова и снова вспоминать события, картины которых невольно встают перед ними, они замыкаются, чувствуют себя напряженно, сон нарушен, чувства как будто застыли. Естественно, такое нарушения не может быть обусловлено только одной единственной причиной. Всегда имеет значение и базовая психическая составляющая. Мы знаем, что есть защитные механизмы, которые снижают вероятность появления подобных нарушений. На основании этого разработано большое количество вариантов терапии, эффективной при борьбе с подобными нарушениями. Наряду со специальной психотерапией и фармакологией имеется также необычный метод, так называемый EMDR (Eye Movement Desensitization and Reprocessing). Случайно обнаружилось, что при лечении подобных нарушений помогают быстрые движения глаз. И вот психиатр, обладающий настоящим дипломом, стоит перед пациентом и двигает указательным пальцем туда-сюда, туда-сюда, а пациент следует за ним взглядом. Случайному наблюдателю такой сцены, пожалуй, может прийти на ум известное изречение, что мы, психиатры, отличаемся от наших пациентов только халатом. Но пожалуйста, не спрашивайте меня, почему это помогает. И никого другого спрашивать также не следует, так как этого никто не знает. Психиатрия, как и вся медицина, наука практическая, и мы применяем каждый метод, зарекомендовавший себя эффективным. А эффективность EMDR подтверждена многими исследованиями.

Между тем маятник качнулся и в противоположную сторону. В последнее время почти при всех нарушениях видят только посттравматические причины. Не каждая царапина на автомобиле – это след от аварии, и не каждое расстройство сна или неприятное воспоминание – это указание на психическое заболевание. Проблема заключается в том, что нормальные со своими банальными трудностями отнимают терапевтические места у действительно больных.

Посттравматическое нарушение является, пожалуй, самым крайним выражением того, какой удар может быть причинен психике человека в течение жизни. Но имеются также более мягкие инциденты с более мягки ми психическими реакциями. Так бывает очень краткое «острое нарушение», наступающее после внезапных тяжелых жизненных событий. «Дезадаптация» продолжается дольше и может наступить, в частности, после изменения места жительства или отношений или вследствие тяжелых физических заболеваний. Это не внутренняя депрессия, подобная описанной выше меланхолии, здесь в качестве пускового механизма чаще выступают внешние обстоятельства. В этом случае антидепрессанты вряд ли будут столь же эффективны, как при других легких депрессиях.

Психоанализ ввел понятие невроза для психических нарушений, обусловленных, в конечном счете, нерешенными конфликтами раннего детства. Имеются депрессивные неврозы, фобии, неврозы навязчивых состояний и так далее. При всех этих нарушениях, когда что-то в жизни пошло вкривь и вкось, психотерапия – это, естественно, решающая помощь.

Почти при всех психических нарушениях большую роль играет страх. Но он бывает разный, и не всякий страх ведет к неврозу. Так, есть экзистенциональный страх, который испытывает каждый человек, это – страх перед несчастьем и смертью, перед ограниченностью своего существования. Такой страх абсолютно нормален. Если бы человек полностью потерял этот страх, например, в остром маниакальном состоянии, это было бы очень опасно. Такой человек в эйфории без раздумий перебегал бы дорогу перед движущейся машиной. У нормального человека есть этот здоровый страх. Но есть также патологический страх, который все сильнее подчиняет человека своей власти. Такой страх, сопровождаемый необычными ощущениями, захлестывает человека. Это либо весьма мучительный страх без конкретизации угрозы, либо страх по отношению к определенным ситуациям и объектам. Патологический страх перед чем-то конкретным называют фобией. Так, имеется социальная фобия, то есть страх находиться среди людей, фобия подъемника, фобия зверей, фобия ножниц и многое другое. Нередко существует событие-толчок и точная дата появления первых симптомов. Имеются разные возможности лечения. Наряду с медикаментозным лечением антидепрессантами это, прежде всего, поведенческие терапевтические методы, которые хорошо себя зарекомендовали. Так, терапевт с пациентом поднимаются на длинном подъемнике до тех пор, пока страх пациента перед поездкой на подъемнике не исчезнет. Страх, панический страх, характеризует паническое заболевание. Паническая атака – это рядовое событие, которое сопровождается у пациента нередко страхом смерти. Кровяное давление поднимается, сердце бьется в шее, пот льет ручьем, человека бьет дрожь, он чувствует беспокойство и т. д. Такое состояние продолжается примерно полчаса. При этом также может помочь медикаментозная терапия и особенно когнитивная поведенческая терапия.

Обсессивно-компульсивное расстройство – это особое нарушение. Я лечил одну старую преподавательницу, трогательную, умную, социально ангажированную женщину, которая жила только для своих учеников. В течение десятилетий она страдала от обсессивно-компульсивного расстройства. Уходя из дома, она должна была по многу раз проверять, закрыта ли дверь. Уже находясь на улице, она несколько раз возвращалась, так как ей начинало казаться, что кто-то раненый лежит в кювете. Снова и снова она исполняла в своей квартире длительные вынужденные ритуалы, которые поглощали большую часть дня. Она понимала, что все это вздор. Женщина была небогата, зачем кому-то ее грабить? Маловероятно, что она кого-то сразу не заметила бы в кювете, а с принудительными ритуалами ее квартира становилась ничуть не более убранной, наоборот, неприятный хаос только возрастал. При бреде пациент твердо убежден в истинности своих ошибочных переживаний и убеждений. В обсессивно-компульсивном состоянии пациент понимает бессмысленность своих навязчивых действий или мыслей. Но если он не подчинится им, у него возникает невыносимый страх. Имеются весьма выраженные обсессивно-компульсивные заболевания, когда вся жизнь определяется ими. Пациенты разрабатывают продолжающийся часами ритуал мытья, они чистят квартиру настолько «основательно», что все разрушается. Они, естественно, больше не могут работать, вся семья приобщается к ритуалам. В некоторых квартирах происходят истинные трагедии.

Обсессивно-компульсивное расстройство сложно лечить. Однако, сочетание медикаментозной и поведенческой терапии обычно приносит успех. Та старая преподавательница провела в жизни уже много курсов психотерапии, не приносивших продолжительного успеха. Лишь медикаментозное лечение определенной группой антидепрессантов подействовало настолько хорошо, что она смогла жить намного лучше со своим расстройством. Заболевание не было полностью устранено, но качество жизни заметно улучшилось.

Страх до определенного предела является здоровым, аккуратность, пусть даже почти болезненная, – тоже нормальна. Еда, питье и сексуальность также необходимы для жизни. Но этого, как и всего в жизни, может быть или слишком много или слишком мало, или точнее, патологически много или патологически мало. Самая страшная болезнь в этой области – анорексия.

Это вообще одно из самых смертельных психических заболеваний. Двадцать процентов пациенток умирают. Заболевают большей частью интеллигентные девушки, у которых при половом созревании наступают проблемы с нарождающейся женственностью. Они все меньше едят, тайком вызывают у себя рвоту, принимают слабительные средства и пытаются еще дополнительно похудеть, изнуряя себя спортом. Они неадекватно воспринимают собственную внешность, считают себя слишком толстыми, хотя выглядят умирающими от голода. В семьях часто развивается противостояние, максимально напряженное для обеих сторон. Отчаявшиеся родители, которые хотят спасти не поддающуюся контролю и изворотливую девушку от очевидной смерти, и сама пациентка, которая балансирует на грани между жизнью и смертью. Лечение в большинстве случаев продолжительно, но при успехе летальный исход может быть предотвращен, и юное существо возвращено к жизни. Есть и противоположная патология – булимия. Лечение и в этом случае – это, прежде всего, психотерапия. Естественно, не каждый избыточный вес – это болезнь, как и не каждый вес ниже нормы – анорексия. Булимия – болезнь с атаками волчьего аппетита, с искусственно вызываемой рвотой и с повышенным вниманием к весу – также доступна для лечения с помощью психотерапии.

Именно тело при так называемых психосоматических нарушениях является центром патологически преувеличенного интереса, хотя в действительности нет никаких физических нарушений. Ипохондрическое заболевание может доходить до того, что пациент постоянно боится заболеть тяжелой болезнью, от которой обязательно умрет. Этим пронизана вся его жизнь. Такие люди, однако, нередко становятся долгожителями, так как они постоянно контролируют свое здоровье. Есть также соматические расстройства, при которых страхи больного концентрируются на определенных органах. При страхе за сердце присутствует постоянное опасение, что сердце может остановиться в любой момент. При психосоматических нарушениях может быть также страх за дыхание, пищеварение или за другой орган. Наконец, дисморфобия – это особенное нарушение, при котором абсолютно «нормально» выглядящий человек твердо убежден, что его внешность имеет дефекты. Это может закончится бредовыми состояниями и приносить тяжелые страдания. Бессовестные «косметические хирурги» многочисленными операциями доводят таких пациентов до суицида. Пациенты, страдающие психосоматическими нарушениями, посещают, как правило, не психиатра, а долгое время занимаются прискорбной для всех участников этой истории «беготней по докторам».

В сексуальности есть много видов игр, которые сегодня уже не считаются патологией. Решающим здесь является то, страдают ли от своей сексуальности эти люди сами, заставляют ли страдать других. Для такого пациента врач может выбрать психотерапию, но есть и медикаментозная терапия, помогающая избавиться от страданий, обусловленных недостаточной сексуальной функцией, отсутствием ее или гиперфункцией. Транссексуальность же имеет с сексуальностью мало общего. Ибо речь здесь идет, скорее, о страдании от отчужденной идентичности пола, мужчина чувствует себя женщиной, женщина чувствует себя мужчиной. Страдания при этом могут быть значительны. Терапия продолжается вплоть до операций, которые, естественно, не могут сделать из мужчины генетическую женщину или наоборот. Речь идет, скорее, о пластической операции, которая может иногда облегчить страдание. Вопрос сексуальной активности у этих пациентов скорее второстепенен. Бывают также и некоторые другие виды болезненного поведения. Известна пиромания – патологическая склонность к поджогу, клептомания – патологическая склонность к краже, трихотилломания – патологическое выдергивание волос. Естественно, есть также непатологический мошеннический поджог, непатологическая бесцеремонная кража и непатологическое жестокое выдергивание волос – это очень вредные действия. Но от них нет терапии, так как это, к сожалению, «нормально».

А еще есть доктора Джекилы и мистеры Хайды, множественные личности, психически обусловленные параличи, судорожные припадки, «состояния одержимости». Это странная группа так называемых диссоциативных нарушений, всегда вызывавших большой общественный интерес, пригодных для какого-нибудь фильма, но в действительности относительно редких. Есть люди, которые чаще всего после внезапных потрясших их событий, могут, так сказать, отщеплять части своего сознания, как будто они к ним не относятся, и демонстрирующие вследствие этого явные нарушения. Насколько полно это отщепление, то есть, насколько осознанны эти странные состояния, не всегда можно определить. Во всяком случае, эти более или менее автоматические феномены, в конце концов, снижают (и иногда значительно) качество жизни таких людей. Долг сострадательного терапевта – построить для пациентов мосты, по которым они могут, несмотря на достаточно заметное патологическое поведение, вернуться снова к более или менее нормальным реакциям.

Однажды шеф пригласил нас к пациенту, который прибыл с параличом правой руки. Неврологически невозможно было установить вообще никаких дефектов, рефлексы правой руки были такими же живыми, как и рефлексы левой руки, осязание изменено не было, то есть, все функции нервов и мышц были абсолютно в норме. Но пациент с поразительным постоянством указывал на свой «паралич» (он касался, конечно, мышц, которые в своей совокупности вовсе не управлялись одним нервом). «Паралич руки» выглядел именно так, как он и должен выглядеть, возможно, дилетант в медицине не заметил бы подвоха. У молодого человека были проблемы на работе, и он довел себя до «паралича». Суггестивным внушением удалось, наконец, добиться того, чтобы пациент смог медленно двигать рукой. Через час наваждение исчезло. Было бы ошибочно утверждать, что мужчина инсценировал все это с холодным расчетом, но он также и не был полностью отстранен от сознания. Поэтому-то и можно было добиться успеха с помощью внушения.

Не все люди способны на такой тип реакции. Люди, обладающие способностью реагировать таким образом, в особо стрессовых ситуациях могут нанести себе из-за этого значительный урон. Есть терапевтические школы, стремящиеся интерпретировать такие нарушения символически. По их представлениям, психически обусловленная «слепота» при здоровых глазах означает, что люди явно не хотят чего-то видеть, психически обусловленное нарушение походки при здоровых ногах может означать, что люди отказываются сделать определенный шаг в жизни, психически обусловленное нарушение памяти показывает, что люди не хотят или не могут больше вспоминать о постыдном событии. Здесь психическое нарушение неосознанно создается пациентом, символически выявляя проблему.

При так называемой фуге пациент не парализован, а, наоборот, внезапно убегает, но не просто убегает, а на целые дни и недели исчезает из привычной жизни. Родственники не знают, где он, и сам он обнаруживает себя далеко от дома через несколько дней или недель, иногда в сотнях километров, и либо ничего не помнит о своем путешествии, либо помнит очень смутно. Такие случаи нередко попадают в средства массовой информации, также как и случаи психически обусловленной потери памяти у пациентов, которые забыли внезапно все, даже собственное имя.

Имеются также психически обусловленные судорожные припадки. Они часто происходят гораздо более драматично, чем при «настоящих» эпилептических приступах. Если снимать такие приступы на камеру, то можно видеть в замедленной съемке, как пациенты быстро опираются перед самым падением, чтобы избежать ушибов. Но и это нельзя считать преднамеренным обманом, потому что последовательность действий у этих пациентов, как и у всех больных, страдающих диссоциативными нарушениями, заранее не продумана, это вовсе не взвешенное решение. Особенно гротескным является так называемый синдром Ганзера, при котором пациент «играет сумасшедшего». Он отвечает подчеркнуто по-идиотски, избегая ответов на заданные вопросы.

Самый сенсационный диагноз – это, пожалуй, «множественная личность». Здесь пациент представляет двух или нескольких человек, которые ничего не «знают» друг о друге, часто имеют собственный тембр голоса, собственную память, короче, собственную идентичность. Вместе с тем, такие пациенты могут притягивать к себе внимание и своим очарованием так сковывать действия терапевтов, что их становится сложно лечить. Но и сами пациенты едва ли могут выбраться из этой драмы. При всех этих нарушениях вопрос свободы пациента в связи с его симптоматикой становится особенно важным. Чувство досады на такие заболевания, кажущиеся инсценировкой, должно уравновешиваться у терапевта сознанием, что пациенты, в конечном счете, сами не находят выхода и часто тяжело страдают. В подобных случаях определенно полезен отказ от слишком большого внимания к симптоматике, скорее следует отдать предпочтение интенсивному и тщательному поиску наиболее полезных стратегий и наиболее уместных форм помощи и заботы.

Такие феномены нередко проявляются у людей, являющимися скорее экстравертами, склонными выворачивать наружу все самое сокровенное. Раньше такую черту характера называли истеричностью. С одной стороны, это слово совершенно определенно восходит к школе психоанализа. С другой, оно превратилось в бранное, поэтому теперь для характеристики такого типа поведения используют термин «театральное расстройство личности», что означает, примерно, то же самое. Опять перед нами известная беда психиатрии. Опять нормальные злоупотребляют диагнозами, дискриминируя людей, называя их теми словами, которые должны использоваться исключительно для лечения пациентов. То же происходит и со словом «психопат». Изначально им обозначали людей, от личностных особенностей которых страдали и они сами, и другие. Эти наши современники могут быть очень утомительны, тем более, что их качества проявляются в серьезных кризисных ситуациях. «В спокойные времена мы просто отдаем им должное, в бурные же – они владеют нами», – сказал однажды знаменитый немецкий психиатр о психопатах. И так оно тогда и было. Поскольку классическое учение о психопатии описывало только ненормальность характера, не указывая на возможности терапии. При крайней интерпретации можно было бы прийти к мысли, что это люди, которых создал господь Бог для того, чтобы мы еще могли радоваться раю. Но, хватит предубеждений. Когда начинаешь понимать, как некий раздражающий или совершенно отталкивающий, отвратительный тип, сущее испытание для нервов, некий гротескный чудак стал именно таким, картина резко меняется. Ведь антипатию и раздражение, которые он вызывает у нас, он вызывает и у всех своих близких, и они, естественно, дают ему это почувствовать. Такая жизнь должна быть очень трудна и можно понять этих людей и даже пожалеть их. Поэтому в слове психопатия выражено сочувствие, возникающее при одной мысли о страданиях этих иногда несколько напрягающих нас людей.

Ведь каждый человек необычен по-своему. Это хорошо, и это нельзя сразу интерпретировать как болезнь или близость к болезни. Однако, исходя из опыта, могу сказать, что необычность может принимать такие крайние формы, что сами люди и их окружающие очень от этого страдают. Только тогда диагноз оправдан. Психопаты среди всех людей с похожими психическими нарушениями, наиболее близки к нормальным. Поэтому нормальные и ненавидят их, видимо, с особым усердием. Психопаты со своими пронзительными, разнонаправленными необычными чертами нарушают нормальную, скучно тянущуюся жизнь. Это вызывает у нормальных особую агрессию. И поэтому нормальные обходятся со словом «психопат» очень язвительно. Они сделали из медицины боевое оружие и пытаются наносить раны словом «психопат». Так что это хорошее слово более не выражает того, что означало раньше, и поэтому сегодня мы говорим о «нарушениях личности», что, к сожалению, звучит слишком технично. Подобные нарушения личности, в принципе, существуют с детства. Это экстремальные особенности личности, вызывающие страдания. Для самих носителей этих свойств и для окружающих они являются сложными необычными чертами. Конечно, такие особенности полностью нельзя изменить. Однако психотерапия может помочь научится жить с этими необычными чертами, определить сферы жизни, в которых человек чувствует себя наиболее комфортно и в которых ему будет проще преодолеть появляющиеся кризисы.

«Истерический», «с театральным расстройством личности», «с болезненным самоутверждением», «демонстративный», «экстравертный», больной человек с характером, склонный к творческому хаосу, может быть абсолютно неуместен, например, в архиве, и довести директора архива до безумия, (но это уже лишнее, хватит и отчаяния). На сцене, напротив, того же самого человека могут ждать блистательные успехи – к собственному его удовольствию и на радость публике. Здесь добрый совет по профессиональной ориентации может оказаться лучшей терапией. Наоборот, аккуратный человек, «навязчивый», «с обсессивно-компульсивным расстройством», преувеличенно любящий порядок, может быть незаменим для архива или бухгалтерии. Но если он со своим правильным, корректным и сухим как пыль видом выйдет на сцену, то режиссер застрелится, а публика выбежит из театра.

Есть еще одно расстройство личности: форма «заячьей души», «зависимое» нарушение личности, тип вечного маменькиного сынка, неуверенное «параноидное» нарушение личности, «шизоидное», ничего общего не имеющее с шизофренией, а являющееся лишь слишком индивидуальным поведением. И наконец, говорят об асоциальном расстройстве личности, жертвы которого обременяют суды своими бесцеремонными претензиями, и о котором многие говорят, что оно не поддается никакому перспективному лечению. Психиатры предложили различные варианты систематизации описанных выше расстройств. В принятом перечне, согласно действующей сегодня схеме Всемирной организации здравоохранения, ICD-10, отсутствует лишь эмоционально нестабильное нарушение личности импульсивного типа и тип пограничного расстройства личности. Импульсивный тип назван по-старому «раздражительным психопатом».

В последние годы много говорят о «пограничном расстройстве личности». При нем пациенты находятся в состоянии между неврозом и психозом. Они никогда полностью не теряют своей стабильности, никогда не становятся истинными психотиками. Но тем не менее, их «Я» в высшей степени неуверенно. Пациенты с расстройством личности пограничного типа страдают от того, что постоянно находятся под воздействием очень интенсивных, но максимально нестабильных чувств. Их разрывают собственные эмоции, взлетающие до небес, и камнем падающие в пропасть, и больные находятся в постоянном напряжении. Их самоуважение иногда ниже плинтуса. Их постоянно посещают мысли о суициде. Они едва ли сочувствуют самим себе, наносят себе болезненные порезы, чтобы хоть что-то почувствовать и освободиться от невыносимого напряжения. Общение с пациентами, страдающими пограничным типом расстройства личности, утомительно. Иногда они не только сами существуют в своих расщепленных эмоциях, но и затягивают в это окружающих.

Когда я слышу, что в какой-либо клинике в коллективе сотрудников сложилась тяжелая обстановка, то я спрашиваю иногда, как же зовут их пациентку с пограничным расстройством личности. Такие расколы совершаются чрезвычайно тонко. Известная трудная пациентка сообщает новой медицинской сестре с глазу на глаз, что она, новая сестра – первый человек, перед которым та может полностью раскрыться, поскольку эта сестра глубоко ее понимает, может выслушать, и все, что она говорит, здорово помогает ей, пациентке. Другие сестры больницы, они не умеют этого так хорошо… Новая сестра, вероятно, думает при этом, что она всегда знала, что она хорошая сестра, но так хорошо ее еще никто не понял и не оценил, а коллеги, они и, правда, не центр мироздания. Окрыленная сестра едет домой, после того, как она и без того уже нервным коллегам надавала поучительных, как она считает, советов по обхождению с утомительной пациенткой. Тем самым она становится не вполне популярной у коллег, которые ворчат, что они сами знают, что должны делать, и что она не должна вмешиваться. На следующее утро она возвращается и когда встречает пациентку, то сталкивается, как ни странно, с ледяным отношением. Когда она осведомляется о причине перемены, пациентка взрывается:

«Я действительно никого еще не видела вроде Вас! Я говорю с Вами очень откровенно, а Вы вечно разговариваете с вашими коллегами, Вы совсем не обращаете на меня внимания. Оставили меня наедине с моей бедой. С Вами я больше не разговариваю…»

Вы еще вчера были на седьмом небе от счастья, считали себя значительной, и теперь вдруг это! Такие колебания нормальны при пограничном расстройстве личности. Они являются, и это всегда необходимо иметь в виду, очень тяжелыми, прежде всего, для пациентов, но и для окружающих тоже.

Американка Марша Линехан разработала для этого расстройства, пожалуй, самую признанную в настоящее время терапевтическую программу со сложным названием «диалектическая поведенческая терапия». Эта поведенческая терапевтически ориентированная программа пытается придать пациенту в повседневных ситуациях большую уверенность в себе и в других людях. Тем не менее, лечение всегда продолжительно и трудно. Пограничные расстройства личности особенно часто встречаются, прежде всего, у женщин, и их число значительно возросло в течение прошедших лет. Если будучи младшим ординатором я видел, может быть, двух таких пациентов в год, то сегодня мы принимаем иногда двух таких пациентов в неделю. Почему это расстройство в выраженной форме так участилось, точно не известно. Естественно, имеются разные теории. Психоанализ, например, относит пограничное расстройство личности к так называемым ранним нарушениям, истоки которых лежат в самой ранней фазе детского развития, когда ребенок чувствует себя не принятым в целом. Это якобы ведет к неуверенности в жизни, которая и проявляет себя при пограничном расстройстве личности.

Впрочем, патологический нарциссизм по психоаналитической теории – это также раннее расстройство. Эти люди не чувствуют себя оцененными по достоинству. Они в высшей степени обидчивы и интересуются, в сущности, только самими собой. Почти с болезненной страстью они всю жизнь ищут любовь и внимание, никогда не получая того, что они требуют. Известная в общественной жизни персона, страстно желающая одобрения в ярком свете прожекторов, с застывшей на лице улыбкой страдает тайком от этого трагического расстройства. Но такое молчаливое страдание считается в среде знаменитых людей уже почти нормальным.

В конце этой главы напомним еще раз о том, что в случае сомнений все люди, вы и я, должны считаться здоровыми. Не у каждого неуравновешенного и импульсивного человека есть пограничное расстройство личности, не каждый хороший актер «истерик» или больной с «театральным расстройством», не каждый руководитель архива непременно «навязчивый» с обсессивно-компульсивным расстройством. Но не стоит забывать, что все эти качества могут развиться до такой степени, что будет страдать и сам человек, и окружающие. Постановка диагноза и терапия уместны только тогда, когда кто-то по-настоящему страдает. А тот, кто склонен без всяких оснований навешивать кругом диагнозы, и всех необычных, всех исключительных, всех выделяющихся людей рассматривать с точки зрения «нормального общества», может привести человечество к концу, как это представлялось Фридриху Ницше:

«Земля стала маленькой, по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким… Человек умен и знает все, что произошло: поэтому ему можно без конца насмехаться… У человека есть маленькое удовольствие на день и маленькое удовольствие на ночь: но человек уважает здоровье. «Счастье найдено нами», – говорят последние люди и подмигивают».

Окончательная победа этих подмигивающих, повсеместно встречающихся нормальных, над всеми этими милыми пестрыми оригиналами была бы триумфом пустого обывательского начала, диктатурой политкорректного мышления и политкорректного действия, закатом неповторимости человека в шуме серой посредственности. Пожалуй, эта опасность не выглядит слишком незначительной.