Глава девятая. Преступление без наказания
Проснулись рано – за окном ещё не рассвело. Наступал тяжелый день – снова погоня, поиск, волнение. Чайки кричали как-то приглушённо, словно хотели отсрочить восход солнца, который они не увидят. Виктору приснились слепые чайки, как те у маяка, и он вздрогнул.
Встал и растер затёкшие руки. Маяк странно успокаивал его, словно уговаривал остаться своим убогим внутренним убранством. Старый моряк даже позволил себе на секунду поддаться мысли остаться на маяке и блаженно закрыл глаза. Тишина. Покой. Ничего не было. Сейчас он отправится обратно в Балтийск, выполнив свою задачу и попрощавшись с Жорой и Вячеславом. Волны будут тихими, небо мирным, а ветер теплым.
Жутким, леденящим душу, ударом было возвращение в реальность. Таким горьким оно показалось Вячеславу, что он чуть не зарыдал от отчаяния. Вдруг ему стало предельно просто и ясно – он стар и слаб, истинное чудо, что он пережил всё случившееся. Не стыдно, не больно, не обидно больше – просто старый человек, которому повезло. Больше не осталось никаких иллюзий у Смутьянова – он выдохся, ему страшно и нужна помощь. Ни он, ни Вячеслав не смогут долго прожить в здесь без чьей-либо помощи. Они умрут, рано или поздно, это неизбежно в новом мире. Но не сейчас, не сегодня.
Верный их спутник – закопченный чайник, был водружен на гибкие синие лепестки огня примуса. Смутьянов смотрел невидящим взглядом через окно на причал. Чайки качались на волнах и кричали. Восходило солнце, и шкипер отошел вглубь комнаты. При виде огня в небесах, начинало мутить. Мягко разбудил дозорного – «пять минут до подъема, товарищ матрос». Симонов открыл глаза и повыше натянул шерстяное синее одеяло.
– Доброго утра, Виктор.
– Что, тоже кошмарики прилетают? – Смутьянов усмехнулся, наливая чай себе в кружку.
– Нет, не то. Старый я, Витя. Слабый стал совсем. Вчера как увидал все это, так дух чуть вон не вышел. Думал, вот и час мой пришёл, – дозорный шумно выдохнул и не издал больше ни звука.
– Не ты один, – жестко сказал шкипер и снова уставился перед собой.
Завтракали молча, бесшумно, помешивая оловянными ложками чай. Ложки нагрелись, и от них шел легкий пар. Солнце ласково смотрело сквозь старую черную раму, вырисовывая на стене четыре квадрата. Допили чай и стали собираться – медленно, внимательно, по-стариковски.
Виктор проверил амбар рядом – была найдена ополовиненная бочка дизеля. Рядом с амбаром стояла моторная лодка. Они честно пытались найти смотрителя маяка или его журналы, но от него не осталось и следа, кроме старой кепки на гвозде внутри амбара. Погрузились на катер и отчалили. При выходе в море все нервы обострялись, видимо, море теперь всегда будет ассоциироваться с увиденным прошлым днём. Вода была беспокойна, но шкипер ровно и уверенно вел судно. Путь лежал через север на восток, в обход Саарема, мимо парка Вильсанди с островами.
Симонов прилип к радиостанции: вызывал кого-то на двух языках, слушал эфир, делал пометки карандашом о прослушанных частотах. Раз в полчаса он откладывал наушники и выходил размять спину на палубу. Смутьянов несколько раз тоже отвлекался, оставлял штурвал и смотрел с палубы на берег через бинокль. Там, где должны были быть города, было зарево и пустота. Скорее всего, там тоже горят дома и погибло много людей. Наблюдая одну и ту же картину, Виктор вздыхал и шёл снова за управление катером.
Они выплыли к группе островов на закате. Смутьянов, весь напряжённый, склонился над штурвалом и осторожно вёл катер вдоль них. Наконец, он приметил причал одного из кордонов и пристал к нему, выравнивая судно, пока дозорный крепил концы. Шагнув на твердую землю, Виктор насторожился. Ему почудилось, что в воздухе витает опасность, что-то резко отличало это место от других.
– Слава… а ну-ка стой, – шкипер положил руку на плечо товарища.
– М? Ты чего? – Вячеслав недоуменно взглянул на Смутьянова.
– Ты ничего необычного не заметил? Странное тут что-то.
– Хм, да нет, вроде. Лес как лес, домик вон, лесника видать, – дозорный пожал плечами.
– Нет, Слава, что-то тут не так. Прям в воздухе витает, ненормальность какая-то, – шкипер повел носом, но не мог сформулировать, что же именно его насторожило.
– В воздухе… обычный воздух, свежий. Лес, природа, птички поют.
– Вот оно! – Виктор многозначительно поднял палец. – Птицы! Слыхал? Вот они, целые и невредимые, поют!
– Чудны дела твои, Господи! Натурально, живы-здоровы и поют! – Симонов радостно поднял голову и заулыбался.
– Видать, тут уже этой дряни не было! Кто же по куску леса бить будет? Вот они и выжили, сердешные! – Шкипер махнул рукой и побежал к домику. – За мной, может люди есть!
Двое стариков с замирающими сердцами, словно дети в предвкушении праздника, побежали к лачуге и распахнули дверь. Их встретили запустение и пыль в лучах заходящего солнца. Здесь никого давно не было, домик был пуст, если не считать старый диван, несколько книжных полок и ящики вдоль стены. Снова и снова Виктор переживал чувство безвозвратно утраченной надежды. Внешне моряк всегда старался выглядеть крепче, грубее, серьезней, но это была лишь маска, которая не выделяла его среди простого морского и рабочего сословия. И вот, на склоне лет, он ощущал удары судьбы по хрупкому внутреннему миру, рушащие последние карточные домики веры в лучшее. А с надеждой и верой уходила сама жизнь – невероятно соблазнительным казалась Смутьянову возможность оборвать всё это, закончить, закрыть глаза и не открывать больше. Он так и сделал – закрыл глаза и упал от бессилия на колени, опершись руками на доски ветхого пола. Старый моряк плакал, стоя на четвереньках, не в силах перенести больше всего этого. Конец света начался для Виктора не с ударом ракет, а гораздо раньше – тогда, когда он был отправлен в запас, как бесполезная вещь. Все, что навалилось на него потом, было лишь подписью под договором о безоговорочной капитуляции старого человека перед трудностями жизни. Возможно, стоило перестроиться, остаться и привыкнуть к квартире, быту, забыть о море. Но теперь, когда ничего от прошлой жизни не осталось, к чему ему было привыкать, с чем смиряться? С холодом, болезнями, утратой надежды? Со скорой и неизбежной смертью? Так не будет её. Старуха с косой придет не сразу, не мгновенно, как в сказке, а будет медленной пыткой, длиной в неделю, месяц, год. Ничего не изменить. Он застрял посреди жизни и смерти.
– Виктор, вставай… – Симонов тронул товарища за плечо.
– Не… хо… чу… – роняя слезы старый моряк мотал головой.
– Надо, родимый, ну надо, – Вячеслав с трудом поднял товарища и поставил на ноги – Сам же говорил, не время, нельзя нам руки опускать.
Симонов усадил товарища на старый скрипучий диван и ушел за вещами на катер. Когда он вернулся, Смутьянов все ещё плакал, размазывая слезы по щекам. Боль отразилась в лице дозорного – он не мог смотреть на своего друга, который так неожиданно сломался перед обстоятельствами. Сильный, волевой он теперь сидел на пыльном диване со свисающей с уголка рта слюной, как слабоумный. Моряк кинул вещи в угол и сел рядом с Виктором, обняв его.
– Ну чего ты, Вить, нормально все! Не нашли мы людей тут, может и к лучшему, сейчас в мире черти что происходит: кто остался все убивать друг друга примутся, грабить, насиловать, а мы пока обходим все эти беды. Может оно и к лучшему, прекращай!
– Я…я устал… – моряк уронил лицо на руки и весь затрясся, сжался в рыдании.
– Ну отдохни, отдохни, Вить, никто не торопит же! Побудем тут, приведем себя в порядок, а потом куда захочешь, туда и двинем, какие проблемы? Мичман, ну ты чего, держись давай! – Симонов похлопывал товарища по спине. – Всем сейчас сложно, думаешь мне легко было одному в протравленном городе с тобой лежачим? Тяжело, но ничего, держался. Ну… ну что же ты… нельзя так! Не сейчас только!
Проплакавшись, Виктор откинулся на спинку дивана и невидящим взглядом уставился в потолок. Решение назрело само собой. Но только не здесь – не хочется доставлять неудобства Симонову. Он нащупал рукоятку ТТ в сумке из-под противогаза.
– Выйду… подышу, – шкипер встал и вышел из домика. Вячеслав не стал его останавливать, позволил побыть товарищу одному. Сейчас всем тяжело, это верно, но теперь это стало совершенно невыносимо. Эгоизм? Да, вполне. Но действительно, нет сил уже терпеть все это безумие. Не должно было так случиться, не с ним, не ради этого он спасался столько раз. Дальше лишь жалкое существование в мире дегенератов, мародёров и преступников. Стоит оно того? Нет, определённо. Оставлять Симонова одного совершенно не хотелось, но придется выбирать. Виктор выбрал.
Пошатывающейся походкой он вышел на пригорок у моря. Мягкий свет заходящего солнца упал на моряка, множество звуков доносились из леса, шумели волны. Природа жила, но надолго ли? Сюда придут пожары, люди за топливом и скоро от всего этого ничего не останется. Шкипер достал пистолет, и его замутило. Вот и всё. Приставить к виску, нажать и… и уже ничего не изменить. Перестать менять этот мир, перестать менять себя, просто уйти, как множество людей на этой земле. Симонов, возможно, последует его примеру и это будет мудро. Им всё равно конец.
Он закрыл глаза и поднес пистолет к виску. Смешно все вышло. Глупо как-то. А может и не стоит? Всё-таки непонятно, что там дальше. Хорошо, если ничего, но если черти и котлы, то хорошего мало. Чёрт, вот это было бы совсем нехорошо. Виктор вспомнил, как его бабка, обычная крестьянка, рассказывала ему при свете лампады, что Бог всегда смотрит на нас, приглядывает за нами. Самоубийство – это грех. Шкипер вздохнул и опустил пистолет. Ну, если бабка была права, то что же он не присмотрел за нами? Как допустил? Ведь мы уже в аду! Мы рождаемся в грехе, живем в грехе и умираем в грехе. Что это за жизнь такая? Нет, ничего нового он там не увидит, даже если там что-то есть. Виктор открыл глаза и уверенно, до боли упер дуло пистолета в висок. Вот и всё. Щелкнул предохранитель, боёк был взведён. Глаза открыты, а ветер уносил его душу куда-то туда, далеко…
Неожиданно он почувствовал сильный толчок в спину и покатился по пожухлой осенней траве. Палец дёрнулся на курке, и выстрел заставил подняться в воздух стаи птиц. Моряк обнаружил себя лежащим на земле, а сверху на него наседал беловолосый, светлоглазый, бледный мужчина в грязной одежде. Смутьянова охватил невольный страх – когда-то он уже видел этот взгляд ослеплённых глаз. Неожиданное нападение прервалось на секунду, и бродяга, рыча и капая слюнями, снова накинулся на старика, пытаясь задушить несчастного. Шкипер тщетно пытался скинуть его с себя, переживания последнего часа совершенно лишили его сил.
– Стой! Прекрати! Кто ты такой? – Отталкиваясь руками и ногами, моряк пытался помешать длинным грязным пальцам сомкнуться на своей шее. Но нападавший лишь хрипел, и ещё более неистово пытался задушить старика. Смутьянов наблюдал за тем, как медленно приближалась смерть через этого безумца. Ещё секунда, он дотянется, и всё будет кончено. Но не этого ли он хотел?
Хруст сломанного дерева прервал сцену убийства. Бродяга исчез куда-то, а вместо него появился старый товарищ. Он похлопал Виктора по щекам и расстегнул куртку с рубашкой, ослабив ворот. Шкипер привстал, огляделся и увидел, что из виска нападавшего торчит огромный кусок доски с гвоздями. Для него всё было кончено, лишь судороги умирающего свидетельствовали, об отголосках уходящей жизни.
– Витя! Ты в порядке, он тебе не навредил? – Симонов взволновано смотрел на товарища.
– Не… нет вроде, – старик провёл рукой по шее, прокашлялся. – А этот… всё?
Качающейся походкой Симонов подошёл к убитому и потрогал пульс на шее. Грустно покачал головой и вернулся к Смутьянову. Сел и обхватил голову руками. Они сидели молча, смотря перед собой. Настал какой-то непонятный ступор, оцепенение, после всего случившегося. Дозорный снова и снова переживал то, что произошло на маяке, когда он случайно прервал жизнь своего молодого товарища. Шкипер пытался осознать, как только что он пытался свести счеты с жизнью, а его спас от этого случайный убийца. Нужно было просто переварить это, нужно было время. Они молча поднялись, оба обессиленные, взяли тело и стащили его к краю обрыва. Убийца он или нет, но погребение у этого человека будет. Так надо. Белая, как кукла, фигура удалялась, пока не ударилась о водную гладь. Старики немного посмотрели, как она уходит на глубину, шкипер поднял пистолет и моряки пошли обратно к домику.
Уже сидя у печки-буржуйки, греясь и смотря на огонь, Виктор рассказал, зачем ушёл и что пытался сделать. Оказывается, Вячеслав подозревал, что тот хочет свести счёты с жизнью, но не стал мешать товарищу – он взрослый человек и такие серьёзные решения в непростое время принимаются самостоятельно. Услышав выстрел, дозорный прибежал и увидел, как на Смутьянова напали. Оторвал от заборчика доску и ударил нападавшего. Он и не думал убивать его, лишь хотел оглушить, но побоялся, что не хватит сил. В злополучной доске оказались гвозди и, по горькой случайности, они принесли смерть несчастному. Случай решил судьбу двух стариков – убийцы, мародёры, беглецы. Легли спать молча, но каждый думал о своём. Ночные птицы молчали.
