Глава шестая. Глад и мор

Моряки почти подошли к лодочной станции, когда заметили, как изменилось небо. С моря шли тяжёлые свинцовые тучи с раскатами грома. Черной клубящейся тварью они наползали на город. Первые ядовитые капли уже упали на стёкла противогазов, и моряки рванули в ближайшее укрытие – подвал старого дома. Симонов отодвинул товарища и выстрелил в замок, ячейка выпала, и они ввалились внутрь. В темноте упали, наткнувшись на что-то под ногами. Виктор включил фонарь и осветил помещение. На лестнице подвала лежали тела, видимо, жильцов достала та же зараза, что и людей на улице. Знаками показав Симонову, что трупы надо вынести, Смутьянов скинул мешок и взялся за ноги усопшего. Они с Вячеславом уже обсуждали эту опасность – ядерный дождь должен был пойти минимум через неделю, но осень поторопила его. Сейчас выпадали остатки той пыли, что накрыла поражённые города – ядовитый, губительный дождь шел по всему побережью, а может и дальше.

Когда моряки вынесли последнее тело, они, шатаясь, спустились в глубину подвала. Это было старое бомбоубежище, времен Второй Мировой, с покрытыми плесенью стенами. В углу стояла стальная койка, с труб капала вода, а вдалеке, за многочисленными ящиками, была дверь. Дозорный и шкипер сняли противогазы и закрыли дверь подвала – за ней бушевал смертоносный шторм. Сколько они здесь пробудут? Припасы остались на лодке, отсюда нет выхода, воздух и вода могут быть отравленными.

– Держи, Слав, надо принять, – Виктор вскрыл несколько пачек таблеток и высыпал горсть пилюль в руку Симонова. Они молча запили препараты и сели на скрипящую сетку койки. Обсудить дальнейшие действия было необходимо, но совершенно не хотелось. Товарищи чувствовали себя замурованными в склепе, в окружении мертвецов, закрыв своими руками дверь. Виктор выключил фонарик, и всё погрузилось во тьму.

В стороне от них, еле слышимый за шумом дождя, возник скрип открывающейся двери. Той самой, что Смутьянов подметил, когда они спустились. Оба моряка вскочили, Виктор включил фонарь, а Симонов снял с предохранителя пистолет, направив его на дверь. Сначала им показалось, что перед ними приведение. Полупрозрачная кожа, тонкие ручки, белоснежные волосы и испачканное кремовое платьице превратили вышедшую девочку в настоящего призрака. Смутьянов от неожиданности даже не опустил пистолет. Они так и стояли – два перепуганных старика и девочка с сонным видом. Моряки потеряли дар речи от неожиданности, и тогда заговорила она:

– Кушать дай.

Стариков пробрала дрожь, но они пришли в себя – Симонов опустил и спрятал пистолет, а Смутьянов кинулся к ребенку, отталкивая в стороны ящики.

– Деточка, золотце, да откуда же ты? – встав на колени и ощупывая лицо ребенка, Виктор не мог поверить этому чуду. Живой человек! В этом аду! Через столько времени! Да как же это так?

– Кушать дай! – девочка сонными глазами смотрела себе под ноги без босоножек, совершенно не обращая внимания на старика.

– Кушать? Сейчас, золотце, чудо ты мое, сейчас! Слава тащи харчи, быстрее! – Виктор метнулся к товарищу, а тот уже достал второй фонарь и вытаскивал из вещмешка галеты, две консервы и бутылку воды.

– Да открывай ты, черт старый! – шкипер сердито кинул кортик дозорному, разрывая на ходу упаковку хлебцов и подбегая обратно к девочке. – На, деточка, возьми, держи!

Моряк вложил галету в руку ребенка, сжать пальцы девочка не смогла, видимо силы покинули её. Но как только моряк поднес пищу ко рту девочки, она яростно вцепилась в хлеб, больно укусив шкипера – тот одёрнул от неожиданности руку. Видимо, только запах пищи мог вернуть силы этому маленькому мученику нового мира. Она грызла галету с какой-то особенной жадностью, мыча и пуская слюни, словно обезумев от голода. Следующие хлебцы она вырывала из рук моряка и также ела. Виктор приказал Симонову переложить тушенку в пластиковую коробку от дозиметра – девочка могла запросто пораниться об острые края банки. Она съела пачку галет и банку тушенки, после чего села на пол и прошептала хриплым голосом:

– Пить дай.

Смутьянов осторожно прислонил горлышко бутылки к её губам, аккуратно придерживая дно. Ребенок пил жадно, огромными глотками, осушив ёмкость почти полностью. После этого она легла на пол и сразу уснула. Виктор обессилено опустился рядом – слишком много пережито в один день. И, похоже, это только начало.

– Слав, давай ночлег организуем, – шкипер устало встал, поднял девочку на руки и понес к кровати в углу. Симонов разложил вещмешки, постелив свой костюм химзащиты. Смутьянов закутал ребенка в какое-то подобие спального мешка и сел на ящик. Говорили шепотом.

– Вить… она как тут выжила-то, а? – Вячеслав кивнул на спящую. – Тут же все перемерли, как мухи.

– Не знаю… даже придумать не могу. Безумие какое-то. В рубашке родилась девчушка, не иначе, – шкипер взъерошил седые волосы на голове.

– Может в угол куда забилась, так её газ этот, отрава и не достала? – Симонов потер нос.

– Может. Не знаю я, Слав, уже устал думать, хоть ложись и помирай, – Виктор устало покачал головой.

Спящая зашевелилась и обернулась к сидящим морякам.

– Кушать дай. Пить дай.

Виктор направил на неё фонарь, подошел и погладил по голове.

– Нельзя больше, детка, иначе тебе плохо будет. Ты же долго не кушала до этого?

Она вдруг звонко засмеялась:

– Нееет, кушала-кушала! Вкусно кушала! – девочка захлопала в ладоши, и эхо пронеслось по подвалу.

– Что же ты кушала, деточка? Мама и папа кормили, сама нашла?

– Мама кормила, мама кормила, а папа нет! Папа невкусный! – она снова засмеялась и закрыла лицо ладошками, как делают стесняющиеся дети.

– А где они, детка? – Смутьянову стало не по себе, и он сглотнул.

– Вота!

Товарищи, роняя ящики, отшатнулись от ребенка. Она достала из карманчиков своего платьица два продолговатых предмета с чем-то блестящим у основания. Стариков чуть не вырвало, ведь в этих предметах они признали пальцы с обручальными кольцами. Моряки часто дышали, пытаясь осознать произошедшее в этом подвале до их появления.

– Кушать дай! Есть кушать? – девочка, улыбаясь, уставилась на моряков, и только при свете фонаря, осветившего её лицо, они увидели абсолютно белые глаза без зрачков. Она была слепа. Причиной было либо химическое оружие, либо вспышка ядерного взрыва.

Вдруг она подпрыгнула на кровати и побежала в сторону двери. За секунду поднявшись по лестнице, девочка распахнула стальную дверь и исчезла в стене дождя. Моряки не сразу осознали произошедшее. Как только они поняли, что может произойти с ребёнком под радиоактивным дождём, Смутьянов кинулся натягивать противогаз и перчатки, через секунду он выбежал следом, и его силуэт растворился в непроглядной тьме.

– Витя! Витя вернись! Сдохнешь же, идиот! – Симонов стоял, освещая порог, с дозиметром в руках. Счетчик выдавал сильное загрязнение. Вглядевшись в темноту, он лишь пару раз заметил промелькнувший свет фонаря Смутьянова где-то дальше по улице. Наконец, тот появился и, так же быстро, как до этого исчез, забежал вглубь подвала. Вячеслав зашел следом.

– Ну что, нашел? Ох ты, дурень старый, ну куда же ты, там же ядом чистым поливает на улице! – Симонов сокрушенно качал головой. Виктор снял противогаз и мигом сбросил костюм химзащиты, зашвырнув его в угол.

– Нет, не нашел, водой меня облей, быстро! – дозорный уже доставал бутылки, а Смутьянов сбрасывал одежду на пол. – Лей давай!

Он быстро вымылся, после чего съел сразу горсть таблеток, обильно запив её водой. Дрожа от холода, он залез в РХБЗ Симонова и направился к двери.

– Витя! – дозорный кинулся было к штурману, но остановился на полпути. Тот строго посмотрел на товарища и уверенно закрыл дверь, привалив её стоящей рядом трубой.

– Не спорь, – устало прошагав к кровати, Смутьянов лег и отвернулся к стене. Шум на улице стих. Дождь кончился.