Именно то, что создает психоанализу научно-теоретические трудности и препятствует его большей эффективности как терапевтического метода (неправильное восприятие его как истинного учения и тотального интерпретатора всего мира), как раз и пользуется неограниченным успехом на рынке. Ведь люди с бурной готовностью ищут заполнения религиозного вакуума. Серьезные психоаналитики твердо уклонились от такой настойчивости. Другие, однако, не выдержали почитания их как гуру, предложенного подогретой общественностью, и рекламируют хорошо продаваемые «истинные» психотеории о Боге и мире.

Особенно популярно такое ненаучное злоупотребление у определенных представителей старой религии, не особенно робеющих перед общественностью, которые ввиду застоя в церкви находят утренний религиозный воздух в психообласти. Они взвиваются до психотеологического всезнания. С тем, что немедленно наступающее уважение проявляется тогда не к Богу, а к ним лично, они с болью в сердце примиряются. Среди ярчайших примеров этой тенденции можно назвать Евгения Древерманна. Он, кажется, сам полагает, что является избранным и абсолютно неповторимым пророком, постигшим все истины. Едва ли кто-то другой умудряется бить «иноверцев» и прежде всего критиков так основательно за то, что они недостаточно внимательны к посланию любви, которую он провозглашает. Здесь уже злоупотребляют и психотерапией, и религией.

Но спрос идет на крупные психотеории, которые объясняют все и вся и знают точно, как устроен мир, что истинно, а что нет. Подобная писанина лишь кажется научной, но таковой не является. Эти учения, по мнению Карла Поппера, сфальсифицированы и искажают действительность. Они не являются перспективными в качестве терапевтической техники, так как согласно девизу «Партия всегда права» учение никогда не виновато в неудачах. В них виноваты, естественно, сами пациенты, которые классифицируются как «недостаточно терапевтически мотивированные» или «недостаточно способные к самонаблюдению», – употребительных формулировок из арсенала психотерапевтического поругания клиента в таких учениях хватает.

Клиентура, конечно, ни в коем случае не является только бедной пассивной жертвой. Она сама ожидает не только излечения от болезней, но и высшего счастья в придачу. «Излечим ли мой муж?» На этот вопрос при гриппе можно ответить однозначно «да», что, естественно, не значит, что пациент не сможет заболеть когда-нибудь снова. Однако клиенты психотерапевтов всегда ждут исцеления «навечно» – можно ли обеспечить, чтобы, например, тяжелая депрессия в виде отдельных фаз никогда в жизни больше не повторялась. Естественно, никто не может это гарантировать. Хотя фаза проходит, как грипп, и пациент однажды снова здоров по всем правилам. Но ему этого мало, он хочет гарантий, что с ним больше ничего подобного не случится «никогда». Он ждет «вечного блага» – не меньше и не больше.

Некоторые профессионалы, не раздумывая, идут навстречу таким утопическим ожиданиям людей. И утопическое понятие здоровья в психообласти господствует не только на практике, в отличие от области физического здоровья. Догматические психотеории ведут к явно выраженным представлениям об идеально психически здоровом человеке, а таких людей просто нет. Вследствие этого тех, кто по Ницше способен «следовать своим существенным занятием», при встрече с теориями такого рода подстерегает неопределенное чувство неполноценности. Нечто в этом роде не вполне содействует жизнелюбию. Прочитайте любую психологическую книгу. После такого в большинстве случаев дела будут идти у вас хуже.

Это было бы все еще не так плохо: небольшая самокритика, покорность и скромность еще никому не навредили. Но с этой теорией связаны утопические обещания, что когда-нибудь возможно достичь действительно этого идеального великолепного состояния психического здоровья – психическая сбалансированность, но и эмоциональная подвижность; самоуверенная определенность, но тем не менее самокритичная динамичная готовность к изменениям; одновременное погружение в себя и открытость.

Риск и побочные явления такого понятия здоровья исключительно серьезны. Ведь если принять утопические психоцели за настоящие, то они произведут вечных пациентов, которым необходимо будет проходить бесконечные терапии. Тот, у кого есть психоаналитическое образование, может сразу же вызвать маленькую депрессию у любого счастливого человека короткой беседой о раннем детстве – причем совершенно неважно, каким это детство было. Достаточно комментировать все, что говорит пациент, с выражением участливого сомнения на лице: «Вы улыбаетесь так, что вы этим вытесняете?» Ответственный психоаналитик ничего подобного не будет делать, но теперь имеется достаточное количество непрофессионалов, а иногда хватает соответствующей назойливой газетной статьи на психожаргоне.

Так создаются пациенты, которые нуждаются в терапии. То, что сама терапия ничего общего не имеет с жизнелюбием, а является работой, гуру бизнеса оспаривают. Вместе с тем, конечно, бесконечные терапии – это наиболее сильный удар по жизнелюбию. Тем более что вообще не имеется «посттерапии», в которой можно было бы пожить для пробы. Такие утопические проекты – это злоупотребление психотерапией, что на заслуживающих внимания примерах показал Кристиан Раймер. Здесь могут возникать пожизненные зависимости, так как в действительности окончательное достижение идеала, по определению, исключено.

Сегодня многими смущенными современными людьми психотеории воспринимаются как инструмент, помогающий упростить сложное и запутанное устройство этого мира. Социолог Никлас Луманн относит их к системам. Но системы есть повсюду в кризисе. Тут психоидеологии как раз правы. Однако такие психотеории дают не только уверенность. Как все идеологии, они обладают определенной убедительностью, так что у их представителей или приверженцев часто появляется восторг от того, что теперь они смогут постичь смысл всего. Они полагают, что обладают господствующими знаниями, которые, кажется, объясняют все и вся. Евгений Древерманнбез конца строчит толстые книги обо всем: о мифологии в Египте и о церкви в Восточной Вестфалии, об эволюционной теории и о защите животных, о войне и, естественно, о мире. При этом безудержно ругается действительность и превозносится его собственный идеальный мир, к которому безропотно стремятся его почитатели. Ведь действительность – это враг таких идеологических теорий. Поэтому они не предполагают наслаждений. Никто не может наслаждаться вином, которое должно было бы стоять на столе, но по каким-то причинам, пусть и интересным, там не стоит.

Такой подход еще терпим, пока речь идет о защите животных. Но когда замешаны люди – это может иметь фатальные последствия. Если реальных людей всегда представлять неполноценными по сравнению с идеалом, то это даже хуже, чем многословное «руководство к несчастному бытию». Подобные учения действительно не принимают всерьез реального человека и внушают, что настоящий индивид со всеми его углами и краями второсортен. Это в буквальном смысле презрение к человеку, облаченное в изысканную форму. Ведь каждый из нас именно с его более или менее симпатичными углами и краями единственен и неповторим. Диагноз – это абстракция действительности, у которой исключительно одна цель – организовывать хорошую терапию. Тот, кто в хозяйской манере без терапевтического намерения переносит диагнозы на человека, раскладывая их по полочкам, злоупотребляет этим вспомогательным средством, чтобы дискриминировать людей.

Существуют даже типологии для домашнего употребления. Так называемая эннеаграмма делит все человечество на 9 типов (по-гречески эннеа). Приверженцы этого учения ценят чувство превосходства, умение правильно классифицировать особенные реакции соседа, так как он «шестерка». То, что кажется совершенно безобидным и несколько напыщенным, однако тоже не обходится без риска и побочных действий. Рихард Рор, американский францисканец, который сделал эннеаграммы популярными, очень наивно думает о себе самом, что чем дольше он занимается эннеаграммами, тем больше они подтверждают, что он – «единица».

Психологически это не что иное, как Selffullёlling Prophecy, самоисполняющееся пророчество. Кто не признает научного подхода к типологии, тот ограничивает свою собственную свободу стать совершенно другим: «Я единица. Я не могу не быть ею. Я всегда буду единицей». И он больше не дает возможности своим ближним сойти с той полки, на которую сам их поспешно поместил. Если кто-то говорит своей жене: «Я знаю тебя очень точно», то это совершенно непочтительно, так как он больше не считает свою жену живым человеком. С такими бессмысленными речами можно легко довести брак до кризиса. Уважение достоинства человека основывается не в последнюю очередь на том, чтобы уважать последнюю тайну в каждом. Но для посвященных в психоистины не от мира сего действует только одно – не подходите ко мне с вашей действительностью!

Другим идеологиям реальные люди тоже скорее мешают. Серьезная научная теория – это рефлексия действительности, она по определению вторична – действительность существует сначала, а теория лишь размышляет о ней. Если же теория становится автономной, она только трется о конкретных людей, не подчиняющихся ей, и из-за этого воспринимает их лишь как временных, нарушающих общую тенденцию стремления к идеальному человеку. Тогда она ставит окончательно мир на голову – на голову теоретизирующего человека.

Неудивительно, что Евгений Древерманн описал 80 % немцев как нуждающихся в психотерапии. Это драматичную цифру подхватили и другие такие древерманны. По логике, такой процент возможен, только если придерживаться идеологически искаженного понятия о психическом здоровье. Имеются даже, как известно, люди, которые считают только себя нормальными, а всех других больными. Клаус Дернер, бывший руководитель окружной больницы в Гютерслохе, подсчитал в серьезной межрегиональной дневной газете, сколько немцев за последние несколько месяцев нуждались в психотерапевтическом лечении. У какого количества людей по официальным данным имеются болезненные страхи, депрессии, нарушения личности, болезненные пристрастия и т. д.? В итоге получилось: 210 % немцев необходимо психотерапевтическое лечение. Поэтому мы нуждаемся, видимо, в иммиграции. Но оставим шутки: можно с уверенностью сказать, что если процент тех, кому нужно лечение, составляет больше 50 – это результат ошибочного понятия нормальности, и такая статистика несерьезна. Все люди страдали когда-либо в своей жизни. При этом психотерапия, как правило, не способна помочь. А у людей, которые действительно нуждаются в лечении, крадут необходимое терапевтическое время, потому что каждого, кто отклоняется от самостоятельно изобретенного идеала, объявляют пациентом.