День третий

«Давненько в Тайном Городе не случалось подобных скандалов! Молодое поколение чудов схлестнулось с молодым поколением людов во время известных уличных безобразий под названием „Ярославские гонки“. В результате будущая гордость Великих Домов устроила целую серию аварий и привлекла внимание челов. По уровню сумасшествия этот заезд затмил даже знаменитые гонки Мурция, поскольку участникам было разрешено атаковать автомобили соперников. В результате ночное шоссе превратилось в зону маго-спортивных боёв наивысшего накала, мэр Москвы в ярости, а глава Полицейского управления обещает изловить „хулиганов“ в кратчайшие сроки. В связи в этим у нашей редакции только один вопрос: кто-нибудь в Тайном Городе ещё помнит о режиме секретности?» (Тиградком)

«„Виновные будут найдены и строго наказаны“, – пообещал мэр, комментируя скандальные события на Ярославском шоссе. Напомним, что в результате бесшабашного заезда ночных гонщиков были вдребезги разбиты несколько автомобилей, как дорогих, спортивных, так и машин ни в чём не повинных граждан, но, к счастью, никто не пострадал. Хулиганы скрылись с места происшествия, однако видеозаписи, сделанные случайными свидетелями событий, показывают, что страсти на Ярославке кипели нешуточные, а некоторые аварии способны затмить спецэффекты из блокбастеров…» (РБК)

«Выборы! Ужасные потрясения, свалившиеся на Великий Дом Людь, привели к необходимости выборов, и сейчас мы говорим не об ожидаемом всем Тайным Городом определении королевы Зелёного Дома – до этого голосования ещё далеко, а о выборах в доменах. Ведь прежде чем начнётся главная схватка за престол, людам предстоит сформировать Большой Королевский Совет, заменить погибших баронов и жриц, и от того, чьих сторонников в Совете окажется больше, напрямую зависит имя следующей королевы. Наши аналитики уже составили список фаворитов, но, по их мнению, ни одна из вероятных претенденток на корону не сможет заручиться поддержкой необходимого числа голосов в первом туре…» (Тиградком)

«Звезда „Отверженных“ поднимается на новый уровень! Знаменитая Сопля – дерзкая и необычайно искренняя ведущая самого знаменитого реалити-шоу столетия, поразила публику новой гранью своего таланта, представив прелестный зажигательный клип „Я не хочу, а ты хочешь!“. Как неожиданно выяснилось, Сопля не только замечательная ведущая, умеющая тонко почувствовать эмоции отверженных жителей нашего мегаполиса, но потрясающая певица и поэтесса. Культурный отдел нашей редакции восхитился этим удивительным открытием, и мы не сомневаемся, что в скором времени будет обязательно издан сборник стихов этой прекрасной…» (gazeta.ru)

В отличие от Барраги, который полностью перенес свою лабораторию за пределы навской крепости, консервативный Ферга оставался верен штаб-квартире Великого Дома, поэтому Бога и Доминга прибыли на его зов меньше чем через минуту, воспользовавшись сверхбыстрыми внутренними порталами Цитадели. Не то чтобы они восхищались гением мастера и с нетерпением ждали каждой его новой работы, просто поиски убийцы застопорились, и восстановленный мститель оказался главной ниточкой расследования.

Поэтому торопились.

Лаборатория Ферги представляла собой огромный зал, стены которого были выложены грубым тёмно-серым камнем. Письменный стол с компьютером, заваленный книгами, исписанными листами бумаги, блокнотами, пергаментными свитками и даже папирусами. Множество рабочих столов разного размера, от больших, на которых можно было без труда препарировать взрослого слона, до маленьких, но защищённых по высшему разряду, предназначенных для тончайшей работы с опасными заклинаниями и колдовскими устройствами. Чаны для создания искусственной плоти, шкафы с магическими ингредиентами, оружие, холодное и огнестрельное, в том числе – встраиваемое, доспехи, рыцарские и современные, скелеты в сборе и их части, звериные скелеты обыкновенные и фэнтезийные, самого причудливого вида, образцы челюстей и когтей, 3D-принтер, на котором мастер печатал их и многие другие элементы будущих существ, мозги в питательном растворе… В одном углу лаборатория напоминала библиотеку, в другом – склад колдуна, в третьем – гарантийную мастерскую инопланетного зоопарка.

Ферга встретил гостей у маяка, над которым появился чёрный вихрь портала, сухо кивнул в знак приветствия и молча подвёл к вделанной в стену ветке, на которой сидел массивный орёл. Голову птицы закрывал чёрный мешок.

– Пожалуйста.

Некоторое время Бога и Доминга смотрели на неподвижную, словно статуя, птицу, после чего оперативный руководитель Великого Дома заметил:

– В прошлый раз он был ястребом.

– В прошлый раз его делал не я, – язвительно напомнил Ферга.

– Не любишь ястребов? – искренне удивился Бога.

– Болтунов.

– Орлы менее болтливы?

Мастер големов посмотрел на Домингу – предсказатель ухитрился сохранить на лице непроницаемое выражение, после чего вернул взгляд на Богу и осведомился:

– Комиссар точно назначил тебя оперативным руководителем Дома, или ты нам всем наврал?

– Я просто спросил, почему ястреб превратился в орла.

– Из-за мозга, – объяснил Ферга, поняв, что любопытный Бога не уйдёт, пока не поймёт что к чему. – Я побоялся его уменьшать, чтобы не потерять информацию, поэтому поместил в туловище. Но пришлось выбрать модель большего размера.

– А боевые характеристики? – тут же продолжил Бога. – Орёл мощнее ястреба, а комиссар выразил желание заполучить убийцу живым.

– Когда мститель вновь отыщет убийцу, он его атакует – эту программу я переделать не могу, – ровным голосом ответил мастер. – Но одновременно «ласвегасам» поступит сигнал о его обнаружении и точные координаты цели – для портала. Если вы поторопитесь, орёл не успеет отомстить.

– А можно сделать так, чтобы, увидев убийцу, орёл отключился? – спросил Доминга.

Ответить Ферга не успел.

– Неразумно, – покачал головой Бога. – Если убийца будет двигаться, например, в автомобиле, мы его потеряем. А так мститель начнёт преследование.

– Согласен, – кивнул мастер.

– Я просто спросил, – пожал плечами предсказатель. И взял с ближайшего стола мясистую птичью лапу: – Это съедобно?

– Положи и не трогай!

Ферга старался не пускать в лабораторию посторонних, особенно – славящихся вольным нравом, а точнее – абсолютным раздолбайством «ласвегасов», и с нетерпением ждал, когда гости наконец-то уберутся.

– Ладно, мы его возьмём, – решил Бога, заставив Фергу поперхнуться. – Его нужно во что-нибудь завернуть?

– После того, как выпустите – верните мешок, – сварливо велел мастер.

– Договорились.

– Я его не понесу, – громко заявил Доминга, разглядывая мощные когти птицы.

– Ты в моём распоряжении, – напомнил Бога.

– Могу предсказать, как долго я в нём останусь, – хмыкнул «ласвегас». – А таскать никого не буду.

– А кто будет? – Боге тоже не нравились когти орла.

– Голема какого-нибудь заставь, – предложил Доминга.

И навы дружно повернулись к мастеру.

– Я его выпущу, – пообещал Ферга. – Можете уходить.

Однако у Боги, как выяснилось, был ещё один вопрос.

– Скажи, – осторожно протянул он, глядя на мастера. – Ты не думал о джиннах?

– О них сейчас думают все мастера големов Тёмного Двора, – вздохнул Ферга. – А также советники и, полагаю, князь. Но без информации наши размышления затянутся.

– Что в них такого особенного? – удивился Бога. – Ведь они, по сути, элементали, порождения магии огня.

– Мы знаем, что Саббах начал с элементалей, взял их за основу, – ответил Ферга. – И придумал нечто такое, с чем мы пока не в состоянии справиться.

– Даже князь? – чуть помолчав, спросил Бога.

– Рано или поздно князь найдёт решение, – ответил ему Доминга. – Но времени у нас нет.

– Это верно, – кивнул мастер и протянул руку. Неподвижно сидевший орёл аккуратно переступил на неё с ветки и вновь замер. Причём переступил так точно, будто мешок на его голове был прозрачным. – Давайте выпустим птичку на охоту.

– Ты уверен, что она ведьма? – осторожно поинтересовался Иголка, поднимаясь вслед за Копыто по лестнице. По грязной маршевой лестнице в грязном человском доме.

В подъезде, в который завёл сородичей уйбуй, было темно и пахло кошками. А сам дом оказался настолько непрезентабельным, как со второй попытки выговорил Контейнер, что вызывал опаску даже у привыкших ко всему дикарей. И совсем не походил на те дома, в которых, по их мнению, должны обитать ведьмы. То есть бойцы, конечно, не жаждали оказаться в лесу возле пряничного домика – не хотели быть съеденными, но твёрдо знали, что лицензированные колдуньи неплохо зарабатывают и могут себе позволить нормальное жильё.

– Уверен, – коротко ответил Копыто.

– А чего она здесь? – продолжил Иголка. – Чего живёт, как на помойке, будто не родная?

– Шифруется.

– Зачем?

– Привыкла.

– Почему привыкла?

– Её за что-то сжечь хотели, но не получилось, – невнятно пояснил уйбуй. – Вот она с тех пор и прячется – чтобы не сожгли.

– Получается? – поинтересовался Контейнер.

Уйбуй переглянулся с Иголкой, и дикари одновременно закатили глаза.

Удачнейшее завершение истории с расчёской повергло Шапок в эйфорию. Никто из них не сомневался, что фургон практически найден, перевезён в Форт и выгодно продан Великим Домам. Соответственно, пришлось отмечать. Спрятав расчёску у сердца Копыто, дикари направились в «Средство от перхоти», проснулись минут сорок назад и сразу засобирались, потому что «Почти опоздали!». К счастью, никто из сородичей, которые под утро обыскивали заснувшие в «Средстве» тела, на расчёску не позарился, и план по совершению подвига не понёс никаких изменений.

– Сейчас фургон найдём и опохмелимся, – пробормотал Копыто, продолжая подниматься по ступеням. – Чтобы, значит, день пропал не зря.

– А как мы его найдём? – вздохнул Контейнер.

– Кого?

– Фургон.

– По расчёске.

– Для этого ведьма нужна.

– Мы к ней идём, – напомнил приятелю уйбуй.

– К кому?

– К ведьме! – гулко прогрохотало сверху, и дикари дружно присели.

– Проклятье! – пролепетал Иголка.

– Наслать? – деловито осведомилась невидимая колдунья глубоким хриплым контральто.

– Нет, я потерплю, – пискнул в ответ боец.

– Ну и правильно, терпи, в этом подъезде только котам не терпится.

– Могла бы их повывести, – ворчливо заметил пришедший в себя Копыто. – А то воняет у тебя, как…

– В Форте? – подсказала ведьма.

– Нет, – ответил Копыто. – У нас не пахнет.

– Потому что своё.

– Твоего там ничего нет.

– Ты в детстве филологии не обучался?

– Только семечки по карманам тырить.

– Оно и видно.

– Слушай, так это она по-настоящему с нами говорит? – неожиданно поинтересовался Контейнер.

– Да, – подтвердил Иголка.

– Да, – не стала спорить колдунья.

– То есть она нас видит…

– Да.

– Да.

– …слышит…

– Да.

– Копыто, откуда у тебя появился этот любознательный малыш? – хихикнула ведьма, которой надоело отвечать на глупые вопросы. – Не хочешь сдать его в школу?

– Как же она с нами говорит? – заволновался Контейнер. – Почему я её не вижу?

– Потому, что магия, – ответил Иголка.

А Копыто подошёл к квартире на четвёртом этаже, поднял руку, намереваясь надавить на кнопку звонка, но дверь распахнулась, и стоящий последним Контейнер едва не бросился наутёк.

– Входите уж, – велела обладательница хриплого контральто, без восторга разглядывая гостей. – Только ноги вытирайте.

Шапки подчинились.

Квартира, в которой они оказались, не поражала ни роскошью, ни бедностью – обычное человское жилье на окраине, хозяева которого когда-то старались «жить, как все», а последние десятилетия просто доживали свой век, наплевав на то, в какой обстановке это происходит: дешёвые обои, двери, ровесницы самого дома, обшарпанная мебель эпохи развитого социализма, пыльные сервизы на пыльных полках и линолеум на полу. Сама хозяйка – низенькая толстая старушка в бесформенной чёрной кофте и длинной, в пол, юбке, выглядела старше и дома, и обстановки. Короткие кудрявые волосы она красила в фиолетовый цвет, губы мазала ярко-красной помадой, вокруг глаз накладывала синие тени и отзывалась на позывной «Паулина Геннадьевна».

– Зачем явились? – поинтересовалась ведьма, одарив робеющего Контейнера нарочито неприязненным взглядом. От взгляда Контейнеру делалось ужасно, однако он пока держался.

– Работа есть, будешь? – ответил Копыто, неловко переминаясь.

Ведьму он знал давно, но ходил к ней редко, потому что магии дикарям хватало и в примитивных артефактах, а за консультации приходилось платить. Впрочем, сегодня без помощи старухи обойтись не получалось.

– Буду что? – не поняла колдунья.

– Работу, – уточнил уйбуй.

– Или работать? – хихикнула та. – Есть я чего должна?

– Не морочь голову, – нахмурился Копыто. – Мы тебе одолжение сделали, приехали за помощью и денег, может быть, заплатим. А то сидишь тут одна, будто курица на яйцах…

Ведьма удивлённо приподняла брови, и уйбуй тут же пошёл на попятный:

– Ладно, ладно, не обижайся. Это я случайно оговорился.

– Ладно, не обижаюсь. – Паулина Геннадьевна пожевала губами. – Чем вы мне помогать собрались?

– Работу тебе привезли, – повторил дикарь.

– Какую?

– Нужно найти одну человскую дуру… Ну, то есть девку… Она нам денег должна и сбежала. Ты ведь не против денег?

– А они у вас есть?

– Заплатим, – веско пообещал Копыто.

– Вперёд, – велела ведьма.

Спорить со старухой уйбуй не стал, хотя очень хотелось, а просто достал из кармана комок мятых купюр и отслюнявил положенное.

– Вот и хорошо, – усмехнулась Паулина Геннадьевна, прибирая деньги. – Что принесли?

– Вот, – дикарь протянул ведьме расчёску.

– Хватит и одного волоса, – сообщила старуха.

– Возьми больше, вдруг пригодится.

– Оставь себе, вдруг она уедет.

– Откуда уедет? – не понял Шапка.

– Оттуда, где я её найду.

– А-а… – протянул Копыто, пытаясь представить, как размазанная по внутренностям кабины девка куда-то уедет, после чего махнул рукой: – Вряд ли.

– Всё равно оставь.

– Ладно.

– Можно я уеду? – попросился Контейнер, которому очень не хотелось сидеть там, где вот-вот будет твориться магия. – Ненадолго.

– Можешь уехать, но ты никуда не денешься, – с ухмылкой сообщила здоровяку ведьма.

Контейнер схватился за стену.

– Брось его пугать, – хмуро попросил уйбуй. – Он только проснулся.

– А ты?

– Я – старый перец, – с достоинством поведал Копыто. – Я гиперборейскую ведьму в работе видел, тварь Кадаф щучил и с вампирами бухал.

Паулина Геннадьевна с уважением покачала крашеной башкой и через плечо бросила Контейнеру:

– Хватит обои щупать, ничего я тебе не сделаю.

После чего выключила телевизор, в котором Штанина зачем-то целовалась с Асфальтом, включила компьютер, наполнила металлическую чашку с выгравированными письменами водой из бутылочки с этикеткой «Техническая», подключила чашку к компьютеру через USB и запустила приложение «Генетический поиск». С тех пор, как специалисты Тайного Города связали древние заклинания с современными технологиями, жизнь магов существенно упростилась – творить колдовство через приложения оказалось легче лёгкого. Убедившись, что программа работает, а вода находится в нужном состоянии, старуха бросила в неё волос мёртвой девушки и прошептала короткое заклятие, активирующее собственно чашку. Над поверхностью поднялось едва заметное облачко белого пара, в которое обратился сгоревший волос, а на мониторе появилась карта Москвы с зелёной точкой на востоке.

– В данный момент твоя подруга пребывает где-то в Кузьминках, – сообщила Паулина Геннадьевна, прочитав появившуюся в новом «окне» информацию.

– Где именно? – подобрался Копыто.

– Недалеко от крепости домена Кузьминки.

– В домене?

– Недалеко.

– Рядом?

Волнение уйбуя было понятно: если выяснится, что барон Кузьминок успел наложить лапу на драгоценный и дорогостоящий грузовик, мечты о подвиге можно выбрасывать в государственную мусорную кучу вместе с расчёской и прочими глупостями, но, к огромной радости Копыто, ведьма ответила на его вопрос отрицательно:

– Девчонка в машине, машина примерно в трёх кварталах от крепости Кузьминок… стоит в складском ангаре… – Паулина Геннадьевна выдержала эффектную паузу, после чего осведомилась: – Кстати, вы в курсе, что ваша девчонка мёртвая?

Иголка попытался сделать вид, что это его не касается, но Копыто решил не врать колдунье и махнул рукой:

– Нам по фиг.

– А как же деньги, которая она вам должна? – поинтересовалась Паулина Геннадьевна, понимая, что причину поиска Шапки выдумали.

– Мы с неё и с мёртвой стрясём, – нашёлся Иголка.

– Не впервой, – подбоченился Контейнер.

– Да, да, конечно, – не стала спорить старуха и вновь обратилась к уйбую: – Дай телефон.

– Зачем?

– Не бойся, не отниму.

Ведьма подключила смартфон Копыто к компьютеру и скачала на него приложение с загруженными данными поиска.

– Сможешь отслеживать перемещения своего трупа.

– Я ещё жив! – растерялся Копыто.

– Все так говорят, – хихикнула колдунья.

Иголка и Контейнер сначала отшатнулись от сомнительного уйбуя, но, сообразив, что ведьма шутит, вновь приблизились.

– Долго я смогу отслеживать девку? – поинтересовался Копыто, внимательно изучая появившуюся на экране смартфона карту.

– Часа четыре, пока заклинание не развеется.

– А потом?

– А потом телефон превратится в тыкву.

– Твои раны хорошо заживают, – заметил Артём, придирчиво разглядывая повреждения Дагни. – Гораздо лучше и быстрее, чем я предполагал.

– Я знаю несколько интересных заклинаний, – тихо ответила девушка.

– Эрлийских?

– Очень старых, – Дагни улыбнулась. – Если хочешь, научу.

– Я не маг, – напомнил Артём.

– Тогда сделаю тебе артефакт.

– Зачем?

– Чтобы ты чувствовал себя в безопасности.

Наёмник оставил её слова без комментария. Продолжил изучение раны, а через пару секунд бросил:

– Шрама не останется.

– Уверен?

– Я не эрлиец, но думаю, что не останется. Или тебе придется изучить раздел Косметическая магия.

– Не нравятся шрамы на теле женщин? – притворно удивилась девушка.

– Нет, – твёрдо и очень серьёзно ответил Артём. – Я – чел старой формации и считаю, что у женщин не должно быть шрамов ни на теле, ни на душе.

– Так не бывает.

– Нужно стараться, чтобы так было.

– Кому стараться? Женщине?

– И её мужчине.

– Ты действительно чел старой формации, – произнесла рыжая после короткой паузы.

– Я знаю, что мои взгляды несовременны, но считаю их правильными.

– И не изменишь?

– Никогда.

Дагни сидела перед наёмником голая, в одних лишь тоненьких трусиках, но не испытывала неловкости… никто из них не испытывал неловкости… Нет, ничего не случилось, и сегодняшнюю ночь, так же как предыдущую, Артём провёл в кресле, но вчера утром, когда Дагни проснулась и обнаружила себя обнажённой, из их отношений исчезла стыдливость. Да и к чему она во время медицинской процедуры? Как может появиться стыдливость, если все прикосновения наёмника были прагматичны? Без намёка на нечто иное.

Осмотрев рану, Артём вновь наложил бальзам и взялся за бинты.

– Я должна была с ним переспать, – неожиданно сказала Дагни, глядя в окно.

– С Кольдером или Мартином?

– С Кольдером.

– Задание?

– Да.

Он спрашивал не равнодушно, но ровным, спокойным голосом, как человек, знающий, что в жизни иногда приходится не только нюхать фиалки, но и творить дерьмо.

– Почему не стала?

– Противно.

А вот на этот раз Дагни на Артёма посмотрела, повернулась и произнесла короткое слово, глядя ему в глаза. Хотела, чтобы наёмник не только услышал, но и увидел ответ. Артём выдержал взгляд, едва заметно кивнул и заметил:

– Кольдер – красавчик.

– Он мне понравился, – подтвердила девушка. – Но я не стану с ним спать. И я все подстроила так, чтобы с ним не спать. Никогда.

– Тебя накажут?

Дагни подняла правую руку, посмотрела на золотые украшения, связанные между собой тончайшей цепью, и улыбнулась:

– Кольца – это лишь внешнее проявление, техническое. Основная часть артефакта, словно у айсберга – спрятана и не видна окружающим. Вживлена в тело и душу. Я опутана золотой цепью, Артём, и снять её можно лишь после моей смерти. Я – ставка, которую сделал Ярга, и нужен почти год, чтобы на столе оказалась другая фишка. Поэтому заурд будет терпеть мои выходки. До определённого предела… заходить за который я не собираюсь.

– Наказать можно разными способами, – обронил наёмник, подавая девушке футболку.

– Ярга знает, что я не ценю свою жизнь, собственно… поэтому он и убедил меня стать Заклинателем. И если заурд в качестве наказания начнёт рвать мою душу, я верну ему кольца, – спокойно ответила Дагни, надевая чёрную майку с веселёньким принтом. – Это футболка твоей подруги?

– Да.

– У нас одинаковый размер… Только в груди жмёт.

Дагни не то чтобы заигрывала, но, будучи женщиной, не могла не отметить этот очевидный факт.

Артём улыбнулся:

– Дать тебе мою?

– Не надо, потерплю… – Девушка откинулась на спинку дивана. – Сваришь кофе?

– Конечно. – Наёмник отправился на кухню. – Но ты нарушила план Ярги.

– У него всегда есть запасной.

Наёмник запустил кофемашину и вернулся в комнату.

– Зачем ему был нужен Кольдер?

– Затем, что Орден обречён.

– Великие Дома последовательно сражались друг с другом за власть над Землёй, но не смогли одержать абсолютную победу. Никто не обречён.

– Ярга ничего не знает о тех войнах. Он победил в Первой, в самой жестокой, в беспощадной драке на выживание, и уверен, что сможет повторить успех.

– Он строит Империю?

– Он никогда это не скрывал.

– Он не сумеет.

– Пока получается.

– Получается что? – поднял брови Артём.

– Зелёный Дом на коленях. Странно, что ты этого не заметил. – Дагни улыбнулась. – Но ты ведь не об этом хочешь спросить. Сейчас тебе плевать на политику.

Он не пялился на её грудь, дерзко натягивающую тонкую ткань футболки, смотрел девушке в глаза, но прочитать его эмоции не составляло труда: медицинский осмотр закончился, и сейчас напротив друг друга сидели мужчина и женщина. И Дагни знала, что нравится наёмнику.

До головокружения.

Кофемашина пискнула, сообщив, что закончила работу, но на неё никто не обратил внимания.

– Зачем ты позвонила?

– Затем, что у таксиста нет квартиры на Миклухо-Маклая, – с улыбкой повторила девушка.

– И всё?

– Таксист не смог бы меня перевязать.

– И всё?

Она улыбнулась:

– В действительности моя цель не Кольдер, а ты.

– Я всего лишь наёмник, – напомнил Артём. – Зачем я понадобился Ярге?

– Тебе доверяет Сантьяга, – объяснила рыжая. – Тебе доверяет Яна Манергейм – одна из сильнейших ведьм планеты. Ты впутан едва ли не во все интриги Тайного Города и прекрасно в них ориентируешься. Ты простой наёмник, Артём, но очень ценный ресурс.

Несколько секунд мужчина смотрел девушке в глаза, обдумывая услышанное и соглашаясь с тем, что каждое слово Дагни – правда, после чего мягко покачал головой и заметил:

– Если я – твоя цель, сегодня ты опять ничего не добилась.

– Переспав с тобой, я вызвала бы лишь страшное чувство вины, – ответила девушка, не отводя взгляд. – Ты любишь Ингу и в конечном итоге возненавидел бы меня.

– Всё было бы настолько плохо? – ляпнул Артём.

– Хочешь проверить? – подняла брови рыжая.

– Мы только что обсудили этот вопрос.

– Пожалуй… – Она наконец отвернулась, перестав смущать наёмника своими прекрасными ореховыми глазами, и медленно провела ладонью по изголовью дивана. – Я не хотела ехать на конспиративную квартиру – она пустая и холодная, почти, как моя душа. А ты… – Девушка подняла голову и оглядела скромное жильё. И кажется – кажется! – в её глазах блеснули слёзы… – А ты поможешь объяснить Ярге, почему я не исполнила приказ и не переспала с Кольдером. И ещё…

– Помогу объяснить, почему ты не убила нас с Птицием? – тихо спросил Артём, который хорошо понимал, как рыжая должна была поступить с теми, кто раскрыл её инкогнито.

– Да, – кивнула Дагни. – Скажу, что влюбилась в тебя.

– Ярга поверит?

– Сейчас это уже не важно… – Она вздохнула и вновь посмотрела Артёму в глаза: – Уезжай из города, потому что вы – следующие мишени.

– Я не уеду, – твёрдо произнес наёмник.

– Я знаю, – улыбнулась Дагни. – Я знаю…

– Ты меня обманула!

– Это как?

– Ты говорила, что любишь меня!

– И тебя тоже.

– Молодец, – прошептал Жуций, одобрительно разглядывая на режиссёрском мониторе физиономию разозлённой девицы. – Какие эмоции! Блеск!

Подавляющее большинство Шапок – и самцов, и самок, – не могли похвастать богатой мимикой и хотя бы минимальными актёрскими способностями. Выражение лиц они имели застывшее, изредка становящееся агрессивным, испуганным или лыбящимся, в кадре смотрелись убого, и потому редкие «жемчужины» мгновенно превращались в звёзд шоу «Отверженные». Помимо Сопли, Жуций отыскал ещё две такие «жемчужины» – Штанину и Буженину, – и намеренно давал им много эфирного времени, чтобы составить конкуренцию борзеющей с каждым часом дочери тётки Дурич. Сейчас в кадре блистала опытная Буженина, публично разбирающаяся с молодым любовником.

– Что значит: «и меня тоже»? – растерялся глупый Перфоратор, которому очень понравилось, когда вчера ему разрешили полапать вожделенную Буженину, и расстроился, узнав, что продолжения не предвидится. Точнее, может, и предвидится, но не сразу. Да и претендентов на это продолжение довольно много.

В общем, нужно сначала поговорить.

– Зачем ты вчера с Иголкой ходила?

– Когда это? – неожиданно растерялась Буженина, нервно теребя сумочку.

– Вечером вчера, – уточнил Перфоратор. – Я видел, как вы в казарму Шибзичей зашли, а потом он оттуда вышел с дружками и ещё ржал долго. А потом ты вышла, только вся злая.

– Со всеми его дружками? – издевательски хихикнула сидящая рядом с Жуцием Сопля. – Вчера у Буженины случилась публичная автограф-сессия?

– Сомневаюсь, – качнул головой конец. – Я видел, как смотрит на неё Иголка… не было там никакой сессии… – И потёр подбородок: – Вот бы Иголку к нам заманить… И Копыто тоже!

– Зачем тебе эти уроды? – скривила губы Сопля.

– Для живости.

– Для живости мы сейчас Шурупа с Перфоратором стравим.

– Это не то, – поморщился Жуций. – Молодые они ещё, не тянут…

– Какая разница, кто кому морду бить станет?

– У матёрых самцов это получается харизматично и художественно. Зрителям нравится.

– Зрителям нравлюсь я! – с апломбом заявила Сопля. И, перехватив выразительный взгляд Жуция, добавила: – Читал, как в газете про мою песню сказали? Тащатся, и ещё как! А это тебе не прачечная какая-нибудь, а Отдел Культуры Солидного Издания!

Все заглавные буквы дочь Дуричей выделила тоном.

– Откуда ты таких слов набралась? – изумился конец, поскольку для рядовых Шапок, из которых выудилась Сопля Кувалдовна, словосочетание «солидное издание» было столь же невозможным, как «квантовая физика».

– Из википедии, – с достоинством ответила девка. – Мне нужно больше слов знать, чтобы в книгу их написать…

У Жуция отвалилась челюсть.

– Мне в Отделе Культуры сказали, что сейчас челам нужно читать книги про то, что вокруг всё плохо, и попросили написать роман, чтобы ему премию дали, ну и вообще. Я сначала хотела роман в стихах сбацать, раз уж премию обещают, но в Отделе Культуры сказали, что в тексте нужно больше заковыристых слов, и я пошла в википедию.

Конец молча подобрал челюсть и отвернулся, утешая себя тем, что продвижением планируемой литературной жемчужины ему заниматься не придётся… Но долю свою, как менеджер, он получит.

А на съёмочной площадке продолжалось нагнетание страстей.

– А потом ты с Шурупом ушла! – закричал Перфоратор. – Хотя обещала мне!

– Мы музыку слушали!

– Полтинник в час, – заржал кто-то из толпы. – Вот и вся музыка, мля!

Дикари поддержали знатока музыки и вокруг съёмочной площадки воцарилось весёлое оживление, связанное с обменом впечатлениями о способностях Буженины и её конкуренток. Но, благодаря принятым Жуцием мерам участники шоу скабрезных восклицаний не слышали, продолжая гнать зрителю «чувства».

– Ты меня обманула!

– Я тебе ничего не обещала!

– Откуда у тебя сумочка?

– От тебя даже сумочки не дождёшься!

– Кто тебе подарил сумочку?

– Назови её шлюхой! – подсказал Жуций.

– Кто тебе подарил сумочку, шлюха?

– Буженина, не сдерживайся, дай козлу пощёчину!

Оскорблённая женщина с чувством засветила нахалу в скулу. Публика радостно заулюлюкала и затопала ногами.

– Грубовато, – прокомментировала Сопля.

– Эмоционально, – не согласился конец.

– Перфоратор ей сейчас морду набьёт.

– Не успеет.

Шоу развивалось в полном соответствии с законами жанра: активные эпизоды, включающие в себя сражения «стенка на стенку», перестрелки, кражи и ограбления, сменялись житейскими разборками, также приправляемыми рукоприкладством: чтобы народ получал и сальные подробности, и любимое развлечение в одном флаконе. Конечно, можно было отдать молодого Перфоратора истеричной Буженине на растерзание, но конец пожалел перспективного юношу и распорядился:

– Выпускайте Шурупа! Третьей и четвёртой камерам приготовиться! – И ухмыльнулся: – Сейчас будет потеха.

– Перфоратор Шурупа уделает и не вспотеет.

– Сколько поставишь?

– Сотню.

– Договорились.

– Если я ещё раз увижу тебя с ним, – громко произнёс Перфоратор, старательно повторяя приходящий в скрытый наушник текст. – То я его… Мля…

– Кого «его»?! – взревел вскочивший на съёмочную виселицу Шуруп. – Кого ты собрался уделывать, урод?

Возможно, он ждал ответа. Или надеялся на ответ. Или… В общем, неизвестно, на что рассчитывал Шуруп, произнося заученную реплику, но Перфоратор встретил реплику прямым левым в голову, прилетевшим быстро и на удивление точно.

– Полная отсебятина, – отметил Жуций. – Прежде, чем начинать драку, Перфоратор должен был обсудить с Шурупом достоинства и недостатки Буженины.

– Зачем обсуждать её кривые ноги? – искренне удивилась Кувалдовна.

Конец с сомнением покосился на далеко не идеальные конечности Сопли, но промолчал.

– Перфоратор поступил, как мужчина, – продолжила та.

– Как Шапка, – уточнил Жуций.

– Ты сам говорил, что тебе нужны эмоции.

– Эмоции, а не мордобой.

– Тогда снимай мультики.

А на эшафоте разворачивались эпические «эмоции». Буженина, которой очень хотелось принять участие в драке, стояла и визжала, послушно исполняя распоряжение режиссёра, публика подбадривала любимцев воплями и перегаром, а Шуруп и Перфоратор бились, не жалея себя, поднимая Жуцию прибыль, а шоу – рейтинг. Оба были молоды, дерзки и мечтали прославиться. Ну а кулаки – кулаки у них чесались.

– Пусти-ка ты это в прямой эфир, братец, в качестве анонса, – распорядился конец, подозвав к себе ассистента. – И напиши, что подробности будут вечером.

– Слушаюсь.

– И приготовь машину: я еду обедать.

– Слушаюсь.

– Перерыв? – поинтересовалась Сопля.

Жуций кивнул:

– Да, – и вновь уставился на государственную виселицу, на которой Перфоратор добивал Шурупа. Зрители засвистели, недовольные тем, что зрелище закончилось быстрее ожидаемого, Буженина по-коровьи томно глазела на победителя, режиссёр доложил, что снято распрекрасно, и конец поднялся на ноги:

– Увидимся через пару часов.

Публика – а во дворе, как бывало всегда во время съёмок, собралось довольно много дикарей, – потянулась к «Средству от перхоти», но Сопля схватила громкоговоритель, вывела его на полную мощность и проорала:

– Внимание! Не расходимся!

– Это почему? – отозвался народ, поглядывая в сторону кабака.

– Зачем не расходиться?

– Ноги устали!

– Ещё драка будет?

– Ты драться будешь?

– Эй, пацаны, стоим и смотрим: Сопля станет драться, чтобы показать, что она тоже!

– Тоже что?

– Она по жизни ничто, вот это и будет показывать. Тоже.

– Пусть споёт сначала! Чтобы, как в телевизоре!

Сопля хладнокровно дождалась окончания насмешек, после чего вновь подняла громкоговоритель:

– Гниличи! Это касается только вас!

– А чего сразу Гниличи?

– Почему всегда мы отдуваемся?

– Своим песни пой!

Тем не менее заинтригованные дикари задержались – и не только Гниличи, – а на эшафоте государственной виселицы Соплю сменила бойкая Штанина.

– Братья! – заверещала она, протягивая к насторожившемуся народу татуированные руки. – Доколе мы будем терпеть издевательства несменяемой власти?

Неожиданный переход от любви с мордобоем к острым политическим вопросам вызвал понятный ступор, и народ потребовал уточнений:

– Это ещё какие?

– Чего ещё великий фюрер придумал?

– Если налоги повышать, то денег нет!

– Пусть сам держится, если сможет!

– А кроме налогов он ничего и не придумал!

– А «ЭлектроБарыгу»?

– Туда товар нести надо.

– Да, барыга денег без товара не даёт, даже электрический… Эй, Штанина, придумай так, чтобы великий фюрер деньги раздавал без товара!

– Это будет нашим вторым требованием! – охотно кивнула хитрая девчонка.

– А первым какое?

– Я хочу знать, доколе у нас в клане не будет женщины-уйбуя? Доколе?

Вопрос оказался острым, и из народа активно полезли политические замечания:

– Зачем уйбуй-баба?

– Кому сдалась?

– Мы не Дуричи!

– Не было – и не надо!

– Королева сказала, значит, будет, – парировала Штанина. – Или ты бунтовать?

И топнула ногой по эшафоту. Верёвочная петля призывно качнулась, и её легкое движение молниеносно скомкало нарождающийся революционный порыв.

– Мы любим королеву! – закричал опомнившийся народ.

– И великого фюрера любим!

– Они мудрые!

– Да здравствуют королева и уйбуй!

– А теперь пошли в кабак.

– Давайте исполним приказ королевы! – отчаянно закричала Штанина, чувствуя, что сородичи вот-вот разбредутся по неотложным делам.

– Это какой?

– Давайте сделаем у Гниличей уйбуя-женщину!

– А кто ею станет?

– Может, Шуруп?

– Шуруп, станешь уйбуем-женщиной, раз в простые уйбуи не берут?

– Сперва добейся того же, что и я, – высокомерно отозвалась телезвезда.

– Суньте ему в скулу, а то я не дотягиваюсь.

– Я могу стать вашим уйбуем! – торопливо, пока не началась драка, пообещала Штанина.

– Почему ты?

– Потому что я грудью встану на защиту интересов!

– Какой грудью? – заинтересовался народ.

– Вот этой!

Поняв, что дело движется к кульминации и необходимо как следует взбодрить электорат, Штанина смело задрала футболку и мощно потрясла вторичными агитационными материалами. Публика на мгновение замерла, а затем принялась бешено аплодировать, выражая таким образом полное удовлетворение ходом политического процесса.

Но у некоторых остались вопросы:

– Что ещё для нас сделаешь?

– Всё!

– Что?

– Вообще всё! – дерзко ответила Штанина, рывком опуская майку. – Я триппер вылечила, так что с кланом как-нибудь справлюсь.

– А если сифилис подхватишь?

– От тебя?

– Например.

– Бабы, смотрите, тут недолеченный бродит! – воскликнула Штанина, указывая на глупого бойца.

Народ захохотал, после чего попросил:

– Покажи ещё, как будешь нас защищать!

И Штанина вновь обнажила веские политические доводы.

– Ты чего дёргаешься? – строго спросила возглавляющая привратную стражу дружинница. – Нервничаешь?

– Я не фёргаюсь, – ответил Кувалда. – Я такой постоянно.

– Дёрганый?

– Такой.

– Такой, как будто дёрганый?

– Такой, как буфто глава семьи! – гордо ответил одноглазый, испытывая непреодолимое желание сделать глоток из фляжки, но не рискующий выпивать в присутствии боевых ведьм.

На самом деле великий фюрер всегда немного дёргался при посещении дворца, поскольку не доверял колдуньям и боялся, что они сотворят с ним что-нибудь неприличное, но ни за что не собирался рассказывать о своих страхах.

– Нервничаешь? – продолжила люда.

– Нет.

– Тогда почему ты так пахнешь?

– Я всегфа так пахну, это наша семейная горфость.

– Запах может быть токсичным? – скрывая ухмылку, поинтересовалась вторая ведьма. – Вдруг мы его пропустим, а он кого-нибудь потравит?

– Никого я не потравлю! – заволновался одноглазый, но его никто не слушал.

– Как сделать анализ их запаха? – осведомилась начальница караула, которая поняла, что подчинённые затеяли потеху.

– Может, отправим экземпляр на исследование? – предложила шутница.

– Экземпляр запаха? – хохотнула начальник. – В пакете? Охота руки марать.

– Отправим на экспертизу вместе с носителем, – рассмеялась шутница. – Там его сначала заморозят, чтобы посмотреть, сохранится ли вонь при низких температурах, потом разогреют до ста тридцати градусов…

– Сто тридцать – это сауна, его до двухсот поджарят.

– Согласна…

В первый момент Кувалда крепко перепугался. Он растерянно мялся, шевелил губами, пытаясь что-то сказать в свою защиту, но не решаясь, умильно заглядывал дружинницам в глаза и постепенно приходил в ужас. Но когда речь зашла о сауне, великий фюрер сообразил, что над ним шутят, а точнее – издеваются, и опомнился.

– Буфете зубоскалить – пущу такой запах, что вы точно перефохнете, – пригрозил он, подтягивая пустой боевой пояс – на территорию Зелёного Дома посторонние с оружием не допускались.

– Разработал секретное оружие?

– Среди их предков были скунсы?

– Почему среди предков? Он выглядит так, будто хвост только вчера отвалился…

«Злее, – неожиданно понял великий фюрер. – Они стали злее».

Раньше над ним тоже подшучивали, но не так агрессивно, можно сказать – дружески. Ведьмы именно зубоскалили, развлекаясь на скучном дежурстве, а теперь их подначки больше походили на нападки. И это, несмотря на то, что во дворец прибыл глава семьи, пусть и вассальной.

Зелёные стали злее…

– Зачем явился? – грубовато поинтересовалась начальница караула, резко оборвав смех.

– На ауфиенцию.

– К кому?

– К королеве.

Кувалда надеялся польстить зелёным, назвав Всеведу ещё незаслуженным титулом, но ошибся.

– У нас нет королевы, – холодно сообщила начальница. – Только Берегиня Трона.

– К Берегине, – торопливо поправился великий фюрер, с ужасом наблюдая за тем, как в зелёных глазах боевых ведьм появляется раздражение.

– Шелудивый пёс, – прошептала шутница.

– Спокойно, сестра, – начальница караула уже взяла себя в руки и теперь беспокоилась о том, чтобы подруги не наговорили лишнего. – Всё в порядке. – И покосилась на дикаря: – Проходи.

Одноглазый с радостью исполнил приказ.

Зелёный Дом считался самой красивой штаб-квартирой Тайного Города. Чуды, разумеется, имели другое мнение на сей счёт, навы, по слухам, тоже, но и те, и другие, скрипя зубами, соглашались, что утопающий в зелени дворец поражал совершенством линий и удивительной гармонией с природой: камень, брёвна и живая растительность сплетались в нём в прекрасный, вызывающий восхищение ансамбль. Кувалда, возможно, тоже полюбовался бы замечательной постройкой, но великий фюрер всегда являлся во дворец по делам, на которых тщательно сосредотачивался, и не мог себе позволить отвлекаться на окружающую красоту – чтобы не растерять мысли.

И уж тем более, он не мог себе этого позволить сегодня: Кувалда надеялся повидаться с самой Берегиней Всеведой, повторял про себя обрывки аргументов, которыми надеялся заинтересовать всесильную жрицу, и даже выучил специальный поклон, как ему казалось – невероятно элегантный. Одноглазый чувствовал, что пропадает под напором Мамани и Сопли Дуричей, и Берегиня оставалась его последней надеждой на благоприятный исход очередного кризиса.

«Иначе межфоусобица, мля, – вздыхал про себя великий фюрер. – Я их, конечно, завалю, но сейчас валить никого нельзя, иначе Всевефа меня повесит…»

А такой расклад событий не нравился одноглазому ещё больше, чем оказаться под властью Мамани.

Однако изложить слезливую просьбу лично Берегине у Кувалды не получилось: стоявшая у дворцовых дверей фата внимательно сверилась со списком посетителей, с трудом отыскала одноглазого и направила его не в «королевское» крыло, а в канцелярию, к фее Потане, что вызвало у дикаря понятное разочарование:

– То есть с королевой я не встречусь? – протянул он и услышал в ответ холодное:

– Берегиня занята.

Во всём дворце только Потана и в глаза, и за глаза называла Всеведу Берегиней, а не «Ваше величество», как дружно делали придворные. Всеведе такое свободомыслие не нравилось, но фею она не трогала, поскольку после гибели фаты Ямании, секретаря королевы Всеславы, Потана осталась самым опытным бюрократом Зелёного Дома, и без неё королевское делопроизводство попросту застопорилось бы. Потана, в свою очередь, прекрасно понимала, что злопамятная Всеведа выкинет её из канцелярии, едва подыщет достойную замену, но продолжала называть Берегиню – Берегиней и с достоинством исполнять свои обязанности.

– Ты испрашивал аудиенцию, – напомнила фея, поглаживая клавиатуру компьютера, то есть давая понять посетителю, что время дорого.

– Я хотел…

– Отчитаться?

– О чём? – растерялся великий фюрер.

– Обычно ко мне приезжают отчитываться.

До недавнего времени Потана руководила ревизионным отделом канцелярии Её величества и сохранила многие прежние привычки.

– Нет, я про женщин, – промямлил сбитый с толку Кувалда.

– Тут я ничем не могу помочь, – сухо произнесла фея. – Езжай к концам.

– В том-то и фело, что они, концы, суки, уже у меня, – не выдержал одноглазый. – И из-за этого всё плохо.

– Из-за концев?

– Из-за женщин.

– Концы привезли женщин? – Потана слабо представляла повседневный быт дикарей, но чутьё ей подсказывало, что привезённые концами женщины могли их только обрадовать. И поэтому суть свалившейся на великого фюрера проблемы пока от феи ускользала. – Вам нечем заплатить за женщин? Концы отняли у вас деньги, которые вы должны были заплатить в качестве налогов?

– А так можно было? – навострил уши Кувалда.

– Можно.

– Интересно…

– Только потом большой штраф придётся заплатить.

– Неинтересно…

– Так что у вас произошло?! – рявкнула Потана.

В принципе, визит дикаря её развлекал, но получить полное удовольствие мешал стойкий семейный запах, а носовых фильтров у феи под рукой не оказалось.

– Женщины у нас свои были, – полез в объяснения великий фюрер. – А потом королева… то есть, Берегиня, публично велела сфелать их? как мы, то есть, уйбуями и вообще. А ещё потом концы приехали и стали снимать про это всё в телевизор, и тогфа стало совсем плохо.

– Что плохо?

– Все бегают по фвору, сифят на виселице и песенки сочиняют, – перечислил одноглазый. – А ещё любят рассказывать фруг фругу, кто с кем вчера спал и зачем, после чего ферутся. А тупые челы смотрят на всё это неприличие и платят большие феньги, потому что ифиоты. А у меня из-за этого пафение нравов и никто не хочет пофчиняться. Грабить тоже никто не хочет, зато хотят, чтобы бабы команфовали, потому что они обещали, что я из «ЭлектроБарыги» феньги им бесплатно разфавать стану, потому что они прикажут, – закончив сумбурный рассказ, Кувалда сглотнул, мысленно принимая внутрь стаканчик виски, и выпалил хорошо заученную фразу: – Потеряете вы нашу великую семью, Твое королевское всемогущество, как есть, потеряете.

– Я не королева, – напомнила Потана, которая начала понимать, с какой целью одноглазый заявился во дворец.

– Простите, – великий фюрер вытер кончиком банданы выступившие слезы и умильно посмотрел на фею.

– Коротко скажи, чего ты хочешь, – велела та.

– Сфелай так, чтобы бабы снова стали бабами, – попросил Кувалда.

– А-а… так ты про указ Берегини?

– Фа.

– Помню такой.

– Я тоже помню, – хрюкнул одноглазый, слегка расслабившийся после удачно проведённого выступления. – Я его, мля, по три раза в фень перечитываю, мля, переф кажфой фообефенной бутылкой.

– Это правильно, – одобрила фея. – Без «мля», конечно, а во всём остальном – правильно. Законодательные акты нужно перечитывать, раз уж запомнить не в состоянии.

– Ну, не знаю, может, кому и правильно, а вот мне – вообще никак, – не стал скрывать великий фюрер. – Можно его отменить?

– Указ Берегини?

– Фа.

– Нет.

– Почему? Я своих указов много поотменял.

– Ты – король?

– Почти.

– Вот когда станешь – приходи, отменим всё, что пожелаешь.

– Но у нас всё плохо! – всхлипнул Кувалда, поражаясь тому, что эта симпатичная на вид фея оказалась настолько тупой и не сумела принять его аргументы. – Меня перестали слушаться!

– И что?

– Вместо того чтобы грабить, они поют песни.

– Возможно, ваша семейка станет менее опасной, – поразмыслив, предположила Потана, поражаясь тому, как элегантно Всеведа решила проблему непредсказуемых дикарей.

– Маманя сфелает нас менее опасными? – изумился одноглазый.

– Почему нет? – пожала плечами фея.

– А жить мы как буфем?

– Как все.

– Мы, как все, не можем, мы – особенные.

– Чем особенные?

Кувалда понял, что ему представился последний шанс убедить туповатую делопроизводительницу в своей правоте, и он чуть подался вперёд:

– Вот вы зачем живёте?

– Мы… – Потана машинально попыталась отыскать ответ, потом поняла, что вопрос слишком глубок, потом сообразила, кто его задал, и ощерилась: – Не твоё дело.

– А мы знаем, – тут же ответил великий фюрер.

– И зачем?

– Чтобы жить. И не париться. Просто жить так, как мы умеем.

– Вы умеете только грабить, – напомнила Потана.

– И мы буфем грабить, фаже если семью возглавит Маманя, – заявил Кувалда. – Рано или позфно они протрезвеют и пойфут искать феньги на виски.

Несколько секунд фея внимательно разглядывала великого фюрера, пытаясь понять, откуда под его банданой завелись столь связные мысли, после чего покачала головой и сухо произнесла:

– Решение принято.

– Ну, тогфа не уфивляйтесь тут тому, что буфет там, – пробурчал Кувалда и, не прощаясь, вышел из кабинета.

Он понял, что помощи не дождётся и нужно выкручиваться своими силами.

На этот раз Дагни ушла не так неожиданно. Выпила кофе, приняла душ, оделась, поцеловала Артёма в щёку на прощание и лишь после этого скрылась за дверью. О чувствах, взаимоотношениях и политике они больше не говорили. Поболтали о ерунде, посмеялись над каким-то анекдотом и расстались, сохранив в своих отношениях ощущение недосказанности. Расстались, понимая, что им ещё предстоит встретиться. Расстались с облегчением, потому что сейчас им нечего было друг другу сказать.

Требовалось время, чтобы осознать происходящее.

Во всяком случае, Артёму.

Потому что часто так бывает, – то, чего не было, требует гораздо больших размышлений, чем то, что было. Секс, даже восхитительный, не всегда сопровождается чувствами, в отличие от правильно сказанного слова. И именно на слово Дагни ухитрилась поймать наёмника. Не на тело, а на душу.

Поймать то ли искренностью, то ли искренней грустью, то ли чем-то ещё, едва уловимой, искусно спрятанной тоской. Чем-то очень большим и тёмным, постоянно грызущим девушку изнутри. Чем-то, что заставляло её искать в окружающем мире тепло.

Хотя бы крупицу тепла…

Некоторое время Артём бродил, как неприкаянный, проклиная себя за то, что не конец, дозвонился до Кортеса, но в последний момент передумал говорить правду, ловко убедив напарника, что до сих пор не сумел отыскать девушку, невнимательно выслушал его рассказ о багдадских похождениях и положил трубку, пообещав «держать в курсе дела». А положив – грязно выругался и пнул ногой табурет.

Потому что чувствовал себя предателем.

Пусть даже он пока ничего не сделал.

Не сделал… И не сказал другу, что происходит. Не сказал, поскольку знал, что услышит в ответ, и понимал, что Кортес будет абсолютно прав.

Поэтому не сказал.

Потому что хитрая… или умная… или подлая… или искренняя девчонка придумала отличный план, заставив наёмника смутиться и растеряться. Он хотел позвонить Инге, но телефоны обеих девушек оказались отключены, оставил голосовое сообщение и пошел открывать дверь, удивляясь, кто бы это мог быть. Решил, что заглянули соседи, соскучившиеся после долгой разлуки, но, выйдя в коридор, опомнился и, не приближаясь к двери, поинтересовался:

– Кто там?

И услышал в ответ абсолютно неожиданное:

– Орден.

А второй рыцарь грубо добавил:

– Не пытайся бежать, чел, твоя квартира полностью блокирована, а шутить мы не собираемся.

Судя по всему, чуды наложили на лестничную площадку мощный морок, сквозь который обычные челы смотреть не умели, и теперь вели себя по-хозяйски, никого не стесняясь. Что же касается блокировки квартиры, то для неё было достаточно первого пункта инструкции: набросить на блокируемую зону «Навский аркан» и высосать магическую энергию. В результате все артефакты Артёма, включая «Дырку жизни», оказались отключенными, и бежать от опытных магов наёмник не мог при всем желании.

– Нам что, дверь ломать? – нетерпеливо спросил второй рыцарь.

– Не надо! – Артём открыл и улыбнулся, показывая пустые ладони: – Я к вашим услугам, господа.

– То есть не получилось Гниличей раскрутить? – понял Жуций, выслушав сбивчивый рассказ Сопли.

Конец только что приехал с обеда, прекрасно откушал в чудесном ресторане, после чего провёл некоторое время с его весёлой владелицей и вернулся в Форт в прекрасном расположении духа. И даже неудачная попытка Штанины сагитировать Гниличей, Жуция абсолютно не расстроила. В конце концов, женская революция была лишь одной из возможностей оживить шоу, придать ему динамичность и непредсказуемость… ну и добавить перестрелки, конечно, куда же без них?

Другими словами, Жуций не видел большой беды в том, что неблагодарные соплеменники послали Штанину подальше, но из вежливости решил уточнить несколько политтехнологических деталей:

– Даже грудь не помогла?

– Сначала помогла, – кивнула Сопля. – Штанина ею перед Гниличами потрясла, пообещала клан защитить, а они только с нею сфоткались да в сеть выложили. И поржали.

– А голосовать не стали?

– Нет.

– Странно, – протянул конец. – У челов, я слышал, эта технология сработала.

– Грудью потрясти, чтобы себе на шею выбрали?

– Ага.

– Челы – тупые, – безапелляционно заявила Сопля. – Мама всегда говорила, что им много не надо.

С этой аксиомой Жуций спорить не стал.

Вместо этого внимательно оглядел приходящие на мониторы картинки со скрытых видеокамер – все они показывали с разных ракурсов жилище Абажура, и поинтересовался:

– Ты уверена, что их встреча не закончится порнографией?

– Я надеюсь, что их встреча закончится порнографией, – честно ответила Сопля. – Это в наших интересах.

Способ сместить авторитетного уйбуя они с Маманей так и не придумали, вот и решили «подружить» его со Штаниной. Штанина сначала покочевряжилась, заявляя, что она не Буженина – со стариками спать, но под угрозой замены на податливую и готовую на всё Дрезину, согласилась. И теперь медленно тащилась по коридору казармы к жилищу Абажура и тихонечко, чтобы не уловили чуткие микрофоны, материлась.

– В чьих «наших» интересах? – осведомился конец.

– И в твоих тоже.

– Порнографию на федеральный канал не пропустят.

– Федеральный – это какой?

– На всю страну.

– Там нет порно? – прищурилась Сопля. – Что же челы друг другу показывают?

– Там есть порно, только выглядит иначе, – объяснил Жуций.

– Как?

– Языками про это молотят.

– Обсуждают, в смысле?

– Ага.

– Но не показывают?

– Ага.

– Идиоты, – резюмировала Сопля.

– Ага, – подтвердил Жуций. – Довольствуются суррогатами.

– Чем?

– Не бери в голову, – попросил конец. И вернулся к делам: – А твое порно придется замазывать.

– Лица?

– Как раз наоборот.

– Ладно, замажут, значит, замажут… – Сопля подумала и сделала глоток виски. – Всё равно будет интересно.

Понятие «интересно», особенно в аспектах, связанных с занятиями любовью, у концов и Красных Шапок отличалось кардинально, поэтому Жуций уныло пробубнил:

– Не сомневаюсь… – и распорядился начать съёмку.

– Работаем! – Сопля поднесла к губам радиостанцию. – Штанина, входи! – А сама повернулась к камере и с напором произнесла: – Все мы ждём этого момента с замиранием сердца. Все мы волнуемся и переживаем, потому что не знаем, чем завершится визит нашей подруги к одному из самых опасных Отверженных! Смотрите сейчас: Штанина и Абажур – чем закончится неожиданная встреча?

Митинг, на который Штанина возлагала большие надежды, провалился: Гниличи по-прежнему поддерживали Абажура. Одни из страха, другие – из уважения. При этом яркое выступление дерзкой девчонки клану настолько понравилось, что Штанина получила около полусотни предложений встретиться, причём в самых разных ценовых категориях, от «налью обязательно», до «адназначна в шубе домой приползёшь». Многие предложения выглядели привлекательно, однако с политической поддержкой не заладилось и это обстоятельство молодую Гнилич раздражало.

Требовался решительный ход, а какой именно – без прикрас и экивоков объяснила Маманя:

«Договорись, Штанина, с Абажуром полюбовно, – сказала тётка Дурич, просмотрев запись позорного митинга. – Пока агитационные материалы не обвисли».

И переубедить напористую Маманю девчонка не смогла. Выслушала ехидные советы Сопли, подождала, пока операторы Жуция расставят в унылой обители Абажура скрытые камеры – ушлые концы воспользовались заклинанием морока, так что авторитетный уйбуй ничего не увидел, – переодела нижнее белье и отправилась «полюбовно решать политический вопрос».

– Абажур, принимай гостей! – Штанина постучала и сразу же пнула скрипучую преграду, поскольку точно знала, что дверь не заперта, а уйбуй скучает в одиночестве.

– Кто здесь? – Не ожидавший вторжения Абажур выхватил пистолет, прижался спиной к стене, но при виде Штанины слегка расслабился. Однако именно слегка, поскольку от непредсказуемой дикарки можно было ожидать и ножа в спину, и пургена в виски. – Чего надо?

– К тебе пришла, – сообщила девчонка, закрывая за собой дверь. На задвижку.

– По делу? – осведомился Абажур, взводя курок. При этом его левый глаз смотрел в правый верхний угол, а правый – в левый нижний. В целом получалась вполне приемлемая для стрельбы картинка, но уйбуй всё равно потряс головой в надежде, что следующий вариант окажется удачнее. Не получилось: сотрясение оказалось слабеньким, и глаза остались на месте.

– По любви пришла, – рубанула Штанина, разворачиваясь к уйбую агитационными материалами. Пока задрапированными.

– Денег не дам! – рубанул Абажур. Но его левый глаз принялся неспешно фокусироваться на приоткрытых политических амбициях гостьи.

– А если без денег? – осведомилась Штанина.

– На тебя не похоже.

– Считай, что тебе повезло.

– Повезло… – Абажур вздохнул и почесал пистолетом за ухом. Говоря откровенно, везучим уйбуй себя не считал, искренне полагая, что судьба могла бы ему и больше ништяков подбросить. Тем не менее, шустрая Штанина ему давно нравилась, её неожиданный визит вызвал прилив разнообразных ощущений, пока скрытых одеждой, однако прежде, чем начинать любовные игрища, следовало прояснить кое-какие немаловажные вопросы.

– Ты сифилис вылечила? – строго поинтересовался Абажур, пытаясь заставить левый глаз смотреть не на ляжки, а хотя бы на живот политического деятеля.

– Триппер, – поправила уйбуя Штанина.

– Вылечила?

– Да.

– Оружие при себе есть?

– Нет.

– Тогда раздевайся.

– Чо, прям сразу? – удивилась Штанина.

– А чего тормозить? – удивился Абажур. – Скоро пацаны придут, пить поедем, надо всё успеть, в натуре.

– Я поговорить хотела.

Этого предложения уйбуй и боялся. Так боялся, что от огорчения его левый глаз уставился на нагрудный карман, а правый – на потолок. Если девчонка хочет поговорить, ничего хорошего ждать не приходится. В лучшем случае, она примется врать, как давно хотела остаться с ним наедине, в худшем – сначала расскажет о своих бывших. В смысле, какие они были сволочи.

– Может, потом поговорим? – осторожно предложил Абажур, стараясь собрать глаза в кучку. – Любовь, значит, любовь. Не отвлекайся, мля.

– У нас не только любовь, но и назревающий политический союз, – напомнила Штанина.

– Давай сначала разберёмся с назревающей у меня любовью? – предложил растревоженный чувствами уйбуй.

– Сначала политический союз, – твёрдо стояла на своём Штанина и принялась призывно теребить край футболки, отчего у Абажура потекли слюни.

– Это как? – тихо спросил дикарь.

– Это значит, что мы вместе должны защищать интересы клана.

– Грудями? – уточнил уйбуй.

– Моими.

– Я тебя делить не хочу, – неожиданно проговорился Абажур, и Штанина мысленно поздравила себя с первой победой.

– А я и не собираюсь, – ответила она, стараясь дышать так, чтобы политические преимущества вздымались активнее.

Политтехнология не осталась незамеченной, и глаза авторитетного уйбуя заплясали чардаш.

– Чего ты хочешь? – прохрипел он, сдерживаясь из последних сил.

– Будем вместе Гниличей окучивать, – объяснила Штанина, приводя их политические платформы в соприкосновение.

– А Кувалда?

– Что Кувалда? – хихикнула девчонка. – Что он тебе даст, кроме ножа в спину?

– А ты мне что дашь?

– Догадайся.

– Триппер?

– Я его вылечила. – Штанина поняла, что время пропаганды прошло, и приступила к адресной агитации. – Абажурчик, лапа, неужели ты не видишь, что Кувалда тебя приблизил только для того, чтобы с нами справиться? С женщинами, которых поддерживает великая королева Зелёного Дома. А потом он тебя убьёт. Или выгонит. И все будут над тобой смеяться.

– Никто не будет надо мной смеяться.

– Потому что мы с тобой поставим Кувалду на место, – пообещала Штанина, поднимая уйбую государственные перспективы. – Два уйбуя – это сила, вместе мы весь клан к ногтю прижмём, а потом ещё и семье покажем.

– Я им всем покажу, – невнятно пообещал Абажур, откладывая пистолет, мешающий полноценно ощупывать агитационные материалы почти состоявшегося политического союзника.

Назревал консенсус.

– Я – за сменяемость власти, – прошептала Штанина. – За то, чтобы я стала властью.

– Станешь, – пообещал уйбуй, влезая с поправками в программу-максимум. На секунду отвлёкся, поднял голову и поинтересовался: – Меня по телевизору покажут?

– Обязательно, – подтвердила девчонка, удобнее устраиваясь на спине. – Уже показывают.

– Сейчас? – выдохнул Абажур, пытаясь подтянуть штаны.

– Сейчас, – хихикнула Штанина. – Но ты не волнуйся, самое интересное они замажут.

– Точно?

– Сопля сказала: цензура не пропустит.

– Тогда ладно! – И бравый уйбуй отдался формированию партийного союза со всем доступным ему пылом.

Политическая возня сопровождалась сопением, стонами, короткими ругательствами и шлепками. Обливанием виски. Визгливыми обещаниями и хохотом.

– Сделай потише, – недовольно попросил Жуций, у которого от подобного непотребства разболелась голова. – Смотреть невозможно.

– Челам понравится, – уверенно заявила Сопля. – Да и у Абажура рейтинг поднимется.

– Нормально у него всё с рейтингом, – хмыкнул конец. – Можешь, кстати, выключать запись – достаточно сняли.

– Это для моей коллекции, – ответила Сопля, после чего повернулась к камере, дождалась кивка от режиссёра и бодро произнесла:

– Какой неожиданный поворот в борьбе за власть над великой семьей Отверженных! Сможет ли вспыхнувшая любовь победить замыслы коварного Кувалды? Обретёт ли Штанина авторитет среди Гниличей? Чем ответит Буженина? Смотрите в следующих выпусках нашего шоу!

Беда не приходит одна. Эту нехитрую истину Кувалда вызубрил давно и в очередной раз убедился в её правоте вскоре после посещения дворца, во время которого надежда на помощь зелёных колдуний растаяла, как дым. Вернувшись в Форт, великий фюрер узнал об устроенном Штаниной митинге, правда, неудачном, поскольку клан шуструю девку не поддержал, но лиха беда начало – одноглазый не сомневался, что Штанина продолжит расшатывать семейные скрепы своими политическими буферами. Затем пришёл анонс ночного выпуска «Отверженных», в котором Сопля пообещала «лихой поворот общественно-половых отношений среди самых обездоленных жителей мегаполиса», а вишенкой на торте неприятностей стало сообщение компаньонов о назначении внеочередного, внепланового и вообще срочного совещания акционеров «ЭлектроБарыги». И именно «вишенка» стала для великого фюрера самой горькой ягодой.

Потому что главным компаньоном успешного семейного предприятия являлся Урбек Кумар, самый знаменитый скупщик краденого в Тайном Городе и главный деловой партнёр Красных Шапок.

Которого Кувалда боялся до колик.

Урбек не баловал Южный Форт визитами, но в последнее время зачастил, что было напрямую связано с созданием «ЭлектроБарыги»: Кумар считал, что обязан держать работу сетевого магазина под полным контролем, а близнецы наотрез отказались переносить электронную базу в его складской комплекс, здраво рассудив, что на территории хитрого Урбека они легко и быстро лишатся прибыльного детища.

Таким образом, в появлении Кумара не было ничего необычного, за одним маленьким исключением: он навещал Форт два дня назад. А значит, что-то случилось.

И Кувалда догадывался о причине неудовольствия старого барыги.

– Что происходит с нашими доходами? – громко осведомился Урбек, и все присутствующие поняли, что шутки кончились: если шас считал себя обманутым, дешевле и безопаснее было дразнить голодного амурского тигра; если же себя счёл обманутым Урбек Кумар, то можно сразу заказывать похороны.

– Мы тоже обратили внимание… – начал бубнить Майно, но был молниеносно перебит.

– Сынок, меня слабо интересует, на что ты там обратил внимание, – многозначительно произнёс старый барыга. – Я хочу знать, почему перспективный стартап, в который я вложил большие деньги, не обеспечивает скромным компаньонам запланированной прибыли?

– Шапки перестали приносить добычу, – вздохнул Майно.

– Приносят, но мало, – уточнил Лебра.

– Мы ими не управляем, – пояснил Майно.

– Мы можем планировать сбыт, но не в состоянии повлиять на поток товара.

– Я понял!

Короткая фраза заставила близнецов заткнуться.

Кумар помолчал, вычисляя степень вины братьев, решил, что пока их можно оставить в покое, и перевёл взгляд на великого фюрера.

– Кажется, у кого-то из совладельцев проблема с мотивацией сотрудников?

С одной стороны, Кувалде было приятно, что сам Урбек Кумар назвал его совладельцем, то есть почти равным. С другой – одноглазому категорически не понравилось слово «проблема», использованное по отношению к нему, а учитывая, что использовано оно было по делу, Кувалда ощутил приближение истерических порывов. Все неприятности последних дней стали хороводом кружиться вокруг фюрера, мешая и думать, и говорить.

– Почему он молчит? – осведомился Кумар примерно через полторы минуты.

– Может, трезвый? – неуверенно предположил Лебра.

– Налейте, – распорядился старик, и пока младший близнец исполнял приказание, поинтересовался у Майно:

– А ты что думаешь?

– Мне показалось, что мы имеем дело с нормальным производственным спадом, – ответил старший близнец. – Эффект новизны пропал, и дикари…

– Шапки и мне перестали приносить добычу в прежних количествах, – неожиданно признался Кумар, глядя на то, с какой жадностью великий фюрер глотает виски. – А в моем случае эффект новизны пропал ещё сто лет назад, так что твоя версия не работает, сынок, и я хочу знать, что творится в благонравной семье мародёров и уличных грабителей.

– Я ещё фавно говорил, что так буфет, – подал голос Кувалда, воспользовавшись тем, что Лебра отвлёкся на наполнение второго стакана.

– Когда ты говорил? – прищурился Урбек.

– Ты ничего такого не говорил, – покачал головой Майно.

– Говорил, – упрямо повторил великий фюрер.

– Нет.

– Сынок, закрой рот и дай высказаться нашему дорогому компаньону, – с обманчивой мягкостью приказал старый барыга. – Кувалда, мы тебя слушаем.

И услышал сакраментальное:

– Это всё из-за баб!

– Понятное дело, – хмыкнул Майно.

– И из-за конца, – продолжил одноглазый.

– Концы и бабы – жуткое сочетание, ведущее к разврату и расходам, – поразмыслив, высказался Кумар. – Но почему уменьшилась наша прибыль? Вы взяли в компаньоны конца? Почему я не в курсе.

– Никого мы не брали, – быстро ответил Лебра и был перебит фюрером:

– Все плохо, потому что вместо того, чтобы грабить и воровать, моя великая семья снимается в непотребном телевизоре и рассужфает о чувствах, – всхлипнул Кувалда.

– О каких чувствах? – не понял Урбек.

– Они спорят, мля, кто с кем переспал и что потом переживал, – продолжил рассказ великий фюрер. – А остальные смотрят и спорят, зачем они переспали и почему переживают.

– Это как?

– И никто не работает.

Одноглазый принял у Лебры стакан виски и залпом выпил. Шасы смотрели на страдальца с большим сочувствием. И молчали, ожидая, когда фюрер перейдёт к объяснению падения прибыли. Лучше – с применением инфографики.

– Я вчера спросил уйбуя Отвёртку, почему он не приносит фобычу, – поведал Кувалда, расправившись с дозой виски, Лебра немедленно принялся наполнять следующий стакан. – Так этот кретин зарыфал и сказал, что я на него фавлю. И уехал к психотерапевту.

– К кому? – растерялся Урбек.

Изумлённый Майно прикрыл рот ладошкой.

– К психотерапевту, – повторил великий фюрер. – Все вокруг поют песни и спят вперемешку. А Копыто, говорят, вообще стал коучем личностного роста.

– Вижу, распустил ты семью, – заметил пришедший в себя Кумар.

– Я? – обиделся одноглазый.

– А кто?

– А что я могу без помощи?

– Без какой?

– Без любой, – прохныкал Кувалда. Лебра хотел поднести ему следующую дозу, но Урбек жестом запретил, и младший близнец спрятал стакан за спину. – С тех пор, как Берегиня сказала, что бабы – тоже мужики, житья вообще не стало. Они тут стали власть брать, хотят фолю в «Барыге», а меня сковырнуть. Я к люфам поехал, говорю: что же вы фелаете? Вы семью губите! А они говорят, что так мы безопаснее становимся.

– А виски вы на что покупать будете? – осведомился Кумар, который понимал реалии вассальной семьи Великого Дома Людь гораздо лучше его главной делопроизводительницы.

– Вот и я о том же, – развёл руками одноглазый.

И принялся искать стакан.

Шасы переглянулись.

– В общем, всё ясно: нужно сделать так, чтобы инвестиции вновь заработали, причём во всех смыслах, – произнёс Урбек, обозревая братьев. – Идеи есть?

Близнецы синхронно покачали головами. К сожалению для Кумара – отрицательно.

– Вообще ни одной?

– Какая наша главная проблема: телевизор или бабы? – поинтересовался Майно.

– И то, и фругое, – с готовностью ответил одноглазый.

– Так не бывает, – поморщился старший близнец. – В основе любой проблемы всегда лежит что-то одно.

– Бабы у телевизора.

– Ещё хоть слово скажешь – заклею рот, – пообещал Лебра, которому надоели замечания поддавшего и повеселевшего Кувалды. Выговорившемуся дикарю стало казаться, что он очень умный, а проблема уже решена.

– Магией заклеишь?

– Пластырем, – проворчал младший близнец. – Не хватало ещё на тебя магическую энергию переводить.

– Расскажите мне о Мамане Дурич, – неожиданно потребовал Урбек. – Чего она хочет, кроме доли в «ЭлектроБарыге»?

– Чтобы бабы правили, – сообщил великий фюрер, размышляя о том, что хвалёный Урбек Кумар оказался не таким уж умным, как все про него говорили. – Разве не ясно?

– Маманя пропихивает идею ЖенСовета для управления семьёй, – сообщил Майно. – Феминизм с финансовыми целями.

– И судя по всему, это понравилось Зелёному Дому, – добавил Лебра. – В смысле – феминизм, а не грабёж развивающегося стартапа.

– Расскажите колдуньям, что действия их протеже плохо сказываются на налогах, – предложил Кумар. – У вас же там связи! Подключите Сериса. За что мы ему платим, в конце концов? Пусть наведёт финансовый порядок у этих белобрысых дур.

– Для них политический феминизм важнее экономики.

– Так не бывает.

– Уже стало.

– Безумие какое-то, – протянул скупщик краденого. – Они мешают приличному бизнесу.

– Мы сами в шоке, – поддакнул Майно.

– А Кувалда боится её пристрелить, – добавил Лебра.

– Кого?

– Маманю.

– Потому что неясно, что тогфа со мной буфет, – объяснил одноглазый, окончательно убеждаясь в своем интеллектуальном превосходстве перед этими шасами. – Вфруг я её убью, а меня за это повесят?

И хихикнул.

– Кто будет назначать ЖенСовет? – поинтересовался Урбек, жестом приказав младшему близнецу отдать великому фюреру полный стакан. – Королева?

Братья переглянулись:

– Вряд ли.

– А кто?

В совещании возникла пауза. И Майно, и Лебра понимали, что улыбающийся Кумар уже отыскал выход из их нелёгкого положения, но не могли взять в толк, в чём этот выход заключается.

– Никогда не переусложняйте стоящую перед вами проблему, – продолжил Урбек, наслаждаясь растерянностью собеседников. Двух собеседников, поскольку махнувший стакан Кувалда подпёр голову кулаком и грезил о том, как станет вешать Маманю. Под аплодисменты и одобрительные вопли народа. – А в данном случае, друзья мои, решение и вовсе лежит на поверхности. Нужно всего лишь публично задать нашим бестолковым контрагентам один простой вопрос…

Кем он становится?

Предателем, предавшим даже предателей?

Спасителем Великого Дома Людь?

Могильщиком Великого Дома Людь?

Можно ли доверять Ярге? Нет. Можно ли доверять Сантьяге? Нет, нет и нет. Но Сдемир оказался на развилке и к кому-то из них ему придётся прислушаться. На хреновой развилке, если быть честным, раз уж прислушиваться приходится к старинным врагам, но так легли карты. Точнее, он сам сдал себе такие карты, с головой окунувшись в интриги… и надеясь – как ребёнок! – обыграть самого первого князя Тёмного Двора. Или заполучить какую-то выгоду лично для себя.

Как ребёнок…

Его поманили яркой, очень привлекательной игрушкой, и он побежал, позабыв обо всём на свете.

И ладно, если бы просто побежал: он потерял… Потерял до ужаса много, так много, что удивительная игрушка перестала радовать. Сдемиру всё ещё её обещали, он знал, что получит вожделенное, но мысль об абсолютной власти над Великим Домом больше не тревожила его ум. Амбиции остались снаружи – барон по-прежнему вёл себя, как добрый и неугомонный Сдемир, но внутри осталась лишь пустота. Орех сгнил, сохранив только прочную оболочку.

Пока прочную.

Сумеет ли он наполнить душу новым смыслом? Сдемир надеялся, что сумеет.

Допускает ли он ошибку, предавая тех, на чьей стороне вступил в игру? Сдемир надеялся, что нет.

Но просто изменить соратникам недостаточно: Всеведа сильна и злопамятна, она обязательно отомстит за отступничество, а значит, необходимо сформировать группу сторонников и союзников. Именно поэтому, после длительных размышлений, молодой барон попросил о встрече фату Руту, сильную и опытную ведьму, служившую ещё его отцу. Почему после размышлений? Потому что Рута не питала к Сдемиру тёплых чувств и не считала нужным этого скрывать. Ведьме не нравились его личные качества, на выборах хранителя домена она демонстративно поддержала противника молодого люда, но, будучи профессионалом, приняла выбор большинства и честно служила победителю. А когда Рута увидела, каким ударом стала для Сдемира смерть Далины, то задумалась над тем, не была ли она слишком строга к нему…

Впрочем, фата никак не продемонстрировала изменения в своём отношении, и молодой владетель домена Кузьминки вызвал её только потому, что уважал.

– Фата.

– Барон.

Сдемир встретил гостью у дверей кабинета, что было показателем его высокого уважения, и сам закрыл за вошедшей женщиной дверь.

– Рад тебя видеть, – он жестом указал на мягкие кресла, предназначенные для дружеских бесед, а не жёстких переговоров. – Вина?

– Кофе, – ответила Рута, располагаясь в кресле.

– Я приготовил розовое, твоё любимое.

– На меня не действует твой шарм.

– Знаю, – легко рассмеялся Сдемир. – Но это не повод отказываться от превосходного вина. – И, не дожидаясь ответа, достал бутылку и штопор. – Я знаю, что ты меня недолюбливаешь…

– Твоя фраза не прозвучала вопросом, – съязвила Рута.

– И ещё я знаю, что ты недолюбливаешь Всеведу, – молодой барон наполнил бокал и подал гостье. – Что скажешь?

– Это у нас взаимно, – улыбнулась фата.

Бокалы соприкоснулись, издав негромкий перезвон, и розовое смочило губы.

– А вино?

– Вино великолепно, – пожала плечами женщина. – Все знают, что ты превосходно в нём разбираешься.

– Спасибо.

– Это не комплимент.

– Комплимент, – мягко ответил Сдемир. – Просто ты не хочешь этого признавать.

– Ты ведь не планируешь меня соблазнить? – подняла брови Рута.

– Нет.

Фата была счастлива в браке, а исследования её психологического портрета показывали, что ей комфортно оставаться верной женой и даже концы, интимные спутники многих белокурых шалуний, к ней не приставали.

– Ты ведь понимаешь, что, став жрицей домена, Всеведа сохранила за тобой пост лишь потому, что за тебя вступился мой отец?

– Догадывалась, – легко ответила Рута.

– При этом твой магический уровень «почти жрица» позволяет рассчитывать на неплохую карьеру, – мягко продолжил юноша. – И возраст подходящий: ты в самом расцвете.

– Ты предлагаешь мне карьеру?

Сдемир добавил в бокалы вина и кивнул:

– Да. Я молод, но у меня есть связи, которые поднимут тебя очень высоко. Так высоко, как ты не смела надеяться.

– Что взамен? – тихо спросила фата, не прикасаясь к вину. – Какие обязательства?

И Сдемир понял, что наживка проглочена.

– Как я заставлю тебя исполнить данное слово? – поинтересовался молодой люд, демонстративно делая глоток.

– Заклятием обещания, – ответила Рута.

– Заклятие даётся на что-то конкретное, – медленно, словно обдумывая её слова, произнёс Сдемир. – Да и ты будешь чувствовать себя скованной, чего мне совсем не нужно.

– Что же тебе нужно?

– Дружба, – развёл руками барон. – Я – неприятный тип, но у меня есть одна особенность, которая, надеюсь, покажется тебе интересной: я хочу служить Великому Дому Людь.

– Неужели? – фыркнула ведьма.

Замечание могло показаться дерзким и вызвать жесткий ответ, но Сдемир остался спокоен и серьёзен.

– Теперь – хочу, – негромко сказал он, глядя Руте в глаза. – Я так азартно лез наверх, что растерял всё, что у меня было. Абсолютно всё, и ты это знаешь. Теперь я хочу служить своему народу.

Она видела глаза Сдемира, когда он узнал о похищении Далины, она видела глаза Сдемира, когда обнаружили тело его невесты, и она понимала, что слышит не красивые слова, а искренние. Барон не сломался, нет, не стал зверем, он… задумался.

Он впервые в жизни потерял нечто бесконечно значимое.

И, видимо, изменился. Не сломался, а посмотрел на себя другими глазами и изменился.

Во всяком случае, Руте очень хотелось так думать.

– Ты молод, ты ещё сто раз влюбишься, – пробормотала она просто для того, чтобы что-нибудь сказать.

– Может быть… точнее – вне всяких сомнений, – грустно улыбнулся Сдемир. – Полагаю, у меня даже будут дети и даже – от любимой жены. Через какое-то время… Но сейчас ничего из этого не важно. Я сформировал для себя новые жизненные принципы: во славу Великого Дома Людь, и предлагаю поддержать меня. И стать моим другом.

– О какой карьере мы говорим? – решилась на прямой вопрос Рута.

И сделала большой глоток вина.

– После выборов в нашем домене освободится пост жрицы, – прямо ответил Сдемир. – Я хочу, чтобы ты его заняла.

– Ты предельно правильно описал наши отношения с Берегиней, – жёстко произнесла фата. – Всеведа ни за что не согласится с моей кандидатурой.

– Я не собираюсь спрашивать. Я просто сделаю тебя жрицей.

– Каким образом?

– Употреблю весь свой авторитет, чтобы домен не принял никого другого.

А вот это уже было необычайно интересно.

– Ты пойдёшь против Всеведы? – изумилась фата.

– Да, – подтвердил барон.

– Но почему?

– Мы ещё не стали друзьями, чтобы я ответил на этот вопрос.

– Разумно… – ведьма помолчала. – А если Всеведа проиграет выборы?

– Ничего не изменится, – пожал плечами Сдемир, глядя на Руту в упор. – Ты всё равно станешь жрицей.

– В другом домене?

– В нашем домене, – он усмехнулся. – Если Всеведа проиграет выборы, её прикончат в течение недели. Так что моё предложение действительно для любого результата голосования.

Несколько секунд фата оторопело смотрела барону в глаза, после чего сглотнула и едва слышно спросила:

– Да что у вас там происходит?

– Чтобы узнать, тебе нужно принять моё предложение.

И Рута поняла, что ответ необходимо дать прямо сейчас. Здесь и сейчас. Сдемир предельно искренне – насколько возможно в их обстоятельствах, – описал происходящее, и если она попросит время на размышления – отзовёт предложение. Потому что на тот уровень игры, на который молодой барон её зовет, переходят либо не задумываясь, потому что всегда на него стремились, либо никогда, потому что страшно.

– Да, – тихо ответила фата, глядя Сдемиру в глаза.

– Я очень рад, – кивнул в ответ юноша.

И вновь отпил розового.