Почти три века назад итальянец Карло Гольдони написал пьесу «Слуга двух господ». Он еще много чего написал для театра за свою долгую жизнь, но подавляющее большинство из двух с половиной сотен его пьес позабыты давно и прочно.

А эта пережила и свое время, и своего создателя, ее до сих пор ставят на сцене и экранизируют. Нестареющая классика…

Центральный эпизод пьесы – попытка главного персонажа, веселого плута Труффальдино, прислуживать сразу двум господам, обедающим в соседних помещениях, причем каждый из господ считал слугу только своим… Забавный эпизод, публика от души смеется.

Теперь в роли Труффальдино оказался я. А в роли двух господ в двух соседних номерах (в смысле, в двух соседних пансионатах) выступили семья и служба. Но комичного в последовавших событиях было мало…

Вот как все началось: мы вшестером шагали к «Дискавери», когда мне позвонили – звонок шел через специальную симку, полученную сегодня от щедрот босса. Плотно общаться со страусами я не собирался, надеялся оставить в контактном зоопарке женщин и детей, смотаться на часок в «Прибой» – заглянуть на лекцию старика Лернейского и еще кое-чем заняться, – а потом вернуться в Белоостров, успев к великому ритуалу превращения залива в море. Но все пошло не так…

«Ротмистр» – прочитал я на экране. Сделал знак своим: надо, дескать, поговорить, – и отошел в сторонку. Но разговор затягивать не стал, быстро произнес, приняв вызов:

– Если у тебя не вопрос жизни и смерти, перезвони через несколько минут.

– Нет, у меня… – начал Соколов, но я не дослушал, дал отбой.

Потому что у меня шел вызов по второй линии… Но не в телефоне, в мозгу. На ментальный контакт вышел Хуммель – что вообще-то на суше, не во время водных операций, дело небывалое.

«Я влип, нужна помощь!» – телепатировал наш сновидец.

«Где влип? В реале?»

«Нет… Там… Быстрее!»

Ну и дела… Хуммель просит срочной помощи – у меня! И откуда? – из мира сновидений, где он как рыба в воде… Действительно, влип по-серьезному.

«Ты спишь в своем номере?»

«Да! Быстрее!»

«Я в километре с лишним от него… Минут десять продержишься?»

Предстояла не только спринтерская пробежка… Надо еще как-то попасть внутрь – через балкон, а то и вышибив дверь, искать дубликат ключа будет некогда.

«Не знаю… Нет, не продержусь! Попробуем без физического контакта, оттуда, где ты сейчас».

Я не стал тратить время на глупые вопросы: возможно ли такое? Хуммелю виднее… Спросил другое:

«Что я должен сделать?»

«Как делаешь обычно: закрой глаза и протяни руки».

Так я и поступил… Если все пройдет гладко, семья даже не заметит, что их муж, отец, брат и дядюшка странствовал неизвестно где и не пойми сколько: в нашей реальности я простою лишь доли секунды с протянутыми в непонятном жесте руками. Ну а если…

Нет уж! Никаких других «если»!

Ладони ощутили знакомое легкое покалывание, словно от электростатики. А затем я очутился в сне Хуммеля.

Хуммелю снилось, что он на островке – на крошечном, фактически на большой скале посреди бескрайнего моря. С одной стороны к воде – вернее, к небольшому песчаному пляжу – спускался крутой склон. С других сторон отвесные, практически вертикальные утесы островка поднимались прямо из волн.

Море было красным – но не того веселого розового оттенка, что имело море-небо в том мире, где «пельмень» пытался поживиться вице-директорским джампером. Здесь волны оказались темно-красными, оттенка венозной крови.

А еще море кишело жизнью…

По крайней мере, у островка – не понять, чего здесь больше: воды или населяющих ее созданий. И ладно бы они оставались только в воде, но нет, вся фауна целеустремленно карабкалась на островок. Крохотный пляжик они заполонили весь и неутомимо, но пока безуспешно, штурмовали единственный доступный для подъема склон.

Кого здесь только не было…

Студенистые одноклеточные создания – размеры их варьировались от крупной черепахи до мелкого носорога – оказались, покинув воду, относительно малоподвижными, пульсировали почти на месте, стараясь переместиться в нашу с Хуммелем сторону…

Остальные пытались освоить сушу с бо́льшим успехом.

Существа, напоминавшие гибрид медузы и мутировавшего рака, активно двигали полупрозрачными жгутами, цеплялись ими за все неровности, подтягивали себя вперед. Твари, напоминавшие простейших червей-нематод, стократно увеличенных в размерах, довольно шустро ползли и по песку, и по камню…

Но чемпионами в скорости стали плоские одноглазые раки – напоминавшие размером и формой легковые автомобили… хорошо бронированные автомобили. В скорости, но не в проходимости – по пляжу они двигались быстро и уверенно, но склон преодолеть не могли, срывались, падали вниз и давили скопившихся там тварей, не имевших панциря.

И все эти морские жители, выйдя на сушу, не прекратили питаться. Малоподвижные пожирали всех, кто подходил по размерам на роль добычи и до кого они могли дотянуться. Подвижные активно охотились на тех, кто попадался им на пути.

Морская фауна прибывала и прибывала, упорно лезла на склон – и рано или поздно насыпь из раздавленных и покалеченных позволила бы очередной волне атакующих оказаться наверху. Мне бы очень хотелось к тому времени свалить отсюда вместе с Хуммелем – если наши астральные тела включат в здешнюю пищевую цепочку, то и физическим не позавидуешь (и тому, что лежит сейчас в номере «Прибоя», и тому, что стоит неподалеку от «Чайки»). В лучшем случае, будут вести растительную жизнь на системах искусственного жизнеобеспечения. В худшем – загнутся от СВСС, от синдрома внезапной смерти во сне. Хотя, как знать, что тут лучше, что хуже…

Но Хуммель был плох… Лежал на камнях, не в силах подняться, на груди – глубокая кровоточащая рана. Чуть в стороне виднелось нечто вроде раздавленной палатки… А больше ничего, голый камень.

– Будить тебя в нашем мире бесполезно? – спросил я, почти не сомневаясь в ответе.

– Б-б-е… – он начал и не договорил, на губах запузырилась кровь, и закончил Хуммель мысленно:

«Бесполезно. Не проснусь».

Дальнейшее общение так и проходило: я говорил вслух, Хуммель отвечал мысленно; моих скромных телепатических способностей на долгие беседы не хватает, устаю.

Уточнять, в Истинном ли Мире мы находимся, я не стал. И без того ясно: в своем собственном сновидении Хуммель быстро и бесследно залатал бы полученную рану, разогнал бы агрессивную фауну… Вернее, попросту не оказался бы в такой ситуации.

– Это тот самый Мир? – спросил я. – Откуда открывался путь в наш?

«Да».

– Мелковаты страшилища… Я по твоим словам вообразил нечто громадное и запредельно кошмарное.

«Это здешние не чудовища… Это что-то вроде здешнего зоопланктона, самое начало пищевой цепочки».

И тут меня осенило… Ну конечно же! Мог бы и сразу сообразить, да сбила с толку разница масштабов. Хотя даже завзятые аквариумисты затруднились бы опознать в членистоногих монстрах, штурмующих островок, – рачков-циклопов, используемых для выкармливания рыбьей мелочи… Но это они и есть, характерный глаз-прожектор ни с чем не спутаешь. Вон те червеобразные не просто похожи на нематод, – натуральные нематоды, многократно увеличенные в размере. А вон те… ну конечно же, дафнии!

Призадуматься над вопросом, что образец, а что копия: наша фауна смоделирована здесь в увеличенном масштабе, либо наоборот, можно потом, на досуге.

Сейчас главное – вытащить отсюда Хуммеля и убраться самому.

– Как будем уходить? – поинтересовался я, закончив бинтовать грудь Хуммеля его же разорванной рубашкой: повязка получилась так себе, но все же лучше, чем ничего.

«Надо добраться до той дыры, через которую я попал сюда».

– Она далеко?

«Километров семь по земным меркам… Но здесь неэвклидова метрика, поэтому…»

– Минуточку! – я оборвал его мысль.

Наверное, этот циклоп, родись он человеком, стал бы чемпионом по скалолазанию. Сумел-таки, вскарабкался, и на мгновение застыл на гребне, не в силах поверить этакому счастью.

Жизнь часто бывает несправедливой, сны тоже – вместо кубка или медали наградой чемпиону стал здоровенный каменный обломок, который я метнул прямо в глаз-прожектор, мне он казался единственным уязвимым местом членистоногого.

Метнул-то прямо, да полетел тот криво, по дуге… И далеко разминулся с глазом.

«НЕЭВКЛИДОВА!!! – мысленно завопил Хуммель. – Целься в сторону!»

Циклоп двинулся на нас. Я подхватил второй обломок, швырнул его, взяв поправку, казавшуюся несуразно большой на трехметровом расстоянии.

Есть! Попал!

Фасеточный глаз циклопа, в упор уставившегося своим паровозным прожектором, взорвался, разлетелся на куски. Закованное в хитин тело еще шевелилось, но до нас добраться уже не пыталось.

– Нам надо поторапливаться, скоро их здесь будет много, – сказал я. – Как ты попал сюда от дыры? Неужто плыл среди всей этой живности?

«Наснил себе дельтаплан…»

А-а-а, так там валяется не палатка… но этот летательный аппарат в воздух уже не поднимется, по крайней мере, без серьезного ремонта.

– И как ты планируешь добираться обратно к дыре?

«Спрыгнем в воду и поплывем… Я сам бы не сумел, но у тебя, Дарк, должно получиться».

Я с сомнением посмотрел вниз. Море напоминало суп с фрикадельками, которых повар по рассеянности насыпал в кастрюлю на порядок больше, чем нужно, а те взбесились и обрели хищные наклонности…

– Уверен, что я сумею трансформироваться во сне?

«Я трансформируюсь».

– Так то ты… Ладно, попробуем. Ну как, набрался сил для прорыва?

«Какой прорыв?! Сожрут нахрен! Спрыгнем со скалы, с другой стороны острова. Там море почище… надеюсь… Подтащи меня туда, мне не встать».

Потащил его, приподняв за плечи… И не дотащил – через гребень начали переваливать новые штурмующие, по счастью, не самые крупные и опасные. Но и на них пришлось отвлекаться, вновь швырять каменные обломки.

Бросок! – и коловратка-переросток, пытавшаяся натянуться на ногу Хуммеля на манер чулка или сапога, превратилась в липкую лужицу.

Протащил еще, затем вынужден был снова отвлечься – изничтожил гигантскую дафнию, пытавшуюся зацепить меня жгутиками за бедро и подтянуть к своей пасти. Больше подходящих обломков под рукой не осталось – либо неподъемные, либо мелкие, несерьезные.

А тут на помощь к вражеской легкой пехоте подтянулись танковые войска: наползал, перевалив через гребень, новый циклоп – он давил всякую мелочь, не обращая на нее внимания, и явно нацеливался закусить именно нами.

Плюнув на бережную и аккуратную транспортировку Хуммеля, я без деликатности подхватил его на руки, игнорируя акустический стон и мысленную ругань. Спотыкаясь на неровных камнях, пару раз чуть не упав, кое-как добежал до края, взглянул вниз: вроде ни за что не зацепимся, не расшибемся…

И прыгнул.

Вместе с Хуммелем, разумеется.

Мир мерзкий, и море в нем мерзкое. Одна вода чего стоила… Полное ощущение, что дышишь густым наваристым бульоном.

И все же я был счастлив. Обернулся кархародоном, не потеряв нисколько из умственных способностей человека… Благодать. «Сила есть, ума не надо» – гласит народная мудрость. Надо, еще как надо… Жаль, что сочетать эти два качества мне пока удается только в чужом сновидении.

Я сделал два стремительных круга вокруг острова. Живность, только что пытавшаяся нами подкрепиться, как-то сумела понять своими надглоточными ганглиями (мозгов у этой братии наверняка не имелось), что явился настоящий хозяин вод, и торопливо убиралась с моего пути. Нескольких замешкавшихся циклопов я мстительно прикончил, и теперь их хитин, казавшийся на берегу прочной броней, легко кололся на клыках кархародона.

«Не увлекайся, – попросил Хуммель, привычно прилепившийся у моего правого грудного плавника. – Я с трудом удерживаюсь при твоих резких движениях…»

«Всё, всё, заканчиваю…» – телепатировал в ответ я, нацеливаясь вскрыть панцирь еще одного циклопа. Ладно, пусть станет последней жертвой моей маленькой мести…

И тут мне наглядно растолковали, что не стоит задерживаться в этом Мире, а уж тем более мстить его микрофауне («микро-» исключительно по здешним меркам). Незачем привлекать внимание кого-нибудь более крупного.

Я почувствовал резкую боль. Словно аркан из раскаленного металлического троса стянул тело в районе брюшных плавников. И поволок куда-то.

Мгновением спустя я обнаружил врага… Полупрозрачная, едва заметная туша не уступала размерами мне-кархародону, но была студенистой, состоящей почти из одной воды. Щупальца же, в воде вовсе незаметные, раскинулись на большее расстояние. Их буквально нашпиговывали стрекательные клетки – в человеческой ипостаси я уже подыхал бы от дикой боли, но у акул болевой порог очень высокий.

Извернувшись, я перекусил щупальце. Удалось это без малейшего труда, но ощущение возникло такое, словно я хватанул полную пасть жгучей крапивы. А среди крапивных стеблей и листьев таились во множестве пчелы – и незамедлительно пустили в ход свои ядовитые жала.

Желание кому-то мстить, даже этой полупрозрачной жгучей гадине, тотчас же исчезло.

«Командуй, Хуммель… Штурманом будешь ты. Я в этой неэвклидовости живо заплутаю, а здесь не то место, где хотелось бы остаться подольше».

«Ага, вижу, ты уже почти понял, что это за Мир… Опустись поглубже и плыви вполводы, так безопаснее всего».

Законы оптики здесь коренным образом отличались от наших. Воздух был какой-то мутный, вроде и тумана нет, но вблизи видно хорошо, а чуть подальше все расплывается, теряет четкость очертаний. Зато в воде – видимость идеальная, небывалая, ограниченная лишь линией горизонта. Мир этот создан для обитателей водной стихии, обитатели сухопутья создателя не волновали…

И в этой идеальной подводной видимости – вдали, на многокилометровом расстоянии – мелькали порой силуэты таких размеров, что мне становилось не по себе. Слабую надежду внушало лишь одно: мы с Хуммелем слишком малы, чтобы этакие громадины рассматривали нас в качестве пищи… Но ведь где-то есть и промежуточные звенья пищевой цепочки… Я плыл все быстрее и быстрее, желая избежать встречи с ними.

А потом мы привлекли чье-то внимание. Словами трудно выразить это ощущение, но почти каждому оно знакомо: вдруг понимаешь, что за тобой внимательно наблюдают.

Сейчас ощущение чужого пристального взгляда было очень четким. Казалось, что мы с Хуммелем – маленькие и крохотные, что мы микроскопические инфузории, плавающие в капле воды. И немигающий взгляд кого-то очень большого равнодушно изучает наше копошение сквозь окуляр микроскопа.

Источник взгляда обнаружился без труда. Дно в ту сторону понижалось, и чем дальше, тем сильнее. А на дне впадины, километрах в четырех от нас, громоздились вроде как подводные скалы… Их нагромождение производило странное впечатление. Вроде ни одной правильной геометрической фигуры, даже ни одной прямой линии – и все равно ощущается искусственное происхождение, некая упорядоченность…

«Чувствуешь?» – спросил я.

«Прибавь скорость, – раздраженно откликнулся Хуммель. – Проход рядом».

Действительно, а я и не заметил, копаясь в собственных ощущениях и разглядывая подводную цитадель. Слева виднелась громадная черная трещина, тянулась от дна к поверхности и выше поверхности тоже, но насколько она уходит вверх, не позволяла разглядеть мутная атмосфера.

Я решительно повернул в сторону трещины.

«Куда?! – встревожился Хуммель. – Плыви, как плывешь! Неэвклидовость же!»

Проще всего, наверное, было бы закрыть глаза и плыть, подчиняясь ментальным командам. Но век у акул нет, и зрение упорно твердило мне: ты плывешь не туда, не туда, не туда, Дарк! Промахнешься, и останешься здесь, и сгинешь, а физическое тело доживет остаток дней в глубокой коме…

Кончилось тем, что я сфокусировал взгляд на двух точках перед собой (зрение у кархародона не бинокулярное) и ни на что больше не обращал внимания. А потом пришлось-таки обратить, потому что Хуммель позвал:

«Взгляни-ка вниз! Крабоиды!»

Взглянул. И впрямь, твари, очень похожие на тот силуэт, что показал гидровизор. Сколько же их тут… Многие сотни. Одни, если меня в здешней неэвклидовости не подводил глазомер, были поменьше нашего крабоида, другие значительно крупнее.

Плавать в толще воды членистоногие твари не умели, копошились на склонах вытянутого подводного холма со странными выходами белой породы…

В последний миг перед тем, как мы влетели в бездонную темноту трещины, я вдруг понял, что это за холм и что за порода проступала на его склонах…

Туша! Исполинская туша рыбы или кита – такого, что Моби Дик из нашего вестибюля выглядел бы анчоусом на его фоне.

Тушу обгладывали крабоиды, очищали от мяса, а белели обнажившиеся кое-где ребра. Мы-то думали, что к нам заслали хищника, тварь-убийцу, а это всего лишь падальщик… Даже немного обидно.

Вот так, с чувством легкой обиды, я оказался в другой среде, в воздушной – и почувствовал, что куда-то падаю.

Короткий миг невесомости, падение, шумный всплеск… Море оказалось опять не нашим, и опять красным, но теперь другого оттенка.

Новый Мир оказался знакомым, век бы его не видеть… Тот самый плоско-параллельный, где «Небесным львом» вместе с экипажем и пассажиром чуть не подкрепился «пельмень».

Но сейчас прожорливого исполина нигде не видно. В розовой воде (с нормальной для воды видимостью) проплывали рыбы, опасливо держась поодаль от кархародона. Длинные и тонкие, похожие на угрей, но размера вполне вменяемого, то есть для меня не опасного.

«Куда теперь?» – спросил я.

«Никуда не надо… Подожди, сейчас насню нам островок, трансформируемся обратно…»

…Островок был крохотный, идеально круглый, песчаный. В центре торчала одинокая пальма. Я блаженно вытянулся на песке. После покинутого Мира – почти курорт. Почти – потому что нависшее над головой каменное небо раздражает. Умом понимаешь, что законы гравитации здесь иные, и каменные обломки на нас падать не начнут, но все равно неприятно.

Устал я дико и подумал, что теперь понимаю Хуммеля, способного заснуть даже в собственном сновидении. Сейчас и сам подремал бы часок в тени пальмы.

– Можешь просыпаться, дальше я сам выберусь, – сказал Хуммель. – Спасибо, что вытащил.

– Работа такая, ОСВОД, как ты помнишь, начинался как служба спасения… Ты точно в порядке?

– В полном… Астральные раны быстро заживают.

У него и вправду даже шрама на груди не осталось. Но фантомные боли будут долго преследовать, по себе знаю.

– А кто там на нас так навязчиво пялился? – поинтересовался я.

– Давай не будем называть имена, хорошо? Тем более здесь, рядом с Миром, который он создал для себя…

– Ладно, не будем… Его резиденция в том скоплении скал?

– Там… Именно оттуда открылся проход через Миры, ведущий к нам, на Балтику. И до сих пор, кстати, поддерживается астральная связь…

Хуммель помолчал и вздохнул:

– Авантюрно я как-то в тот мир сунулся, непродуманно… Посчитал, в воздухе там будет безопасно, все-таки не его стихия.

– И что там выступает в качестве ПВО?

– Летучие рыбы… Реально летают, не просто планируют. И еще какие-то головоногие твари, накачивающиеся не то водородом, не то гелием на манер аэростатов. Но при этом сохраняют способность к реактивному движению.

– Ладно, после вместе обмозгуем, как провести более удачную разведку… А сейчас мне пора, меня ждут страусы.

– Какие еще страусы?

– Обычные, с клювами и перьями, и с во-о-от такими вот яйцами… Совсем ты, Хуммель, одичал, по Мирам странствуя, если не помнишь, как страус выглядит.

– Поговорил? – спросила Наташа.

– Едем за солью и к страусам? – спросила Маришка.

– Поговорил. Конечно, едем, – ответил я в строгой последовательности. – Только давайте купим в дорогу какого-нибудь прохладительного питья. Мне уже пить хочется, кажется, съел на завтрак что-то соленое…

На самом деле мне казалось, что позавтракал я кайенским перцем, запивая его спиртовой настойкой перца чили. Рот горел, как в огне… Разумеется, слизистые покровы у физического тела в полном порядке, это лишь фантомные боли после перекушенного щупальца, будь оно неладно.

Но холодной газировки и впрямь крайне хочется.