Глава 5

Утром тридцатого июля Дмитрий Савельев отвез беременную жену к родителям. Больно уж скучала она по ним. В добротном доме их радушно встретили князь Остров с супругой и провели в большую светлицу, где уже был накрыт стол. Мужчины сели на скамьи, женщины уединились в соседней комнате. У них, разумеется, были свои тайны.

Князь Остров спросил зятя:

— Дочь у нас на пару дней оставишь или как?

— Коли захочет, пусть остается.

— Ну и ты погостил бы. На подворье у тебя есть кому хозяйством заниматься.

— Это так, Степан Гордеевич. Я и рад бы, но дела не позволяют.

Остров налил чарку вина, пододвинул Савельеву. Сам он по причине болезни живота ни водку, ни квас не пил, только воду. Мог бы и молоко, но не любил его с детства.

— Выпей, зять, закуси.

— Благодарствую, Степан Гордеевич. — Дмитрий выпил, закусил пирогом с телятиной.

— Вот не пойму я, Дмитрий, одного… — начал Остров.

— Чего именно, Степан Гордеевич?

— Тебе по наследству досталась вотчина, крупное село, сотни холопов с семьями. Насколько я знаю, они живут справно, потому как земли у них хорошие, плодородные. Река рядом, леса вдоволь. Но ты туда заглядываешь редко, а Ульяна же не была там вообще. Не опасаешься, что ключник твой к воровству пристрастится?

— Не опасаюсь. Порфирий служил там еще при отце, царство ему небесное. — Молодой князь перекрестился. — Никаких нареканий к нему у нас никогда не было.

— Но вотчина без хозяина тоже не может. За ней глаз нужен. Да не чужой, а твой собственный, а ты все больше на Москве. Как свадьбу сыграли, так и не выезжал никуда. На службе не состоишь. С простолюдинами якшаешься. Добрые знакомцы мне говорили, что ты часто бываешь на Зарядье, где какие-то мужики целую улицу выстроили. Непонятно, что это за люди, какого ремесла, чем живут.

Савельев посмотрел на тестя и проговорил:

— А стоит ли тебе волноваться, Степан Гордеевич? Дом у нас — полная чаша, Ульяна ни в чем не нуждается. Денег нам на все хватает.

— Вот я и думаю, откуда они у тебя берутся, коли ты не при царе и вотчиной не занимаешься. Да и не даст она столько, как ни старайся.

Савельев улыбнулся и сказал:

— От отца, Степан Гордеевич, много чего осталось.

— Ты мне про это сказки не рассказывай. Я хорошо знаю, как жил почтенный Владимир Андреевич.

Дмитрий уже и не рад был, что остался у родителей жены. Он и правду сказать не мог, и лгать не был приучен. А князь Остров человек очень любопытный, все ему знать желательно.

— Вижу, Степан Гордеевич, что не все ты про отца моего знал. Но хватит разговоров, ими сыт не будешь. Давай-ка лучше перекусим как следует.

Но не успел Савельев и куриную ножку съесть, как доверенный слуга Острова показался в двери и проговорил:

— Извиняюсь, Степан Гордеевич, тут до князя Дмитрия Ивановича человек прибыл.

— Что еще за человек?

— С виду служивый. Конь добрый, сабля в ножнах расписных.

Остров взглянул на зятя и спросил:

— Кто это, Дмитрий?

— Так откуда мне знать? Пойду погляжу.

— Я с тобой!

Отговаривать тестя было совершенно бессмысленно. Он все одно пошел бы.

Посему князь Савельев вынужден был смириться и сказал:

— Ну что ж, коли есть желание, пойдем.

Они выбрались во двор, подошли к воротам.

За ними стоял всадник. Тот самый, который всегда являлся к Дмитрию.

— Долгих вам лет, князья, — заявил он.

— И тебе так же, — ответил Савельев.

Остров же спросил:

— Ты-то кто? От кого прибыл?

— Это только Дмитрий Владимирович должен знать. Ты уж извини, Степан Гордеевич.

— А меня откуда знаешь? — осведомился Остров.

Гонец улыбнулся и ответил:

— Кто же такого знатного вельможу на Москве не знает?

Эти слова пришлись по душе пожилому князю.

Савельев повернулся к нему и мягко сказал:

— Ты бы шел домой, отец.

— Что-то ты темнишь, зятек дорогой. Что за тайна от меня?

— Это не моя тайна.

— Нет уж, все одно растолкуй, почему к тебе гонец прибыл и чей он?

— Скажу, но не сейчас.

Обстановку разрядил сам гонец:

— Тайно-то не великая, Степан Гордеевич. Я от князя Юрия Петровича Крылова.

Остров немало удивился.

— От Крылова? Ближнего человека самого царя?

— Так, князь. Но Дмитрий Владимирович сказать тебе о том не мог.

Князь Остров взглянул на Савельева и спросил:

— Так ты знаком с Юрием Петровичем?

— Да, отец. Гонец сказал то, о чем я говорить действительно не мог, не имел права.

— Так ты, значит, на службе?

— На службе, но об этом никто знать не должен. Потому как дело это тайное.

— Вот оно что. А я-то и думаю… но ладно, теперь все понял. А Ульяна-то знает?

— Только то, что ей надобно знать.

— Угу! Ясненько. Ну что ж, пойду в дом. А чего Ульяне-то сказать?

— Скажи, что меня важный человек по срочному делу к себе позвал. Она поймет. Я же приду сюда, как только освобожусь. А коли не смогу, то пусть у вас поживет. В этом случае пошли девок за вещами, которые нужны ей.

— Я и сам съезжу.

— Ну, как знаешь.

Служка тем временем подвел Савельеву коня.

Князь вскочил в седло, ударил ногами по бокам молодого скакуна и пошел впереди гонца. Он хорошо знал дорогу к подворью ближнего боярина царя.

Но ехать им пришлось не к дому Крылова, а в Кремль. Об этом немного погодя князю сказал гонец.

Савельев не особо удивился и спросил:

— К царю едем?

— Нет, к князю. Он встретит нас. А куда потом, я просто не знаю.

— Идем к Спасским воротам?

— Нет, — ответил гонец, имени которого Дмитрий не знал до сих пор. — От Москвы-реки по подземному ходу к Тайницкой башне, от нее — к дворцу. Там со стороны стены будет ждать князь Крылов.

— А коней кому оставим? — поинтересовался Дмитрий.

— Есть для того человек. Да и я вернусь к коням, дождусь тебя.

— Значит, надолго в Кремле не задержимся?

Гонец пожал плечами.

— Не могу сказать. Мне велено ждать столько, сколько нужно будет.

— Понятно.

По небольшой площадке у дворца прогуливался князь Крылов. Он, завидев Савельева и гонца, улыбнулся, но как-то натянуто.

— Доброго здоровья, Дмитрий Владимирович.

— И тебе не хворать, Юрий Петрович. Ты звал, я прибыл.

Ближний боярин царя взглянул на гонца и приказал:

— Ступай, Петр! Ты знаешь, что надо делать.

Ратник поклонился и ушел за деревья.

Теперь Савельев знал имя гонца.

Впрочем, Крылов тут же внес ясность в этот вопрос:

— Это Петр Емельянов, очень надежный человек. Прежде он служил в царской страже, а теперь у меня. Ты во всем можешь доверять ему, князь.

Савельев улыбнулся и сказал:

— Да мы встречаемся-то с ним редко, только тогда, когда ты зовешь.

— Никто не знает, Дмитрий Владимирович, как будет дальше.

— Это так, — согласился Савельев и вздохнул. — Все и вся в руках божьих.

— Но пойдем. Иван Васильевич ждет нас.

Они зашли во дворец, прошагали по тесной кружной каменной лестнице и оказались в коридоре, коротком и темном. Дмитрию странно было, что такие места есть в жилище, занимаемом самим царем.

Князь Крылов ввел своего спутника в небольшую комнатенку с оконцем. Там сидел в кресле царь Иван Васильевич.

Крылов объявил:

— Государь, твой верный холоп, князь Дмитрий Владимирович Савельев прибыл.

Иван Васильевич кивнул им обоим.

Савельев прижал руку к груди, к сердцу, низко поклонился и сказал:

— Долгих лет тебе, государь.

— И тебе здоровья крепкого, князь. — Царь указал на лавку слева от себя. — Садись, Дмитрий Владимирович. В ногах правды нет. Да и разговор нам предстоит не самый краткий и очень серьезный.

Савельев опустился на лавку. Крылов сел на противоположную скамью. Им обоим было заметно, что царь находится в озадаченности.

Какое-то время в этой крохотной зале висела тишина.

Наконец царь прервал ее:

— Ты, Дмитрий, наверное, думал, что я вызвал тебя для того, чтобы отправить твою дружину в Афон?

— Да, государь. По всем расчетам, отряд воеводы Кузнеца уже должен был доставить клад и икону на Москву.

Царь встал с кресла, отставил посох, прошелся по комнатенке и сказал:

— Нет на Москве, Дмитрий, ни клада, ни иконы, ни отряда Кузнеца.

— Задержались в пути?

— Куда хуже. Исчезли.

Савельев с нескрываемым изумлением взглянул на царя.

— Как это исчезли? Отряд с обозом?

— Именно. Сокровища и икону они получили, из Твери их проводили. Но до места первого ночлега отряд не дошел.

— Ничего не понимаю.

— Никто не понимает. Одновременно с исчезновением отряда воеводы Кузнеца был разгромлен малый торговый обоз. Это произошло примерно в ста саженях от того места, где должна была проходить дружина.

— Но, государь, кто же мог напасть на нее?

Иван Васильевич кивнул Крылову, и тот подробно рассказал Савельеву о шайке Меченого.

Дмитрий с удивлением спросил:

— Отчего тверской тысяцкий, князь Микулинский, терпел разбой шайки, не извел ее?

— Не все так просто.

В разговор опять вступил Крылов:

— Эта беда приключилась у Черного леса и Гиблой рощи. Эти места весьма подходят для устройства засад. Куда ни сунься, повсюду топь. Только Меченому известны тропы, тянущиеся по этому проклятому лесу.

— Я извиняюсь, государь, — сказал Савельев. — Но не может быть, чтобы только Меченый знал лесные тропы. Неужели, кроме него, там никто никогда не ходил? Ведь холопы, которые бежали из боярских вотчин, как-то находили разбойничий стан, скрытый где-то в этих топях.

— В последнем ты прав, князь, — ответил Крылов. — Но люди, посланные князем Микулинским, опрашивали местных жителей. Те все как один говорят, будто не ведают троп в Черном лесу, да и в Гиблую рощу не ходят, считают ее проклятым местом. По поверью рощу назвали Гиблой. Кто туда, мол, зайдет, обратно живым не выберется. Этот страх передается из поколения в поколение.

— А Меченый, значит, скрывается где-то в этих проклятых местах?

— Получается так.

Тут слово взял царь:

— В этом деле много непонятного и чудного.

— Извиняй еще раз, государь, — проговорил Савельев. — А не может ли быть так, что воевода Кузнец не устоял перед таким несметным богатством, позарился на него и увел отряд в сторону, в место, одному ему известное, может, даже за пределы государства? К примеру, в Полоцк, теперь принадлежащий Литве, или на земли Ливонского ордена, в тот же Дерпт?

Царь отрицательно покачал головой и заявил:

— Нет, это невозможно. Во-первых, воевода Кузнец проверенный, надежный человек. Он не мог предать, пойти на измену ради золота. Во-вторых, даже если и случилось бы невероятное, Кузнец решил бы увезти сокровища в Литву или Ливонию, то дружинники просто не дали бы ему это сделать. Но я уверен в том, что Кузнец не изменял. Дружина, как я разумею, попала в засаду, устроенную именно шайкой Меченого, потому как других в тех местах просто нет.

— А не могли какие-то разбойники пойти за дружиной от самой Москвы? Вдруг они засели у Черного леса и напали на твою дружину под видом шайки Меченого, о которой заранее знали?

Царь опять покачал головой и сказал:

— Это тоже невозможно. О задании, которое я дал дружине не знал ни один человек, способный пойти на измену и быть связанным с разбойниками. Да и нет в окрестностях Москвы крупных шаек, способных сразиться с отрядом воеводы Кузнеца. С божьей помощью извели мы тут таких супостатов. Нет, разгадку беды, произошедшей под Тверью, надо искать там же. Ладно золото и камни, главное — икона. Вот что придется вернуть любой ценой. Если получится, то и весь клад. Неплохо было бы захватить главаря шайки, посмевшего посягнуть на собственность государства и святой церкви, спросить его, кто устроил этот разбой. Очевидно, что Меченый сам никак не мог прознать про клад, а тем более о целях отряда Кузнеца. Посему, Дмитрий Владимирович, повелеваю тебе ныне же собрать особую дружину и выступить в Тверь на поиски пропавших воинов, клада и особо — иконы. Ты, князь, должен сделать это. У князя Крылова получишь мою особую грамоту, по которой все вельможи государства, включая тверского князя Микулинского, обязаны будут исполнять все твои указания. Кроме твоей дружины, в Тверь поедут мои доверенные люди под началом князя Грекова Андрея Николаевича. И последнее. У меня на тебя надежа великая. Сделай доброе дело, и благодарности моей не будет предела.

Савельев встал и заявил:

— Будь уверен, государь, особая дружина сделает все возможное и невозможное, дабы выполнить твое повеление.

Царь обнял Дмитрия и сказал:

— Не сомневаюсь в этом и жду от тебя сообщений. Можешь рассчитывать на любую мою помощь, однако старайся не раскрывать своих целей, пока не наступит потребность в привлечении к делу местных вельмож.

— Благодарю, государь. Я все уразумел. Особая дружина нынче же покинет Москву.

— Благослови господь тебя и твоих людей, князь Дмитрий, — сказал царь, перекрестил Савельева, сел в кресло и вновь впал в задумчивость.

На улице князь Крылов передал Дмитрию особую царскую грамоту, взял его за руку и поговорил:

— От себя я вот что тебе скажу, Дмитрий Владимирович. Не мне, конечно, обсуждать слова государя, но его убеждение в том, что в Твери о кладе знали только самые надежные, преданные люди, мягко говоря, несколько сомнительно. У меня есть сведения, что эта тайна там была известна многим. На клад шайку Меченого определенно кто-то навел. Это был не простой горожанин или селянин. Только ближние к князю Микулинскому бояре ведали о времени выхода дружины Кузнеца, о пути, который был выбран воеводой. Сама история о том, что на посаде был найден клад, разлетелась по всей Твери. Так что никакой тайны для горожан тут не было. Но мало кто своими глазами видел эти сокровища. Вот от одной из этих персон и ушло сообщение Меченому. Надо сказать, что эта личность сама по себе загадка. Главарем шайки едва ли не все считают беглого холопа Игната Брыло. Однако боярин, от которого он ушел, уверен, что тот недостаточно умен для этого. А ведь шайка Меченого всегда действовала очень грамотно и дерзко. Это говорит о том, что возглавляет ее человек очень даже толковый, беспощадный, расчетливый и хитрый. Возможно, он живет не в стане разбойников. Изменник из боярской верхушки поддерживает с ним отношения. Если тебе удастся прознать, кто из вельмож связан с Меченым, то ты выйдешь на шайку, а значит, и на клад. Быстро вывезти, а тем паче продать столько золота и драгоценных камней невозможно. У нас есть свои люди в Ливонии, Литве и Польше. Повсюду! Мы быстро узнали бы, что где-то объявились люди с таким несметным богатством. Это отводит подозрения и от воеводы Кузнеца. Важно еще вот что. Сегодня мне стало известно, что к московскому боярину Толгарову две недели назад, до начала событий с кладом, приезжал человек от тверского боярина Воронова. Этот самый Толгаров замешан во многих темных делах. Покуда весомых доказательств тому у нас нет, мы его не трогаем. Но уже то обстоятельство, что сразу после обнаружения клада из Твери к боярину Толгарову срочно приезжал гонец, само по себе довольно подозрительно. Я организую наблюдение за Толгаровым, постараюсь выяснить все его связи, особенно с московскими купцами, имеющими общее дело с тверскими. Коли отыщется что-то любопытное, я пришлю к тебе Петра Емельянова.

— У меня вопрос, Юрий Петрович.

— Задавай.

— Каковы должны быть мои отношения с князем Грековым, которого государь тоже посылает в Тверь?

— Да, я хотел сказать тебе об этом перед убытием дружины. Но коли ты спрашиваешь сейчас, то ответ мой будет таков: формально ты подчинен ему. На виду у тверских вельмож прилюдно оказывай ему должные почести. На самом же деле князь Греков, который вроде как станет руководить следствием, обязан выполнять твои указания. Естественно, если в этом будет необходимость. Он об этом знает. При нем будут три боярина. В суть ваших взаимоотношений они не посвящены. Я понятно объяснил?

— Понятно, Юрий Петрович. А ты что, желаешь проводить отряд?

— Да. Таково повеление государя. Хотя я и без того проводил бы вас. Ты должен после вечерней молитвы собрать дружину в известном уже тебе месте у села Воробьево. Оттуда поведешь ее к Твери. Путь ты вправе выбрать сам. Лишь бы как можно быстрее прибыть на место.

— Я все понял.

— Тогда до встречи у Воробьево.

— Да, после вечерней молитвы.

— Занимайся своими делами, князь. Царь очень надеется на тебя.

— Я оправдаю его доверие, — сказал Савельев, попрощался с собеседником и прошагал до Тайницкой башни.

Стража без лишних вопросов пропустила его в подземный ход. Вскоре он вышел к Москве-реке, к Петру Емельянову.

— Куда сейчас, князь? — спросил тот.

— Домой. Ты можешь быть свободен.

— Понял, — сказал Петр и передал поводья князю.

Савельев направился к подворью тестя.

Все семейство ждало его возвращения.

Как только он спрыгнул с коня, к нему подошла жена и спросила:

— Что случилось, Дмитрий?

— Ничего особенного, Ульяна. Но мне предстоит на какое-то время оставить тебя.

— Почему?

— Так надо. Давай не будем обсуждать этот вопрос.

Ульяна, конечно, обиделась, повернулась и ушла в дом.

Недовольство проявил и князь Остров. Однако узнав, что зять был у царя, он, как говорится, сменил гнев на милость. Боле того, тон его стал заискивающим.

— И что, ты вот так сидел рядом с самим царем? — спросил Степан Гордеевич.

— Да.

— И вы спокойно разговаривали?

— Да, именно так, — ответил Дмитрий, улыбнулся и добавил: — Государь наш Иван Васильевич вообще очень спокойный человек.

— Ну, конечно, это заметно, особенно когда он разносит бояр.

— Заметь, отец, зарвавшихся и проворовавшихся бояр.

— Ну да. И далече он послал тебя?

— Этого сказать не могу. Не положено.

— А когда выезжаешь?

— Нынче же и отправлюсь. Думаю, Ульяне следует перебраться к вам. Так куда надежнее будет.

— Я заберу дочь.

— Ну и хорошо. Пойду, поговорю с ней. Негоже нам расставаться в ссоре.

Дмитрий уладил все семейные дела и проехал к дому Бессонова. Там он приказал Гордею оповестить всех ратников особой дружины о срочном отъезде. Они должны были собраться у села Воробьево, в привычном месте, сразу же после вечерней молитвы, в полной готовности к длительному ночному переходу.

Бессонов хмыкнул и поинтересовался:

— Куда пойдем?

— В Тверь.

— Не особенно далеко. А что мы там делать будем?

— Все объясню на месте сбора. Выход тайный, как и вся наша поездка.

— Это уже привычно. Дозволь вопрос, князь?

— Давай, Гордей.

— Могу я сына Власа взять с собой?

— Бери, но смотреть за ним будешь сам.

— Кто же еще? Он ведь мой сын. Скажи, тяжелое задание?

— На легкое царь нас не отправил бы. — Князь коротко изложил Бессонову суть разговора с Крыловым.

— Да уж, не самые веселые дела.

Савельев задумался.

— Чего это ты такой мрачный, князь? — спросил Бессонов.

Дмитрий взглянул на своего ближайшего помощника и проговорил:

— Я вот что подумал, Гордей. Князь Крылов сообщил мне, что незадолго до прибытия в Тверь отряда Кузнеца оттуда на Москву был отправлен гонец. От одного боярина к другому. От Воронова к Толгарову.

— И что? Обычные дела.

— Дела-то обычные, если бы не дальнейшие события. Толгаров на Москве замешан в темных делишках, которые теперь тайно отслеживаются. А Воронов, отправивший гонца, имеет вотчину, село Дубино. Оно расположено недалеко от того самого Черного леса, мимо которого проходила дружина Ивана Кузнеца с кладом. И от Гиблой рощи, где был разгромлен весьма странный торговый обоз.

— Что-то я не пойму, князь, куда ты клонишь.

— Ответь, Гордей, ты какими ремеслами владеешь?

Бессонов удивился и проговорил:

— Мне много чем заниматься приходилось. Я и гончаром был, и сапожником, но больше всего любил резьбу по дереву. У меня и инструмент остался. Не сгорел в пожаре. А что?

— Я думаю, что это дело не обошлось без участия ближних бояр князя Микулинского, правящего Тверью, особенно этого самого Воронова.

Бессонов кивнул и сказал:

— Да, такое вполне может быть.

— А коли боярин как-то якшается с Меченым, то связь эта должна рано или поздно проявиться. Если царский обоз разграблен так же, как и торговый, то вовсе не для того, чтобы сгноить сокровища в болотах. Согласен?

— Согласен, но до сих пор не разумею, что ты хочешь этим сказать.

— А хочу я, Гордей, чтобы у Воронова появились новые работники. В селе Дубино. Лучше, если семья. Это не так подозрительно.

— Верно мыслишь, князь. Это должна быть моя семья?

— Жену и дочь тащить в Тверь смысла нет, а вот Власа можно, даже нужно. Представь, будто ты был холопом какого-нибудь боярина и получил свободу после его смерти. Полной семьи у тебя нет. Только сын, уже взрослый, работник, а коли надо, то и воин. Оставаться на прежнем месте ты не пожелал, слишком уж досталось от покойного боярина, вот и пошел искать лучшую долю. Забрел в Тверь, но город не для тебя. Ты тишину любишь, да чтобы лес, река рядом были. Рыба, грибы, ягоды. Потому и пришел в Дубино. Это вотчина Воронова. Ты попросишь у него приюта, скажешь, что обстоятельства заставили тебя уйти с прежнего места. Там ты не крестьянствовал, а занимался резьбой по дереву. На то и при покойном боярине жил, и в Дубино тем же заниматься собираешься. Пока лето, мыслишь избу какую-никакую поставить, деньги на это у тебя есть. Кроме мирного ремесла ратную службу проходил, скажем, в том же городке Бабаеве, у самой казанской границы. Отказать тебе у боярина Воронова причин не будет. Напротив, ты мастеровой и воин. Можешь и ремеслом деньги зарабатывать, отдавать часть боярину или в страже его служить вместе с сыном.

Бессонов улыбнулся и сказал:

— Так вот ты о чем? Хочешь, чтобы на подворье Воронова у тебя свои глаза и уши были?

— Да, это нисколько не помешает.

— Так оно и есть. Но тогда мне с дружиной идти в Тверь никак невозможно.

— Само собой. Купишь лошадь, телега у тебя есть. Скарба немного туда бросишь, инструмент и вместе с Власом поедешь отдельно от дружины. Получится закрепиться на селе, хорошо. Не выйдет, в дружину вернешься.

— Это твое повеление, князь?

— Да, Гордей, — ответил Савельев. — Так и поступим.

— С князем Крыловым советоваться не будешь?

— А зачем, Гордей? Мне государь повелел отыскать икону, клад, взять живьем главаря шайки и его подельников. Я и буду нести ответственность за исход этого дела.

— Тоже верно. Но коли я получил свободу, то у меня должна быть грамота, это подтверждающая.

— Ты прав. Все же придется мне обращаться к Крылову.

— Ну а мы с Власом готовимся стать бродягами, да?

— Не бродягами, а людьми, ищущими новое место жительства.

— Это одно и то же.

— Нет. Но не будем о пустом. Ты предупреди пока всех наших о сборе, а я доеду до Крылова.

— Слушаюсь, воевода!

— Правильно, Гордей Никодимович, слушайся.

Князь Крылов оказался дома, на Варварке. Дмитрий подъехал туда очень даже вовремя. Вельможа как раз собирался отправиться в свою вотчину и пробыть там до самого вечера.

— Князь, ты? — удивился он.

— Я, Юрий Петрович.

— Случилось что? — В глазах Крылова промелькнуло беспокойство.

— Нет. Дело у меня к тебе появилось.

— По-моему, государь ясно определил, чем ты должен заниматься.

— Вот я и занимаюсь. Дело к тебе связано напрямую с заданием.

— Вот как? Ладно, тогда я тебя слушаю.

Савельев сообщил ближнему к царю вельможе о своем замысле насчет Гордея Бессонова и Власа, его сына.

Крылов выслушал Дмитрия, недолго подумал и сказал:

— А что? Хорошая затея. Как я сам не подумал о том, чтобы подослать к Воронову наших людей? И что от меня требуется?

— Грамота, подтверждающая, что Гордей получил вольную по смерти своего боярина.

— Где же я тебе сегодня такого боярина отыщу? Разве что сам прямо сейчас кого-то прирежу. Да и не подойдет московский боярин. Слишком уж хорошо все они известны. Он должен быть из какого-нибудь другого города, к примеру, Рязани или Волоколамска. Да и обязательно ли покойник? Ведь Бессонов по твоему замыслу человек мастеровой?

— Да, — подтвердил Дмитрий. — Так он куда больше заинтересует тверского боярина.

Крылов же продолжил:

— А раз мастеровой, резчик по дереву, то и деньги зарабатывал, на которые и откупился. Вот такую грамоту я быстро сделаю.

— Можно и так.

— Не можно, князь, а нужно. Так и будет. Ты побудь в доме. Я прокачусь недалече, скоро вернусь. Слуга тебе кваса принесет. Душно сегодня.

— Да я лучше на дворе, в теньке березы посижу.

— Ну как хочешь. Я скоро. — Крылов уехал.

Покуда он отсутствовал, Дмитрий прогулялся по хорошо ухоженному саду. Через полчаса он услышал, как заскрипели ворота, вернулся князь.

Крылов соскочил с коня, протянул Савельеву два свитка и пояснил:

— Здесь две откупные грамоты. И на Гордея Бессонова, и на Власа, его сына.

— А если проверка? — спросил Дмитрий.

— Все подтвердится. Боярин Рыжов Евсей Александрович заявит, что отец и сын Бессоновы были у него в холопах и откупились. То же самое скажет и его челядь. Но я не думаю, что Воронов будет проверять. Другое дело, примет ли он Бессоновых? Скорее всего так и будет. Ему выгодно иметь на селе и мастеров, и воинов. Это лишний доход, да еще и безопасность.

— Благодарствую, князь. До вечера.

— До вечера, Дмитрий Владимирович.

Савельев проехал до подворья Бессонова, вручил ему грамоты. Гордей сказал, что они с сыном готовы выехать прямо сейчас.

Дмитрий покачал головой и заявил:

— Нет. Завтра утром. Вам надо быть в Твери не ранее четвертого августа. Не забудь, Гордей Никодимович, тебе и сыну придется и в городе показаться, и окрестные села да деревни объехать, присматриваться, разговаривать с людьми, где получится — с боярами или ключниками. Выбор села Дубино должен выглядеть правдиво. С Вороновым стоит поторговаться, но в меру.

— Я все понял, Дмитрий Владимирович.

— Ты ратников предупредил?

— Да. Все будут у Воробьево.

— Как Горбун? Подлечил руку?

— Он здоров. Сам сказал.

— Добро. Закрепишься на селе, следи за боярином и его людьми пристально, но скрытно, насколько это возможно. Увидишь на селе нашу дружину, сделай так, чтобы оказаться рядом. И не обижайся, если кто-то из нас огреет тебя плеткой.

— А это надо?

— Да, Гордей. Это покажет, что к отряду ты никакого отношения не имеешь. Если именно Воронов затеял всю эту кровавую игру, то он наверняка поначалу подозревать тебя будет и присматриваться через кого-нибудь.

— Только вы уж бейте не особо сильно.

Князь улыбнулся и сказал:

— Постараемся. Ты, Гордей, Власа заранее научи, как надо вести себя, и смотри за ним. Его же по необходимости используй в качестве гонца, поэтому в работники боярину не отдавай. Вы свободные люди, не обязаны гнуть спины на Воронова. Пусть твой Влас будет в стороне как от боярина, так и от народа, изображает диковатого, нелюдимого парня, не заводящего знакомств, не стремящегося к общению с кем-либо.

— Отшельника из него сделать? А может, выставить глухим? Он сумеет прикинуться, способный парень.

— Это смотри сам. Но не переиграй. Слишком опасное дело.

— Да, понятно.

— Тогда все. Удачи тебе и до встречи. Господь поможет нам найти мерзавцев, ради золота загубивших столько людей, не даст пропасть и вам.

— Нас не так-то просто взять.

— А вот переоценивать себя не следует.

— Разве я так делаю?

— Не будем об этом, Гордей. Встретимся.

— Понял. До встречи, князь.

Савельев уехал к себе на подворье, где его ждали жена и теща. Ульяна не могла не проводить мужа.

Вечером того же дня на холмах над Москвой-рекой у Воробьевой слободы собралась особая дружина князя Савельева. Не было только Бессонова. Дмитрий объяснил ратникам причину его отсутствия, упомянул про сына, но не стал покуда раскрывать полностью суть задания царя. Он ждал, что это сделает князь Крылов.

Доверенный вельможа молодого монарха подъехал через полчаса после сбора дружины. С ним была небольшая охрана и гонец Петр Емельянов.

Князь тепло поприветствовал ратников, расспросил их, как идут дела с обустройством, все ли родственники живы и здоровы. После этого он перешел к сути дела. Крылов говорил медленно, взвешивая каждое слово, ничего не упуская.

Наконец он закончил и спросил:

— Кому непонятно задание царя Ивана Васильевича? У кого какие будут вопросы?

Всем все было понятно, вопросов не оказалось.

Тогда Крылов пожелал отряду удачи и успехов, повернул коня и поехал к городу. Емельянов следовал за ним, охрана держалась как спереди, так и сзади.

Савельев же собрал ратников вокруг себя и спросил:

— У кого какие есть соображения, друзья мои?

Голос подал служивый татарин Баймак:

— Я думаю, князь, что всем отрядом заходить в Тверь и даже мотаться по деревням да селам толку мало. Надо как можно быстрее установить наблюдение за Черным лесом и Гиблой рощей. Князь Крылов сейчас сказал, что ее даже разбойники обходят, если только не устраивают на опушках засады. Значит, там можно выставить пост. Заодно стоит посмотреть хорошенько место нападения на торговый обоз, пройтись по дороге, где пропал отряд воеводы Кузнеца. Может, и найдем что-то важное. Еще не мешало бы зайти в лес. Разбойники выбирались оттуда по тропам. Надо попробовать найти хотя бы одну из них. К тому же у разбойников должна быть связь с кем-то из жителей соседних селений.

Все согласились с этим.

— Анвар дело говорит, — произнес Кузьма Новик.

Савельев взглянул на Баймака и заявил:

— Я почему-то думаю, что ты напрашиваешься в разведчики. Причем не один, а вместе с Ильдусом Агишем.

— Да, князь. Надеюсь, что наша работа даст неплохой результат. Что-то мы все одно найдем, а там, глядишь, разбойники и сами вылезут из чащи. Всяко бывает. Долго жить на болоте невозможно.

Вперед выступил Филат Черный и проговорил:

— Я одного не пойму, друзья. Почему и царь Иван Васильевич, и князь Крылов уверены в том, что сокровища и икона до сих пор находятся в лесу? Разве там мало троп, по которым можно уйти в любую сторону?

Савельев ответил:

— В том-то и дело, что нет тех троп, Филат. По крайней мере князь Микулинский и тамошние сельские старосты уверены в этом. Дело не обошлось без наводки и на торговый обоз, и на царский отряд. Сделать это мог только человек, приближенный к тверскому тысяцкому, князю Микулинскому. А это, друзья мои, не простолюдин, кто-то из бояр либо крупных купцов. Покуда подозрения лежат на неком боярине Воронове. К нему-то под видом откупившихся холопов я и направил Бессоновых. Важно еще вот что. Икону можно тайно переправить через кордон, но скрытно сбыть такие сокровища в Литве, Ливонии, Польше никак не выйдет. У царя везде свои люди. Они узнали бы, что драгоценности покинули территорию нашего государства. Такого не случилось. Значит, они где-то в районе Твери, скорее всего в том самом Черном лесу. Хотя всякое может быть. Коли царь был бы совершенно уверен в том, что сокровища, а главное — икона точно находятся в Черном лесу, то он послал бы к Твери не нас, а крупную рать с проводниками, знающими болота. Шайка была бы обнаружена и уничтожена. Но вероятность этого весьма велика. Потому мы и идем на поиск.

Осип Горбун почесал затылок и заявил:

— Да что без толку речи вести. — Он по-доброму улыбнулся, взглянул на служивых татар и продолжил: — Эти вот наши басурмане предложили верное дело. Пора уже выезжать. До Твери, я думаю, нам придется идти галопом.

— Не знаю, галопом или нет, но быстро. С одной дневной остановкой на постоялом дворе. В общем, к вечеру третьего августа мы должны быть в Твери, — сказал Савельев.

— Это же более восьмидесяти верст за ночь придется проходить! — воскликнул богатырь Осип Горбун. — Ничего, кони у нас молодые, сильные, мы тоже неслабые. Еще засветло заедем в Тверь.

Дмитрий поднял руку.

— Тогда так! Баймак, Агиш, вам придется выдвинуться вперед и идти отдельно от отряда, прямиком в Гиблую рощу, не заходя ни в какие селения, расположенные близ Твери. Как устроитесь, кто-то из вас должен будет скрытно пройти в город и найти там меня. Но если только это будет возможно сделать тайно. В противном случае тихо сидите в роще. Я пришлю к вам кого-нибудь. Понятно?

Татары в унисон ответили:

— Понятно, князь!

— Речи закончили! — заявил князь Савельев своим ратникам. — Дружина, вперед, за мной!

За Москвой от отряда отделились служивые татары. У них был свой путь. Они первыми зашли в тверские земли. Эти люди обладали незаурядной выносливостью, видели и слышали то, чего не замечали опытные русские ратники, умели улавливать запахи, которых, казалось бы, и не было, могли выжить в любых условиях. Такие вот их качества поражали не только ратников особой дружины, но и князя Савельева.

Ночью они скрытно вошли в Гиблую рощу и облазили ее вдоль и поперек. Ни Баймак, ни Агиш не придавали слухам о гиблости этого места никакого значения. Они просто не верили в призраков и прочую подобную чушь, которая пугала местных жителей.

Роща оказалась мрачной только с опушек. В глубине же она была совершенно обычной.

Той же ночью разведчики оборудовали место отдыха на поляне, ближней к дороге, идущей между рощей и Черным лесом. На опушке они соорудили пост наблюдения, откуда могли видеть значительную часть лесного массива и дороги. Служивые татары замаскировали его так, что человек, проходивший в сажени от поста, не заметил бы ничего.

На рассвете на пост заступил Агиш. Баймак же ушел на отдых в незаметный шалаш. Обследование места нападения на торговый обоз и дороги они назначили на вечер третьего августа.

Как только солнце ушло за горизонт, татары вышли к участку, где, несмотря на ливни, до сей поры оставались следы бойни.

— Такое ощущение, что тут проводилась показательная казнь, — сказал Баймак. — Агиш, ты помнишь, что говорил князь Крылов о разгромленном торговом обозе?

— Он особо ничего не говорил, только то, что тот состоял из трех телег и семи человек сопровождения. Малый обоз вез свертки холста, которого на Москве полным-полно чуть ли не в каждой лавке. Коли разбойники были предупреждены об обозе, то должны были знать, что за товар тот перевозит. Непонятно, для чего им понадобился этот холст.

— Это было сделано намеренно, для отвлечения внимания, — проговорил Баймак.

Агиш согласился с ним:

— Да, Анвар, ты прав. Пусть обоз и нужен был главарю шайки. Или же он хотел за что-то отомстить боярину Воронову, которому товар и принадлежал. В этом случае разбойники побили бы охрану, забрали бы этот самый холст и ушли бы в лес. Но они утащили трупы к болоту и утопили их. Это в то самое время, когда рядом вот-вот должен был появиться царский отряд.

Баймак согласно кивнул и добавил:

— Почему обоз пошел этой дорогой, а не той, по которой двигалась и дружина? Здесь давно никто не ездил.

— Обоз подставили, это у меня не вызывает сомнения, — проговорил Агиш. — А вот для чего? Хотели показать, что тут с царским отрядом никакой беды произойти не может. Не дурак же главарь шайки. Он не станет устраивать засаду на торговый обоз в то время, когда рядом должна пройти царская дружина.

— Да уж, не ведаю, кто главарь, но дураком его назвать никак нельзя. Это очень хитрый, расчетливый человек. Дорогу будем смотреть?

— Тебе решать. Ты старший.

— На сегодня хватит. Харчевничаем, делим время до рассвета и смотрим за лесом и за дорогой. Как только просветлеет, пройдем по дороге, тянущейся между лесом и рощей. Именно там самое удобное место для нападения на царский отряд.

— Да, так и сделаем.

Служивые татары ушли в рощу.

Утром через Владимирские ворота в Тверь вошел отряд князя Савельева.

Стража предупредила об этом князя Микулинского, и тот вышел из дворца встречать гостей. Он принял дружину Дмитрия за охрану вельмож, назначенных царем вести следствие по делу о похищении клада и исчезновении дружины воеводы Ивана Кузнеца.

Но князь не увидел повозки с важными персонами, нахмурился и проговорил:

— А что это еще за войско?

Савельев соскочил с коня, подошел к тверскому князю и проговорил:

— Доброго здравия тебе, Дмитрий Иванович!

— Доброго, но что-то не припомню, чтобы знал тебя. Кто ты и зачем приехал с малой дружиной?

— А разве ты никого не ждешь, князь?

— Отвечай на вопрос. А кого я жду, это мое дело.

— Я знаю, что ты ждешь людей, отправленных государем вести следствие. Они в пути, думаю, завтра уже будут. А о том кто я, сказано вот в этой бумаге. Глянь. — Савельев передал Микулинскому царскую грамоту.

Микулинский прочитал ее и сразу же сменил тон.

— Извиняй, князь! — заявил он. — Никак не подумал бы, что государь пошлет сюда еще и свою особую дружину. В грамоте сказано, что я должен оказывать тебе всяческую помощь, подчиняться. Приказывай, я в твоем распоряжении.

— Для начала следует организовать постой отряду, накормить воинов, предоставить им надлежащее жилище, баню, отдых, обиходить коней. Да и я не отказался бы…

— Да, конечно, князь.

Микулинский подозвал прислугу, отдал все нужные распоряжения, Савельева же пригласил во дворец.

Князья прошли в большую гостевую залу.

Микулинский предложил Савельеву свое кресло, но тот отказался.

— Негоже гостю занимать место хозяина, — заявил он.

— Так ты же не гость, а начальник.

— Забудь об этом. Нам с тобой предстоит одно дело делать.

— Да, конечно.

Слуги внесли кушанья, квас.

После завтрака, когда прислуга все убрала, начался разговор. Савельев задавал вопросы, тверской тысяцкий отвечал на них.

Из его речей воевода особой дружины не узнал ничего нового. Но было хорошо уже и то, что подтвердилась связь Воронова с московским боярином Толгаровым и его общие дела с тамошними купцами.

Потом Микулинский спросил:

— А почему тебя так заботит боярин Всеволод Михайлович Воронов? Это достойный человек. Он не единожды доказал свою надежность.

Савельев взглянул на тверского тысяцкого и заявил:

— Давай, Дмитрий Иванович, договоримся о том, что наши с тобой разговоры не должны быть известны никому, даже самым ближним к тебе людям.

— Добро, — ответил князь Микулинский.

— А насчет Воронова я спросил потому, что именно его обоз был разграблен разбойниками в то же время, когда исчез отряд воеводы Кузнеца. Или я что-то путаю?

— Нет, так и было.

— Как ты считаешь, боярин случайно отправил свой обоз одновременно с выходом из Твери отряда Кузнеца?

— Нет. Всеволод Михайлович не скрывал этого. Он специально послал обоз одновременно с дружиной Кузнеца, дабы обезопасить его. Кто же знал, что Меченый даже в этих условиях решится на разбой?

Савельев посмотрел на Микулинского и проговорил:

— Меченый мог решиться на разбой только в том случае, если был уверен в том, что все у него получится. Иначе он не послал бы своих разбойников на столь отчаянное дело. Он прекрасно знал, когда и где пойдут обоз Воронова и царская дружина. Как мыслишь, Дмитрий Иванович, откуда он мог проведать об этом?

Тверской князь чуть подумал и ответил:

— Сборы дружины видели многие. Подготовку выхода не утаишь. О том и бояре знали, и чернь. А вот об обозе Воронова — только те люди, которые им занимались. Боярин до сих пор ломает голову, не может взять в толк, как Меченый проведал о его обозе и зачем ограбил его. Ведь в нем ничего ценного для разбойников не было.

— Ломает голову, говоришь, князь? Ладно, побеседуем с ним, тогда, может, и поймем, зачем главарю шайки понадобился обоз. А что ты мне скажешь о Меченом?

Микулинский встал с кресла, прошелся по зале.

— Главарем шайки считается Игнат Брыло, беглый холоп. У него морда расписана ордынской саблей. В шайке где-то три десятка разбойников, с семьями больше ста человек выйдет. Хоронятся они среди болот Черного леса. Точного места никто не ведает. Я думаю, у них там целая деревня.

— Разбойники с семьями прячутся в Черном лесу. Значит, они как-то зашли туда. Получается, что беглые холопы знают о тайных тропах на болотах, а жители города, окрестных сел и деревень — нет. Этого просто не может быть.

Микулинский кивнул и сказал:

— Не может, но есть, князь. В это трудно поверить, но сколько народа мои люди ни опрашивали, никто о тропах Черного леса ничего не сказал. Я не единожды посылал туда своих ратников. Они заходили со всех сторон и повсюду упирались в топь.

— Ты хочешь сказать, что твои ратники обследовали каждую сажень окраин леса и не нашли ни единой тропы?

— Каждую сажень обследовать невозможно. Для этого всем воинам пришлось бы уйти из города на месяц, никак не менее. Черный лес большой. Оставить крепость без ратников я не мог.

— В общем, как я понимаю, осмотр окраин леса проводился весьма небрежно.

— Да, так оно и было, Дмитрий Владимирович. Чего уж греха таить, ратники особого рвения в этом деле не проявляли.

— Но кто-то обязательно знает, как пройти через Черный лес. Таких людей должно быть не так уж и мало. Они наверняка есть как в Твери, так и в окрестных поселениях.

— Не спорю. Такие люди, конечно, есть. Но они молчат. Может, боятся мести разбойников. Или же Меченый делится с ними добычей. Он у черни чуть ли не в ангелах-хранителях значится. В голодный год много провизии из разграбленных обозов по селениям раздал. Этот леший знает, как ублажить людей.

— Но в последнем случае его разбойники убили семь холопов Воронова, — сказал Савельев. — А у них тоже наверняка были семьи, родственники. Эти люди и далее будут считать Меченого своим ангелом-хранителем или воспылают к нему ненавистью?

— А толку от бабьей ненависти? Это я о женах. Родственники?.. Надо ли им подвергать себя опасности, выступать против шайки? Может, и найдутся люди, которые пожелают мстить. Но покуда я о таких не слыхивал.

— Понятно. Мне надо поговорить со стариками. Не может такого быть, чтобы ни один человек не знал о тропе. Кто-то должен выдать нам тайны этого Черного леса.

Князь Микулинский пожал плечами и заявил:

— Говори, Дмитрий Владимирович. Стариков в округе не так уж и много. Я повелю, мои люди дадут тебе полный список, учтут всех.

— Хорошо. Эти данные мне нужны завтра с утра.

— Они у тебя будут.

— А сейчас я попарюсь в бане и отдохну. Устал.

— Я приставлю к тебе слугу. Он покажет твои палаты, проводит в баню, будет исполнять, что ты потребуешь. Я в твоем полном распоряжении. Ты всегда найдешь меня во дворце либо в кремле.

— Слуга надежный?

— Фома уже годов двадцать мне верно служит.

— Мне твой Фома будет нужен только во дворце. Впрочем, я сам с ним разберусь.

— Твое право.

Князь Микулинский вызвал Фому Зорина.

Савельев поговорил с ним, проверил, как устроился отряд, напарился в бане и наконец-то завалился спать.