Глава 16. Особые приметы

Мне всегда было интересно, кого сдают нервы? «Сдавайте!» – скомандовал стресс в форме СС, направляя на них автомат. Побитые нервы переглянулись, как партизаны, а потом покачали головой: «Не сдадим! Можешь пытать, можешь казнить, но мы не сдадим!» Где-то в подполье сидят Уверенность в Завтрашнем Дне, Надежда и Оптимизм. «Нервы не сдадут!» – шепчет Уверенность неуверенным голосом. «Да, на них можно рассчитывать!» – откликнулся Надежда. Оптимизм молча сидел и сучил веревку, поглядывая на потолок. Может быть, не «кого», а «что»? Что сдают нервы? Картинка поменялась. За столом сидит строгая комиссия: стресс, обстоятельства, неудачи, страх, горе. «Итак, уважаемые нервы! Сдавайте!» Нервы по очереди идут отвечать. «Молодцы! Сдали все!» – похвалила комиссия, а у меня на глазах выступили слезы. Нервы сдают вечный экзамен Жизни. Жизнь предлагала вытянуть билет, я молча протягивала руку и тянула первый попавшийся листок с вопросами.

– Вопрос первый! Почему я? – шептали мои губы. – Вопрос второй. За что мне все это? Вопрос третий. Что будет дальше? Простите, я не знаю ответа… Можно я подготовлюсь, а потом подойду? Или давайте я перетяну билет?

Нет, я, конечно, могла бы ответить, что наверняка в прошлой жизни «накосячила» так, что даже Колесо Сансары заскрипело от возмущения, делая неожиданный поворот. А поскольку Земля еще на месте, я даже представить не могу, что такого могла натворить!.. А вдруг я расплачиваюсь за грехи предков? Судя по всему, исчисление грехов начиналось еще с пещерных времен, когда мой далекий предок, почесывая место отпавшего хвоста, односложно выражая восхищение убитым мамонтом, бросил первый камень в соседнее племя, развязав первую в истории кровопролитную войну. Вполне вероятно, что я прихожусь родственницей всем тиранам и диктаторам?

Через десять минут я собралась с духом, поднялась на помост, таща за собой найденный за домом старый стул. Подул такой холодный, такой колючий ветер, что от одного пронизывающего дуновения я тут же продрогла до кости. Потерпи немного, я сейчас тебя сниму… Сейчас-сейчас… Мои дрожащие руки пилили веревку, пока сердце вздрагивало от боли. Порыв ветра чуть не опрокинул меня вместе со стулом, но я удержала равновесие и продолжила пилить, чувствуя, как на щеках стынут слезы. Ничего-ничего… Ты не будешь здесь висеть… Я не позволю так издеваться над тобой… Нет-нет-нет…

Тело упало на доски, сердце снова сжалось, подпрыгнув до сведенного судорогой отчаяния, горла.

– Прости меня, пожалуйста… – выдохнула я, поджав губы. Я потащила тяжелое тело в сторону пустыря, стараясь выбросить из головы все мысли. Ничего-ничего, сейчас-сейчас… Я задыхалась, надрывалась, отдувалась, но тянула свою ношу по земле изо всех сил, положив сверху на мертвое тело лопату.

Те, кто уверяют, что у отчаяния нет границ, ошибаются. Они просто никогда до них не доходили. У отчаяния есть границы, за которыми начинается пустота, разливаясь лидокаином философского равнодушия по всей душе. В таком состоянии можно спокойно и даже с интересом смотреть на ядерный гриб за окном, прикидывая, сколько в нем мегатонн, созерцать приближающийся к земле метеорит, рассуждая о диаметре будущей воронки, любоваться красотой цунами, определяя на глаз, до какого этажа оно гипотетически достанет. С таким равнодушием можно провожать в последний путь близкого человека, глядя на мертвое любимое лицо. Все вокруг шепчутся, украдкой показывают на тебя, вытирают свои слезы платками. Кто-то рыдает, кто-то убивается, а ты просто спокойно стоишь на границе пустоты и молча смотришь в глаза смерти.

Лопата поддевала землю, а я тяжело дышала, боясь напоследок приподнять капюшон – тайну, покрытую мраком. Наконец-то у меня хватило смелости! Дрожащей рукой я сдернула черную ткань и тут же закрыла обратно, понимая, что даже распухшие звезды шоу-бизнеса, сфотографированные в процессе неудачной пластики, выглядели намного симпатичней. Лицо было изуродовано, изувечено, черты его были почти стерты.

С минуту я пыталась снова взять себя в руки, кусая губы в беззвучной агонии, в надежде снова вернуться на границу пустоты.

Под ногами комьями осыпалась земля свежей могилы, в которую я бережно стаскивала тело. Вот и все… Покойся с миром… Я долго стояла, опираясь на лопату и глядя в черную бездну, покуда луна, желтая-желтая, как головка сыра, не выглянула из-за темных туч.

– Прощай! – прошептала я, кроша в руках ком земли, как крошат птичкам хлебушек. – Не переживай, мы с тобой скоро встретимся! А пока я буду тебя навещать… Каждый день! Обещаю! Каждый-каждый день! Ты – все, что у меня было… Я не знаю, как тебя зовут, как ты выглядел… Но… Я буду помнить тебя… всегда… Ты в моем сердце… Навсегда…

Я судорожно вздохнула, глядя на звездное небо.

– Ничего, – утешала я себя, делая глубокий вдох-выдох и наскоро засыпая могилу землей. – Я знаю точно наперед, что лорд за это огребет! Я знаю где, я знаю как. Я – не Импэра, я – маньяк! Схороним лорда по частям! Одна нога здесь, другая – там! Да, там, в зарослях… Ничего! После встречи со мной, его родная мать на том свете не опознает! Придется собирать родственный консилиум, дабы с точностью понять «а наш ли мальчик»?

Я снова тяжело вздохнула, уставившись на небо. Нужно поскорей вернуться на свою границу пустоты. Что-то в душе кольнуло сомнением. Мне кажется, или у убийцы плечи были немного шире? И ростом, как мне показалось, он был повыше…

«Ты что? Его опять откапывать собираешься? – осторожно поинтересовалась Интуиция, включая грустную шарманку. – И после смерти мне не обрести покой…»

Небо расчертила ярким и внезапным штрихом падающая звезда – предвестница чудес.

– Спасибо, – сардонически сглотнула я, поднимая брови и чувствуя, что с такой скоростью даже «звездный» рэпер не успеет загадать простенькое желание. – Мне сейчас нужно чудо… Согласна даже в кредит…

Я всегда была уверена, что чудеса – это хитрый маркетинговый ход жизни. Они заставляют цепляться за жизнь, верить в нее, любить ее, надеяться на лучшее. Лежа на больничной койке, покупая лотерейный билет, ожидая важный звонок, впиваясь взглядом в чужие глаза, вы готовите свое сердце к настоящему чуду. Чудо периодически мелькает в новостной ленте, в каждом ролике о счастливом спасении, в каждом случае невероятного выздоровления, в выигрыше в лотерею и в историях о неземной любви! Любая жизненная ситуация – это лотерейный билет в чудо! Но стоит чуду однажды случиться в вашей жизни, вы навсегда становитесь его верным адептом, рассказывая всем: «Чудеса есть! Они здесь! Они рядом! Ничего не надо делать! Главное – просто верить в них!», тем самым заманивая людей в ловушку их собственной веры.

Не знаю, по какому принципу распределяются чудеса и почему кому-то достается больше, а кому-то меньше, но я знаю одно. Счастливы те, в чьей жизни почти не бывает чудес. Эти счастливчики полагаются на собственные силы, выносят жизненные уроки, пожинают плоды своих ошибок. Они не медлят, не ждут знаков и везения, они не тратят жизнь в ленивом ожидании чего-то невероятного, не делают крупных ставок на судьбу, чтобы выиграть что-то или проиграть абсолютно все. Чудеса нужно любить, в них нужно верить, но ни в коем случае нельзя на них надеяться.

Мне всегда казалось, что жизнь выдает каждому кредитную карточку чудес. И вот однажды, засунув карточку чудес в банкомат Жизни, ты видишь надпись: «Извините, вы исчерпали свой лимит!» На что? Как же так? Я же почти ею не пользовался? А потом, сжимая в руках распечатку, понимаешь, что потратил свои чудеса впустую. «Чтобы не спросили на уроке!» – «Чтобы сдать сессию!» – «Чтобы на меня обратил внимание понравившийся человек!» – «Чтобы успеть с отчетом!» – «Чтобы не опоздать на поезд!» И все это превращается в тлен, когда понимаешь, что именно сейчас, когда стоит вопрос жизни и смерти, тебе срочно нужно чудо, которое, увы, не произойдет.

Я мысленно достала из конверта свою кредитку чудес в надежде, что она действует во всех мирах, посмотрела на нее, понимая, что почти никогда ею не пользовалась, и засунула ее в банкомат Жизни.

– Мне нужно настоящее чудо, – одними губами прошептала я. – Больше всего на свете, я хочу, чтобы он был жив. Я согласна с тем, что, возможно, мое желание будет стоить очень-очень дорого. Далее, далее, далее…

«Это мы рекламу пролистывам!» – вздохнула Интуиция, пока я задумчиво смотрела на небо, горько усмехаясь.

– Принимаю. Принимаю. Отвяжитесь! Паспортные данные я вводить не собираюсь… Далее… Далее… О’кей!

– Импэра, давай прислушаемся? Слышишь вздохи облегчения? Если не слышишь, значит, я тебе пока еще не изменил, – на мое плечо неожиданно легла тяжелая рука.

«Ничего себе! Как быстро! – удивилась Интуиция. – Ты карточку не забудь! Мало ли, вдруг еще разочек пригодится?»

В горле пересохло. Лопата выпала из дрожащих рук прямо в разрытую могилу, а я недоверчиво положила свою руку поверх чужой, ощупывая ее и все еще не веря. Удар сердца. Еще один удар. Губы дрогнули. Не сон. Дрожащей рукой я попыталась сжать чужую руку, пока в душе все переворачивалось. В носу защипало, в глазах встала пелена недоверчивых слез.

– Спасибо! – выдохнула я, мысленно посылая лучи благодарности всему неведомому местному пантеону, включая тех, кто не к ночи будет помянут и в целом себя не очень хорошо зарекомендовал в процессе горячей линии с преданными адептами.

Слезы брызнули из глаз фонтаном, когда я вжималась в чужую грудь. Держу… Держу… Попробуйте отобрать! Не отдам! Никому не отдам! Теперь точно никому не отдам! Я давилась рыданиями, размазывая слезы и сопли об чужую одежду. Если я сейчас умру, напишите на надгробном камне, что умерла от счастья! Пусть все завидуют! Моя нога поехала вниз, но меня удержали от падения в могилу, крепко-крепко обняв.

– Я так понимаю, что мой лучший друг решил выставить меня изменником? – слышала я шепот, чувствуя, как меня крепко прижимают к себе. – Я надеюсь, что Импэра ему не поверила… Конечно, на то она и Импэра! Или… поверила?

Ндя… Ситуация неловкая. Я тут слегка подзабыла о том, что чисто гипотетически вижу прошлое, настоящее и будущее…

– Конечно, не поверила, – я смахнула слезы, защищая свои честь и достоинство. – Просто мне… эм… висельник портил вид из окна! Знаешь, я в этом плане очень… привередливая. Вот и решила… эм… похоронить бедолагу! Да!

Я услышала тихий смешок.

– А пока хоронила,… эм… на мгновенье представила, что это… эм… ты… Вы с ним просто одеваетесь очень… похоже, – юлила я, представляя бутик «Темные делишки», где плащи и капюшоны продаются в ассортименте. – Так представила… Так представила, что… эм… на секунду поверила! Вот и взгрустнулось… Слегка… Да… Ты ведь однажды сказал, что против публичных казней?… Знаешь… эм… я тоже очень-очень против! Вот и… протестую! Таким образом! Да! Хороню висельников в знак протеста!

Я судорожно дышала чужим запахом, пока перчатка перебирала мои спутанные волосы. Не отпускай… И я не отпущу… Только не отпускай… Мы стояли вдвоем на краю могилы и держали друг друга. Точнее, он держал меня, а я вцепилась в него, словно действительно вот-вот упаду вниз… Под моими ногами осыпались комья земли, скатываясь на чужое тело, которое на радостях и в порыве душевной щедрости я даже передумала закапывать дальше. Если мой убийца будет падать, я буду держать изо всех сил… Не отпущу… Не позволю… Не дам упасть…

– Запомни, первая примета моей внезапной измены – дружные выдохи облегчения. Вторая примета – государственный праздник, занесенный во все календари. Третья примета… – голос был хриплым и задумчивым. Гвоздь женского сомнения сильно поцарапал полированную мягкой тряпочкой самомнения мужскую самооценку.

Я смотрела в черноту капюшона, перебирая недоверчивыми пальцами плотную ткань чужой одежды.

– Третья примета – твоя измена… Понимаю, что хранить верность в мое отсутствие будет непросто. Соблазнов слишком много, – я чувствовала, как рука ложится на мою голову, прижимая ее к своей груди. – Маленький лордик – замечательный друг, ты не находишь, Импэра? Я думаю, что наступит день, когда его захомутает красивая веревочка. Он будет счастлив, а нам останется только порадоваться за него.

– А может, любовь поразит его в самое сердце? – сладко усмехнулась я, чувствуя, что не могу надышаться, нанежиться, наслушаться. Мне даже казалось, что мое ликующее сердце скачет непоседливым щенком вокруг нас, связывая нас вместе длинным поводком.

– Посмотрим, – послышался шепот, от которого по коже пробежали мурашки, пока я с наслаждением обнимала красивую мужскую талию.

На металлическом самодельном противне дожаривалась пицца, которую я слепила из того, что было, щедро посыпав сыром. Червячок, которого я надеялась заморить, слегка поморщился, опрометчиво предпочитая замориться голодом. «В связи с переходом на новый рацион глисты-гурманы объявили бессрочную голодовку!» – заметила Интуиция. И вот теперь я не знаю, как это преподнести? Выдать желаемое за действительное? Или действительное за желаемое? «Пессимист – ищет отличия между желаемым и действительным! Оптимист – сходства!» – порадовала меня Интуиция. Что бы это ни было, но соскребалось оно ужасно, выглядело далеко не аппетитно, а кое-где даже подгорело.

– Это пирог? – вежливо и деликатно попытался угадать мой гость, пока я резала пиццу на кусочки.

– Что-то типа того! – уныло заметила я, облизывая нож и понимая, что я, скорее, пессимистичный оптимист. – Это как бы… хм… пицца. Там, откуда я родом, ее часто готовят… Я, вообще-то, не из Кронваэля…

– Я тоже не местный… – заметил убийца.

– Скучаешь? – спросила я, отправляя кулинарный шедевр в последний путь на стол.

– Иногда. А ты скучаешь? – спросили меня, пока я смотрела, как слезает сыр, обнажая помидор. Я промолчала, вспоминая свой сон, поэтому вместо ответа просто тяжело вздохнула. «Мы – люди не местные! Помогите, кто, чем может», – проскулила Интуиция, протягивая сложенные ладошки. Мне кажется, или нас кто-то когда-то неплохо послал, раз мы очутились здесь! «Поступать приехали в столицу! – усмехнулась Интуиция. – И поступать плохо!»

Я попробовала кусочек стряпни и разочаровалась. Совсем не то… Мою руку осторожно взяли в свою, чтобы приблизить к темноте капюшона. Я сглотнула, чувствуя сладкий озноб, который завершился осторожным прикосновением губ к моей раскрытой ладони.

– Я вот думаю, вдруг перед моим домом теперь каждый день будут вешать черные фигуры с табличкой…

«Здесь могла бы быть ваша реклама!» – съехидничала Интуиция, заставив меня слегка улыбнуться при виде висящего «баннера».

– Мало ли, – очень осторожно продолжала я, глядя на свою руку в чужой руке. – Вдруг мне снова скажут, что ты мне изменил… И даже предъявят доказательства измены… Я же буду переживать… Вдруг мне скажут, что видели очень похожего человека в обнимку с веревкой? Или скажут, что ты потерял голову от любви? А если это совпадет с каким-нибудь местным праздником?

– Ты просто очень боишься мне изменить, не так ли? – услышала я вопрос, пока чужая рука незаметно гладила мою раскрытую ладонь.

– И это тоже, – уклончиво заметила я, чувствуя, как наши пальцы сплетаются.

– И что же ты предлагаешь? – послышался вкрадчивый шепот, пока меня брали за вторую руку, поглаживая мою печать. – Есть люди, которые умеют хранить секреты, есть те, которые не умеют. Но тебя лишили права иметь секреты…

Я видела, как палец изучает грани моей печати.

– Да ладно тебе, – усмехнулась я. – Печать – это не приговор. Я умею держать себя в руках.

– Ты ошибаешься. Сейчас я держу тебя в руках. Доверяй свою жизнь только тем, чья жизнь зависит от тебя, – усмехнулся убийца, слегка сжимая пальцы.

– Я вижу, ты очень доверчивый, – усмехнулась я, глядя, как сплетаются пальцы второй руки в замок.

– И ты очень доверчивая, Импэра, – с усмешкой заметил мой единственный гость на моем Дне рождения. И мне не нужны никакие подарки. Достаточно того, что «дно» снова превратилось в «день». – Иногда мне так хочется тебя…

Пауза! Я требую, чтобы ты длилась вечно! «Убей меня нежно!» – поддакнула Интуиция.

– …убить, – продолжил убийца, вздохнув. – Бывают момент, когда я даже не знаю, что с тобой делать…

Я заботливо пододвинула к нему тарелочку. Мой вечно голодный гость приступил к трапезе. Если во мне и живет маленький червячок, то кое в ком – обитает полноценный удав-констриктор.

– Давай я тебе еще отрежу? – сладенько заметила я, отрезая еще кусочек и…

«Правило падающего бутерброда! Я в тебя верю», – прошептала мне Интуиция, подмигнув и скрестив пальцы.

Шлеп! Ай-я-я-яй! Какая я плохая девочка! Испачкала такой красивый черный плащ… Беда-беда!

– Извини, пожалуйста, – притворно погрустнела я, осторожно убирая кусок пиццы с ткани. – Мне очень неловко… Давай, ты его снимешь, а я… постираю. Он будет чистенький-чистенький… Думаю, что до утра он обязательно высохнет! Не будешь же ты в грязном ходить? Мало ли кто заметит и… сделает замечание.

«Уважаемый убийца! А у вас тут на плаще жирное пятнышко! Фу, как неприлично!» – развлекалась Интуиция, представляя картинку.

Меня с усмешкой взяли за подбородок.

– Не волнуйся. Если мне сделают замечание, я всегда найду, что вежливо ответить. Обычно за острым словом я в карман не лезу, – заметил убийца, проводя рукой по моей шее. – Мы же понимаем, что это – случайность, что тебе очень неловко. Не расстраивайся!

Жизнь, если ты ведешь учет моим поражениям, будь так любезна, отметь себе, чтобы тому женскому форуму мужики больше не давали… Ну что ж, мне казалось, что на меня положили глаз, а как выяснилось, это слегка другой орган! Предположительно, желудок! Свечка, при которой я в расстроенных чувствах собиралась почистить ножом «противень», погасла, погружая комнату во мрак. Я потянулась за огнивом, но тут же почувствовала, как на мои глаза легла тугая повязка. В моей кромешной темноте что-то прошелестело, вызывая у меня тень подозрительной улыбки. «Чтобы тому женскому форуму мужики не давали проходу!» – поправила меня Интуиция.

– Я передумал, – услышала я, чувствуя, как меня осторожно разворачивают к себе лицом. – Я снял плащ… Так что, он полностью в твоем распоряжении…

«А прикинь он тебя и вправду стирать заставит, как прачку из Приюта Магдалены, – напряглась Интуиция. – Вручную, в холодной воде! Швырк-швырк!»

На улице где-то далеко-далеко выла какая-то дворняга, в трубу гулко задувал ветер. Я слышала, как потрескивают в камине тлеющие остатки стула…

– Извини, – заметила я шепотом. – Я просто очень переживаю, что случайно испачкала тебя… Покажи, где пятно…

– Я точно не помню. Смотри сама, – услышала я насмешку. Мои руки положили себе на грудь.

Я осторожно поползла ими вверх, разглаживая ткань чужой одежды. «Куда? Штаны щупай! – подсказывала заинтригованная Интуиция. – Пятно где-то на них!»

В какой-то момент я замешкалась, боязливо застыв на границе воротника и изучая пальцами тонкое кружево. Случайно прикоснувшись к чужой шее, я едва заметно улыбнулась. Мои осторожные прикосновения медленно приоткрывали завесу тайны… «Возможно, это – очень страшная тайна!» – предупредила Интуиция, готовя меня к худшему. Но поскольку худшее мы сегодня уже видели, поэтому по шкале от Мистер Вселенная до Фредди Крюггера, меня вполне устроят все варианты, включая крайности.

«Ага! Мы потом трупы, если что, щупать будем! Ты это или не ты? Хм… Нет, у тебя побольше! Глаза, говорю, побольше! Следующий! Можно и по пятну на штанах опознавать!» – согласилась Интуиция. «Завтра Бастиана по пятну на штанах будем опознавать!» – усмехнулась я, тая в чужих руках.

Мои дрожащие от волнения любопытные пальцы скользили по чужой шее, с нежностью изучая ее. Хм… Мне нравится подбородок… Маленькая впадинка заставила меня улыбнуться, пока мои любопытные пальцы изучали ее с таким интересом, что половина предметов моего школьного аттестата рыдали от зависти. Нежно-нежно, словно боясь спугнуть такую возможность, я скользнула пальцами по щекам. Что это? Да, вот здесь… «Это – шрам! Боевой! Как обычно!» – снисходительно заметила Интуиция. Как ни странно, но я действительно в это верю. Терпеть не могу, когда мужчины выдают результаты собственного детского идиотизма за «боевые заслуги» и «бандитские пули». Это действительно смешно слушать, когда хвастливо рассказывают о том, как получили шрам в горячей точке, а ты прекрасно знаешь, что там по утрам можно купить свежий хлебушек. Или когда утверждают, что ранение было приобретено «при выполнении особо опасной и тайной миссии», а ты понимаешь, что когда-то мама полчаса дула на вавочку, поливая ее зеленочкой, пока «миссионер» ревел белугой, пуская носом пузыри соплей, а в прихожей валялся сломанный велосипед. Но в шраме под моими пальцами был особый шарм, поэтому я разглаживала его и чувствовала какую-то странную гордость за его обладателя. «А все потому, что у него в детстве велосипеда не было!» – вздохнула Интуиция.

Мои дрожащие пальцы говорили мне, что у него наверняка красивый профиль, пока я нежно скользила по чужому носу. Большие глаза и густые брови… Чужое дыхание на моем запястье вызывало у меня жадный трепет. Скулы меня тоже очень заинтересовали, поэтому я, закусив губу от волнения, очерчивала их плавную линию. Та-а-ак! Интрига нарастает! Мои пальцы погрузились в густые длинные волосы, наличие которых я проверила по всей окружности головы… Еще раз скользнув пальчиками по носу я остановилась на мягких губах. Я даже сглотнула от волнения, изучая их очертания. «А зубы будем смотреть?» – оживилась Интуиция, доставая зеркальце и стоматологическую «ковырялочку». Губы были чуть-чуть приоткрыты, а я млела от волнующего чужого горячего дыхания, иногда, словно случайно, подставляя под него свое запястье. Да что ж такое! Я снова и снова возвращалась к губам, понимая, что отрываться от них совсем-совсем не хочется.

«Все! Пощупали, и хватит, – гаденько заметила Интуиция. – А то распустила руки, понимаешь!»

Нет-нет-нет… Еще немножечко… Еще чуть-чуть…

«Вообще-то, губы нужно пробовать! – вздохнула Интуиция. – Так ничего не поймешь!»

Зачем же ты мне такие вещи подсказываешь?

Я осторожно встала на цыпочки, чувствуя, как меня обнимают и придерживают, а потом очень нежно прикоснулась губами к чужим губам. Едва-едва, словно не решаясь… Мое дыхание сбилось, а я запечатлела самый скромный поцелуй из всех имеющихся в моем арсенале. В момент прикосновения губ по моему телу пробежала сладкая изморозь. Да… Коленки чуть не прогнулись, а в мучительной и коварной тишине меня пытало гулкими встревоженными ударами собственное сердце. И я понимаю, что успокоит его.

«И все?!!» – жалобно заметила Интуиция. «А ты что хотела? Чтобы он навсегда запомнил и иногда с ужасом вспоминал голодного и слюнявого удава с нежным женским именем Даша?» – фыркнула я, ожидая ответа на мой «порыв и прорыв». Раз… Два… Три… Три? Точно три? Ты уснул там что ли? Я тут изо всех сил стараюсь? Ку-ку! Абонент – не абонент? Черт побери, где ответ? Ау! Хоть какая-нибудь реакция будет?

«Жду своего поцелуя! Он пропал без вести одной темной ночью…», – я всхлипываю, сидя на диванчике передачи «Жди меня» и прижимая платок к морщинистому лицу лет эдак через сорок. «Может, до него на радостях не доходит?» – предположила Интуиция. «Не доходят только посылки по Почте России! Все до него прекрасно доходит!» – занервничала я. У судьбы уже заканчивались стройматериалы для возведения воздушных замков. Ладно… кхе-кхе… Как-то странно получилось… Простите, извините, погорячилась… Поняла, каюсь. Глупое положение. Все, больше не буду… Не хочешь, как хочешь… Хм… Я даже не настаиваю… Я… эм… просто предложила… Мое дело предложить, ваше дело отказаться… Ничего страшного, я могу даже вытереть, если вам мешает…

Я с тяжелым вздохом стала осторожно вытирать с чужих губ следы своего преступления против собственной гордости. Уголки чужого рта дрогнули в легкой улыбке. Он что? Издевается? Кончик моего пальца поцеловали, снова улыбнувшись.

Понятно! Кто не успел, тот бежит за автобусом, поскольку мне уже далеко не шестнадцать! Меня сжали чуть-чуть сильней, не давая мне улизнуть. «Пять! Четыре! Три! Два!» – начала я мысленный обратный отсчет, задыхаясь собственным сердцем. – Два… Два… Так, три уже было? Хм… Тогда два! Пока еще два… Все, один! До свидания!»

– Подурачились и хватит! Иди, прячься, – заметила я голосом озабоченной домохозяйки. – А я пока посмотрю, что можно сделать с твоим плащом! Учти, в доме сыро, поэтому сохнуть будет долго! Если сильно стесняешься, я тебе могу шторку выдать! Будешь в ней сидеть! Есть с красивой бахромой, есть с рюшами!

Я почувствовала, как вместо ответа меня дразнят моим же поцелуем.

– Тебе какую шторку? У меня есть красная, есть зеленая, но зеленая – короткая! Предупреждаю сра… – будничным голосом продолжила я, но тут же осеклась, понимая, что доигралась.

Та-а-ак! Не надо… Я не… Зачем ты так со мной? «Доживешь до утра – маякни!» – прокашлялась Интуиция. Так нельзя целовать. Нель… зя… Я так не разрешала меня цело…

«Если бы голубки на статуэтке целовались именно так, то детки спрашивали бы, почему птичка птичку кушает?» – усмехнулась Интуиция, пока я задыхалась, вплетая пальцы в чужие волосы и подаваясь вперед.

– Мне очень… интересно, – услышала я шепот, который прерывался дыханием. – Какое будущее… у этого… платья?

– У него большое и светлое будущее! – вздохнула я, шепча прямо в поцелуе, пока на мне с хрустом разрывали застежки лифа. – Когда-нибудь оно дослужится до половой тряпки! Пойдет, так сказать, на повышение! Думаю, что… могу предсказать будущее… для твоей… одежды… У нее тоже очень грустная… Так, где тут следующая пуговка? Судьба… Эм… Почему-то в будущем я вижу… хм… диван… стол… кровать… Я вообще очень много чего вижу… И вполне вероятно… лестницу…

Так! Кто тут говорил, что я не могу видеть будущее? Ложь, клевета и провокация! Еще как могу! Особенно сейчас! Да! Я действительно могу предсказывать ближайшие события! С точностью до… рассвета.