Глава 32

Мир вокруг Яэль был наступившей тьмой и трясся. Голос шипел: «Просыпайся! Ты должна сейчас же встать!»

Зачем? Здесь было так приятно, в теплой темноте… Если бы только дрожь прекратилась, она бы осталась здесь навсегда. Но тряска все возрастала и возрастала. Пока не загудела под зубами и затряслась под кончиками ногтей. Сотрясая все внутри нее – слова, видения, воспоминания – как кости в чашке.

Длинный, длинный поезд. Цвета Холи, вырывающиеся из дымовой трубы. Женщина с желтыми волосами в подвале пивной плакала и плакала, срывая мир со стены. Кнопки, дождем падающие вниз, красные, как кровь. Кровь на ее куртке. Кровь между плиток пола, глубоко просочившаяся в цементный раствор.

– Проснись! – снова прошипел голос. На этот раз Яэль зацепилась за него, пытаясь вспомнить, почему он звучал так знакомо.

Тряска продолжилась, но воспоминания, которые приплыли к Яэль, на этот раз были более чистыми: рваный берег Японии приближался. Утреннее солнце было таким теплым на ее лице. Лука Лёве наклоняется, касаясь ее своими отравленными губами… поцелуй, который означал все.

«ПРОСНИСЬ ПРОСНИСЬ ПРИШЛО ВРЕМЯ»

Она открыла глаза и увидела резкий, болезненный свет. Яэль обнаружила, что уставилась в бездонное послеполуденное небо. Затем другой, более резкий оттенок синего появился в виде взгляда Феликса.

– Вставай! – Он сделал за нее большую часть работы, усадив Яэль на палубу. Она увидела, что по-прежнему находится на «Кайтене», хотя ее стянули с носа на середину палубы. Растянувший участок моря исчез. На его месте были толпы судов и гул порта Нагасаки в конце причала.

Два мотоцикла стояли близко друг к другу: ее и Феликса. Десять «Рикуо» нигде не было видно. Солнца било по ним, стояло слишком высоко.

«ПОТЕРЯННОЕ ВРЕМЯ»

Телу Яэль понадобилась еще одна секунда, чтобы среагировать на это ужасное положение дел. Сначала она издала крик. Затем бешено рванулась к своему байку. Феликс синхронно двигался рядом с ней, когда она бросилась к «Рикуо».

– Как долго я спала? – прохрипела она, надевая очки на засаленные волосы.

– Я не нашел тебя, пока не выстроились все гонщики. Тебя там не было, поэтому я пошел искать…

– Как долго? – Она повернулась и обнаружила, что кричит Феликсу в лицо. Несколько плевков слюны приземлились на сломанную переносицу его носа. Он даже не вздрогнул.

– Я не мог разбудить тебя, – продолжил он. – Медсестра Вильгельмина сказала, что тебя, похоже, накачали наркотиками. Я испробовал все. И я попытался достучаться до чиновников, чтобы они придержали гонку, но они отказали. Это было два часа назад.

Шлем, который схватила Яэль, выскользнул из ее рук. Упал на палубу «Кайтена».

Она и не подумала его поднять.

Два часа. Сейчас Лука и остальные гонщики, должно быть, уже ушли далеко от Фукуоки. Избавившись от ее пятисекундного преимущества. Третья передача, езда без остановки, вся ярость и вина в мире не могли доставить ее в Токио вовремя.

Все кончено.

Яэль хотелось плакать, но слез не было. Вместо них была пустота, выскребающая дыру в ее животе. Выталкивала, расширялась, грозила поглотить каждый следующий момент.

Феликс поднял и протянул шлем.

– Надень его.

Руки Яэль безжизненно повисли вдоль тела.

Когда она не сдвинулась с места, Феликс сам надел ей шлем на голову. Туго затянул ремешок на подбородке.

– Я говорил тебе, что существуют другие способы. Эти «Рикуо» были приспособлены больше для выносливости, чем скорости. Лука был прав. Они дерьмовые для подобной гонки, но с умным оборудованием они способны на большее. Когда я проводил ему тест-драйв в Ханое, я незаметно прошел в гараж и решил немного его подремонтировать.

– Я отключил задние звездочки в Ханое, чтобы улучшить передаточное отношение и полностью воспользоваться скоростью байка. Он теперь быстрее набирает скорость.

Он переоборудовал свой байк в Ханое? Конечно, теперь все стало ясно. Как он так быстро доехал до парома…

– Почему ты не сказал мне? – спросила она.

– Это не казалось большим делом после того, как ты столкнула Кацуо в реку. Ты была полностью настроена на победу. А затем на обочине… я пытался. Но я не мог сказать это вслух. Я подумал, что Лука может выкрасть байк, если будет знать.

Лука. Имя, заставившее ее задрожать. Не страх. Не только ярость.

(Но в основном).

Яэль сглотнула.

– Насколько быстрее?

– Около двадцати километров в час. Но я должен был отказаться от некоторой силы ускорения. Ему нужно немного больше времени, чтобы начать движение.

Вычисления жужжали в голове Яэль. Двадцать дополнительных километров в час… От Нагасаки до Токио было одна тысяча двести километров. Если она будет стремиться вперед достаточно усердно, то сможет достичь Императорского дворца чуть больше чем за десять с половиной часов.

На два часа опережая график.

Если она выедет сейчас, то сможет догнать других гонщиков на окраине столицы. Шанс по-прежнему был…

– Иди, – сказал Феликс. – Сохрани нашу семью. Побей мерзавца.

Другой наркотик пульсировал в венах Яэль. Тот, которого она жаждала в столовой. Тот, который она пыталась выстроить из мятой бумаги и глупых поцелуев. Тот, который ей дал этот Вольф, во имя железа и крови: надежду. Она была как всегда тяжелой и мощной. Только теперь вместо того, чтобы сокрушить Яэль, она толкала ее вперед. Опустила на «Рикуо» Феликса, заставила двигатель взреветь от удара ногой, поторапливала ее спуститься с трапа «Кайтена» на улицы Нагасаки.

Япония растекалась вокруг Яэль плотными мазками цвета, как кусочки масляной живописи импрессионистов. Коричнево-зеленый для рисовых полей. Чистый голубой для горных перевалов. Сверкающий серебряный для участков побережья. Бледно-розовый для рядов и рядов цветущих деревьев сакуры. И – после того, как наступила ночь – яркий неоновый для вывесок.

Это была красивая вереница оттенков и земли. Достопримечательности, которые умоляли притормозить, посмотреть, смаковать. С другим лицом, в другой жизни, в другое время Яэль бы так и сделала. Но она продолжала смотреть прямо, покончив с достопримечательностями, на дорогу впереди. Этот асфальт был самым гладким из всех, с какими она сталкивалась за всю гонку. А когда она выжала из «Рикуо» Феликса максимальную скорость – а он потребовал некоторых уговоров (брат Адель был прав; ускорение было ослаблено, это больше не был тот мощный гул, который позволил ей пулей вылететь из Ханоя) – поездка прошла как сон.

Она все еще не могла сказать, был ли он кошмаром, или нет.

Ее время было хорошим. Она достигла Хиросимы на отметке чуть больше трех с половиной часов, Осаки на отметке «шесть с половиной». Вытягивая двигатель «Рикуо» до максимальной скорости.

Она только что достигла окраины Токио, когда увидела первую заднюю фару. Последнюю в длинной веренице нетерпеливых «Рикуо», уставших гонщиков. Яэль и не подумала снизить темп, когда объезжала первых двух отстающих. Она пронеслась мимо их мотоциклов на всей дополнительной скорости, которую могли предложить скорректированные Феликсом звездочки. Слишком быстро для многочисленных городских поворотов. Яэль ехала по ним неустанно. Она догнала еще одну фару и обошла ее, выстреливая как из рогатки в самое сердце столицы.

Колеса ее «Рикуо» скулили, провозя Яэль мимо следующего гонщика. И следующего. Улицы были очищены от движения любого транспорта, предназначены только для гонщиков. Вдоль дороги были развешены флаги Оси, развеваясь над зрителями и над камерами. Толпа ревела, как стены воды по обе стороны от нее: море красных флагов и белых. Теперь оставалось всего несколько километров – до императорского дворца. Линии финиша. Она могла распробовать ее в освещенном неоном воздухе, почувствовать в гуле двигателя, услышать в диких криках толпы.

Еще три задние фары; середина линии гонщиков. Яэль плотной иглой прошила их насквозь.

Мечта или кошмар? Что бы это ни было, она летела. Тормоза свистели на всю глубину. Подпитываемые криками и надеждой, надеждой, надеждой. Она обнаружила, что Такео и Лука ехали близко друг к другу. Передние шины обладателя ножа перекрывали задние Победоносного. Главные ворота императорского дворца были недалеко. Его прожекторы ослепительно сверкали поверх голов толпы. И хотя Яэль пока не видела линию финиша, она могла представить ее себе (благодаря финальным кадрам предыдущей Гонки Оси). Каменный мост с выстроенными круглыми фонарями заканчивался зевающими черными железными воротами. Черта будет отмечена толстой белой линией, обрамленной флагом со свастикой справа и восходящим солнцем на левой стороне.

Конец. Почти тут.

Победа. Почти ее.

За один удар сердца Яэль оказалась на стороне Такео. Мимо него. В скрежете двигателей она слышала, как юноша кричал, но не оглянулась. Ее внимание сосредоточилось на гонщике впереди. Она упорно смотрела на коричневую куртку, пока летел ее «Рикуо»: ближе, ближе, рядом с ней.

Медленно, сантиметр за сантиметром, она обошла его. Финишная черта была ближе, и у нее было пять секунд, чтобы имя Адель Вольф… Пять драгоценных, чудесных, наполненных надеждой секунд, которые сокрушат империю. Исцелят мир.

Путь к мосту Главных ворот не был прямым, как выстрел, но с парой поворотов на девяносто градусов – вокруг площадей и массы зрителей – слишком резких, чтобы пройти их на самой высокой передаче. Яэль почти занесло на первом: она нажала на тормоз, этого хватило, только чтобы остаться в вертикальном положении. «Рикуо» зарычал под ней – его галоп скаковой лошади сбился. Яэль прокляла тормоза, нажимая на них рукой без перчатки, вспомнив предупреждение Феликса: «Ему нужно немного больше времени, чтобы начать движение».

Мотоцикл отчаянно пыхтел по направлению ко второму, финальному повороту. Мост и победа. Двигатель медленно тащился со скоростью тяжеловоза, цокая вперед сонными толчками.

И этого было недостаточно.

Лука, чей двигатель полностью оправился от того же поворота, прорвался мимо нее – размытое пятно коричневой кожи – пересекая финишную прямую под сотрясающий землю рев толпы. Яэль пыталась не позволить виду, звуку потрясти ее, пока понукала двигатель.

Щелк. Щелк. Щелк – выдал акселератор ее «Рикуо». Слишком уставший, слишком злой, слишком беспомощный, чтобы продолжать.

Секунды потянулись как часы, как целая жизнь. Каждая, как собственная маленькая смерть.

1, 2, 3, 4, 5.

Она не достигла черты.

6, 7, 8. (Еще одна смерть и еще, и еще.)

Яэль закатилась за ворота императорского дворца и остановила свой мотоцикл. Двигатель дернулся, зашипел, умер, когда она отпустила сцепление, но крики не прекращались. Они ревели и разлетались и съедали ночь, как статические помехи телевидения.

Такео следующим прокатился за ворота, весь горящее снаряжение и разочарование. (В действительности, у него не было шансов, но такова была сила надежды, ее крайняя жестокость). После навалились другие гонщики. Ивао, Таро и Ральф быстро пронеслись мимо. Спустя несколько минут последовали Масару, Рёко и Карл. А потом появились отстающие: Ларс и Исаму. Но это не имело значения.

Не имело значения.

Победитель был только один, и им была не Яэль. Они не объявят официально победителя десятой Гонки Оси, пока все не прибудут. Пока Феликс и ее старый «Рикуо» не появились два с половиной часа спустя, заявившись двенадцатыми. Но Лука уже был окружен толпой – камеры «Рейхссендера» и чиновники устремились к нему. На лице золотого мальчика Рейха сияли улыбкой прямые белые зубы, когда он смотрел в камеру.

Яэль не могла двигаться (она была неподвижной, сплошная неподвижность). Она сидела на мертвом «Рикуо» и смотрела, как Лука Лёве снял свое снаряжение и громко дышал в микрофон. Вокруг нее остальные гонщики припарковали свои байки и раздевались: шлемы, очки, перчатки. Но она никак не мог оторвать глаз от Луки. Юноши, который в настоящее время был в центре всего.

Она должна была продолжать его ненавидеть.

Но все, что она могла сейчас чувствовать, было… ничего.

Пустые пространства внутри нее снова открывались – тонкая и широкая паутина. Яэль падала сквозь нее, ухватывая только обрывки мыслей и слов. Она могла зацепиться только за три из них:

Всё это. Зря. Она провалила свою миссию. Подвела Райнигера, Хенрику, Влада. Подвела Аарона-Клауса, бабушку, маму, Мириам. Подвела молодого партизана за дверью цвета бычьей крови в Риме. Подвела лысеющего старика в кальянной. Подвела слишком многих, и не сосчитать.

Она ничего не изменила.

Мозг Яэль скребся, пытаясь найти лазейку. Что-нибудь. Хоть что-нибудь.

Она может украсть лицо и кимоно одной из прислуживающих девушек, проскользнуть на Бал Победителя с подносом отравленных закусок. Но это не сработает. Охрана фюрера была слишком плотной. Охранники СС, которые окружали Гитлера, всегда сами приносили ему блюда: еду, завезенную из отборных ферм Рейха и приготовленную под строгим надзором.

Возможно, она сможет замаскироваться под жену одного из чиновников. Однако фюрер никогда не танцевал ни с одной из них. Даже с императрицей Нагако. Адель Вольф была единственным исключением из этого правила. Единственным лицом, которому он когда-либо позволил приблизиться.

Если она попытается оборвать его жизнь издалека – бросить нож, спустить курок и надеяться, что он пронзит его всегда настороженную человеческую броню, надеяться, что он поразит ничто в его сердце – то шансов на успех было мало. Безусловно она будет в конечном итоге окружена СС и будет подвергнута медленным пыткам для получения информации. Ее будут резать на маленькие кусочки в подземелье, пока она будет выкрикивать имена и адреса Сопротивления.

Кроме того, теперь, когда она проиграла гонку, Райнигер и Хенрика не будут готовы… они думают, что она сядет на обратный рейс в Германию (как ей предписывал поступить в таком случае протокол миссии). Если Яэль попытается проникнуть на бал сейчас, Сопротивление будет застигнуто врасплох, их единство исчезнет.

Пойти на Бал Победителя в качестве Адель Вольф можно было только в одном случае.

– Кажется, мы оба полны сюрпризов сегодня. – Голос, выдернувший ее из составления планов, был похож на рюмку рома – теплый, вызывающий жжение во всем пищеводе. Яэль подняла взгляд и увидела Луку перед своим байком: он положил обе руки на ее руль, наклонился через переднее колесо. Стена камер «Рейхссендера» стояла на приличном расстоянии за ним, их луковичные объективы были направлены на пару.

Яэль гадала, видела ли это Хенрика, или она уже отключила телевидение.

– Ты… – Что она могла сказать? Какие слова подходили для такого огромного проигрыша? Такого глубокого гнева? – Ты обманул меня, – все, что она смогла ответить.

– Да ладно, фройляйн, не прикидывайся, – фыркнул Лука. – Не притворяйся, что ты не сделала то же самое в прошлом году, оставив меня с окровавленной головой и еще более окровавленным сердцем, в то время как ты шла за победой. Я всего лишь поступил по справедливости: забрал то, что ты украла у меня. Предательство за предательство. Победа за победу. Только я сделал это с гораздо меньшей кровью.

– И я должна быть благодарна? – прошипела Яэль. Жар, который она почувствовала при первом взгляде на него, вернулся: захватывающий, растущий. Близко, слишком близко к мощи цистерны с топливом.

– Я бы не посмел зайти так далеко, – сказал Лука, дернув слишком темной бровью. Он практически перегнулся над ее рулем, сев верхом на переднее колесо. Яэль не могла не пофантазировать, как запускает двигатель, трогается с места, наблюдая, как эта проклятая ухмылка сползает с его лица.

Он продолжал:

– Разве ты не понимаешь? Ты и я, мы теперь квиты. Ну, почти квиты. – Он перебил сам себя. – Ты все еще должна мне услугу.

Услугу? УСЛУГУ? Если бы он только знал, насколько близка она была к тому, чтобы на самом деле включить зажигание двигателя. Выпустить черноту. Вместо этого Яэль впихнула ярость в свой ответ.

– Ты долбаный придурок, если на самом деле думаешь, что я окажу тебе…

– Пойди со мной на Бал Победителя, – сказал он.

У Яэль ушла минута, чтобы переварить его приглашение, учитывая, что он сказал его так спокойно, поливая угли ее собственных слов.

– Он был такой скучный в последний раз. Все эти сотрудники, и чиновники, и выступления… – Лука вздохнул и откинулся назад. Его руки по-прежнему держались за ее руль, скручивая безжизненный газ и сжимая бесполезный тормоз. – Мы могли бы повеселиться. Это будет новый старт для нас.

Яэль уставилась на юношу. Этого странного, магнетического юношу, который не моргнув глазом оставил свой первый Железный крест у русских, но так жестоко боролся, чтобы получить второй. Который целовал ее так, как действительно хотел. (Оба раза). Который потерял кончик уха, чтобы спасти Нагао Ямато, но не пролил ни слезинки из-за кончины Цуды Кацуо. Который вызывал у нее желание придушить его и обнять одновременно.

Негодяй, герой, национал-социалист, святой.

Он был странным.

Но на этот раз Яэль не нужно было разгадывать его. Ей не придется тщательно проверять маску за маской, чтобы выяснить, какая из них была настоящей. Все, что ей нужно было сделать, это сказать «да».

И она хотела так поступить, но не могла до конца поверить:

– Ты… ты хочешь, чтобы я была твоей парой? А это разрешено?

Лука пожал плечами.

– Я первый двукратный победитель Гонки Оси. Я могу делать, что хочу.

Ах, так мы вернулись к пражской версии Луки Лёве: с выпяченной грудью, гордому, который все куражился и хвастался, пока костяшки Феликса не расквасили ему лицо.

Они сделали круг и вернулись на исходную точку.

Но круги не кончались. Приближался другой удар. Все благодаря ему.

Яэль соскользнула со своего байка и подошла к тому месту, где сидел Лука. Камеры «Рейхссендера» приблизились, ловя каждое движение, каждый угол, каждое слово между ними в прямом эфире.

– Я пойду на Бал Победителя с тобой, – говоря это, Яэль смотрела в камеры. Даже если Хенрика выключила экран, кто-то в Сопротивлении будет смотреть. Слово придет к Хенрике и Райнигеру и остальным лидерам ячеек, скажет, что миссия все еще продолжается.

Толпы за ними продолжали их приветствовать, хотя у них не было для этого причин.

Лука выпрямился и сошел с колеса, так что они оказались рядом. Лицом к лицу. Плечом к плечу. Между ними было еще несколько сантиметров (напряженный, подтянутый, пытающийся дразнить ее запахами кожи и мускуса), но для Яэль это с равным успехом могли быть километры.

– Это будет наш первый правильный танец. – Он снова улыбнулся, показав зубы. – Я с нетерпением его жду.

Вместо небытия и ярости, Яэль чувствовала только давление ее ножа внутри сапога. Лишний вес «Вальтера П-38» чуть ниже ее груди.

Не с ним она собиралась танцевать.

– Я тоже, – сказала Яэль и улыбнулась ему в ответ.