Глава 30

Каждый нерв, каждая молекула, которой она была, чувствовались электрическими, поджариваясь на ста тысячах ватт, когда Яэль погнала свой байк на дорогу. Лука поехал с левой стороны – достаточно быстро, чтобы использовать свою самую высокую передачу, но достаточно медленно, чтобы позволить Кацуо догнать их. Яэль ехала параллельно (но немного впереди, поэтому Кацуо не заметит ловушку), ее колеса мелькали по росе. Метр за метром, минута за минутой, фара за ними светилась ярче, и рев двигателя Кацуо поглотил все.

Его отряд (Такео и Ивао) ехал за ним. Достаточно близко, чтобы успокоить его, слишком далеко, чтобы спасти его, если потребуется. Их фары были осколками звездной пыли, в то время как его была метеором: пылающим, готовым к взрыву.

Здесь началось самое сложное. Яэль понадобилось несколько пар глаз: одна для Кацуо, вторая для Луки, третья для дороги впереди. Вместо этого она довольствовалась обрывками картинок в своих измазанных очках:

Поворот дороги. Кацуо устремился вперед, мимо Луки. Лука приближался, всего в паре сантиметров от хромированной выхлопной трубы Кацуо. Еще один поворот. Снова Лука, дернувшийся от Кацуо с ревом двигателя, завлекая его также, как он делал с ней после Германии. Кацуо, сосредоточивший внимание на Луке, пытающийся решить, столкнуть ли его с дороги. Слишком отвлекшийся, чтобы заметить Яэль, которая тоже прикидывала, что делать дальше.

Настало время нанести удар.

Яэль нажала на тормоза, срезав километр или два от своей скорости. В то же время Лука прибавил газа, загоняя Кацуо. Хром его руля вспыхнул. Яэль отлично его видела – место на руле, которое, как предполагалось, ее рука сожмет, толкнет, отпустит – такое гладкое и серебристое.

Лука продолжал толкать Кацуо все ближе и ближе к Яэль.

Воздух врезался в ее скулы. Дорога рвалась под ними, с разрывающей кожу на куски быстротой. Километры, прохладная темнота и скорость протянулись между пальцами Яэль, когда она протянула руку. Почти…

Столь многое произошло в одно мгновение. Ее пальцы обернулись вокруг хрома руля. Тормоза Луки завизжали, и шипение горящей резины наполнило воздух. Голова Кацуо повернулась, и его глаза нашли ее.

В его взгляде больше не было клинка. Не было взгляда охотника. Посмотрев в его глаза, Яэль увидела нечто гораздо более животное… гораздо более человечное: страх.

И он врезался в нее – до костей, до самой ее сути: маленькой девочки, привязанной ремнями к каталке, с белыми от ужаса глазами, когда иглы прожигали ее, одна за другой, одна за другой. Которая ходила под прожекторами и стояла в реке крови и слышала каждый стук своего сердца. Которую схватил за рукав национал-социалист, который не был национал-социалистом.

Девушка, на которую охотились. Девушка, которая боялась.

Она так долго хотела быть охотником. Хищником. Валькирией – выбирающей жизнь и смерть – она хотела этого больше всего.

Но не так. Что она делает? Танцует между добром и злом, вообще о них забывая.

Они ехали еще две секунды. Рядом. Парализованные и летящие.

Две слишком долгих секунды – искренность в глазах Кацуо превратилась во что-то отчаянное. Что-то опасное.

Заповеди клыков и когтей бились в ней. Убей или будь убита.

Этот мир не был создан черным или белым.

Кацуо схватил запястье Яэль. Пальцы сжались, перехватив его. Если она толкнет руль Кацуо сейчас, ее саму скинут с ее «Рикуо». Яэль запуталась в металле и плоти, как в кренделе. Если она отпустит, отступит, Кацуо в любом случае сбросит ее. Выкинет ее с дороги и поедет дальше.

Другая секунда разорвалась между ними. Изгиб дороги приближался, прыгал в их фары, всего в нескольких мгновениях от них. Они больше не могли продолжать так ехать. Хватка Кацуо ослабла. Она больше не была сильной, как тогда, на каталке в лагере, но достаточной, чтобы держать ее. Если не…

Яэль выкрутила руку, как будто пыталась рывком открыть замок, и потянула ее на себя. Пальцы Кацуо сжались, но слишком поздно.

Поймали только перчатку, но не руку. Он тянул так сильно, что кожа потеряла свою форму, извиваясь, покинула ее руку, свободно улетела – полая, пустая – прочь. Кацуо смотрел, как бесформенная кожа перчатки опускается, в его глазах проскакивало столько эмоций: свирепость > неверие > снова страх >

Перчатка продолжала падать. Он продолжал падать. Так далеко назад, что Яэль не смогла больше видеть его глаза.

Но она увидела все остальное. Законы физики взяли верх. Гравитация, импульс, сила… юноша и байк встретились с землей. Искры зашипели на проезжей части, и свет фары Кацуо дико вращался. Колол слишком ярким светом в тело на дороге. Скрученное и затихшее так, как ей слишком хорошо было известно.

От такого он не поднимется.

Кацуо был остановлен, но законы физики продолжались. Яэль доехала до поворота дороги. Ища центростремительную силу, стараясь сохранить равновесие. Поворот был крутым, и когда она оглянулась, позади ничего не было. Только контуры деревьев, резкие в свете фары Луки.

Ветер выл на ее запястье без перчатки, на рукав куртки, кусая кожу ее левой руки. Бросаясь на нее, снова и снова, пока она не перестала его чувствовать. Пока не окоченела.