Глава 26

Контрольно-пропускной пункт был недалеко от железнодорожного терминала. По крайней мере, так сказал начальник вокзала, когда Яэль бросилась к окошку кассира. Он расположен всего в паре километров на юг, сказал он ей на порывистом японском, перечисляя дорожные названия наряду с путанными инструкциями: выйти из вокзала. По этой стороне улицы. Мимо базара. Через какую-то площадь. По другой улице. Вы узнаете его, когда увидите.

Мужчины, женщины и дети так плотно толклись на дороге перед вокзалом, что пройти было почти невозможно. Яэль прокладывала свой путь через толкающиеся плечи. Ища, ища, ища указатели правильных улиц. Пытаясь прочесть их на кандзи через тонкую, словно крылья бабочки, дымку порошка и толпу людских голов.

По крайней мере, за Феликсом следить было просто. Его волосы светились белым в цветном облаке, когда он указал на висящий вдали уличный указатель:

– Туда!

Яэль протолкнулась через слои веселья: детский смех, перезвон колокольчиков на лодыжках, крики и пение «Счастливого Холи!», пальцы, мазавшие ее по щекам порошком, когда она проходила мимо. Было что-то электрическое в цветах, которые взрывались в небе, напоминая Яэль, что не все было серым падением пепла, желтеющими сорняками, иссушенными голубоватыми руками, малиновыми реками крови…

Красота по-прежнему была в этом мире. И за нее стоило бороться.

Так что Яэль бежала все быстрее.

Толпа истончалась и щупальцами извивалась в переулках, где Яэль могла бежать без остановки. Феликс не единственный бежал с ней. Другие тоже выскочили из поезда. Такео и Масару бежали опасно близко с ней. И на другой стороне улицы – ныряя через точки базарных киосков и бриллиантово-неоновых женщин – был Лука. На лице Победоносного вихрились засохшая кровь, желтоватый порошок. Он выглядел как один из древних богов Севера на гравюрах, которые изучала Яэль.

Он и двигался, как бог: с быстротой молнии, силой грома. Он посмотрел на нее, поравнявшись, перехватил ее взгляд и подмигнул.

Затем он вырвался вперед.

Они вылились обратно на площадь, наполненную до краев празднующей толпой. Яэль бежала так быстро, как могла. Ее движения были чистыми, когда она пронизывала стройными формами Адель тонкие щели между мускулистыми спинами танцоров. Лука и близко не был так изящен. Он толкался всю дорогу, спотыкаясь о сари и мешки, полные порошка.

Яэль достигла противоположного края площади первая. Сквозь дымку голубого, золотого, оранжевого она увидела развевающиеся в высоте флаги Оси. Дерзкое солнце Японии. Ломаный крест Третьего рейха, разделивший улицы на четные строки.

Контрольно-пропускной пункт был близок.

Толпа истончилась, как и цвета. Каждый рывок, предпринимаемый Яэль, приближал флаги. Сейчас она видела линию финиша, растянувшуюся белым по красной грунтовой дороге.

Лука вприпрыжку пробежал мимо, оставляя за собой пыль, как солнечные пылинки. Он даже не запыхался, его слова поплыли назад, к ней, через его плечо: «Не напрягайся слишком сильно, фройляйн!»

Он первым пересек линию. Такео ворвался следом, как раз когда Яэль перетащила себя через линию. Феликс протиснулся позади нее, даже не пытаясь идти в ногу с остальными.

Не важно, что двое юношей пересекли черту перед ней. Они получили только секунды. Она все еще была впереди.

– Проклятье! – выругался Лука, пнув ногой грязь. В воздухе возникло облачко, красное, как пыль Холи. Яэль проследила за его взглядом на табло, где чиновник подсчитывал их время. Расставляя их по порядку.

Первое имя уже было там.

1-е место: Цуда Кацуо, 11 дней, 6 часов, 55 минут, 6 секунд.

Она смотрела на цифры и имя перед ним, ошеломленная, пока мелом записывали ее время.

2-е место: Адель Вольф, 11 дней, 10 часов, 20 минут, 12 секунд.

3-е место: Лука Лёве, 11 дней, 10 часов, 29 минут, 20 секунд.

Не секунды или минуты, а часы. Три с половиной часа.

Кацуо побил их всех.

Новости становились только хуже.

Их подали вместе с ужином. Все гонщики были измотаны, как последним этапом гонки, так и интенсивным допросом, которому чиновники подвергли каждого из них. (Кто их похитил? Почему? Как они бежали? Снова и снова, пока все их ответы не совпали друг с другом и не были записаны в официальный отчет. Команду «Рейхссендера» и японских журналистов проинструктировали записывать сильно отредактированную версию истории: оползень уничтожил «Цюндаппы» гонщиков. Гонка Оси символизировала безоговорочную победу. Похищения партизанами не вписывались в этот рассказ).

Яэль съела всю свою курицу карри с рисом басмати. Вместо того, чтобы жевать, она исподлобья смотрела на табло – пережевывая лидерство Кацуо между зубов.

Три с половиной часа, и никаких бурь не предвиделось.

Этот японский Победоносный достиг лидерства, избежав советских солдат и спрятавшись в пещере, пока не иссяк запал их поисков. «Было нетрудно снова вернутся и украсть собственный байк из-под носа комми», – Яэль услышала, как он хвастался перед Такео и Ивао. Оба юноши по-прежнему сидели рядом с Кацуо за обедом, хотя они, казалось, было гораздо меньше воодушевлены этой историей, чем раньше его предыдущими. Ивао не смеялся. Такэо воткнул свой нож так сильно в стол, что ему потребовались обе руки, чтобы вытащить его.

Кацуо, как он рассказал им дальше, поехал обратно на другую дорогу, которой воспользовались обслуживающие грузовики, чтобы объехать горы. К тому времени, когда он доехал до каравана снабжения, другие гонщики как раз рассказывали свою историю по радио. Поэтому он пробил себе путь через ночь, к Нью-Дели и первому слоту на табло.

Между Нью-Дели и Токио было более девяти тысяч километров. Снова сократить время между ними будет трудно, но не невозможно. Яэль нужно будет вырваться вперед: спать по очереди, ехать в ночи, молясь о благоприятной дороге.

Чиновник контрольно-пропускного пункта Нью-Дели – худой, жестокий человек с повязкой с восходящим солнцем, обернутой вокруг руки, – подошел к краю обеденного стола. Комната погрузилась в молчание.

– Мы не смогли починить «Цюндаппы», – сказал он сначала на японском, затем повторил слова на чистом, выхолощенном немецком. – И у нас нет достаточного количества замен для каждого гонщика.

Покойся с миром, Фенрир. Яэль нахмурилась на остатки своего карри. Это был хороший забег.

– За все десять лет Гонки Оси мы никогда не сталкивались с подобной ситуацией: гонщики без байков. Мы связались с Германией и Токио, и было решено, что гонка продолжится на новых байках.

– Однако, ваши «Цюндаппы» были специально оборудованы для трудностей пути, и в Нью-Дели нет мотоциклов для езды по пересеченной местности. Должностные лица в Германии и Токио согласовали пересмотренный план гонки.

Над столом повисла не просто тишина, но мертвое молчание. Даже ложки перестали выскабливать тарелки. Четырнадцать пар глаз (восемь карих, шесть синих) уставились на чиновника.

– Вы будете доставлены в Ханой, где вас будет ждать поставка «Рикуо» типа 98s, оборудованных в Токио. Гонка продолжится от контрольно-пропускного пункта в Ханое. Ваше время останется таким же.

Из Нью-Дели в Ханой. Это было более 4800 километров гонки.

Четыре тысячи восемьсот километров. Исчезли. Вот так.

Яэль почувствовала, как ее сердце падает, падает, падает. Карри в ее желудке клокотало и бурлило.

Кацуо улыбнулся.

– Ханой? – Лука, напряженно сидевший в конце стола, встал. Он явно повидал медсестру Вильгельмину; абсурдное количество марли было обернуто вокруг его головы. Как если бы он потерял все ухо, а не только кончик. – Вы отправляете нас всех в Ханой? Это почти четверть гонки! Это неприемлемо!

Он ударил по столу. Четырнадцать тарелок загремело. Красный румянец на щеках Луки стал ярче, когда он продолжил:

– Почему бы не отправить их сюда? Или даже в Дакку?

Чиновник контрольно-пропускного пункта сохранял хладнокровие, почти хирургическое:

– Решение было одобрено самими императором и фюрером. Подвергать сомнению это решение – это подвергать сомнению их волю.

Ладонь Луки осталась лежать на столе. Он сел.

– Мы считаем его весьма приемлемым. – Кацуо даже не пытался скрыть самодовольство в голосе. Оно сочилось из его пор, растягивало его улыбку.

– Это меняет положение, – пробормотал Феликс рядом с ней.

Так и было. С «трудно» на «невозможно». От Ханоя до Токио было только 4,433 километра. Примерно 3600 из них будут на незнакомом байке и 800 через Восточно-Китайское море, вообще неподконтрольное Яэль. Бессонных ночей и четвертой передачи будет недостаточно. И она просто не могла ждать еще одного чуда.

Яэль посмотрела на стол. Лицо каждого гонщика – за исключением Кацуо – было ошеломленным, сморщенным. Ларс, казалось, вот-вот расплачется. Глаза Масару были опустошенными, краешки его губ были прямыми как бумага: вид потерянного человека. Потому что все они знали правду – у них не было шансов догнать. Ни у кого из них. Если не…

Ее глаза нашли Луку. Он смотрел на нее – разочарованный взгляд сквозь марлевые повязки – передавая что-то между ними. Что-то отличное от поцелуя, но по-прежнему опасное. Спокойное знание.

Яэль кивнула.

Настало время грязной игры.