«Мне двадцать шесть лет. Я влюблена в Ричарда. Мы скоро поженимся», – шепчу я, глядя в зеркало. «Больше помады», – думаю я, роясь в ящичке с косметикой. «Я работаю здесь секретарем». На мне нежно-розовое платье, которое я только сегодня купила в «Энн Тэйлор». Оно не точно такое же, но похоже, особенно с новым увеличивающим грудь лифчиком.

Но походка не совсем такая, как нужно. Я расправляю плечи и вздергиваю подбородок. «Так лучше».

– Меня зовут Эмма, – говорю я отражению в зеркале и улыбаюсь широкой уверенной улыбкой.

Никого из тех, кто хорошо ее знает, обмануть бы не удалось, но мне нужно всего лишь убедить в этом уборщиков в офисе Ричарда.

Если кто-то из его коллег сегодня будет работать допоздна, ничего не выйдет. И если Ричард еще будет на месте – но нет, нельзя позволить себе даже предположить такое, иначе у меня не хватит духу на это пойти.

– Меня зовут Эмма, – повторяю я снова и снова, пока не добиваюсь нужного гортанного тембра.

Я приотворяю дверь туалета и выглядываю наружу. В полутемном коридоре никого нет; мне не видно, есть ли кто-нибудь в фирме Ричарда – вход в нее через двойные стеклянные двери за углом. Я знаю, что каждый вечер их запирают. Ключи есть только у нескольких человек. Компьютеры компании хранят финансовую информацию сотен клиентов. Каждый защищен паролем, и я уверена, что защитные механизмы сразу же сработает, если кто-то попытается взломать систему.

Но меня не интересуют электронные данные. Мне нужен один простой документ, который хранится у Ричарда в офисе, документ, который не представляет никакой важности ни для кого из сотрудников.

Даже если Эмме удалось прочитать письмо, даже если в ее голове зародилось мимолетное сомнение, она остается практичной рассудительной девушкой. Кому она, в конце концов, поверит – успешному идеальному жениху или его чокнутой бывшей?

Мне нужны доказательства, чтобы поколебать ее веру в него. И она сама подсказала мне, как их достать.

Тогда, перед подъездом ее дома, я попросила ее задать Ричарду вопрос о пропавшем «Равено», за которым он отправил меня в подвал на приеме у нас дома. «Кто, как вы думаете, сделал заказ?» – спросила она меня, прежде чем отмахнуться от меня и сесть в такси.

Это был искусный ход со стороны Ричарда – попросить Эмму, свою ассистентку, заказать вино для нашей вечеринки.

Ему давно уже не приходилось меня наказывать. Я демонстрировала безупречное поведение: вставала по утрам вместе с ним, каждое утро занималась спортом, по вечерам готовила для нас полезные ужины. Эти свидетельства непорочной службы завоевали для меня благосклонность Ричарда. К тому времени у меня не осталось никаких иллюзий относительно того, как опасен может быть мой муж, если ему покажется, что моя привязанность к нему тает.

Поэтому я предвидела, что придется заплатить сполна, когда за несколько дней до приема решила покрасить волосы. Сначала я попросила своего стилиста сделать мне карамельно-коричневый оттенок. Она пыталась возражать, убеждая меня, что клиентки платят ей сотни долларов, чтобы воссоздать мой натуральный тон, но я была непреклонна. Когда она закончила с цветом, я попросила ее отрезать несколько сантиметров, оставив каре до плеч.

В день нашей встречи Ричард сказал, чтобы я никогда не стригла волосы. Это было первое установленное им под видом комплимента правило.

Я следовала ему на протяжении всех лет своего замужества.

Но потом я познакомилась с Эммой. Я знала, что должна дать моему мужу повод избавиться от меня, и неважно, какие меня ждут последствия.

Когда Ричард увидел мою новую прическу, он на мгновение замолчал, а потом сказал, что зимой перемены идут на пользу. Я поняла, что он имел в виду – к лету я должна вернуться к прежней прическе. После этого недолгого разговора он каждый вечер до самого приема задерживался на работе допоздна.

Ричард попросил Эмму заказать вино, чтобы ему было в чем меня уличить.

Теперь я могу использовать это, чтобы уличить его.

* * *

Хиллари стояла с Ричардом за импровизированной барной стойкой в гостиной нашего дома в Уэстчестере. Доставка еды опаздывала, и я бормотала извинения за круг бри и кусок чеддера, которыми угощала гостей вместо этого.

– Дорогая? Не принесешь пару бутылок «Равено» девятого года из подвала? – обратился ко мне Ричард через всю комнату. – Я заказал ящик на прошлой неделе. Они на средней полке в холодильнике для вина.

Я пошла к подвалу, как в замедленной съемке, оттягивая момент, когда мне придется сказать Ричарду в присутствии всех его друзей и деловых партнеров то, что я уже и так знала: у нас в кладовке не было «Равено».

Но не потому, что я его выпила.

Все, конечно, так и подумали. Ричард этого и добивался. Мы разыгрывали привычную партию: я бросала Ричарду вызов, пытаясь утвердить свое право на свободу, а он каждый раз заставлял меня раскаиваться в своем проступке. Наказание всегда было равноценно совершенному преступлению. На гала Алвина Эйли, например, Ричард – я знала – сказал своему партнеру Полу, что меня нужно отвезти домой, потому что я напилась. Но это была ложь; Ричард разозлился, потому что Пол предложил помочь мне найти работу. Более того, мой муж уже знал, что я, не сказав ему, поехала в город на тайную встречу, которую в конце концов пришлось объяснить приемом у психотерапевта.

Это был стандартный прием Ричарда, чтобы меня дисциплинировать: он унижал меня на людях, демонстрировал всем, что я не способна себя контролировать, и, что еще хуже, заставлял меня сомневаться в самой себе. Это было особенно эффективно в свете трудностей, которые испытывала моя мать.

– Милый, в подвале нет «Равено», – сказала я, вернувшись.

– Но я ведь недавно отнес туда целый ящик, – Ричард прервал сам себя. Недоумение на его лице сменилось отчетливым чувством стыда.

Он был превосходным актером.

– О, я буду рада любому белому вину постарше! – сказала Хиллари слишком уж жизнерадостно.

Эмма стояла на другой стороне комнаты. На ней было простое черное платье с поясом, чтобы подчеркнуть идеальный тип фигуры – песочные часы. Ее роскошные светлые волосы слегка завивались на концах. Она была совершенна, как я и предполагала.

В тот вечер передо мной стояло три задачи: убедить всех гостей, что жена Ричарда совсем распоясалась; убедить Эмму, что Ричард заслуживает большего. И самое главное – убедить в этом самого Ричарда.

От волнения у меня кружилась голова. Я бросила взгляд на Эмму, чтобы придать себе храбрости. Потом сама принялась разыгрывать спектакль.

Я взяла Хиллари под руку.

– Я с тобой, – сказала я весело, надеясь, что через рукав Хиллари не сможет почувствовать, что пальцы у меня ледяные. – Кто сказал, что блондинкам достается все веселье? Мне нравится быть брюнеткой. Ну, давай, Ричард, открой нам бутылочку.

Первый бокал я вылила в раковину, когда пошла на кухню за салфетками. Я убедилась, что Ричард находится в пределах слышимости, когда спросила Хиллари, налить ли нам с ней еще по одной. Я заметила, как ее взгляд упал на мой пустой бокал. Она покачала головой.

Секунду спустя Ричард появился передо мной со стаканом воды в руках.

– Дорогая, может, стоит еще раз позвонить в доставку?

Я нашла их номер и набрала первые шесть цифр, отойдя подальше от Ричарда, чтобы он не заметил неестественности моего тона, пока я разговаривала сама с собой. Повесив трубку, я кивнула ему и сказала: «Они будут здесь с минуты на минуту». И поставила на стол стакан с водой.

Когда привезли еду, я уже притворялась, что пью третий бокал.

Пока официанты накрывали фуршет, Ричард знаком позвал менеджера на кухню. Я пошла за ними.

– В чем дело? – спросила я, прежде чем Ричард успел открыть рот. Я даже не пыталась говорить тише. – Вы должны были приехать час назад.

– Извините, миссис Томпсон, – менеджер заглянул в свой планшет, – но мы приехали в то время, которое вы назначили.

– Такого не может быть. Вечеринка началась в полвосьмого. Я абсолютно уверена, что просила вас приехать к семи.

Ричард стоял рядом со мной и был готов обрушить на менеджера недовольство ошибкой, которую совершила фирма.

Но он, не отвечая, перевернул свой планшет и показал нам время – 20.00 – и мою подпись внизу страницы.

– Но… – Ричард откашлялся, – что это такое?

Мой ответ должен был быть тщательно выверен. Мне нужно было продемонстрировать свою несостоятельность и одновременно недостаток раскаяния в том, что я стала причиной его беспокойства.

– Ой, видимо, я ошиблась, – сказала я беззаботно. – Ну ладно, они все равно уже приехали.

– Да как ты…? – Ричард проглотил конец предложения. Он медленно выдохнул, но напряжение на его лице никуда не делось.

Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, и поняла, что не смогу дальше играть свою роль, поэтому побежала в ванную. Там я побрызгала холодной водой на запястья и постояла неподвижно, считая вдохи и выдохи, пока пульс не выровнялся.

Наконец я вернулась из ванной и провела смотр собравшихся гостей.

Я еще не достигла цели.

Ричард беседовал со своим коллегой и своим партнером по гольфу из клуба, но покалывание на коже говорило мне, что его взгляд все время обращается в мою сторону. Волосы, вино, ситуация с доставкой еды – сейчас я была совсем не той женщиной, которая за прошедшие несколько недель тщательно продумала вместе с ним каждую деталь предстоящей вечеринки. Мы часами сидели над списком гостей. Ричард стремился, чтобы я запомнила обстоятельства жизни каждого из его партнеров по бизнесу, чтобы мне легче было знакомить друг с другом и тасовать гостей. Мы обсуждали выбор цветов для украшения дома. Ричард строго-настрого запретил заказывать креветки, потому что у одного из приглашенных была на них аллергия, а я сказала ему, что проверю еще раз, хватает ли у нас вешалок, чтобы никому не пришлось класть свое пальто на кровать в гостевой спальне.

Теперь пришло время отметить галочкой еще один пункт моего личного списка дел, который я держала у себя в голове и пересматривала, пока Ричард был на работе: «Поговорить с Эммой».

Ко мне подошел официант с подносом и предложил теплый кростини с пармезаном. Я заставила себя улыбнуться и взять один, но вместо того чтобы съесть, завернула его в салфетку.

Я дождалась, пока тот же самый официант не подойдет к кружку беседующих, в котором стояла Эмма, и подошла к ним сама.

– Вам стоит попробовать, – набросилась на нее я и изобразила смех. – Тому, кто работает на Ричарда, понадобятся силы.

Эмма слегка нахмурилась, но потом ее лицо приняло прежнее выражение.

– Да, он много работает. Но меня это не пугает.

Она взяла с подноса кростини и надкусила. Я видела, как с другого конца комнаты к нам направился Ричард, но на полпути его перехватил Джордж.

– Да дело даже не в том, что много, – сказала я. – Он жуткий педант, правда?

Она кивнула и быстро сунула остаток кростини в рот.

– Ну что же, хорошо, что все теперь могут поесть. Казалось бы, эта фирма столько берет, что могли бы хотя бы вовремя приезжать.

Я говорила достаточно громко, чтобы услышал официант, мужчина средних лет, у которого в руках был поднос с едой, а самое главное, чтобы Эмма подумала, что я ему адресовала нелицеприятный комментарий. Я чувствовала, как у меня пылают щеки, но надеялась, что Эмма спишет это на злоупотребление вином. Встретившись с ней взглядом, я увидела в ее глазах презрение, вызванное моей грубостью.

Ричард отделался от Джорджа и пошел прямо к нам. Не дожидаясь его появления, я развернулась и направилась в противоположном направлении.

«Ему нужен еще один повод». Я знала, что должна сделать это прямо сейчас, иначе потеряю самообладание.

Я медленно пересекала комнату, и каждый шаг давался мне с трудом. В ушах у меня пульсировала кровь. Я чувствовала тонкую пленку холодного пота над верхней губой.

Все мои инстинкты разом взывали ко мне – нужно остановиться, развернуться. Но я заставляла себя идти вперед, лавируя между группами улыбающихся людей. Кто-то коснулся моей руки, но я двинулась дальше, даже не оглянувшись.

Меня подстегивала мысль о Ричарде и Эмме.

Я знала, что в ближайшее время мне уже не представится возможность оказаться рядом с ней.

Я взяла айпод, который был соединен с колонками. Ричард особое внимание уделил плейлисту, чередуя джаз и некоторые из своих любимых классических произведений. По комнате плыла со вкусом подобранная музыка.

Я открыла приложение «Спотифай» и, действуя согласно отработанному плану, выбрала плейлист с диско 70-х и прибавила звук.

– Вечеринка только начинается! – завопила я, подняв руки вверх. Голос у меня надломился, но я продолжала. – Кто хочет танцевать?

Жужжание голосов резко стихло. Лица повернулись ко мне все одновременно отрепетированным движением.

– Ну, давай, Ричард! – крикнула я.

На меня смотрели даже официанты. Я заметила, как Хиллари отвела глаза, как Эмма в изумлении взглянула на меня, потом перевела взгляд на Ричарда. Он торопливо шел ко мне. У меня внутри все сжалось.

– Ты забыла главное правило нашего дома, дорогая, – произнес он с наигранной веселостью. Он сделал музыку тише. – Никаких «Бони Эм» до одиннадцати!

Все с видимым облегчением рассмеялись. Ричард снова включил Баха, взял меня за руку и вывел в коридор.

– Да что с тобой такое? Сколько ты выпила?

Глаза у него сузились, и мне не пришлось изображать поспешность, с которой бросилась извиняться.

– Я не… всего пару бокалов, но… прости меня. С этого момента только вода.

Он взял у меня из рук наполовину полный бокал «Шардоне» и быстро его опорожнил.

До конца вечера я чувствовала на себе пристальный взгляд мужа. Я видела, как его пальцы вцепились в бокал скотча. Я напоминала себе о выражении сочувствия, смешанного с восхищением, на лице Эммы, когда он сгладил неприятную сцену, виной которой была я; это придало мне сил продержаться до конца вечеринки.

Я достигла всех намеченных целей.

Это того стоило, хотя синяки потом не сходили две недели.

Ричард так и не прислал мне очередное украшение в качестве компенсации за «неурядицы». Это было подтверждением того, что он больше не намерен вкладывать усилия в наши отношения; его внимание смещалось в другом направлении.

* * *

«Я влюблена в Ричарда, – говорю я себе в последний раз, вглядываясь в пустой коридор. – Я имею полное право находиться здесь».

Проникнуть в здание, где снимала помещение компания Ричарда, было нетрудно. Несколькими этажами ниже располагалась бухгалтерская фирма, обслуживающая лиц с крупным частным капиталом. Я записалась на прием, представившись одинокой женщиной, которая недавно получила наследство. Это было недалеко от истины. В конце концов, в кошельке у меня все еще лежала квитанция от обналиченного чека Ричарда. Я записалась на самое позднее время, на шесть часов, и прошла мимо пункта охраны с гостевым бейджем на новом платье.

Завершив прием, я села в лифт, доехала до этажа Ричарда и быстро направилась в туалет. Код на двери не изменился, и я закрылась в последней кабинке. Я уже добилась того, чтобы быть похожей на Эмму настолько, насколько это было возможно; новая красная помада, обтягивающее платье и вьющиеся на концах волосы завершили мое перевоплощение. Я разорвала гостевой бейдж на дюжину кусочков и бросила в мусорное ведро. Следующую пару часов я провела, тренируясь говорить ее голосом, ходить ее походкой, вести себя в ее манере. За это время в туалет зашло несколько женщин, но никто не задержался надолго.

Уже 8.30. Наконец из лифта выходят три уборщика, толкая перед собой тележку с чистящими средствами. Я заставляю себя дождаться, пока они не доберутся до двери в офис Ричарда.

«Я уверена в себе».

– Здравствуйте! – окликаю я, торопливо шагая в их сторону.

«Я уравновешенна».

– Рада встрече.

«Я имею полное право здесь находиться».

Я уверена, что уборщицам приходилось видеть Эмму в те вечера, когда они с Ричардом работали допоздна. Мужчина, который только что отпер двойные стеклянные двери, нерешительно мне улыбается.

– Мой начальник попросил меня проверить кое-какой документ у него на столе, – я делаю знак в сторону углового кабинета, который так хорошо мне знаком. – Это займет не больше минуты.

Я поспешно прохожу мимо них, более широким шагом, чем обычно. Одна из уборщиц берет совок и идет за мной – я так и думала. Я прохожу мимо стола, за которым работала раньше Эмма – теперь на нем стоит фиалка в горшке и кружка в цветочек. Я открываю дверь в кабинет Ричарда.

– Должен быть где-то здесь.

Я обхожу стол и открываю один из тяжелых нижних ящиков. Но там ничего нет, кроме резинового мячика для снятия стресса, нескольких протеиновых батончиков и нераспечатанной коробки мячей для гольфа.

– А, наверное, он их куда-то переложил, – говорю я уборщице.

Я чувствую ее пристальное внимание – она явно нервничает. Она подходит ближе ко мне. Я точно знаю, о чем она сейчас думает. Она говорит себе, что я имею право здесь находиться, иначе меня бы не пропустила охрана. И не хочет же она оскорбить сотрудника компании. Но в случае ошибки она может потерять работу.

Выход из положения находится прямо передо мной на столе: фотография Эммы в серебряной рамке. Я поднимаю фотографию и показываю уборщице, стараясь держать ее на расстоянии.

– Видите? Это я.

Уборщица с облегчением расплывается в улыбке, а я радуюсь, что ей не приходит в голову спросить, почему мой начальник держит на столе фотографию своей ассистентки.

Я открываю второй ящик – в нем лежат бумаги Ричарда. На каждой папке печатный ярлычок.

Я нахожу папку с пометкой «Америкэн Экспресс» и листаю отчеты по кредитной карте, пока не добираюсь до детализированного счета за февраль. Я нахожу то, что мне нужно, в самом верху страницы: «Вино «Сотбис», 3150 долларов, возврат».

Уборщица повернулась к окну и стирает пыль с жалюзи, но я не могу позволить себе потратить ни секунды на то, чтобы порадоваться успеху. Я быстро кладу листок бумаги к себе в сумку.

– Готово! Спасибо!

Она кивает, и я направляюсь к выходу. Обходя стол, я снова беру в руки фотографию Эммы. Сложно устоять. Я поворачиваю фотографию лицом к стене.