Глава 24
– Сука! – едва слышно прошептал адвокат, вырвавшись со свидания со своей подзащитной. – Гадкая сука!
Он осторожно поправил узел галстука. Убедился, что тот не развязался, не мотается у третьей пуговицы. Воротничок его белоснежной сорочки по-прежнему торчит острыми уголками. Ну, а то что вспотел, того не видно. Легкий пиджак, который он предусмотрительно надел на свидание со своей подзащитной, благополучно скрывал и вспотевшую спину, и огромные круги под мышками.
Надо же быть такой дрянью, а! Это как его угораздило с ней связаться? Думал, уважаемая дама, леди. Согласилась на его гонорар. Согласилась на все его условия. А начала с того, что заставила его поменять портфель.
С портфеля все и началось. Его сомнения, недовольство выбранной стратегией. К тому же эту стратегию, вопреки обыкновению, навязала ему она – его клиентка. А это тоже было неправильно.
– Я плачу тебе деньги, понял? – шипела она на него несколько минут назад. – А ты рвешь задницу. А не наоборот!
– Вера Ивановна, голубушка, поймите меня правильно. В создавшейся ситуации мы просто обязаны заключить сделку со следствием. Иначе никак!
Он пытался ее урезонить. Пытался дать понять очень мягко, очень деликатно, что ее дело – полная жопа. Что все, что ей остается, это заключить сделку со следствием. В противном случае – никакого снисхождения. Никакого!
Пусть в деле с мошенничеством они могут как-то урезонить присяжных. Мнимые пострадавшие, двое из которых на сегодняшний день были мертвы, никаких претензий к ней не имели. Заявлений от них не было. Конечно, ее бы за это не пожурили, но…
Но рассмотрение данного дела не влекло бы за собой заключение под стражу его клиентки. И она могла бы отделаться штрафами и еще раз штрафами, условным наказанием, в конце концов.
Но вот что касается убийств!.. Тут уже на снисхождение суда рассчитывать не приходится. И сколько бы она ни пыталась свалить свою вину на своего друга Кузьмина Льва Васильевича, ситуацию не поправить. Исполнитель уже готов дать признательные показания, что получал приказы от нее лично. Он пока тоже еще торгуется, пытается скостить себе срок, но машина запущена. Он все подпишет. И то, что получил приказ от Воробьевой устранить Артура Игнатова и выполнил его. И то, что проник в квартиру племянницы Кузьмина с целью…
Вот тут он уже трижды менял показания. Сначала сказал, что получил конкретные указания – устранить Веронику. Потом отказался от своих слов, уверяя, что девчонку просто нужно было напугать. Теперь и вовсе утверждает, что просто ждал ее в ее доме.
С какой целью? Тоже поначалу путался, а потом начал уверять, что должен был кое-что передать Веронике на словах. Должен был предупредить ее об опасности. Об опасности много болтать языком.
Было ясно, что доказать обратное не удастся.
– И это уже замечательно, Вера Ивановна, – вежливо улыбался адвокат своей клиентке.
– Что ты видишь в этом замечательного? Что?! – Ее зеленые глаза смотрели на него взглядом сумасшедшего человека. – То, что он признался, что приказы получал от меня? Вот, что опровергнуть нельзя! Вот что! А ты радуешься, как…
Она недолго искала слова, запинаясь, она тут же принималась сквернословить, а он не терпел, когда в его присутствии ругались женщины. Особенно, которые выглядели, как леди. Хотя бы прежде.
Сейчас-то, к слову, от ее прежнего лоска не осталось ничего. Каждый раз, встречаясь с ней в СИЗО, он видел перед собой стареющую неряшливую тетку. Очень худую. Очень злую. Очень дурно воспитанную. И если бы не гонорар, который она уже частично оплатила, он бы ни за что не согласился ее защищать.
Ни за что!
– Что он говорит об убийстве Илоны? – напомнила сегодня его клиентка.
– Ничего. Он уверяет всех, что это не его рук дело. Что он вообще не имеет к этому никакого отношения. Не получал от вас никаких указаний. И вообще на ночь смерти вашей подруги у него есть алиби. Он всю ночь прогулял с друзьями в ресторане, что-то отмечал. И его видели как минимум десять человек.
– Уже хорошо, – буркнула сегодня его клиентка.
Хотя могла бы и порадоваться.
Адвокат вышел за ворота следственного изолятора и легкой трусцой припустил к своей машине. Если не поторопится, то отвратительные мокрые пятна от его пота проступят и сквозь пиджак.
Находиться на улице, вне надежных стен, обдуваемых системой охлаждения, было невыносимо. Тридцать пять в тени. Горячий воздух можно было потрогать руками, таким он казался ему плотным. Дышать им было невыносимо. Так бывало в сауне, куда его нечасто удавалось затащить деловым партнерам.
Он не выносил подобных мероприятий. Там было душно, жарко, что переносилось им крайне тяжело. К тому же, он полагал, вести деловые разговоры, сверкая голым задом, не совсем правильно. Может, кто-то считает, что, обнажая тело, ты обнажаешь душу? Бред! Он вот лично в подобных ситуациях, напротив, замыкался. Не потому, что стеснялся, хотя и это тоже. А потому, что ему неприятен был вид чужих обвислых задов и животов. Ему крайне сложно бывало в таких ситуациях сосредоточиваться.
Через несколько минут он блаженно щурился, подставив лицо прохладным струям, выдуваемым автомобильным кондиционером. Сейчас он немного посидит и потом поедет в отдел полиции, где у него должна была состояться встреча со следователем. Надо было кое-что обсудить. Надо было как-то дать понять, что его клиентка не просто так пустилась во все тяжкие. Она оказалась под давлением сразу двух авторитетных представителей сильного пола: Каземирова и Кузьмина.
Первый снабжал ее автосалон автомобилями сомнительного происхождения, не всегда ставя ее в известность. Второй уговорил совершать преступления, взяв на себя ответственность за компенсацию обиженным клиентам.
Надо как-то надо вывести эту противную Веру Ивановну из-под обвинения в лидерстве.
Кузьмин, вот кто главный. Он, а не слабая беззащитная женщина, которая пошла на поводу.
Грохот открываемых ворот следственного изолятора отвлек его от репетиции речи. Он глянул и оторопел. Из ворот, на плавившийся под обжигающим солнцем тротуар, вышел тот самый Кузьмин, которого он только что мысленно определил в лидеры.
– Как же так? – растерянно пробормотал адвокат и полез из машины.
Он почти не чувствовал жары, перебегая улицу. И Кузьмин, кажется, не чувствовал ее тоже. Он стоял, подслеповато щурился солнцу и никуда не спешил. Ждет машину, решил адвокат, приближаясь. За ним должен был кто-то приехать. Наверняка.
– День добрый, Лев Васильевич, – произнес он вежливо, останавливаясь в паре метров от Кузьмина.
– Сложно поверить, но, в самом деле, добрый, – проговорил тот с легким печальным смешком. – Сложно поверить.
– Вас выпустили?
– Да.
– Под залог?
Он ничего об этом не слышал. Адвокат, которого приставили к Кузьмину власти, потому что он не стал никого нанимать, редко здесь бывал. Они почти не сталкивались в мрачных коридорах следственного изолятора.
– Нет. Не под залог, – опроверг его предположение Кузьмин. – Никто бы и не стал за меня платить. Знаете ведь, как бывает. Отвернулись все и сразу. Во всяком случае, я так думал.
– Тогда как же? – Верин адвокат недоуменно округлил глаза. – Кто-то похлопотал?
– И да, и нет. – Кузьмин похлопал себя по карманам. – Господи, когда меня арестовывали, я телефон оставил на столе в рабочем кабинете. И сейчас даже такси не могу вызвать. Не поможете?
– Давайте я вас подвезу, – предложил адвокат нехотя.
Везти в своем автомобиле на дорогих чехлах человека, который несколько дней елозил задом по тюремным нарам, было не в его правилах. Но любопытство еще ни разу не было им побеждено. К тому же ему надо было обдумать новую линию защиты. Кузьмин теперь никак не годился на роль лидера, раз его выпустили. Даже не под залог!
Они прошли к машине адвоката. Расселись. Через минуту выехали.
– Так что же все-таки произошло? Что за чудо?
– Да нет никаких чудес, уважаемый. – Кузьмин привалился плечом к дорогой обшивке его двери. – Следствие сочло, что моя роль во всем это минимальна.
– Как же так! – возмущенно фыркнул он, поймал в зеркале понимающий взгляд Кузьмина. – Простите. Простите, но… Но вы же обо всем знали!
– Да, знал. Но не обо всем. К примеру, то, что машины, намеченные под угон, были не новыми, не знал. Это Вера с другом ее отца не озвучивали. Все, в чем меня можно было обвинить, так это в том, что я заведомо знал, что машины будут угоняться, и способствовал тому, чтобы их застраховали. Я молчал. Никаких признательных показаний не давал. И, как выяснил мой адвокат, мои действия не попадают под статью. Никакого мошенничества. На страховых полисах моих подписей нет. Пришел клиент, его транспортное средство застраховали. Он потом получил страховую премию. Все по закону.
В принципе, да. Адвокат покрутил шеей. Ему вдруг показалось, что уголки его накрахмаленной сорочки вонзились ему в кожу.
Он проиграет это дело. Точно проиграет. И не только потеряет часть гонорара, который должен был бы получить в случае освобождения его клиентки из-под стражи, но и утратит часть уважения. Как о нем станут говорить в определенных кругах? Как о неудачнике?
Эх, не надо было идти у нее на поводу! Не надо было менять портфели!
– А что ваши работодатели?
– Ну… Меня уволили. Уволили с формулировкой. Мне пришлось часть средств вернуть. Именно по этой причине мои работодатели отказались подавать иск. Дело замяли. Хотя бы даже потому, что в нашу компанию повалили клиенты, услышав, что задержек – в случае плохого развития событий – с выплатами не бывает. Так как-то… А как у Веры дела? Какие прогнозы?
Бесспорно, он грустил. Имя женщины, с которой дружил долгие годы, он произнес с печалью.
– Прогнозы? – Верин адвокат вздохнул. – Прогнозы самые безрадостные. Особенно теперь, когда вас выпустили.
– Я могу чем-то ей помочь?
Что вот ему сказать? Что он может ей помочь, если вернется в камеру и возьмет всю вину на себя? Так он многого не знал в их хитроумных схемах. И поплывет на первом же серьезном допросе. И очная ставка ничего не даст. И опять же нигде нет его подписи. Нигде. Только на глупом договоре, который они составили с отставным полицейским и который не имеет никакой юридической силы. И который опять же сыграет на руку только Кузьмину. Потому что он, как видно из условий договора, был заинтересован в поимке угонщиков.
Тупик! Везде тупик! Эх, не надо было менять портфели.
